Вдохни в меня жизнь

      Ночь Чунмёна стала чернее, чем когда-либо раньше. Именно после этой ночи он стал ненавидеть себя ещё больше, чем ранее. Помимо стыда за самого себя в его глаза добавился страх.       Проснувшись после нового кошмара, он не мог прийти в себя. Очередной немой крик, который никто не слышал, утонул в ночи. Ночи, которая лишила его рассудка. Пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание, он услышал это… Тихий детский смех, который оглушал его в потёмках. Он сразу понял, кто это. Проклятие всей его жизни, его запретная любовь, которой не должно было быть.       Мужчина пошёл на кухню, чтобы промочить горло и прийти в себя. Поднося стакан ледяной воды к пересохшим губам, он услышал топот чьих-то маленьких ножек по полу. Чунмён замер, боясь сделать вдох. Обернулся, зная заранее, что зря сделал это и увидел то, что заставило стакан выпасть из его рук и разбиться вдребезги.       Перед ним стоял тот самый мальчик восьми лет, чьё детство было разрушено им, Чунмёном. Он смотрел на него всё теми же глазками, как и в ту роковую ночь.       — Папочка, мы будем играть сегодня? — спросила маленькая фигурка Бэкхёна, которую выдумало сознание Чунмёна. Правда, он об этом не догадывался. Он не успел прийти в себя и ответить что-либо, как маленькая ручка потянулась к нему и крепко ухватила за ладонь, потянув в спальную комнату. Ступни мужчины шли по осколкам, но он не чувствовал боли. Мужчина не мог дышать, грудь чем-то намертво сдавило. Чунмён упорно пытался вырвать руку, но его слишком реальная фантазия была сильнее.       Мальчик посадил отца на кровать и залез к нему на колени, не отрывая взгляда. Он заметил растерянность на лице папы и тут же спросил:       — Почему ты не хочешь играть со мной? — обиженно надул губки мальчик. Чунмён всё это время молчал, не зная, что сказать.       Биение капель в оконное стекло было, кажется, вечным. Вся жизнь Чунмёна превратилась в дождь.       — Прости меня… Я понимаю, что уже поздно за что-либо просить прощения, но… Я не могу делать это с тобой больше… — он еле выдавил из себя эти слова. Не успев заметить, как маленький мальчик исчез, почувствовал дыхание, которое касалось его затылка. Чунмён вздрогнул, боясь обернуться.       — Ты меня не спрашивал… — раздался голос в самое ухо. Это был повзрослевший Бэкхён, который коснулся его плеча, так же, как и когда-то он сам его.       Чунмёна будто парализовало. Дышать было нечем, он не мог оторвать взгляда от ладони, пальцы которой до боли стиснули его плечо. Бён повалил его на кровать, нависнув сверху. В голове мужчины пролетела мысль, что нужно столкнуть с себя парня, но тот тут же пересёк попытку это сделать — припечатал руки к кровати, да с такой силой, что Чунмён не смог оторвать их от одеял.       Эти тёмные глаза, пропитанные ненавистью и немым вопросом «за что?» прямо в его, не моргали. Его лицо приблизилось к отцовскому, и дыхание сына коснулось уха мужчины:       — Всё в порядке… — повторились слова, произнесённые им самим когда-то. Чунмёну захотелось выкрикнуть, что всё ни черта не в порядке, но парень тут же зажал уже открывшийся рот отца, обдавая его лицо своим дыханием: — Всё в полном порядке… Когда парень резко сдёрнул штаны с Чунмёна, тот вскрикнул нечеловеческим голосом, понимая, что переживёт то же, что пережил и его сын… И когда юношеские руки коснулись его паха так же, как касался и Ким Бэкхёна…       …Тогда он проснулся с криком, озираясь и не понимая, сон это был или всё же реальность. Его сердце колотилось о стенки рёбер, дыхание совсем сбилось. Кажется, Чунмён сошёл с ума. Что-то било в его голове болью. Это были слова. Слова, что произнёс и он сам, только одними губами, не в силах выдавить из себя и звука:       — Всё в порядке…