Другой СЛЕД. За кадром.

Уже на следующий день Рогозина задумалась, не поспешила ли она с местью, может, не стоило так вот резко нападать и кричать на своего зама. Он унизил ее и не один раз! Сравнил с Вероникой, причем не в ее, Галину, пользу! А ребенок? Ребенка он вообще не хотел — так получилось! Наврал про свою неспособность, наверно, думал, что уже ничего не получиться и не выплывет! Ребенок… воспоминание о нем жгло изнутри, слезы выступали на глазах. Это крах! Всем надеждам, будущему… всему! Больше ничего нет и уже не будет… Нет время, нет мужчины… Однако, эти мысли были быстро загнаны в самый дальний угол, и чтобы не возвращались, она тут же принялась заниматься своим телом: не залеживаться, быстрее встать и выписаться из этих четырех стен! Лень и общая усталость, конечно, клонили голову обратно к подушке, но Галя снова и снова напоминала себе, что в этот раз не потерпит сочувственных взглядов и неловкого молчания в своем присутствии, а значит, через неделю ей надо выйти на работу. Физической боли почти не было, лекарство хорошо помогали, да и операция не настолько уж сложная, но сожаления одолевали ее постоянно. Валя самостоятельно исследовала клетки плода в лаборатории и принесла ей результаты, начальница службы постоянно поглядывала на конверт, который лежал рядом на тумбочке. Если все так обнадеживающе хорошо, может, стоит полечиться, может, все получиться, даже Антонова уверена, что это не займет много времени! Но даже если год- другой… А Коля?! Она же сама его выгнала, и за эти дни он ни разу не появился больше… Хотя Круглов, конечно же, появлялся в больнице и говорил с доктором! Даже несколько раз подходил к дверям палаты, но так и не вошел. Врач убеждал, что это нервное, стресс, срыв… Но он-то прекрасно понимал, что это наболело, накопилось, да и по сути правда! Он не должен был так вести себя… с ней, с Вероникой… вообще… Валентина также была уверена, что нужно время, справиться, привыкнуть, пережить! Она, которая узнала о беременности подруги, когда уже все было кончено, и то была в шоке от случившегося, так что надо набраться терпения. Головой Николай и сам понимал это, но ноги постоянно несли его к знакомой палате. Сегодня дверь в нее была широко распахнута, и нянечка меняла постель. Николай Петрович недоуменно огляделся и спросил: -А… пациентка где? -Так не привезли еще… в боксе она. -Ппочемуу? -Так мне ж откуда знать, врача спроси! Еще большее недоумение ждало майора, когда доктор сообщил, что Галю выписали, и утром она уехала домой. -Но… как же вы ее отпустили? Вы же доктор, а она не здорова! -Физически она здорова! — развел тот руками.- А… остальное не в моей юрисдикции… И кстати, если она решит все же лечиться, не затягивайте! Приходите быстрее! Всего доброго! Попрощавшись, заместитель ФЭС покинул больницу. Где теперь искать ее? Поехать к ней домой? Так опять выгонит… Добросердечная Валя сообщила под большим секретом, что Галина поехала к отцу, раз уж у нее отпуск, да и все же не одна! Эта новость окончательно вывела мужчину из себя. Все было как-то ужасно и нехорошо. Пусть он виноват перед ней… много раз виноват, но зачем же так?! Неужели не понимает, что он волнуется?! Могла бы сообщить о своих планах, что ж он ей препятствовать будет?! И Антонову попросила ничего не говорить! Вот еще тоже! Помучить хотела, что ли?! Гадость какая! Хоть бы людей не вмешивала! Бледный Николай ходил большими шагами по квартире. Сама же теперь ревет в подушку, убивается… Можно подумать, он не испытывает горя! Круглов сел за письменный стол и раскрыл запрос районного прокурора, который вызывал кого-нибудь из ФЭС по поводу объявившегося маньяка. Гадость! Как мерзко! Даже не удосужилась позвонить сказать… Будто провинившегося мальчишку конфет лишили! Смешно: завтра он будет стоять перед прокурором в форме при погонах — важный и серьезный, а тут терпеть женские капризы! Да кто она вообще такая?! Умеет же вынуть мозг чайной ложечкой! Сколько раз обо всем этом говорили и выясняли… и про Калинина, и