***
В этот самый вечер, ближе к семи часам, резко распахнулась дверь одного из домов на Харли-стрит. Это была монументальная дверь такого же монументального особнячка. На двери сверкала медная табличка, а крыльцо и порог были современно отделаны и выкрашены. На пороге показался мужчина довольно высокого роста в пальто, которое он на ходу застёгивал. Это был доктор Эндрю Кларк. Он не был знаменитостью, богачом или аристократом. Нет, он был просто очень хорошим дантистом. В нём сочетались два редких качества — высокий профессионализм и исключительная вежливость, что подкупало всех без исключения его пациентов, которые, придя к доктору Кларку, становились его постоянными клиентами, не доверяя больше свои зубы никакому врачу, кроме него. Впрочем, в данную минуту на лице доктора Кларка не было его обычной вежливости, скорее он был раздосадован и даже раздражён. Он попрощался с миниатюрной медсестрой, которая закрыла за ним дверь, и направился прочь от своей клиники. Сегодняшний день, обещавший с самого утра быть особенно приятным, не задался. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Вот уже несколько месяцев подряд доктор Кларк работал почти без отдыха и выходных, проводя на работе всё время. Его практика очень разрослась, приносила немалый доход, он вполне мог бы довольствоваться теми пациентами, что уже были в его картотеке. Но не в его правилах было отказывать людям в помощи, пусть в ущерб личному времени и необходимому отдыху. Вот и сегодня утром, когда ему позвонил приятель, лечивший зубы у него уже лет восемь, не меньше, и попросил принять знакомого одного друга его родственника, некоего мистера Смита, доктор Кларк даже не подумал ему отказать. Хотя в этот четверг у него было всего лишь трое пациентов с утра и один после обеда. Затем доктор планировал пойти домой и посвятить остаток дня исключительно себе. Тем не менее он согласился принять несчастного больного в половине шестого вечера. Затем ему позвонил незнакомый человек, представился Смитом и сказал, что ему очень жаль, но прийти он сегодня никак не сможет. Доктор выразил сожаление, правда без особого энтузиазма, и хотел было собираться домой. Но через некоторое время Смит перезвонил и сказал, что, раз уж он записан на приём, он не хочет оставлять простой в работе уважаемого доктора, и придёт не он, а его знакомый. Доктор не стал возражать и потратил свободное время в клинике на изучение одной диссертации в области стоматологической анестезии, которую давно уже собирался прочесть, но всё никак не находил времени. Однако в половине шестого к нему так никто и не пришёл. Его медсестра, а по совместительству и секретарша, молоденькая симпатичная Бесс, настаивала, чтобы доктор шёл домой, но он решил подождать ещё немного. В итоге он прождал ещё час, но к нему никто не соизволил явиться. Раздражённый из-за потерянного впустую вечера, доктор Кларк быстро собрался и, на ходу надевая пальто, вышел за дверь своей клиники. Бесс уже закрыла за ним дверь, и тут доктора кто-то окликнул. Обернувшись, он увидел, как с другой стороны улицы ему навстречу бежит какой-то человек. — Доктор, прошу прощения, прошу меня извинить, что так вышло, я правда не хотел, я думал, что успею к вам, но когда посмотрел на часы… Доктор хотел уже было сказать что-то резкое, как вдруг замер на месте. — Дик? Бегущий мужчина тоже остановился и перестал причитать. — Эндрю? Мужчины с минуту в растерянности смотрели друг на друга и вдруг, словно оттаявшие льдины, бросились в объятия. Затем также внезапно они отодвинулись на пару шагов и принялись рассматривать