Боец (In the Clearing)

— Высадите меня здесь, — просит Джон кэбмена. Сегодня ужасные пробки, и доктор больше не хочет сидеть в такси, хоть и знает, что идея прогуляться — не самая лучшая. Он неплохо себя чувствует, лучше, чем на протяжении предыдущих нескольких дней, но еще он знает — состояние может измениться к худшему в любой момент. Тем не менее, он расплачивается и выходит из такси. Девять месяцев. Голос доктора Райдер до сих пор эхом звучит в голове Джона. — Мы понаблюдаем Вас в течение девяти месяцев, возможно, года. Шерлок, напряженный, как струна стоял позади Джона все то время, пока врач объясняла перспективы и прогнозы, однако после слов «девять месяцев» детектив выглядел опустошенным. Джон был уверен — супруг и на ногах-то удержался только потому, что опирался о стол. «Девять месяцев», — снова вспомнил Джон роковые слова, вернувшие чувство панического страха, застрявшего где-то в горле. Ему совсем не хочется об этом думать. Девять месяцев — так нескоро, так долго. Обманчивое ощущение. Джон сворачивает на Бейкер Стрит, руки сжимают немаленькую кипу бумаг, которые доктор изучал все утро. В последующие девять месяцев его жизни, после прохождения курса «химии», он больше не сможет работать с пациентами. Хоть Джон и знал, что его примут обратно, как только он выздоровеет, сейчас эта мысль облегчения не приносила. Доктор еще не забыл о том периоде, когда сидел без работы. Да уж, приятного мало. А теперь ко всему вышеперечисленному добавится еще и «химия». Совсем плохо. — Мы понаблюдаем Вас в течение девяти месяцев, возможно, года. У меня имеются некоторые сомнения касательно оправданности такого срока, но я хочу, чтобы вы были готовы к этому. Затем — лучевая терапия. Комбинация «химии» и лучевой терапии эффективна в предотвращении рецидивов образований в лимфоузлах, особенно при Ходжкине. Джон согласно кивнул. Он всегда знал о том, что «химией» лечение может не ограничиться, однако слова врача были подобны удару под дых. Гипотетическая возможность превратилась в суровую реальность. — Мы не будем использовать особо инвазивный метод химиотерапии. Но вам все равно придется непросто. Джон ожидал этих слов. Он вложил свою ладонь в ладонь Шерлока и постарался хоть на пару секунд «отключиться» от всего вокруг — врача, кабинета, приговора. От всего, кроме Шерлока. Детектив так и не взглянул на супруга, только сильней сжал руку Джона. Доктор вернулся в реальность, вновь обратил все внимание на врача и кивнул. Все понятно. — Что дальше? — тихо спросил он. А дальше — операция, в ходе которой удалят пораженные узлы. И ее дата уже назначена — через четыре дня. Джон испытывает смешанные чувства относительно данной перспективы: с одной стороны, страх перед операцией… нормальный здоровый страх, а с другой стороны, она, в некотором смысле — благо, ведь операция избавит его от рака. Джону известно, что раковые клетки создает его же собственное тело. Они хоть и являются частью его, но в тоже время воспринимаются как абсолютные чужаки-вторженцы, часть из которых обосновалась у него в районе шеи и вдоль ключицы, а часть — подмышкой. Если доктор слишком много и долго о них думает, ему начинает казаться, что он чувствует, как эти клетки-враги двигаются у него под кожей, растут и каждую минуту пытаются его убить. Операция «выгонит» их, избавит его от «пришельцев». А «химия» предотвратит их повторное появление. И, тем не менее, Джон не может заставить себя отнестись к ней хоть с какой-то долей благодарности. Он очень старается, но все равно не выходит. Он до смерти перепуган. А когда «химия» закончится, его еще ожидает «десерт» в виде доз радиации. Доктор судорожно вздыхает, переходит на другую сторону дороги и входит в дом. Эти девять месяцев будут невыносимо долгими. Джон легко преодолевает