Веронику… Зачем снова было… так… История стара, как мир: сейчас наговорила, потом сама пожалеет и будет мучиться страдать, а гордость не переступит! Самой себе хуже сделает, а не признается! Мысли прервал телефонный звонок. Лисицын сообщил, что прокурор просит приехать сегодня, у них новый труп, и все с ног сбились! Коля тоскливо посмотрел на толстую папку с делом. Да гори оно все! -Так, может, я сгоняю, Петрович? А? — уточнил Костя. -Ты хоть дело читал? -Так в пути и почитаю… Усмехнувшись, заместитель дал добро и с со спокойной совестью убрал папку в стол. Сбоку лежал отцовский старый пистолет, давно переделанный в макет. Он вынул его из кобуры и стал рассматривать — плоский, блестящий… Застрелиться, что ли?! Нет, не этим сувениром, конечно, а настоящим… Достать из сейфа, зарядить… миг — и все! Ему представилось, как Гали сообщат о его смерти, она не поверит, примчится, а дальше что?! Кинется с криком на его труп?! Заплачет? И ничего никак и ничем нельзя будет исправить! Представлялось, как она вся в черном, будет провожать его в последний путь и утирать слезы белой салфеткой… Будут на нее смотреть с укоризной, а она будет спрашивать саму себя: почему, да за что? Будет корить, винить себя, а изменить не сможет. Майор стал гадок сам себе. Разве можно так вот из-за мелочной ссоры! Мало ли ей в жизни было: мужа схоронила, двух детей потеряла, отец одной ногой… А он тешит себя какими-то картинами! Пусть и надуманная смерть, но от одной мысли о ней жизнь сразу стала милее… Вспомнилась Галюша в белой кофточке на веранде папиного дома, как она раскладывала недозревшие яблоки на подоконники, а лучи осеннего солнца щекотали не только эти плоды, но и ее руки и щеки! И все- таки, что дает ей право так вести себя?! Даже Валю просить ничего не говорить! Вот и пусть думает, что он ничего не знает и ему все равно! Гнев снова нарастал в его душе. Ну и пускай! Хочет мучиться пускай… Пальцы нащупали ключ от сейфа в высоком стакане с карандашами. Будут тебе мученья, раз жизнь без них не в радость! …А Галя тем временем пыталась восстановиться не только после операции, но и душевно. Спрятавшись у папы, она избегала всяческого общения с миром, даже во двор выходила довольно редко, большей частью проводя время на веранде. Николай Иванович понимал, как тяжело ей, и старался не говорить о произошедшем, но настаивал, что лечиться нужно. -Галинка, ты же сама врач! -Папа, это же не болезнь, от которой умирают, — отнекивалась она, натягивая на ноги плед, — многие люди живут без детей! -Многие люди их и не хотят! -Я тоже… больше, — колючий ком подступил к горлу, — не хочу… -Я вижу… -Вернее, Коля не хочет! -Это он так сказал? — уточнил Рогозин. -Сказал, что ребенка не бросит, но жить с нами… не хочет… не будет… не может… -Дочка, ты иногда тоже на расправу бываешь скора… Тоже иногда скажешь, как отрежешь! Галина Николаевна нервно теребила край пледа и пыталась сдержать обжигающие слезы. -Значит… не подходим мы… друг другу! -Да брось ты! Столько лет подходили, а теперь… -А сколько мы ссорились! Сколько раз он уже уходил?! -И столько же возвращался, — напомнил отец, — да и ты сама звала! -Больше не позову! Да и он не вернется! -Вот твоя мама ушла и, действительно, больше не вернется! А то, что ты говоришь… Оба на мгновение замолчали. Полковник глянула на отца, разговоры о матери его всегда расстраивали. -Папуль… ну… зачем ты? Не надо… -Не буду, так… вспомнилось всякое… -Давай больше не будем о грустном… -Хорошо, — согласился Рогозин, — давай пройдемся… и еще раз хочу сказать тебе, что надо полечиться! -Ладно, пап, я подумаю! -Тогда пошли! -Куда? — она крепче вцепилась в плед.- Я не хочу на улицу… -Пошли- пошли! Надо пройтись! Засиделась! -Не хочу никого видеть! -И не увидишь! — Отец потянул ее за руку.