Светлячок

«Убежище никогда не спит», — говорит Мокси, опрокидывая бутылку над стаканом какого-то пройдохи, что решил утопить свою меланхолию в дешевой выпивке. «Убежище не спит», — повторяет красавица, ставя перед Экстоном сосуд с пивом, улыбаясь сладко, как умеет только она. «Потому что ему не за чем спать», — тянет мягко, ставит на стойку резной стакан, но Майя отмахивается и тянет руку за бутылкой самого дорогого в баре вина. «Здесь живут люди, — говорит Мокси, осматривая свои владения, — люди спать не любят». Сальвадор подымает за ее здоровье почти опустошенную тару с виски. А Зер0 в это время гуляет по пустынному Убежищу. Он находит успокоение в этом. Ни пиво, ни вино, ни виски, даже красавица Мокси… нет, они никогда внесут в душу такую расслабленность и величайшее понимание… «Паршивая погодка», — чуть-чуть кривится Экстон, когда открывшиеся на мгновение двери случайным посетителем, приносят ему порцию морозного воздуха и особенного ночного холода. «Да. Наверное», — соглашается Майя, неспешно потягивая ароматное вино, растягивающая терпкое удовольствие. «Ага. Задница на улице», — уже изрядно напившийся Сальвадор размашисто кивает и заходится в своем характерном низком хохоте, тут же топя его в своем излюбленном виски. А Зер0 обожает эту погоду, насколько он вообще что-то может обожать. Он улыбается мысленно, благодарит порывистый ледяной ветер, чьи обрывки заносит даже в самый защищенный квартальчик, за то, что он согнал с улиц людей, очистил городок от чужих мыслей, от чужих взглядов. В пустоте думается всегда лучше. Пустота — умиротворение. В такие вот зябкие деньки, что вовсе не являются редкостью в этой части Пандоры, люди любят сбегаться в одно местечко. Самым общественным считается бар Мокси — все летят туда. Зер0 давно понял почему так. Всем нравиться собраться, прижаться друг к другу. Хотя бы мысленно. Так чисто визуально кажется теплее. От чужого дыхания согревается воздух, смешивается, делая всех немножко родными. Сальвадору приятно видеть улыбки на лицах друзей от его грубоватых шуток заплетающимся языком. Майе приятно будто ненароком положить Экстону голову на плечо, почувствовать крепость, силу, мощь и… тепло. Экстону приятно быть нужным, приятно улыбаться, быть в уже родной компании, приятно вдыхать запах пива, что въедается в его одежду. И не потому что он, этот запах, приятный. Просто он оставляет на спецназовце след той расслабленной, немного шумной атмосферы сплоченности и веселья. Когда на улице мороз, шквальный ветер, а все они собрались у прекрасной обаятельной дамы в баре и травят байки под неожиданно притихшую музыку. Но Зер0 это все не нужно. Он ушел очень рано. Его никто и не звал — все понимали, все давно запомнили и осознали его предпочтения и желания. И ассасин благодарен. Зер0 гуляет по городу. И, откровенно говоря, кое-чего ждет. Кое-кого. Небо затянуто плотными облаками, и как-то вовсе уж непривычно не видеть огромной орбитальной «Н» и искореженного Элписа. А вот ветер слушать приятно… — Эй, кренделек! — Знакомый голос. Зер0 опять мысленно улыбается. Ему кажется, что такая мысль делает его чуть ближе к людям. — Ходь сюда! Тут сигаретки Сальвадора и пара философских тем для размышления. Ассасин оборачивается. На идеально плоской крыше сидит Бьянка. Как обычно, укутанная в плед, в любимой розовой пижаме с уродливыми пятнами, свесив ноги с края. Девушка весело болтает ими в воздухе, губы растягивает в мягкой улыбке, вот только идеальное зрение Зер0 находит в разноцветных глазах горечь, совершенно несвойственную тоску. Но он стоит, не спеша лезть на крышу. — Брось, — тут же начинает подначивать его Бьянка. — Давай ко мне. Одной тут сидеть холодно и скучно. Как в старые добрые! Полезай, Зер0! Но все равно Убийца не двигается — рассматривает, как завороженный, две маленькое, словно игрушечные, босые ступни, что выглядывают из-под пушистого пледа, и зачем-то повторяет: — Как в старые добрые… Зер0 нужна всего пара мгновений и два ловких движения — и вот он уже на ровной крыше, только не садится рядом с девушкой — опускается на металл чуть дальше, ближе к центру, садится в излюбленную позу лотоса, рассматривая