друг друга. Первым заговорил Кларк. — Ричард Уолл! Бог мой, сколько лет, сколько зим! Вот это неожиданность. Вот уж кого не думал встретить! Ты ничуть не изменился за эти годы! Ричард Уолл смущённо улыбнулся. На фоне своего собеседника он выглядел весьма скромно. Пальто, приобретённое на распродаже лет десять назад, стоптанные башмаки, нелепый портфель, словно из прошлого. Да дело было даже не только и не столько в одежде. Доктор Кларк выглядел уставшим и замученным, но тем не менее производил впечатление успешного человека, у которого в жизни всё хорошо. Прямая спина, бойкий, уверенный взгляд ясных глаз, аккуратно подстриженные волосы. Кажется, именно про таких говорят — жизнь удалась. При этом в нём не было ни заносчивости, ни спеси. Ричард же смотрел на мир, словно извиняясь, это было видно во всём — начиная со сгорбленной спины и заканчивая лёгким наклоном головы, словно он смотрел на каждого учтиво и был готов исполнить приказание. Голос Кларка звучал звонко, зычно, хотелось ему повиноваться, хотелось его слушать. Ричард же говорил тихо, неуверенно. Однако сейчас, в порыве внезапной встречи, спина его даже немного распрямилась, а глаза засияли. Кларк тоже радостно улыбался. — Подумать только, Дик! Вот это дело ты подстроил. Ты специально записался ко мне на приём, чтобы встретиться с однокурсником? Вот это сюрприз! Ричард покраснел и отвел взгляд. — Нет, Эндрю, что ты, конечно нет. Просто мне потребовался дантист, а мой коллега Смит как раз отменил свой сегодняшний визит и предложил пойти мне, раз уж он записан. Он не назвал имени доктора, я и подумать не мог, что… Ричард замялся, но Кларк не придал этому значения и спросил: — А что у тебя, что-нибудь серьёзное? — Нет, небольшая боль, но это ерунда, не стоит беспокоиться, терпело столько времени, потерпит еще. — Тогда предлагаю отметить нашу встречу! Сколько времени прошло, сколько воды утекло… Боже мой, а я ведь только сейчас осознал это, увидев тебя, всё того же Дика Уолла… Жизнь проходит, дорогой мой, проходит, а мы даже не видим этого и не замечаем, не вспоминаем… Эндрю внезапно замолчал, словно осёкся. — Ну так как? — спросил он хрипловатым голосом. — Я безумно рад тебя встретить, Эндрю, конечно! Я тоже сегодня свободен! Выпьем вина, вспомним колледж… Здесь, кажется, есть неплохое заведение через пару кварталов, мне о нём кто-то рассказывал. — Тогда вперёд! Я, правда, только кофе, ну… Кларк опять осёкся. — Неужели?! — воскликнул Ричард. — Ты так и не… После того случая… — Он неловко замолчал. Кларк внезапно побледнел. Возникла неловкая пауза. Но он быстро взял себя в руки и улыбнулся. — Поверь, Дик, я ничего не потерял в этой жизни, отказавшись от нескольких литров дьявольского зелья! И старые приятели, рассмеявшись, двинулись в сторону Дэйвин-стрит, на углу которой, по словам Ричарда Уолла, находилась замечательная и уютная забегаловка.***
Примерно за пару часов до этой знаменательной встречи некто Энтони Мэйсон стоял посреди незнакомого ему квартала, на незнакомой улице и растерянно озирался по сторонам. Кляня всё, на чём свет стоит, он пытался припомнить, по какому из переулков он пришёл сюда. А ведь пришёл, причём пришёл быстро и уверенно. Дошёл с автобусной остановки за какие-то пятнадцать-двадцать минут. Доставив товар по адресу и получив деньги за выполненный заказ, он вышел из дома клиента, прошёл несколько метров по улице и понял, что здесь он точно не проходил. Чертыхнувшись, Энтони вернулся обратно, свернул в соседний переулок, прошёл еще немного и оказался в тупике. — Слава королеве, нет дождя, иначе впору