Вдохни в меня жизнь

      Тихое место. Ну, ему так казалось поначалу. Он полагал, что это уютное заведение, где всё уж точно не будет так плохо, как оказалось в конечном счёте. Думал, что не будет сильных проблем, слишком уж частого большого наплыва посетителей, или куда более серьёзных… Но они были. Бэкхён не предполагал, что в своей работе не будет видеть никаких плюсов. Да, усталость. Мотаться от одного столика к другому по нескольку часов без отдыха весьма утомительно, но к этому минусу добавился ещё один, куда более весомый…       Бэкхён часто ловил на себе взгляды мужчин, очень пошлые взгляды. Бён надеялся, что ему это лишь кажется, что из-за отца просто развилась фобия, что ли, глупая паранойя, и теперь только из-за этого он просто не мог нормально воспринимать собственный пол, попросту боялся. Но лишь надеялся. В какой-то момент к его заднице просто нагло прилипла мужская клешня, причём отставать она и не думала. Бэкхён просто дар речи потерял. Постарался успокоиться и как можно более вежливо попросил оставить его в покое, ведь у него много работы. Отстал на время один, пристал и другой. Бэкхёну стало казаться, что это в этом кафе отсутствовали гетеро в принципе, потому что не только к нему липли. К другому официанту, которого звали Ким Минсок, липли тоже:       — Как долго ты терпишь это дерьмо? — прямо спрашивал Бэкхён, поражаясь тому, что гнили в людях куда больше, чем он думал… Чем он надеялся. — Почему не уходишь? Тебе что, нравится это? Жаловался начальству?       — Я много где работал, но знаешь, какой-нибудь урод всегда хочет позариться на мою задницу. Лишь говорят, что извращенцев, любящих собственный пол мало, но на деле это вовсе не так… — грустная усмешка коснулась его губ.       Бэкхён не понимал, чему тут можно улыбаться.       — И я жаловался, но в итоге мне было прямо сказано, что если не нравится, то вали отсюда. Мне идти так-то некуда, это ближайшее место работы ко мне, так удобнее всего. А работать надо действительно много, деньги нужны ведь каждому, не так ли? — Минсок растрепал свои волосы, поднося к потрескавшимся губам дешёвую сигарету. Бэкхён закурил тоже. Парням разрешили ненадолго выйти.       Бён не был дружен с Минсоком. Не знал о его жизни, да и Мин о жизни Бэкхёна тоже ничего не знал. Просто они работали бок о бок, помогали друг другу, если вдруг что. Бэкхён заболел как-то раз, уже думал, что зарплату урежут, которая и без того не ахти какая, но не урезали — ему на замену вызвался Мин. Бён не понял тогда, что Ким имел в виду, но, как оказалось, он просто пахал за двоих. И в качестве благодарности ему хватило простого «спасибо» Бэкхёна, а потом, как и всегда:       — Обращайся, — это был добрый парень, который не требовал за свою доброту и заботу ничего взамен. Это был первый человек, которого Бэкхён мог с уверенностью назвать светлым, добрым, тем, кому можно довериться. Он не знал, что значит слово «друг», кого можно так называть, потому что друзей у него по жизни особо-то и не было, но ему казалось, что Ким ему именно друг.       — Друг, — всегда говорил он после «обращайся» Минсока, только тихо-тихо, чтобы Ким не услышал, и кивал ему, улыбаясь.       Куря вместе на улице, втягивая в лёгкие губительный яд, они стали чем-то более крепким, чем друзья, наверное…       И вот и сейчас Бэкхён любовался дымом, втягивал носом пыльный городской воздух и смотрел на свои отчего-то дрожащие руки:       — Я устал от жизни, — прямо сказал Бэкхён то, что крутилось в его голове уже несколько лет. Он действительно устал. Даже дышать тяжело стало. Правда, он тогда не знал, что делать это с трудом ему придётся не только из-за тяжести жизни. Не только…       — Жизнь тоже от нас устала, — сказал истину Ким, сделав глубокую затяжку, после неё тут же выдыхая сизый дым. — Но ничего, терпит ещё. Потерпи и ты…       Бэкхён был благодарен Минсоку за такие слова, ведь кто кроме него их ему говорил? Ну, разве что никто. В ответ парень никогда не говорил слов благодарности. Киму хватало измученной улыбки друга? Она говорила ему куда больше, чем сухое «спасибо».       Бэкхён уронил голову, облокотившись руками о перила. Снова впустив никотин в лёгкие, он взглянул на людей. Людей, которые шли мимо этого места, или же целенаправленно шествовали именно к нему. Все в каких-то серых одеждах, что-то вечно недовольно бубнящие, ругающиеся. Где-то веселились подростки, Бэкхён даже услышал их смех, но услышал его лишь на мгновение — его перекрыл противнейший визг тормозов какой-то старой машины, от которого у Бёна даже голова заболела.       Он снова сделал затяжку и подумал о том, что жизнь стала какой-то совсем серой.       — Ну, хоть не чёрная, — грустно усмехнулся Бён, на что получил растерянный взгляд старшего. Минсок не понял, что имел в виду Бэкхён. Отмахнувшись, тот затушил сигарету и вернулся к работе — и так перерыв затянули.       Жаль, но Бэкхён не знал, что жизнь станет ещё более серой…