***
— Хах, не везёт тебе с прислугой, — веселился мужчина в тёмно зелёном костюме. Одной рукой он стряхивал пепел с сигары, а второй довольно жестко трепал за ухом у своего любимого пса. Животному очень нравилась такая грубая ласка, и он сам подставлял свою голову под руку хозяина. — Непослушных псов нужно наказывать. — Думаю, ты прав, — граф Ройран устало откинулся в кресле. — Конечно, нельзя поощрять плохое поведение. Иначе пёс вырастет слишком избалованным, — он перестал теребить собаку и топнул ногой. Зверь понял немой приказ и поспешил скрыться из виду, выйдя через приоткрытую дверь комнаты. — Ты явно смыслишь толк в этом. Вот почему у тебя до сих пор нет мужа, — граф, проводив пса взглядом, вновь обратился к собеседнику. — Кто бы говорил, — омега обиженно надул губки. — Ты, между прочим, тоже холост. — Я — альфа, мне можно. А вот порядочные омеги в твоём возрасте уже имеют счастливую семью с не одним ребёнком. А ты? — Заткнись, братишка, я не виноват, что альфы не похожи на собак... Почему вы не можете быть столь же послушными и покорными? Граф Ройран прикрыл глаза. Этот омега неисправим. Какое счастье, что он уже уходит. Спустя несколько минут, граф вновь остался один. Ну почти. В его особняке было где-то десять слуг, которые бестолково метались из стороны в сторону и скорее мешались, чем помогали. И вот, он решил обзавестись очередной глупой горничной. На этот раз граф поступил хитрее. Он купил его на аукционе. Симпатичный, молодой омежка. Неплохое приобретение. Предыдущие работники довольно быстро сбегали, не справляясь со всей работой и жутким характером самого графа, но у раба нет выбора. Однако возникли непредвиденные обстоятельства. Буйный мальчишка сбежал во время дороги к поместью и зачем-то вновь вернулся в работный дом. Но беглеца поймали и вновь везут к графу. — Я точно его накажу, от меня ещё никто не убегал, — Ройран затянулся очередной сигаретой. — Простите, сэр, — дворецкий робко постучался в дверь. — Да, докладывай. — Ваш новый слуга только что прибыл, вы изволите на него взглянуть? — Сейчас спущусь, — граф подошел к окну и выкинул только только что начатую "Гранд Руме", дорогую и очень качественную сигарету. Альфа вышел из своего кабинета и спустился по довольно крутой лестнице. По бокам образовались портреты его не менее богатых родственников, возжелавших увековечить себя в искусстве. Вот к примеру портрет его дяди, восседающего на коне. Он облачён в добротные железные доспехи, шлем увенчан петушиным пером... А вот и дед. Грозный мужчина сидел на стуле в красивом саду, вокруг цвела пышная низкорослая сирень. На его коленях притулился миловидный омежка, один из тогдашних слуг. И не спроста его запечатлели на картине. Брак был по расчёту, и дед не любил своего мужа. Он был грешен и очень сильно любил этого парнишку, но из-за разницы в статусе, не мог на нём жениться. Но это не помешало ему иметь аж трёх внебрачных детей. От своего мужа у него тоже был ребёнок, наследник всех владений, папа Ройрана. Ещё множество столь же прекрасных и глупых портретов украшало просторы замка, но внимание графа, они больше не привлекали. Посреди зала, служившего коридором, стояли два человека. Его конюх и привезённый мальчишка. Точнее стоял только слуга, а омега, связанный по рукам и ногам, лежал на полу. Граф подошёл ближе, бета поклонился и сказал. — Вот, с трудом, но привёз. Буйный он очень, будьте осторожны, ваше сиятельство. Граф присел на корточки и приподнял лицо парнишки. Бесстрастные глаза и пустое выражение лица. Нет того огонька в глазах, нет задора и жизни. Такой взгляд не понравился Ройрану, даже больше, он его взбесил. Сильный приступ ярости охватил графа. А ведь этого человека легко вывести из себя, достаточно одного неосторожного действия или слова, что уж тут говорить о взгляде. Этот щенок, посмел сбежать и даже не кается и, более того, смотрит на него так, без почтения или страха. — Разрежь верёвки, — зло прошипел он кучеру. Верёвки упали на пол, но парень даже не попытался встать. Всё также лежал на полу и не подавал признаков жизни. Грязная изодранная одежда, волосы, заплетённые в косу, изрядно потрёпаны. Как же бесит. "Непослушных псов нужно наказывать". Точно. Альфа схватил парнишку за шиворот и потащил в ближайшие покои. Провинившихся слуг нужно пороть. Ремень графа как раз был подходящим орудием. Он бросил омегу на пол, рывком сдирая с хрупкого тела всю одежду, разрывая в клочья рубашку и потрёпанные штаны. Худое бледное тело, такое красивое и нежное; прекрасная ровная и бледная спина, которую пересекают два багровых следа от плети. Свежие, видно его уже пытались наказать. Пыл графа поумерился. Он осторожно прикоснулся рукой к свежей отметине. Омега вздрогнул и резко