было бы строить ковчег, — пробормотал он и, круто развернувшись, направился в сторону улицы, на которой, как он предполагал, жил клиент, которого он покинул. Однако, пройдя ещё метров четыреста, он оказался совершенно не в том месте, какое ожидал увидеть. Энтони прорычал про себя какое-то ругательство и огляделся. Мимо него сновали редкие прохожие: мужчины, женщины, дети. Однако он не обратился ни к одному из них с вопросом. Да и они не торопились спросить, не случилось ли ничего у этого парня, который нарезает круги и бормочет что-то про себя. Не то чтобы Энтони выглядел отталкивающе или пугающе, но он был не из тех, к кому хочется подойти и предложить помощь. На вид ему было немногим за тридцать, одет просто — джинсы, свитер, куртка, всё темных оттенков. Пшеничного цвета волосы непослушно топорщились. Энтони не выглядел ни дружелюбным, ни нелюдимым. Брови его были нахмуренными, а в глазах застыло выражение какой-то озабоченности, загнанности, будто бы человек беспрестанно обдумывает свою проблему и не может найти выход. Посмотрев по сторонам, Энтони решил поступить проще — пойти вперёд. Куда-нибудь он, в конце концов, выйдет же! Он добрался до более оживлённой улочки, где стали попадаться магазинчики, лавки и кафешки практически в каждом доме. Вдруг Энтони ощутил голод и вспомнил, что не ел с самого утра. К тому же он не отказался бы пропустить стаканчик пивка. На глаза ему попалась вывеска бара. На название он не обратил внимания, но дверь и окна забегаловки показались ему весьма приемлемыми и даже уютными. Не колеблясь ни минуты, Энтони толкнул дверь и вошёл внутрь.***
Женщина сидела с закрытыми глазами. Ей казалось, что так боль отступает. Стоит открыть глаза, начать смотреть, слушать, что происходит вокруг, боль возвращается и нападает с новой силой. Она глубоко вдохнула — раз, затем ещё, но тут под самым ухом раздался визгливый голос. — Мисс Сьюзен, что происходит? До перерыва ещё двадцать восемь минут, а вы не на линии уже четыре минуты! Сьюзен распахнула глаза, и боль резко нахлынула на неё, будто бы только этого и ждала, подобно прорвавшей плотину гигантской волне, и затопила всё её существо. Сьюзен схватилась правой рукой за мышку компьютера и нажала на клавишу. В наушник полились гудки и голоса. Они перемешивались и сливались друг с другом. — Девушка, мне нужно такси на Пикадилли, срочно! Девушка, где моя машина, я уже пятнадцать минут жду на улице! Девушка, а сколько будет стоить… Девушка, а где… Девушка, а когда… Сьюзен что-то отвечала, извинялась, объясняла клиентам, отправляла заявки ожидавшим водителям, принимала от них отчёты о выполненных вызовах, но делала всё это машинально. Она сидела в небольшом помещении диспетчерского бюро среди таких же, как она, девушек в наушниках, перед мониторами компьютеров. Их было много, но они не были вместе. Каждая была одна, наедине со своими клиентами, с их голосами. Сьюзен выглядела старше своих соседок по конторе. Хотя она была, пожалуй, самой стройной и миниатюрной, но лицо делало своё дело. Глубокие тени залегли под глазами, нижние веки набухли. Кожа была дряблой, взгляд — тусклым, словно неживым. В её глазах не плясали искорки веселья и кокетства. Её не трогали ни гневные тирады клиентов, ни их изысканные комплименты. Ей казалось, что в голове у неё пусто, голоса из наушников проникают туда, остаются и бурлят, словно волны океана. У неё не было приятельниц в конторе, у неё вообще не было приятельниц. А если кто-нибудь и пытался сделать какие-то попытки сблизиться с ней, она закрывалась ещё глубже в своей раковине. Когда Дора