Боец (In the Clearing)

Шерлок сидит на больничном стуле, обхватив руками колени. При малейшем движении надетая на детектива спецодежда неприятно шуршит, звук отражается от стен и глухо падает на пол. Одна из медсестер выключила все аппараты, к которым был подключен Джон, и теперь Шерлоку даже не хватает их монотонного жужжания и писка. Он постоянно изучает показатели, желая удостовериться, что изменений нет. С тех пор, как лихорадка спала семь часов назад, никаких отклонений зафиксировано не было. И все это время Джон спит. Шерлок хочет протянуть руку и коснуться Джона. Но он жаждет не просто дотронуться до доктора, он хочет, чтобы при этом на его руке не было латексной перчатки. И если он не коснется непосредственно кожи доктора, Джон может не узнать, что это Шерлок. Однако пока Джону не станет лучше, касаться его можно только надев резиновые перчатки. Слово «если» резко вспыхивает в голове Шерлока — если Джону станет лучше. Панический страх сдавливает грудь сыщика, и он, ругая себя последними словами, ударяет себя ладонью по лбу, желая прогнать столь нелепую и кощунственную мысль. Конечно, Джону обязательно станет лучше. Доктор поворачивает голову набок и, после нескольких судорожных глотков воздуха, начинает захлебываться в кашле — мокром и надрывном. Сейчас Джон находится под воздействием антибиотиков и противозастойных препаратов, которые должны облегчить его пневмонию. До назначения этих лекарств его кашель не звучал так невероятно страшно, но теперь, теперь создается впечатление, что он умирает. Врачи же утверждают, что ему становится лучше, что это — признак улучшения. Несмотря на то, что лихорадка сошла на нет, и Джон уже не такой мертвенно бледный, Шерлок не особо верит, что самое страшное миновало. К тому же специальный аппарат еще продолжает осуществлять контроль над температурой тела доктора. Шерлоку нестерпимо хочется стереть из памяти образ Джона, со всех сторон обложенного пакетами со льдом, Джона, который постоянно и беспрерывно трясется, как в припадке. Джону очень холодно, это видно невооруженным взглядом, а врачи все продолжают обкладывать его пакетами со льдом, добавляя еще и еще, даже шея доктора — и та обернута ледяным полотенцем. Так холодно. — Поговорите с ним, — просит Хьюго, и Шерлок наклоняется вперед, почти касаясь уха доктора губами. От пакетов со льдом исходит холодный воздух, и эта разница температур — теплого в палате и ледяного вокруг Джона — заставляет Шерлока вздрогнуть, его охватывает чувство ярости оттого, что эти эскулапы делают с его Джоном. Однако усилием воли ему все же удается подавить волну гнева, и сыщик начинает говорить. Шерлок поворачивает голову и смотрит в окно — на другое здание, стоящее напротив. Детектив, пытаясь убить время, стараясь хоть чем-то отвлечься, часами изучает его. У одного из работников офиса, окна которого так хорошо видны из палаты Джона, любовная интрижка с женщиной из соседнего кабинета. Четыре часа назад Шерлок видел, как эти двое занимаются сексом. Может, они еще раз перепихнутся, пока рабочий день не закончился. Все это, конечно же, невероятно скучно и совсем ни капли не интересно, но детектив не может заставить себя сконцентрировать внимание на каких-то своих мыслях, идеях, вообще ни на чем. Он даже не в состоянии сосредоточиться на состоянии здоровья Джона. Ему не дает покоя тот факт, что ему даже нельзя коснуться супруга. Вот если бы он просто мог дотронуться до Джона, тогда дела пошли бы значительно лучше. Но это слишком опасно. — Мы не знаем, что с ним. Это — меры предосторожности для вас и для него. «Для него»… и теперь Шерлок ни за что не нарушит инструкций и запретов. Ему-то плевать, если он сам заболеет. Он бы с радостью это сделал. Он бы безропотно принял на себя все удары — болезнь, «химию», операцию, рак…он бы взял на себя всю боль… только бы Джону стало лучше. Осознание этого факта удивило Шерлока безмерно — он же ненавидит всякие заболевания, терпеть не может, когда что-то болит, но Джона он любит во много раз сильней. Он любит Джона во много-много раз сильней. Шерлок вытягивает вперед руку и опускает ее на грудь доктора. Он надеется, что, несмотря на надетую на Джона футболку и кучу одеял, которыми тот накрыт в настоящее время, он узнает прикосновение родной руки. Шерлок надеется, что Джон узнает его прикосновение, поймет, что Шерлок тут, рядом. В палате доктора может находиться лишь один посетитель, и детектив твердо решил, что это может быть только и исключительно он сам. Гарри тоже пыталась напроситься, но сыщик сказал решительное «нет». И он даже не подумает уйти. Гарри не стала давить, однако Шерлок знает — если Джон застрянет тут надолго, она будет более настойчива. И разговор, от которого тогда уже не отвертеться, будет непростым. Шерлок чувствует, как под его ладонью бьется сердце Джона… ритм хоть еще и учащенный, но стабильный и четкий. Детективу до боли хотелось бы скользнуть ладонью сначала под одеяло, а потом и под футболку и прижать пальцы непосредственно к груди Джона. Почти каждую ночь Шерлок опускал руку на сердце Джона, и только тогда он мог заснуть. Никогда в своей жизни он не хотел чего-нибудь сильней. Шерлок не сводит с Джона взгляда, но ему просто жизненно необходимо его коснуться. Шерлоку нужно почувствовать, что Джону становится лучше. Джон вздрагивает и снова начинает судорожно ловить ртом воздух. Вздохи резко перерастают в неконтролируемый кашель, от которого все тело доктора содрогается. Он с трудом открывает глаза. Шерлок подносит к губам супруга бумажную салфетку и вытирает мокроту, которую выкашливает Джон. Доктор на секунду обращает взгляд на сыщика, и в глазах мелькает проблеск узнавания, Джон передвигает голову ближе к Шерлоку, однако через мгновение его глаза вновь закрываются, и он снова забывается сном. Шерлок выбрасывает салфетку в ведро для опасных отходов и возвращает ладонь на исходную позицию — на грудь Джона. Сердце доктора теперь бьется быстрей — усилия, затраченные на кашель и хоть и минутное, но пробуждение — все это способствовало учащению сердцебиения. Однако через несколько минут дыхание Джона выравнивается, а сердце успокаивается. И только тогда, когда биение сердца Джона возвращается к нормальному ритму, Шерлок убирает руку и снова обхватывает свои колени. Он бросает взгляд на окна офиса напротив — женщина входит в свой кабинет. А когда она начинает расстегивать пуговицы на блузке, он и вовсе засыпает.

*** ***

— Сообщения, — доносится до Шерлока тихий голос, заставивший детектива обернуться. Последние несколько часов детектив внимательнейшим образом изучал летающих за окном голубей. Ему внезапно пришло в голову, что он знает о них так мало и что пришло время устранить этот пробел. Шерлок чувствует облегчение всякий раз, когда слышит голос Джона. Доктор хочет сказать что-то еще, но вновь начавшийся кашель обрывает его на полувздохе. Джон, зайдясь в очередном приступе, подается вперед, чтобы не захлебнуться выбрасываемой из легких мокротой. Шерлок хватает салфетку и вкладывает ее в руку Джона. В перерыве между приступами доктор отхаркивает в нее слизь, затем его тело вновь начинает сотрясаться от кашля. Детектив напряженно наблюдает, как вздымается и опадает грудь супруга. Легкие Джона старательно пытаются очистить себя от находящейся внутри них гнойной слизи. Взгляд Шерлока замирает на покрасневшем от недостатка кислорода лице Джона. Сыщик снова кладет ладонь на грудь доктора. Джон открывает глаза, и минуту спустя кашель успокаивается. Когда Шерлок убеждается, что приступ прошел, он протягивает