- Пойдем задними дворами… Там сейчас никого… Оказалось, что пройтись была не такая уж плохая идея, летний, немного прохладный воздух остужал, с полей летел горьковатый запах травы, вдали шумела лесополоса. Вспомнилось, как папа только переехал сюда. Поселок был почти не обжитой, соседей мало… А когда она вернулась сюда уже вдовой участок на участке, между некоторыми даже проходов нет… И Коля… приезжал! Как же она волновалась, когда ждала его сюда первый раз на новогодние праздники, а как он в окно залез с цветами… Придумал же! На душе становилось теплее и приятнее, жаль только, что он не звонит и не интересуется ее здоровьем… Рогозин стал замечать, что дочка, хотя по- прежнему бледна и печальна, ожила и глаза стали смотреть по- иному. Когда через несколько дней ее неожиданно вызвали в офис, она тут же начала собираться и уехала. Николай Иванович с тяжелым вздохом отпустил ее, понимая, что так лучше. Дела, работа затянут, она отвлечется, забудется… Да и Коля… там, может, как-то все и сложиться! Впрочем, вот именно товарищ майор и преподнес сюрприз. Едва Николай Иванович задремал, как за воротами опять прогудела машина. Неужели дочка что-то забыла? Выглянув в окно, Рогозин увидел чужую машину, но все же пошел открывать. -Коля? — удивился хозяин.- А… как ты тут? Галя уехала только недавно… -Да… Значит, разминулись. Здравствуйте! -Здравствуй! Ну, что ж заходи… Гостем будешь… -Да я… вообще-то… и не знаю… Если только ненадолго! Майор вернулся в салон автомобиля и въехал во двор. Мужчины прошли в дом, Рогозин поставил чайник, и вскоре оба устроились с чашками на диване. -Ну… что ж? Как ты там живешь? -По- прежнему… Да и Галя, наверно, уже все вам рассказала… -Она молчала больше… Видно, тяжело ей было говорить… -Ясно… -Ты за ней по работе приехал… или как? -Не знаю… Есть у нас одно дело… Нашего сотрудника обвиняют… в общем… -Хорошо, а если без дела? — хозяин отставил чашку. -Галя… она выгнала меня из больницы… я не знал даже, что она выписалась… -Ну… это она… тяжело ей было… -Да нет! Все правильно… За дело, так сказать, выгнала, — Коля тяжело вздохнул.- Я… я жил с другой женщиной… -Об этом я догадался, тогда еще у тебя в квартире… Думаю, что и Галя тоже… -Я и не скрывал от нее, — еще один тяжкий вздох. -Тогда… я чего-то не понимаю… -Галя хотела, чтобы я вернулся к ней… и ребенку... ну, как-то не получалось… -Ты не хотел возвращаться? -Да нет! Хотел… не мог, наверно… -Из-за той женщины? Вы чем-то связаны? -Нет… и мы все же с ней расстались… Но… Когда я узнал про ребенка… я не смог вернуться, и Галя… злилась на меня. Потом все- таки, мы расстались с Никой… и как-то… -Снова сошлись с моей дочкой? — подсказал Николай Петрович. -Угу… А потом она в больницу попала… и все получилось так вот с ребенком… В общем… -В общем после всего она тебя выгнала и запретила приходить? -Не запретила! Но врач сказал, что лучше ее пока не беспокоить! Но я каждый день приезжал в больницу с врачом говорил… -Знаешь… Мне кажется, — хозяин налил еще по чашке чая, — Галя уже и сама жалеет, что так поступила… Что там было… ну что ж теперь, так получилось! Раз она тебя уже простила и приняла обратно, чего ж бередить! -Я понимаю, как ей неприятно, — с жаром заверил Николай.- Очень хорошо понимаю… И я так же выгнал… и… -Выгнал, простил… Вы молодые все никак не поймете, что жизнь так коротка! Зачем ее тратить на такие глупости! -Не знаю… Николай Иванович… Вы меня простите, но если б ваша жена к любовнику ушла, приняли б вы ее обратно? А она бы вас? -Коля! Да уж лучше б она к любовнику ушла, чем на тот свет! Хоть бы живая была! -Простите… -Мы с тобой сейчас о разном говорим… Я думаю, вам надо объясниться… поговорить… -Я... я даже не про то волнуюсь… Врач сказал, что Гале нужно лечиться… ну там… Я в подробностях не разобрался… но срочно лечиться, не затягивать! -Да, она мне сказала! -Вот! Я и хотел с ней поговорить, чтобы… она… -Я с ней тоже говорил об этом, но ее ж разве переубедишь! -Значит, она не будет? — с грустью спросил Круглов. -Может, еще передумает… Оба тяжко вздохнули. Допив вторую чашку чая, гость начал собираться, тем более, что в Москве его ждало еще много дел. В офис Коля попал ближе к вечеру и сразу почувствовал затишье перед бурей: сотрудники притихли и помалкивали, даже старались без надобности от своих рабочих мест не отходить. Тяжелая атмосфера легла и на плечи заместителя ФЭС. Он быстро прошел по коридору в кабинет руководителя. Галя сидела за столом и что-то писала. Скрип ручки выдавал ее нервозность. Глаза сосредоточенно смотрели на лист бумаги, тонкая рука, сжимавшая письменную принадлежность, побелела, нитка губ подрагивала, а скулы, казалось, поднялись еще выше. -Здравствуй, Галя! Занята? — он нерешительно мялся в дверях. -Здравствуй, Коля! — взгляд на мгновение остановился на нем и вновь вернулся к листку.