тощую спину впереди. Бьянка не заставляет долго ждать — подымается быстро, подходит к ассасину… и невесть откуда вытаскивает еще один плед. Со скагами и живоглотами. Зер0 почему-то думает, что это мило. Еще более мило, когда девушка набрасывает вещь на его узкие плечи, опускается на колени, забыв о своем одеяле, принимаясь деловито поправлять теплую материю на его комбинезоне, а Убийца все наклоняет набок голову, отмечая множество изменений в своей знакомой. Сегодня от Бьянки не пахнет привычными конфетами и печеньем, клубничным джемом и персиковым вареньем, карамелью и орехами в меду. Сегодня ее окутывает ореол из ледяной мяты, усугубляя зверский холод, от которого, кажется, потрескивает воздух. Зер0-то ничего… да вот, кажется, девушке тоже. Ее руки, контрастируя со свежим ветром, неестественно теплые, даже горячие. Либо же нагреваются с каждой секундой. Ассасин чувствует ее небрежные прикосновения и от этого наливается подозрительностью. — Почему руки твои Отдают жар, если воздух Льдом пропитан? Его большая ладонь перехватывает тонкие, неестественно длинные пальчики, теплые, немного подрагивающие. Голос у Зер0 холодный, куда холоднее их просторного окружения. Но Бьянка не отвечает — улыбается застенчиво, поворачивает руку, разглядывая ее задумчиво, и говорит тихо: — Знаешь, это звучит очень поэтично. Не зная тебя, я бы точно… — и натыкается взглядом на тусклые отблески уличных фонарей в глянцевом шлеме. Удивительным образом ассасин умеет выражать свои чувства без слов, без жестов, даже без мимики. Он видит, как темнеет лицо девушки, она вырывает резко руку, отворачивается, натягивая на себя плед. — В другой раз расскажу. Проходит минуты две: Бьянка всматривается в то место, где обычно висит Элпис, потом все же садится рядом, подогнув под себя ноги. — Ты был когда-нибудь на Позитроне, Зер0? Ассасин качает головой: он и не был. За свою долгую жизнь многие миры увидел, но о таком даже не слышал. Поэтому вслушивается в тихий голос внимательно: там сквозит уже почти родная горечь, а улыбка кажется чем-то совершенно нереальным. — Сырьевая планетка. Небольшая, с неприятной для дыхания атмосферой, в которой очень много редких газообразных солей. И гравитация больше пандорской раза в два. И тектоническое строение очень интересное: Позитрон сам себя обновляет. На поверхности появляются трещины и из них выливается смолянистое вещество, похожее на магму. Под действием атмосферы твердеет, немного кристаллизируется, а потом разрыхляется, образуя новый слой почвы. Конечно, она практически не пригодна для земледелия, но там развиваются очень сложные микроорганизмы… впрочем, это не важно. Я о чем… кмх, — Бьянка начинает сильнее кутаться в плед, зябко ерзает ногами, но свой рассказ продолжает. — Когда Позитрон начали заселять, то сразу обратили внимание на внутреннее строение планеты. Приправив все это религиозной ложью для населения, руководство начало заядло долбить планетку. А она-то чуть ли не антиквариат — старая, богатая и очень-очень хрупкая. А весь этот Даррий, Треоний и остальная новоиспеченная часть таблицы Менделеева — все это… грубо говоря, топливо планеты, ее жизненные соки, которые стали… — Теперь девушку просто передергивает, она вжимает голову в плечи и прячет в складках одеяла руки, и чуть-чуть пододвигается к Зер0. — П-по моим подсчетам… а я, конечно же, не геолог, но что-то в этой сфере да смыслю… по моим подсчетам, Позитрону осталось жить пару месяцев. В настоящее время. Потому что когда нету топлива, планета начинает жрать сама себя, а это… очень плачевно заканчивается. Ассасин сидит неподвижно, смотрит в острый профиль собеседницы и внимает каждому слову. А кроме этого, ловит мельчайшее изменение, хватается за каждую деталь: Бьянка начинает дышать рвано, иногда трет нос, явно не из-за какого-то зуда, а от холода. И тыльные стороны ладошек у нее в мурашках, и губы, кажется, потемнели, а лицо — наоборот — стало куда более бледным. Девушка катастрофически замерзает, но почему-то сама на это не обращает внимания. Кутается и вяло пытается согреться, скорее, машинально. Это все словно в порядке вещей. И, честно, Зер0 