Джону ведро, и тот запихивает туда использованную салфетку. — Что случилось с сообщениями? Почему телефон молчит? — спрашивает Джон. Он опять закрывает глаза, но Шерлок знает — доктор не собирается снова спать. — Не знаю, — отвечает детектив, когда Джон, наконец, обращает на него взгляд. Глаза доктора широко распахиваются: он только сейчас заметил, что Шерлок одет в специальный костюм, лицо закрыто маской, а на руки натянуты резиновые перчатки. — Мой супруг заболел пневмонией, и мне пришлось отказаться от всех расследований. Шерлок опустил ладонь — все еще обтянутую резиновой перчаткой — на руку Джона. Доктор хмурым взглядом обводит палату, а затем закрывает глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям и пытаясь понять, что же с ним не так. — Пневмония? — спрашивает он после нескольких глубоких вдохов, — я ничего не помню. Я… где это произошло? Джон напряженно хмурится, и Шерлок тут же хочет разгладить появившуюся между бровей доктора морщину, хочет поцеловать его в лоб, считая, что поцелуй способен стереть следы беспокойства с лица Джона. — Это произошло, когда у тебя брали кровь на анализ, — объясняет Шерлок, — тебя резко залихорадило, и они вызвали скорую. Тебя сопровождал Хьюго. Джон отрицательно качает головой: собственная память упорно отказывается внести ясность, он не может ничего вспомнить. Шерлок легонько сжимает предплечье доктора. Джон смотрит на супруга остекленевшим и измученным взглядом — он снова хочет спать. — Теперь тебе лучше, — заверяет Шерлок, — ты борешься. Детектив ощущает внезапный приступ гордости. Гордости за Джона. Доктор борется, борется за каждый шаг вперед. Каждая клетка его тела работает на пределе своих возможностей — и все для того, чтобы поддерживать в Джоне жизнь. Шерлок выпрямляется. К чувству гордости теперь прибавляется безграничное восхищение. Джон Ватсон — самый сильный человек, которого он когда-либо знал. Шерлок глубоко вздыхает. — Ты едва не у… — начинает он срывающимся голосом, однако сам прерывает себя на полуслове, — лихорадка была очень сильной, они даже не могли снять ее на начальном этапе. Губы Джона сжимаются в нитку, и он накрывает ладонь Шерлока своей. — Прости. Шерлок улыбается. Он знает — несмотря на то, что нижняя часть его лица скрыта маской, Джон чувствует его улыбку. — Не будь идиотом, Джон. Ты же не мог этого предугадать или предотвратить, — отзывается детектив, поглаживая щеку доктора тыльной стороной пальцев, — температуру удалось сбить, и врачи начали лечить твою инфекцию. Все, теперь нечего паниковать. Шерлок лжет. Паника — единственная эмоция, которую он мог испытывать все то время, пока врачи сражались за жизнь Джона. Но доктору это вовсе незачем знать. Ему не нужно беспокоиться ни о чем другом, кроме собственного выздоровления. Еще с минуту они не отводят друг от друга взгляд, а потом серые глаза Джона, несмотря на то, что доктор изо всех сил старается не заснуть, все же начинают закрываться. — Спи. Когда ты проснешься, я буду тут, — говорит Шерлок с улыбкой. Джон кивает, закрывает глаза и почти мгновенно засыпает. Его дыхание — размеренное, а сердце бьется спокойно и ровно — как и должно в идеале. Шерлок внимательно смотрит на спящего супруга. Джон так сильно похудел, под глазами лежат темные круги. Воспоминания ливнем обрушиваются на голову Шерлока: вот он заходит в эту палату впервые, уверенный в том, что Джон умирает, уверенный, что будет свидетелем последнего вздоха доктора, что услышит последний удар сердца Джона, что будет присутствовать при последних минутах жизни супруга. Он физически не мог превратить рак в нечто осязаемое, не мог разглядеть группы пораженных клеток. Но он видел, что они сделали с его Джоном, чувствовал, как они все вместе убивают его. Джон ведь и правда едва не умер.