ступеньки, радуясь, что до сих пор чувствует себя хорошо. Поворачивая ключ в замке, он думает, что им с Шерлоком было бы неплохо сегодня куда-нибудь выбраться, поужинать или прогуляться, а может, просто побыть вдвоем дома. Доктор уверен: хорошим дням скоро придет конец, он редко будет чувствовать себя так же хорошо, поэтому почему бы не урвать у жизни как можно больше сейчас. Пока можно. Пока он может. — Шер… — начинает Джон, входя в гостиную. Начинает, но закончить ему не удается: один взгляд на супруга — и мечты о вечернем обеде… или прогулке исчезают без следа. Шерлок сидит, вжавшись спиной в спинку кресла, обхватив руками колени. Джон видит, что глаза детектива покраснели, а на дне их плещутся паника и боль. Джон кидает бумаги на стол и уже хочет подойти к супругу ближе, как замечает, что Шерлока передергивает, и он еще глубже вжимается в кресло. Это заставляет доктора резко остановиться. Какова бы ни была причина, виноват он — Джон. Ясно как день. Он сдвигает в сторону конверты и бумаги и садится прямо на кофейный столик. — Что случилось? — вообще-то Джон не удивлен подобным поведением Шерлока: детективу гораздо сложней выражать положительные эмоции, чем отрицательные. Так было всегда. Шерлок отрицательно качает головой. Его голубые глаза пристально и внимательно смотрят в серые глаза Джона, доктор, в свою очередь, тоже не сводит с детектива взгляда. — Скажи мне, — просит Джон, чувствуя, как его вновь начинает трясти. — Прошу. Шерлок же лишь продолжает молча смотреть на доктора. Спустя несколько чрезвычайно долгих минут Шерлок расцепляет пальцы и показывает на кофейный столик. Джон — все еще пребывая в недоумении — смотрит на разбросанные по нему бумаги. Он уж было хотел попросить Шерлока пояснить, как взгляд зацепился за одну из бумаг: несколько скрепленных листов, сложены так, будто их недавно вынули из конверта. Имя на конверте — его, Джона, поэтому доктор берет в руки бумаги и… замирает от негодования: Шерлок не должен был вскрывать это письмо, не должен был видеть его содержимое. Он перелистывает страницу, и слова, написанные на старомодный манер, мгновенно словно обжигают глаза. «Завещание» Джон хмурится и, засунув бумаги обратно в конверт, поворачивается к Шерлоку. — Это ничего не значит. Я просто понял, что давно не вносил туда изменений, последний раз — аж перед тем, как отбыть в Афганистан. С тех пор столько всего изменилось. К примеру, сейчас у меня есть муж. Я просто… ну не знаю… хотел убедиться, что если со мной что-нибудь случится… вообще когда-либо, я не имею в виду болезнь… и я хочу, чтобы у тебя не было проблем с юридическими вопросами. Шерлок никак не реагирует на слова Джона, его взгляд продолжает метаться между доктором и бумагами. Через минуту Джон, вздохнув, продолжает: — Я же все равно умру когда-ни… Шерлок мгновенно вскакивает с кресла и, выкрикнув: — Я НЕ ЖЕЛАЮ ЭТО ОБСУЖДАТЬ! — скрывается на кухне. Джон с облегчением вздыхает: он тоже не хочет об этом говорить. Им нужно пройти через это, нужно все оформить, чтобы никогда больше не возвращаться к столь болезненному вопросу. Джон горько вздыхает, чувствуя, как тело покрывается гусиной кожей, но, тем не менее, встает и идет вслед за Шерлоком на кухню. — Шерлок, — зовет он супруга, видя, как тот уже готов ускользнуть в кладовку, — нам нужно поговорить. Ты должен знать, что я хочу все организовать, и мне необходимо удостовериться, что… — Это не имеет значения, — бросает детектив, захлопывая за собой дверь. Звук эхом разносится по кухне и оседает у Джона в голове. — Что не имеет? — спрашивает доктор. Шерлок мигом возвращается, лицо пылает гневом. Джон знает: из всех возможных эмоций детектив выбрал самую простую и теперь всеми силами взращивает ее в себе. — Не имеет значения, что будет с моим телом. Я тоже буду