Другой СЛЕД. За кадром.

Рогозина давно заметила, что с ее замом что — то не то: уставший, измученный, синяки под глазами, Майский, конечно, пролил свет на происходящее: у него болела мама, только вот почему он сам не может придти и выписать себе отпуск! Она что кусается? Еще больше ее злило то, что он не рассказывал ей о своей жизни — ничего! Да, они ездили вместе домой, пили кофе, оставались на дежурства — и ничего о нем она не знала. То есть, не то что бы ничего, личное дело она, конечно, читала, но это же не то! Можно завести разговор самой… Николай Петрович считал некрасиво нагружать своими проблемами других, особенно ее! Она и так устает от чужих бед, еще что ли грязи на нее вылить! Но сейчас деваться было некуда, необходимо было посвятить ее в это старое, мерзкое дело. Он подвинул стул вплотную к ее креслу, вдохнул запах знакомых духов, голова пошла кругом! «Так соберись, Круглов!» — приказал он сам себе. Однако, разговора все равно не получилось… Павлов снова появился в его жизни и именно сейчас, похитил дочь его бывшего напарника и требует снять с Николая погоны. «Как же он не понимает, что они все пытаются ему помочь?! Да и на этом шантажист не успокоится, сначала снимет погоны, потом отдаст жизнь!!! За чужого ребенка!» — бушевала Галина Николаевна. А отдавать его никому она не собиралась! Она понимала одно: все это время он винил себя в смерти друга и теперь спасти его дочь было, как оправдание перед самим собой. Но если он сам погибнет! От этой мысли у Рогозиной холодело внутри! Погибнет!!! А она останется!! Наконец, похититель назначил Круглову встречу: может, хоть теперь что — то прояснится и удастся сторговаться. Собственно, внутри Николай Петрович уже согласился сам с собой на любое требование похитителя. Он знал, что при похищении заложника редко возвращают, даже при выполнении требований, а этот тем более не вернет… Но все же! Все же! Все же… Николай прохаживался взад вперед по месту встречи, когда заметил подозрительную машину, нет не ФЭС личную! Неужели они решили следить за ним?! По телефону вычислили! Майор окончательно взбесился! Да, какое право она имеет следить за ним! И даже сама не выходит, Майского посылает! Кто она такая?! Ревнивая жена, что ли? Почему просто нельзя оставить его жизнь с ним самим в покое?! Хотя..... А сам бы он оставил ее в такой ситуации! Ответ ведь однозначен!!! Чего злиться на нее тогда! Валентина с грустью смотрела, как изводится подруга. Она тоже переживала за Николая Петровича, но не так! Как коллега, как друг, может быть! Но не так, что бы ни спать, ни есть! И вот его мобильный оставлен дома, если и купил новую симку, то без регистрации, домой он не приходит, в больницу к матери — редко! И Галина таяла на глазах! — Галя, ну не убивайся ты так! Он же взрослый, он же не первый день оперативник, — уговаривала Валентина. — Слишком принципиальный! — Ну, это кто бы говорил! — хмыкнула патологоанатом. — Если так переживаешь, съезди в больницу, дождись его там, поговори… — И, что сказать? — Что переживаешь… — Поэтому выслеживаю его и пристаю с разговорами — бред! — Ну да лучше зеленеть и таять на глазах! Гордости многовато! Ну не прогонит же он тебя?! — Он? — Галина Николаевна задумалась. — Он может. И полковник снова пошла бродить тенью по коридорам ФЭС. Все пытались что — то узнать, выяснить, помочь, но это было безрезультатно. Майор считал, что снял с себя все обязательство, положил заявление и погоны на стол и теперь вправе делать что и как считает нужным. Как и думала Рогозина, вслед за погонами Павлов попросил жизнь Николая. Операция прошла успешно: и заложница спасена, и Круглов живой, хотя минуту назад прикладывал себе дуло пистолета к виску. Она забралась на заднее сиденье машины ФЭС, Николай сидел на другом конце сидения. Оба молчали некоторое время, Рогозину колотила мелкая дрожь. «Неужели истерика? — подумала она. — Давно мы с тобой, подруга, не встречались! А может, просто холодно?!» Она полезла за термосом. — Кофе будешь? — спросила она Николая, и тот угрюмо кивнул. То ли машина подпрыгнула, то ли руки у Галины тряслись, но несколько обжигающих капель кипятка попали ей на пальцы. — Больно? Давая я сам, — Круглов забрал у нее термос. — Ты! Ты! Ты просто скотина! — вдруг неожиданно закричала полковник. — Да как же ты мог! А если бы мы тебя не нашли! А если бы ты выстрелил, а мы не успели? Как ты мог! Круглов оторопело смотрел на нее, от его молчания истерика только усиливалась, слов уже не хватало и Галина Николаевна, не обращая внимание на водителя, начала колотить майора. — Ну все! Все! Завтра влепишь мне выговор с занесением! — он просто собрал кричащую женщину в охапку. — Ну, пожалуйста прекрати! Мы же не одни! На нас смотрят! -прошептал он ей на ухо. — Прошу тебя, тихо! Она уткнулась в его плечо и беззвучно зарыдала, это мог почувствовать только майор, потому что ее плечи слегка подрагивали у него в объятиях. Он еще