***
Открыв глаза, я не сразу поняла, что что-то не так. Спина болела от лежания на твердом полу, а вокруг слышались непонятные голоса, запястья и лодыжки сковывало что-то холодное. Несколько раз моргнув, сбрасывая остатки сна, попыталась дернуть рукой, но ее что-то держало. Внутри все сжалось, когда я поняла что происходит. Цепи звенели на моих руках и ногах, когда я стала вырываться, дергаясь из стороны в сторону. Вокруг стояли мерзкие жрецы Аль-Сармен. Страх ледяной рукой вцепился в горло. Не хочу пережить это еще раз. - Немедленно отпустите меня, - крикнула я, но голос потонул в пространстве. Тогда я мысленно призвала Аима. Ничего не произошло, и только когда я взглянула на левую руку, то обнаружила отсутствие браслета. Стало по-настоящему жутко. Они забрали мой сосуд – надежду на свободу. Один из жрецов подошел ко мне, держа в церемониально вытянутых руках черную ткань. Я еще сильнее задергалась в своих оковах, тщетно пытаясь освободиться. Голова больно ударилась об каменный пол, но это не имело значения. Мужчина склонился надо мной, пытаясь завязать глаза. Я отчаянно крутила головой, мешая жрецу. - Прошу, не надо, - из горла вырвался жалкий всхлип. Как и раньше, меня никто не слушал. Черная повязка все же опустилась на глаза, лишая зрения. Казалось, что сердце сейчас остановится или разорвется на куски. Тело прошибло крупной дрожью. Я не теряла надежды вырваться, до тех пор, пока не ощутила сильную боль в голове. Спину выгнуло дугой, а ногти скребли по полу. Ткань на глазах намокла от выступивших слез. Еще одна вспышка боли, вырвала первый крик. Я почти физически чувствовала, как чудовище внутри меня мгновенно встрепенулось, выпуская когти в мою душу. - Не надо, - хрипела я сорванным голосом. Но боль продолжала бить меня все сильней. В голове все перемешалось. Я слышала рычание вперемешку с диким смехом. Слезы не останавливались, а горло нещадно саднило от криков. Образы из детства всплывали в голове и тут же таяли. На меня смотрели сотни глаз. В них было столько отвращения и жалости. Слуги, воины, кузены – они все смотрели на меня так. И Джудал. Его ухмылку ни с чем не спутаешь. Ненавижу! Всех ненавижу! Почему только я должна страдать? Почему все презирают меня? Это они лишили меня здоровья, семьи, всего. Если так, я разорву всех их в клочья. Этот мутный поток сумбурных мыслей захлестывал сознание в полусне, полубреду – так внезапно заходит солнце, и на землю падают сумерки. Последнее что я увидела, перед тем как отключиться – это доброе лицо матери, склонившейся надо мной.***
Коугеку бесцельно бродила по дворцу, размышляя над всем тем, что произошло в Синдрии. Младшей принцессе хотелось как можно скорее поговорить с Коэном, но пока он не вернется в Ракушо это невозможно. Коугеку не могла позволить начаться войне, от одной мысли, что придется воевать против друзей, на душе девушки становилось паршиво. Принцесса замерла на месте, заметив, как какой-то слуга несет на руках первую принцессу. Лицо Хакуюи было слишком бледным. Даже издалека Коугеку увидела искусанные в кровь губы и опухшие от слез глаза кузины. Младшая принцесса шумно выдохнула, закрыв рот руками. Она уже хотела двинуться вперед, узнать, что случилось, но ее бесцеремонно оттолкнули в сторону. Перед лицом промелькнула знакомая черная коса. Потерев ушибленное плечо, Коугеку пораженно уставилась на Джудала, который вырвал первую принцессу из рук слуги и самостоятельно понес в ее комнату. Не решившись что-либо сказать и последовать за Маги, принцесса так и осталась стоять на месте, смотря на босые стопы кузины, покачивающиеся на весу. Добравшись до покоев принцессы и скинув свою ношу на кровать, Джудал присел рядом, вглядываясь в бледное измученное лицо. Ресницы все еще были влажными от слез, и Маги протянул руку, быстро стирая прозрачные капельки. Хакуюи никак не отреагировала. Сейчас она еще больше напоминала куклу. Точно такой же Джудал помнил ее в детстве. Он не раз видел эту картину. Ничего не изменилось с тех пор. Как и раньше, стоило Хакуюи немного оттаять, словно цветок ранней весной, появлялись Аль-Сармен и куда-то забирали ее, а вместо цветка возвращали засохший сорняк. - Ненавижу, - шипит Хакуюи, придя в себя. Она внимательно смотрит на Джудала, губы которого против воли растягиваются в улыбке. Бешенство, разгорающееся в глазах принцессы, веселит жреца. Он видит ее черную рух, их становится все больше. В голову приходит неожиданная идея. Жрец решает кое-что проверить. Смеясь, Джудал нависает над девушкой, заставив ее задыхаться от возмущения. Она пытается столкнуть наглого Маги, но он легко перехватывает ее ослабевшие руки. - Как же я ненавижу тебя. Это ты во всем виноват. Ненавижу всю твою сущность, - слетают с языка ядовитые фразы. Джудал лишь сильнее скалится, наблюдая за рух принцессы, стремительно меняющей цвет. Хакуюи ничего не может сделать, лишь бессильно лежать под телом парня, моля небо испепелить его. Его смех режет слух, ядом просачиваясь сквозь кожу. Хотелось рычать, словно загнанный в ловушку зверь; впиться зубами в мягкую плоть, до кровавых хрипов в разодранной глотке. Алые глаза прожигали насквозь, а шепот возле уха поднимал в Хакуюи новые волны неконтролируемой злости. - Давай же, принцесса, пади в порок со мной. Ненавистные губы опустились на уста Хакуюи. Все ее нутро прошибло отвращением. Силы неожиданно стали возвращаться, и принцесса забилась в руках Джудала. Как же сильно сейчас хотелось имперскому Маги причинить этой девушке хотя бы чуточку той боли, которую испытывал он сам. Боли, разъедающей все изнутри. И в то же время вырвать то чудовище, засевшее в душе Хакуюи, подчинить его себе, освободить принцессу от цепей проклятой ведьмы. Теперь Джудал был уверен, что Гьекуэн играет со своей дочерью, старается уничтожить в ней волю. Вот только зачем? Этого парень пока не знал. - Хочешь, я скажу тебе, почему ты так ненавидишь меня, принцесса, - продолжал скалиться Джудал. – Потому что ты такая же. Я вижу твою душу.