мертв, Джон. Делай со мной что хочешь. Тебе ведь тоже уже будет наплевать. Джон отступает на шаг. Сказанное больно ранит душу. Хотя Шерлок, похоже, этого не замечает, продолжая выплевывать слова: — Почему ты считаешь, что меня будет волновать подобное? Почему ты считаешь, что я буду жить после того, как тебя не станет? Этого не будет. — Что? — шепчет Джон, морщась от нового приступа боли. — Конечно, ты будешь жить! Только тогда, когда слова уже вылетели в мир и, отрикошетив от стен, упали на холодный кухонный пол, Джон понял, что сказал Шерлок. Внутри мигом закипела злость. — Нет! Ты не убьешь себя! — доктор перешел на крик. — Нет, нет и еще раз нет! Ты не причинишь себе вред, если со мной что-то случится! Нет! На лице Шерлока застыло выражение удивления. Но он так просто не сдастся! — Если ты все же удерживаешь нить разговора, то, очевидно, уже понял, что к тому моменту, когда мне придется принять это решение, ты уже будешь мертв. Ты не имеешь права решать за меня! — Шерлок, — устало произносит Джон, делая шаг навстречу детективу. — Нет. Ты не можешь. Ты не можешь. Прошу тебя. Доктор и сам слышит, как изменился его голос. Чувствует, как сдавило грудь нестерпимой болью, такой сильной, что ее невозможно даже попытаться описать. Ему больно дышать, легкие колет при каждом вздохе. — Пожалуйста. Прошу тебя. Шерлок, пообещай мне. Ты не можешь. Гнев, доселе плескавшийся в голубых глазах детектива, уступает место боли. Он укоризненно мотает головой, в то время как Джон подходит ближе. Подходит уже вплотную. Доктор опускает ладони на талию Шерлока и утыкается носом ему в шею. Секунда. Неловкая пауза. И руки Шерлока смыкаются за спиной Джона. — Обещай мне, — снова просит доктор, и детектив вновь отрицательно качает головой. — Я не могу этого сделать, — шепчет он, — и я не хочу тебе лгать. Джон с трудом вздыхает и крепче обнимает Шерлока. В груди все болит, но он кивает. Ему безумно больно, но он кивает. Доктор делает еще один вдох, втягивая в легкие запах Шерлока и стараясь побороть боль. Он не умрет, болезнь не заберет его, он пройдет через «химию» и лучевую терапию, переживет эти девять месяцев. Шерлок шевельнулся, и Джон уже хотел было его отпустить, как вдруг почувствовал, что Шерлок целует его в лоб. Секундой позже ладонь детектива уже поглаживает его по щеке и скуле. Это — особое прикосновение, и тело Джона среагировало на него единственно правильно. Секс всегда был их любимым способом справиться с гневом и стрессом, или с каким-либо другим нервным напряжением. Последний раз это случилось аж две недели назад, утром, предшествующим дню оглашения диагноза. И внезапно им обоим показалось, что близость была так давно. Джон поднимает голову и уступает напору языка Шерлока, который требовательно протискивается сквозь сомкнутые губы доктора. Шерлок стонет, и его стоны эхом отдаются по телу Джона. Хватка доктора ослабевает, и он начинает расстегивать на детективе рубашку. Шерлок отступает назад на полшага. Это приглашение, просьба продолжать. Джон быстро расправляется с ремнем на брюках детектива и начинает ласкать его сквозь штаны. Шерлок реагирует на ласку почти мгновенно, и Джон чувствует, как член детектива под его ладонью начинает твердеть. Доктор на секунду останавливается и, повернувшись по направлению к гостиной, уже хочет уйти туда, увлекая за собой супруга, как жаркий шепот заставляет его остановиться: — Стол. Джон хмурится, считая, что уже слишком стар, чтобы заниматься сексом на столе. Шерлок отлично понял, что означает это колебание, и начал тереться членом о руку Джона, ресницы детектива затрепетали, а с губ слетел приглушенный стон. Нет, они определенно не дотянут до дивана. Слишком далеко. — На столе так на столе, — соглашается Джон, наклоняясь вперед и вновь целуя Шерлока.