Исповедь луны

      Джудал всегда не любил сумерки, справедливо считая это время суток самым отвратительным. Время, когда в голову лезли ненужные раздражающие мысли. Маги не был поклонником долгих размышлений и самокопаний, поэтому просто старался не обращать внимания на сосущее чувство пустоты внутри. Но проклятые мысли порой оказывались сильнее его и одолевали сознание, заставляя жреца несвойственно ему задумчиво устремлять взгляд в пустоту.       Все было хорошо до того момента пока не вернулась первая принцесса, пока Аладдин не открыл Джудалу его прошлое, пока Гьекуэн не возобновила свои мучения. Маги проклинал ведьму и всю организацию, империю Ко, джиннов, саму судьбу, Хакуюи. Однако продолжал приходить в покои девушки, наблюдая за ее угасанием. А она просто смотрела на него пустыми глазами, в которых почти не осталось даже ненависти. Эта бессловесная грусть, какая сквозит в глазах подыхающей собаки, выводила Джудала из равновесия. Он понимал, что принцесса превращается в уродливые кости, на которых гниющие куски плоти еще пока свидетельствуют о былой жизни. - Ну же, принцесса, посмотри на меня тем же взглядом, что раньше. Продолжай ненавидеть. Только ты никогда не лгала мне, - Джудал неестественно улыбался, поглаживая Хакуюи по волосам.       В голове настойчиво билась мысль, что некоторые люди связаны между собой, чтобы испытывать боль. А причинять боль первая принцесса действительно умела. Но главное, она сама того не подозревая, будто задевала какие-то точки, после чего становилось невозможно пошевелиться. Это было кровавое зверское убийство – только что не физическое. Так было до ее возвращения, и теперь это чувство снова проснулось в Джудале.       В детстве, когда принцесса почему-то – Джудал не знал почему – злилась, маленький Маги находился рядом. Яд лился из Хакуюи, а мальчишка впитывал его в себя до тех пор, пока он весь не выходил из девичьего тела. И за ту боль, что Хакуюи невольно причиняла, Джудал терпеть ее не мог. Но никто кроме него не видел, как заживо гнила принцесса, а Аль-Сармен все сильнее усугубляли ситуацию.       Воспоминания не приносили ничего кроме очередной порции боли, и это еще сильнее злило Джудала. Он дернул Хакуюи за волосы, приподнимая ее голову, но принцесса никак не отреагировала на это. - Мерзкая ведьма, - зло зашипел Маги, желая разорвать причину страданий принцессы на куски и скормить диким собакам. - Когда-нибудь я убью ее.

***

      Я постепенно исчезаю. Уже не понимаю, тихий голос, шепчущий мне, поддерживает на краю пропасти, не давая сорваться, или же наоборот, подталкивает в чёрную бездну.       Присутствие Джудала стало уже таким привычным. Ненависть ушла вместе с другими чувствами. Аль-Сармен выжгли их. Нет. Это сделали не они, а мама. Пытаюсь не думать об этом, но это она мучает меня, это она вложила в мои руки кинжал и толкнула на то, что другие назовут изменой. Что мне теперь делать? Я убила императора.       Это случилось несколько дней назад. Мама пришла ко мне, улыбаясь своей ласковой улыбкой. Она присела рядом, крепко обнимая меня, даря тепло и уют. Я уткнулась в мягкую грудь, пытаясь раствориться в родном запахе. Нежные руки поглаживали меня по спине. - Мне нужна твоя помощь, милая. Ты ведь сделаешь кое-что ради меня?       Каждый день после возвращения я ждала эту женщину. Каждый раз, когда Аль-Сармен истязали меня, я думала о матери, надеялась, что она явится успокоить, но мама не приходила. - Все, что угодно, - всхлипнула я, боясь выпустить маму из объятий. И она не спешила уходить, лишь сильнее прижала меня к себе.       А на следующий день дала в руки кинжал и отправила к дяде. Он был удивлен моему визиту, но не почувствовал угрозы. Не удивительно. Он помнит меня слишком слабой. Он видит меня такой и сейчас. А я не думала ни о чем, все еще ощущая тепло матери, сковывающее не только тело, но и сознание, и мягкий, но настойчивый голос, звенящий в опустевшей голове.       Как только сталь вонзилась в мягкую плоть, я словно очнулась ото сна. Кинжал выпал из дрожащих рук, стукнувшись об пол. Звук отдавался в голове тупой болью. Слишком громко. Слишком непонятно. Слишком поздно. - Что я... - Милая, ты сделала это, - все такой же спокойный мелодичный голос матери. - Я так горжусь тобой.       Перед моими глазами все еще стояло удивленное лицо императора, а в ушах звенело от треска разрываемой плоти. - Что я наделала? - слезы были готовы сорваться в любой момент. Я и раньше убивала людей, но они были далеко не невинными - бандиты, разбойники, работорговцы, - и делала я это чтобы выжить. Но дядя, лежащий в луже крови, не был настолько ужасным. Он не заслуживал такой участи. - Ты все сделала правильно, - сказала мама, пытаясь обнять, но я отшатнулась. Это спокойное лицо и приклеенная улыбка пугали. Она не стала останавливать меня, когда я поспешно на ватных ногах покинула покои императора.       Все было словно в тумане. Сердце больно колотилось в груди, угрожая проломить ребра и сбежать. Руки продолжали трястись и я, должно быть, была белая, как полотно, так как, стоило мне оказаться в своей спальне, как на меня тут же налетел Джудал, схватив под локоть, удерживая от падения. Он неестественно осторожно опустил меня на кровать, хмуро смотря на мои окровавленные руки. Я резко тряхнула головой, пытаясь прогнать из головы лицо дяди. Но он будто издеваясь, продолжал удивленно смотреть на меня. - Эта ведьма использует тебя, играется, как с тряпичной куклой. Позволишь ей и дальше это делать? - спросил Джудал, кидая мне в руки какую-то тряпку - Ты не понимаешь. Я хочу спасти её, - тихо говорю я. - Это ты ничего не понимаешь, глупая принцесса, - вздохнул Джудал, отвернувшись от меня. В глазах его промелькнуло разочарование и печаль. Всего на мгновение, но я увидела это. Никогда ещё не замечала у Джудала такое лицо. А может быть, и не смотрела. Возможно ли, что это душа Джудала просит о помощи?