крепче сжал ее, погладил по волосам. На подъезде к зданию ФЭС она немного пришла в себя, хотя небольшие мешки под глазами предательски выдавали. — Иди в комнату отдыха, приведи себя в порядок, я отмечу наше прибытие и приду, ладно? У полковника не было сил даже кивнуть и она, пряча глаза, поплелась по коридорам ФЭС. Николай Петрович отметился в журнале и помчался в морг. — Валь, привет! — Ух! Николай Петрович! Ну вы нас и напугали! Галя места себе… — Валя, милая, все потом, -перебил ее Круглов, — а сейчас дай что — нибудь от истерики. — От чего? — Ну там от нервов… Ну истерика, слезы, вопли, битье посуды! — Николай Петрович, я тебя уверяю… У тебя не истерика… Я думаю… — Да не мне, Валя! Ну давай же! — и он тихонько подтолкнул ее к шкафчику с медикаментами. — А кому? — Да какая разница!!! — Ну не скажи!!! А если у человека аллергия или какие — то противопоказания… -Ну… Да… Для Гали дай… — Какой Гали? Нашей? Что с ней? — Валентина распахнула шкаф. — Ну что — что обычная бабья ваша истерика! Бьет меня, кричит, плачет! — Что? — патологоанатом все больше думала, что они говорят о разных людях, но снадобье все же дала. — Я с тобой! Где она? — Ну уж нет! Порошок мы и сами сможем принять! Если понадобиться свяжу по рукам и ногам и всыплю в рот, -подмигнул ей Николай Петрович уже в дверях. — Ну чудны дела твои, Господи! — в недоумении проговорила Валентина. Он, постучав, сперва просунул только голову в дверь, ожидая, что в него может что — нибудь полететь тяжелое. Галина молча стояла у окна и казалось, не замечала его. Он решился войти, подошел ближе, она перевела на него взгляд. — Испугалась? — она упорно молчала, хотя внутри по прежнему все клокотало. — Все уже прошло… Иди ко мне, — он распахнул ей объятия. Галина понимала, что надо сопротивляться, но сил не было, она рухнула к нему на плечо и перестала сдерживать дрожь. — Ну все! Все уже! Все! Николай не знал и не умел успокаивать, не знал, что делать. Пряди волос выпали из прически, он попытался приложить их обратно, но выпали еще новые — и все окончательно развалилось. Она оторвалась от его плеча и взглянула в глаза. Он поежился от ее взгляда, уж лучше бы выговор — на это он хоть знал, как реагировать. — Ну прости, они как — то сами, — Николай еще раз попытался прибрать ее волосы, — я просто… Как — то не умею… — Да что ты вообще умеешь?!! -заикаясь, проговорила Галина. — Ты же! Ты вообще… Ничего… Не… Каждое слово давалось ей с трудом, пробивались сквозь рыдания. Тут майор вспомнил про Валин порошок. — Вот… Выпей это, Валя дала… — Что это? — Да, я особо не знаю… Ну Валя же плохого не даст… Галина Николаевна сама взглянула на этикетку. — От него… Спать хочется и… За руль нельзя… — Ничего, подремешь тут, а потом я тебя отвезу домой, — Николай размешал порошок в стакане воды и подал ей, — давай пей! Я Вале обещал, что в случае чего свяжу тебя и в рот волью! Рогозина хихикнула, но не выпила, он обхватил ее в кольцо рук, она попыталась вырваться, но безуспешно. — Не отпущу, пока не выпьешь. Галина решила подчиниться, после чего ей удалось «выйти на свободу». — Я правда волновалась!!! Я же не знала, ни где ты, ни что… Ты телефон дома оставил и… Она слегка пошатнулась: лекарство начало действовать. Дрожь проходила, голос выровнялся, но появилась сонливость, веки тяжелели. — Ну все, Галюш, уже все закончилось, — Круглов взял ее за локоть, — давай приляг, я плед достану, отдохни. Он подвел ее к кушетке и помог снять куртку. — Спасибо тебе, Галя! — Почему ты мне ничего никогда про себя не рассказываешь… — Завтра расскажу и после завтра, и пока слушать не устанешь… Обещаю… Она снова кинулась к нему на шею, уже из последних сил, так как спать хотелось невыносимо. Николай прижал ее к себе, ощущая прикосновение ее маленьких грудей, теплоту бедер, кольцо рук. Он погладил ее по спине, шее, волосам, через минуту он понял, что она спит и аккуратно положил ее на кушетку. Придя на работу, Валентина решила первым делом осведомиться о здоровье Гали, но на месте ее не было, а согласно журналу она вообще не уходила со вчерашнего дня. Вскоре Валя догадалась заглянуть в комнату отдыха, где и застала спящее начальство: Галину Николаевну под пледом на кушетке, а Николая Петровича сидящим в кресле. В этот момент у Круглова зазвонил телефон и патологоанатом тихо ретировалась. Рогозина сквозь сон слышала, как он разговаривал по поводу своей матери, как только майор положил трубку, она открыла глаза. — Галочка, мне надо бежать, правда, — он присел около кушетки. — Доброе утро! — Доброе! Иди, конечно! Потом оформим тебе отпуск задним числом. — Спасибо. Я приду вечером и отвезу тебя домой! — Сонливость только 12 часов, потом уже все проходит… — Ну и что! Я буду тебе рассказывать про свою жизнь, — улыбнулся Николай, — если ты еще не передумала! Полковник немного смутилась: было очень неловко за вчерашнее, но зато теперь он стал ей как-то ближе. — Иди, майор! И возвращайся…