пришла в их бюро, она сразу заинтересовалась Сьюзен. А однажды во время перерыва протянула ей шоколадку и улыбнулась. Сьюзен дословно помнила, что она ей тогда сказала. «Не отведать ли нам немного гормонов счастья?» Шоколадка была белая и пористая, а Дора была очень мила и дружелюбна. Сьюзен хотела улыбнуться в ответ. Она забыла уже, что такое улыбаться, болтать просто так, ни о чём. Как вдруг внезапная мысль ошарашила её: «Она знает. Она догадывается». Эта мысль, острая, как стрела, часто пронзала Сьюзен, когда она разговаривала с кем-нибудь. С продавщицей из лавки, с водителем в автобусе, со сторожем внизу их бюро. И дверца в раковину Сьюзен захлопнулась, как захлопывалась много раз. Она что-то резко ответила Доре и, отвернувшись, направилась к своему рабочему месту. На следующий день Дора в обеденный перерыв бегала в торговый центр с девушкой из отдела бухгалтерии. Кажется, они ходили покупать туфли. Они болтали и смеялись. Но вот казавшийся бесконечным рабочий день Сьюзен закончился. Она выходила из здания бюро, когда зазвонил её мобильник. Телефон был старой модели, поцарапанный, потёртый. На дисплее высветилось имя «Мэри». Сьюзен нажала на «ответить». — Да! — Сью, привет! Как дела? Ты всё уже? — Да, выхожу из бюро. Нормально. — Ну да, я слышу, как нормально. Пошли в паб? Поболтаем, пивка попьем? — Голос этой самой Мэри звучал звонко и чисто. Сьюзен не раздумывала ни минуты. — Давай. Куда пойдем? А хотя какая разница. Заедешь за мной? — Да, подходи к перекрёстку. Я уже подъезжаю. — И добавила весело: — Я знаю одно суперское местечко! — Звучит заманчиво, уже бегу! — воскликнула Сьюзен. Забросив телефон в видавшую виды сумочку, она поспешила к перекрёстку. Взгляд её уже не был таким бессмысленным. Щёки зарумянились. Во всем её виде читалось предвкушение.***
Джон Уотсон шагал по тротуару, не замечая ничего, что вокруг происходит. Вот какого, интересно, чёрта Шерлок себя так ведёт? Мысль сама по себе была, конечно, не нова, но оттого не переставала быть актуальной. И на улице ведь так хорошо, и солнце светит, и тепло, настоящая весна началась, отчего же так на душе паршиво? Вроде бы всё было нормально, никаких особенных происшествий. Правда, Джону не очень понравилось завершение их предыдущего расследования. Ведь Шерлок же знал, что это Клаус заграбастал тот миллион, знал, как он это сделал, знал, кто ему в этом помог, какого же чёрта было доводить дело до того, что он сбросился с Тауэрского моста? Да ладно бы это, но почему нельзя было поставить его, Джона, в известность? Да, Шерлок любит эффектные неожиданности, но не до такой же степени! «Что ты думаешь об ужине в итальянском ресторане, Джон? По-моему, отличная идея для пятничного вечера!» Идея и в самом деле была недурна, а из уст Шерлока это прозвучало как предложение руки и сердца! Джон снова чертыхнулся. Дурацкая мысль, при чём тут предложение? Но он действительно этого не ожидал, тем более в разгар расследования. Впрочем, как выяснилось, только Джон думал, что это был разгар расследования. Шерлок уже вынес свой приговор. И когда они ждали лазанью в ресторанчике на берегу Темзы, Шерлок мило улыбнулся Джону и показал рукой куда-то в сторону реки. Клаус Райц, финансист из Германии, бросился с моста, прихватив с собой чемоданчик с одним миллионом фунтов наличными. Чемоданчик раскрылся, и купюры полетели во все стороны, подхваченные ветром. Клауса спасли, деньги — нет. Зато зрелище вышло отличное, смеялся Шерлок. Ну да, не у него же этот злосчастный миллион украли. Не то чтобы Джон обиделся на Шерлока, но осадок остался. Он и сам