*** ***

Дома Шерлок снимает свою одежду и запаковывает ее в полиэтиленовый пакет. Закрывает его, завязывает и запихивает в еще один пакет. Сыщик относит сумки с вещами к двери и только тогда направляется в ванную. Он хочет смыть с себя все переживания, заглушить боль, открывая горячий кран почти до упора, чувствуя, как от кипятка краснеет кожа и ее начинает покалывать. Вытирается он тоже с особой тщательностью, не пропуская ни одного миллиметра. Он извел целый тюбик шампуня, царапал ногтями кожу головы, стараясь отмыть каждый волос. Шерлок повторяет весь процесс снова и снова, а потом не менее тщательно чистит зубы. Оказавшись в спальне, он надевает чистую одежду, только что принесенную из прачечной, и новую обувь, собирает раскиданные по полу резиновые перчатки и отправляет их в пакет. Количество мешков с мусором растет: Шерлок выбрасывает всю одежду, которая была на нем всю эту неделю, что он провел в больнице у Джона. Он не может допустить, чтобы Джон снова чем-то заразился, поэтому лучше перестраховаться. После всех вышеперечисленных манипуляций детектив выходит на улицу и ловит такси. К тому времени, как он прибывает в больницу, Джона уже перевели в обычную палату. Больше не будет спецодежды, масок, защитных перчаток. Ничего. Шерлоку очень бы не хотелось отправлять в утиль еще один ворох одежды. — Привет, — с улыбкой здоровается с вошедшим в палату детективом Джон. Шерлок улыбается в ответ. Он рад, что Гарри еще не подъехала. Теперь, когда Джон находится не в инфекционном отделении, и ему разрешены визиты родственников и друзей, Гарри будет приезжать каждый день. Шерлока вообще-то беспокоят не столько визиты Гарри, сколько тот факт, что она не особо усердствует в вопросах стерильности и чистоты. Она вполне может принести какую-нибудь заразу в палату. Но об этом Шерлок обязательно поговорит с Гарри, когда та появится в больнице. Сыщик молча и быстро преодолевает расстояние от двери до кровати Джона, усаживается прямо на постель и наблюдает за тем, как к обычной доброжелательной улыбке доктора подмешиваются искорки любопытства. Цвет лица Джона приобрел нормальный оттенок, дыхание больше не затрудненное и хриплое. И выписать Джона должны уже через несколько дней. Шерлок отчаянно хочет забрать доктора домой прямо сейчас, вырвать его из этих равнодушных белых стен, впитавших столько его боли и отчаяния. Но нужно подождать еще чуть-чуть. Что ж, пусть. Но сейчас, в этот самый момент, Шерлок хочет сделать кое-то другое. Он глубоко вдыхает, но не спешит выдыхать, а подносит указательный палец ко лбу Джона и плавными, мягкими движениями проводит им по переносице, потом скользит вниз по носу, легко задевает губы и щеку, очерчивает линию скулы. Доктор закрывает глаза и наслаждается ласковыми прикосновениями, но когда палец Шерлока гладит супруга за ухом, поднимаясь к кромке волос, Джон слегка вздрагивает. Когда Джон снова открывает глаза и смотрит на детектива, в груди Шерлока словно сжимается тугой узел. Он сглатывает подступивший к горлу ком и в который раз опускает ладонь на сердце доктора, чувствуя под прохладной тканью футболки излучаемое Джоном такое приятное и уютное тепло. Шерлок горящим взглядом наблюдает, как доктор накрывает своей ладонью его ладонь, легко прижимая руку сыщика к своей груди. Такое родное и знакомое прикосновение. — Шерлок, — тихо зовет его Джон, и сыщик, уткнувшись носом в шею доктора, нежно обнимает супруга. Руки Шерлока прижимают его к себе, Джон теплый, но не слишком, теперь температура тела доктора максимально близка к норме. Настоящий, родной Джон. Все еще очень-очень больной, но это его Джон. По щеке детектива скатывается что-то влажное, и он с удивлением понимает, что это — слеза. Он плотнее зарывается носом в шею Джона и чувствует, как руки доктора, разомкнув объятья, принимаются ласково гладить детектива по волосам. — Я здесь, — шепчет Джон на ухо супругу, — все хорошо. Я здесь. Я рядом. Шерлок глубоко вздыхает и только теперь полностью расслабляется.