дёрнулся. Казалось, что он пришёл в себя. Спешно перевернулся на спину и сел, прикрывая себя остатками одежды. В глазах был испуг, он сжался, вздрагивал всем телом, но не плакал. Такие тонкие ноги, изящная грудь и прекрасное лицо. Он так хорош и соблазнителен. Граф и сам не понял, когда он возбудился, но ощутимый бугорок в штанах, явно начинал мешаться. В конце концов, это его слуга, его раб, его собственность. Что ему мешает? Будто бы он не делал подобного раньше. К тому же, в последний месяц он был так нагружен работой, что расслабиться почти не удавалось. А теперь появился такой шанс. Граф, тихо рыкнув, вновь повалил омегу на пол, подминая под себя, и тут впервые послышался его голос. — Нет! Что вы делаете! — мальчишка активно сопротивлялся, но устоять под натиском альфы он явно не мог. Граф, не желая слышать эти вопли, скомкал остатки испорченной рубашки и засунул парню в рот. Кляп надёжно подавлял все крики. Следы от плети только сильнее разжигали возбуждение. Хотелось оставить нечто подобное и на другой стороне. Не сдержавшись, граф прокусил тонкую и нежную кожу в районе плеча. Несколько капель крови незамедлительно выступили. Он довольно слизнул их и перешёл на грудь. Омега продолжал вырываться и кричать, пусть и почти бесшумно, но всё бесполезно, ему никто не поможет. Быть нежным нет смысла. Единственный, кто должен получить удовольствие, это он, альфа. Чуть прикусив набухший сосок, граф принялся покрывать красноватыми засосами всю грудь. Изредка прикусывая, оставляя свои отметины. На каждую из них омега чувственно реагировал, выгибаясь, силясь отстраниться. Наверное, хватит. Он резко заломал руки парня за голову, скрутил их, так вовремя изъятым из штанов ремнём. Другой конец он привязал к ножке стоящего рядом дивана. Парнишка продолжал дёргаться, елозя задом по ковру. Альфа с рыком перевернул его на живот. Перед ним вновь предстала изуродованная спина. Он, прижимая ноги омеги к полу, провёл языком по одной из отметин. Омега громко вскрикнул, даже кляп не заглушил этот вопль. Ему явно было чертовски больно. Такая красивая задница вздрагивала в такт всему телу, граф раздвинул соблазнительно мягкие половинки, и ему предстал прекрасный обзор. Аккуратная дырочка была уже влажной и сокращалась. Хотя омега и не был возбуждён, скорее напуган. Стянув с себя мешающие штаны и обнажив своё достоинство, альфа тихо пробормотал. — Интересно, как часто тебя имели в работном доме? Наверное, каждый день, с таким то телом, — такие, как он, явно на расхват. Он приставил свой член к входу и попытался проникнуть в узкое отверстие. Омега взвыл и задёргался. Вопреки ожиданиям, граф не смог даже головку вставить. Неужели девственник? Повезло. Но придется сначала растянуть. Он собрал пальцами выступившую смазку и не медля засунул сразу два. Кольцо ануса резко растянулось, принося омеге новую порцию боли. Он мычал, вздрагивал всем телом, вырывался, слёзы градом катились по щекам. В мелькнувших заплаканных глазах, альфа различил ненависть, боль и обиду. Такой взгляд ему нравится куда больше. Несколько рваных движений и дырочка растянута. Можно вновь предпринять попытку. На этот раз не церемонясь, граф резко вошел сразу наполовину. Парнишка под ним вскрикнул и затих, лишь дрожа всем телом. Туго, но от этого только приятнее. Альфа начал отрывисто двигаться, буквально вдавливая омегу в ковёр. Тот только всхлипывает и стонет, задыхается от нехватки кислорода. Кляп не даёт возможности нормально дышать. Когда граф особо резко входит в него и боль становится острее, он лишь тихо вскрикивает, но уже не дёргается. Ройран кусает его в районе лопаток, оставляет багровые следы рядом с воспалённой кожей. Заломанные руки задрожали и ослабли, да и всё тело как-то расслабилась. Кажется, парнишка сейчас потеряет сознание, такой поворот событий не входит в планы графа. Он хватает парня за волосы и резко дёргает. Новый приступ боли, отрезвляет мальчишку, и тот вновь шипит от неприятных ощущений. Кровь. Кажется, граф увлёкся и порвал его. Смазка приобрела красноватый оттенок. Ещё несколько рваных движений и семя Ройрана опалило нутро омеги, заставляя того выгнуться и на этот раз уже бесповоротно лишиться чувств, растянувшись на ковре. Альфа вышел из податливого тела и, отдышавшись, бросил мимолётный взгляд на свою жертву. Из его задницы вытекала сперма, смешенная с кровью. Тело пестрило засосами и укусами, а на руках остались синяки-отметины после ремня. Изнасилованный парнишка казался жалким и униженным, заплаканные глаза раскраснелись и опухли, искусанная губа так же кровоточила. Зрелище было ужасающим. — Чёрт... кажется я перестарался.***