сначала не понимал, в чём дело. Как правило, он в каждом расследовании до самого конца остаётся в неведении. Ему ведь нравится это, нравится, когда Шерлок потом уже рассказывает свой ход мыслей, ведет его, Джона, той же тернистой дорогой, которую прошел сам до этого. Чем же Джон сейчас недоволен? Не ожидал же он, в самом деле, в тот раз простого пятничного вечера, когда они с Шерлоком сходят в ресторанчик, поужинают, поболтают? Ну да, это же Шерлок. Однако прошла почти неделя, и между ними словно подул прохладный ветерок размолвки. Джон днём ходил в поисках работы. Занимался ведением своего блога. Иногда помогал миссис Хадсон по хозяйству. А Шерлок… А что Шерлок. Это же Шерлок. Он сидел неподвижно в своей комнате или подрывался и мчался куда-то, потом возвращался, говорил какие-то непонятные вещи. Впрочем, всё было как всегда, но что-то не давало Джону покоя. Предчувствие? Он, как человек, прошедший войну, не относился к предчувствиям как к небылицам. Человек, каждый день встречающийся со смертью, может предчувствовать её приближение в очередной раз. Что бы ни говорил на этот счёт Шерлок о незримой работе подсознания, памяти, логики… Нет, Джон верил в предчувствие. И сейчас ему казалось, что… Однако Джону не суждено было додумать свою мысль, так как откуда ни возьмись навстречу ему вывалился из какой-то двери увалень и самым наглым образом с ним столкнулся. — Извините, — пробурчал Джон сухо, но так, чтобы это не показалось невежливым. — Да ничего, все окей! — громогласно воскликнул незадачливый прохожий. И тут они с Джоном встретились взглядами. — Джон?! — Джим?! — Ну ничего себе! Сам Джон Уотсон идёт по улице, смотрит себе под ноги и никого вокруг не замечает! В том числе своего старого доброго друга! — Джим расхохотался, и они с Джоном принялись жать друг другу руки. — Джим, я просто задумался! А ты откуда здесь взялся? — Да вот, мимо прохожу! Пожалуй, будь Джим чуть постройнее, он казался бы высоким, или будь он повыше ростом, выглядел бы худее, но в той комплекции, в которой он находился сейчас, он был просто очень крупным. Крупным в нём было практически всё — начиная от круглого лица с большими щеками и подбородком и заканчивая пальцами, похожими на сардельки. Голос Джима зычно разносился по улице, а глаза сверкали, как масляные. — Если бы знал, что встречу тебя, поторопился бы! — Джим улыбнулся, обнажив большие зубы и мясистые дёсны. — Джим, старина, как же я рад тебя видеть! Джон с искренним восхищением смотрел на бывшего сокурсника. Джеймс Диксон едва ли изменился с тех пор, как они виделись в последний раз. Джон попытался вспомнить, когда это было. Тринадцать, нет, четырнадцать лет прошло уже. А ведь у них был очень дружный, очень сплочённый курс. Джим уже тогда был этаким тюфяком. Но только внешне, по комплекции. В коллективе же он, напротив, был весьма дружелюбен и общителен. Джим никогда не становился предметом насмешек или подколов. В отличие от Дика Уолла… Джон тряхнул головой, отгоняя воспоминания прошлого. Они были эфемерны. А Джим стоял перед ним, такой большой и ухмыляющийся, держа в руках пачку чипсов, которую Джон сразу и не приметил. — Как живёшь, чем занимаешься в Лондоне? Видишь кого-нибудь из наших? Джим пожал плечами: — Поначалу мы обменивались открытками на Рождество и даже созванивались, первый-второй год после выпуска, а там… Сам понимаешь, у каждого своя жизнь, свои проблемы. Я хотел найти их в социальных сетях, собирался, да так и не собрался. А ты у нас теперь знаменитость! Теперь мне, пожалуй, стоит попросить у тебя автограф! — Джим заговорщицки