- Дописываю рапорт начальству, у нас Лисицына… -Я в курсе. Хотел съездить в министерство разузнать… ну… так неофициально, может, кто-то копает под него… или вообще под ФЭС… -Добро! Передашь тогда и это? — Рогозина сложила листы в папку с другими бумагами. -Конечно, Галь! -Спасибо. Николай Петрович сжал папку в руках и стоял на месте. -Я пойду тогда? -Иди. Переступив с ноги на ногу, он все же удалился. Видимо, это все же конец. Галя решила все окончательно, ее тон и поведение однозначно говорили об этом. И винить в этом некого… Только себя! Дурацкая ситуация вышла! Он, действительно, был к ней несправедлив, оскорблял ее, а она терпела. На сколько могла терпела, но ничто не безгранично… И никто никогда ее не заменит, ни Вероника, ни одна другая, такой просто больше нет! А он потерял ее так глупо, так нелепо… И ничего не исправить! В душе поднялась волна сожаления и горечи сопряженной с болью, даже дышать становилось труднее. Каждый шаг гулко отдавался в голове. Цвета померкли, звуки затихли, казалось, что весь мир перестает существовать… В кабинете руководителя ФЭС появился Селиванов, желая сообщить последние результаты анализов. Неспешно заходя в кабинет, он позвал: -Галя, можно к тебе? -Заходи, Борь! Что? -По твоему виду и не скажешь, что ты в отпуске была, — рассмеялся тот, устраиваясь на стуле. -Можно сказать и не была! В больнице его провела! -Что так? Проблемы? Ну… это… -Это больше нет, — она голосом выделили первое слово. -Погоди… Чего нет? -Аборт мне сделали.- Рогозина вкратце пересказала ему последние события. Борис мрачно молчал, затем все же спросил: -Но… разве ничего нельзя сделать? -Борь! Ты же медик! Если он умер, что сделать?! -Да я не про то! На будущее… -Да какое будущее?! Перестань! -Нет, Галь, — настаивал патологоанатом, — надо было привезти к нам образцы, у нас же лучшая лаборатория, мы бы обяза… -Хватит! Я уже все сделала! -И что? Галина Николаевна молча вынула из стола бумаги и протянула ему. Некоторое время Селиванов изучал их после чего заговорил: -Я… не вижу тут патологий! Ну есть проблемка… так она решаема современной медициной… -Знаю я о чем ты! Только на это же время надо! Пару лет минимум! -Да погоди! Я вот знал случай женщина через год с небольшим… ну забеременела и родила! Здоровый малец был! — Борис крутил бумагу в руках. -Ты это только сейчас выдумал? -Я не выдумал… -Даже если! Это случай один из тысячи! Ладно сотни! А в среднем надо несколько лет, у некоторых это вообще растягивается… -Ну знаешь! Это еще смотря как лечиться! Есть люди, которые и к стоматологу ходят, когда челюсть отвалилась! Я уверен, что все у тебя наладится и будет хорошо! Надо попробовать! Что Петрович об этом думает? Полковник неопределенно пожала плечами, и ее лицо погрустнело. Петрович… дальше дверей даже в ее кабинет не зашел! Не удосужился спросить, как ее состояние и вообще… -Галь! Он что не знает? -Знает, конечно… Он приезжал ко мне… и с врачом разговаривал… Просто… ничего не думает… Да не важно! -Ладно! Что бы он там не думал, тебе сейчас надо собой заняться! -Борь! Ты же сюда пришел не мое здоровье обсуждать! У тебя, наверно, что-то важнее было?! -Да, было… Хотя вряд ли важнее! Они заговорили о работе, хотя Галина никак не могла толком сосредоточиться, и мужчина заметил это. Оставив ей бумаги, он удалился, а руководитель службы начала бесцельно перекладывать их на столе. Мысли ее витали совсем далеко и контролю не подлежали.