Тик-так, тик-так. Настенные часы тикали так громко и размеренно, что даже с закрытыми глазами я без труда представил себе стрелки, которые безостановочно бегают по кругу и производят весь этот шум. Хотя, если бы я мог, я бы не стал открывать глаза. Ведь в темноте намного спокойней. Здесь нет боли, мыслей и чувств. Здесь только кромешная тьма и я. — Эй, парнишка, проснись, — кто-то легонько хлопнул меня по щеке. — Люк! Не бей его! Бедняжке и так сильно досталось, — чья-то заботливая рука мягко провела по месту удара. — Да я же легонько! Надо же этого бедолагу в чувства привести! — Не стоит, пусть ещё поспит. А ты пока иди на кухню, хозяин приказал принести ему кофе, да покрепче! — Хорошо, приглядишь за ним? — Непременно. Диалог утих, послышался топот пары ног, всё стихло. Только нежная рука, принадлежащая явно омеге, провела по моим волосам, взлохмачивая их, а затем приглаживая. И всё же я проснулся, резко распахнув глаза и буквально задохнувшись от резко стрельнувшей боли. Нестерпимо болел разодранный анус, а воспоминания вчерашнего дня только усугубляли ситуацию. — Тише, тише, — пожилой омега заботливо приподнял мою голову. — Хочешь воды? Я, отдышавшись, кивнул. Несколько глотков чуть тёплой воды, привели меня в чувства. Болело всё тело, оно пульсировало и отказывалось слушаться. Память услужливо подкидывала воспоминания бессонной ночи и последовавшего за ней дня. За маленьким окошком, находившемся в комнатке, смеркалось. Я долго спал. — Простите, где я сейчас? — В поместье графа Ройрана, в комнатке для слуг, — услужливо ответил омега. — Я — Метью, главный повар в этом особняке. Он произнёс это явно с гордостью. Конечно, не каждый сможет похвастаться, что работает на столь высокой должности. — Бедный, — он провёл рукой по моей голове. — Досталось же тебе. Врач ушёл час назад, сказал, что денька два тебе не стоит активно двигаться. Метью изменился в лице, отвращение и гнев причудливо переплетались. Казалось, что его чуть пухлое, пожилое и добродушное лицо не может исказиться в подобной гримасе. — Это жестоко, — он с горечью отвернулся от меня. Подошёл к тазику с тряпкой и водой. Вылил и вновь посмотрел на меня. — Жестоко, даже для нашего господина. Я сжался. Не хотелось вспоминать это. Небольшой матрас, постеленный прямо на полу, к моему удивлению, был довольно дорогим и мягким, никак не солома. Впервые за столько лет под головой была подушка, настоящая, набитая перьями. Сверху довольно мягкое покрывало. Только сейчас я осознал, что лежу абсолютно голый. Стало ещё неуютней. — Если что понадобится, говори. Я пока здесь побуду, потом Люк, наш дворецкий, придёт. Он здесь не живёт, у него отдельная комната, но он обещал за тобой приглядеть. Я уже слушал в пол уха, повернувшись на бок и сжавшись в один сплошной комок боли. Я думал. О своей участи, о том что приключилось вчера и о... Нике. Невольно в голове всплыл один из наших разговоров и его ответ. "Жить"? Думаю, ты прав, стоит попробовать. Моё отчуждение и временное бездействие привело к этому. Изнасилование и нанесение тяжких телесных повреждений. Так, кажется, говорил Джим. Откуда омега знал столь высокие термины, мы с братом не знали, но он явно в этом что-то смыслил. Интересно, так ли мне плохо, сколько жалко себя? Соберись, тряпка, мне ещё здесь работать. Надеюсь, что подобного больше не повторится, а если он попробует, то я сбегу. Я не намерен терпеть издевательства. Наверное, последняя мысль ярко отразилось на моём лице и омега это заметил. — Вообще, наш граф не такой уж и плохой... Да, немного вспыльчивый и в меру суровый, но до подобного никогда не доходило. Обычно, в качестве наказания, он лишает зарплаты или же наказывает длинными речами, но не исключено, что и увольняет. А тут... - он задумчиво почесал макушку и вздохнул. - Может ты что-то очень плохое сделал? — Я сбежал, — неохотно буркнул я, поворачиваясь лицом к собеседнику. — Может и поэтому... Хотя навряд ли. Наверное, он просто был в плохом расположении духа! Я скривил кислую мину. Легко ему говорить, не его же обесчестили. Причём подобным образом. Больно, мерзко и отвратительно. Я ненавижу его. Этого зажравшегося богача, который считает, что ему всё дозволено, который творит с живыми людьми всё, что хочет.***
Даже втоптанный в грязь, раздавленный и искалеченный, цветок продолжает жить. Корень цел, а это означает, что, собрав немного сил, восстановившись после всего, он вновь сможет пустить свежие листья, стебель и наконец цветы. Уже не такие как прежде, хрупкие, трепещущие от самого лёгкого дуновения ветра. Они будут более сильными, выносливыми и устойчивыми. Их будет не так просто сломить, ведь эти цветы уже прошли через многое. Какой-то дождик не сломит их, не заставит упасть. И пусть их бесчисленное количество раз вырывают из земли. Если корень будет жив, то и растение продолжит бороться.