подмигнул Джону. Тот смущённо отвернулся: — Скажешь тоже, знаменитость! С тех пор, как эта знаменитость вернулась в Лондон, она практически всё время ходит без работы! — Да ладно, скажешь тоже. Я зачитываюсь твоим блогом! Это твоё призвание! Ты должен писать. Помнишь, в колледже ты делал заметки? Как это у тебя получалось! Никто не подмечал всего так, как ты. Всё было очень чётко и точно! Прямо в яблочко. На Джона опять нахлынули воспоминания. Редакция местной газеты, которая представляла собой старый чердак одного из корпусов колледжа. Несколько ребят, верставших очередной выпуск. И он, Джон, строчит статью о местных новостях. Да, было время. Последнюю фразу он, кажется, произнес вслух. — Ну, значит, со мной всё ясно. А ты чем теперь живёшь? — А что я. Я устроился в фитнес-клуб, администратором. Сижу у стойки, встречаю гостей. Служу, так сказать, живым примером необходимости физических нагрузок, — Джим со смехом кивнул на свою тучную фигуру. Впрочем, смех этот показался Джону немного фальшивым. Как и веселье в глазах Джима. — А как насчёт посидеть где-нибудь и вспомнить давно ушедшие годы? — преувеличенно бодро воскликнул он. — Без этого я бы тебя не отпустил! — воскликнул в ответ Джим. — Я знаю уютненькое местечко, придётся, правда, немного прогуляться по дворам, но тебе должно понравиться. И Джим, взяв Джона под руку, увлёк его за собой по неизвестному маршруту.***
Доктор Кларк и Дик Уолл уже сидели за столиком и вовсю болтали, когда зазвенел колокольчик над входной дверью в бар. Почему-то они оба одновременно подняли головы и увидели того, кто вошёл. Затем оба воскликнули хором: «Тони!» — и вошедший мужчина машинально повернул голову. И только бар наполнился их криками: «Тони, Дик, Эндрю, сколько лет, сколько зим!» и всё в таком же духе, как из соседнего зала — зала для курящих — показались две женщины. Это были Сьюзен Колли и Мэри Морстен. В этот же миг их увидели мужчины, и к возгласам добавились ещё два имени. И тогда, как апофеоз происходящего, в бар вошли ещё двое. В помещении к этому времени уже царило оживление, вызванное встречей стольких старых знакомых, а теперь всё превратилось в настоящее представление. Немногочисленные посетители даже подумали, что разыгрывается какое-то небольшое шоу. Ибо когда дверь в бар открылась вновь, двое вошедших мужчин бросились к образовавшейся компании, подхватившей: «Джон! Джим!»***
В помещении бара было немного сумрачно, горели светильники на стенах и у стойки, играла тихая музыка. Шесть человек, четверо мужчин и две женщины, смотрели друг на друга удивлённо раскрытыми глазами. Их мысли метались, как загнанные звери. Казалось, даже воздух вокруг них был наэлектризован. «Как же она всё-таки красива!» «Почему всё так сложилось, что тогда произошло?» «Какая приятная неожиданность, встретиться вот так, всем вместе, снова, будто и не было всех этих лет!» «Это не могло произойти со мной, нет, этого просто не может быть». «Отлично, из этой встречи тоже можно что-нибудь выжать…» «Нет, не может быть, неужели всё вернулось?» «Выпить, мне срочно необходимо выпить, чтобы забыться, чтобы не думать».***
Было далеко за полночь. Джон уже крепко спал в своей комнате, в то время как Шерлок сидел в кресле, глубоко задумавшись. Пожалуй, только в одном их доме на всей Бейкер-стрит горел свет. Лондон был погружен в сон. На улицах города царили спокойствие и тишина. И никто не знал, что всего в нескольких сотнях метров от тихого, уютного бара на окраине, в подворотне лежит труп человека, который всего несколько часов назад в этом самом баре веселился с друзьями.