это немного беспокоит. А ветер довольно подвывает. — С Пандорой будет то же самое, — обреченно выдыхает Бьянка, делая из пледа капюшон, будто проваливаясь в него, еще больше отгораживаясь от всего мира. — Она, конечно, работает немного не так. Планета планете рознь, но принцип тот же. Пандора тоже старая, богатая и хрупкая. И ее нужно делать заповедником, а не одной большой шахтой. — Вздох. Судорожный, зябкий. — Конечно, Пандора проживет еще добрые полсотни лет, но… Ты когда-нибудь думал об этом, Зер0? — шепотом спрашивает девушка, сталкиваясь взглядом с безликим шлемом и почему-то от этого улыбаясь. Ассасин отвечает честно: — Нет. Он и правда не думал. Пересчитал в голове многое, начиная от обыденных человеческих вопросов и заканчивая думами о сущности бытия. Но вот об этом никогда не думал. Бьянка не перестает улыбаться, опять отворачивается, смотрит на место вездесущей пандорской луны, что сегодня решила отдохнуть от чужих магнетических взглядов. — Мир — вещь хрупкая, — выдыхает девушка. А все вокруг застывает, вслушиваясь в эти тихие слова: замирает ветер, лишь едва заметно ворошащий ворсинки на разноцветном пледе, замирают кучные свинцовые облака, что кажутся черными в ночи, замирает Зер0, немного вытягивая шею — ближе к приглушенному чем-то неестественным голосу, ближе к девушке. — Он может в любой момент сломаться. Или сломать кого-то. — Улыбка медленно угасает. — Мы тоже хрупкие. И единственное, что можно сделать, — не ломать то, что есть. Но мы так не умеем. Зачем Вселенная создала людей? Наибольшую разрушительную силу в мире… После этого Бьянка долго молчит. А еще крупно дрожит. Зер0 в приступе чего-то совершенно человеческого стягивает с себя свой плед и натягивает поверх пушистого одеяла девушки. На это действие она никак не реагирует, но опять начинает говорить: — А на Позитроне красиво. Знаешь, зеленоватые и голубые облака, темно-синяя почва. Туристу глаз режет, а коренного жителя выбешивает до чертиков. — Опять улыбка. — Им Пески Пандоры кажутся чем-то совершенно невероятным. Такой странный цвет… А потом смех. Не коронный ржач Бьянки, а тот тихий горький смех, которым обычно пытаются забить слезы. Но девушка лишь немного встревожена, а еще два пледа явно не помогают ей согреться. — Я хочу домой, Зер0, — говорит вдруг она, зарываясь в свои одеяла все глубже, кусая успевшие обветриться губы все сильнее. Ассасин пытается разглядеть ее лицо, но оно скрыто в махровых складках, лишь острый нос как-то по-птичьи торчит. И это мило, понимает Зер0. И Бьянка делает его все больше человеком. Проходит минуты две. Девушка резко перестает дрожать, выныривает из своих пледов, со странной жадностью вдыхая морозный воздух. Потом вытягивает руки, разминает плечи, потягивается и, растолкав пушистую материю, протягивает ноги. Без намека на холод. Зер0 находит это очень подозрительным. И волнующим. Но спрашивать об этом он не станет. А Бьянка ловит его заинтересованный наклон головы, улыбается: — Да… что-то мы нереальные сопли с тобой развели, как считаешь? — разумеется, никакой реакции. — Да брось меня разглядывать, все хорошо. Просто… Слушай, я ж тут у нашего любимого дяди стащила целую пачку этой вонючей дряни. Хе-хе. — В одеяле нащупывается пачка сигарет, вытаскивается одна и суется с матерым видом в рот. — Я буду гробить свое здоровье, если ты не против, — и вновь голос девушки легкомысленно-звонкий, весело-беспечный, задорно-азартный. Зер0 отмечает, что маски она меняет мастерски. — Представь, пришла сегодня к вам под самым банальным предлогом: «Дядя Сальвадор, а расскажи, как ты бандюков кромсал!». Успех был предопределен. Сальвадор тупо сел в кресле с видом столетнего деда, вытащил вот это, — пачку демонстративно подняли, — и давай наяривать о своих приключениях. На рассказе о том, как он в одиночку, одними кулаками (а еще ма-а-аленькой заточкой) сражался против разъяренного голиафа, безбашенного психа и гиперионского снайпера, я слямзила здоровьегробитель, легкоразрушатель и простовонючехрендель у него из-под носа. Зер0, скажи, я ниндзя? Ассасин не отвечает долго. А Бьянка за это время деловито выкуривает половину сигареты. Затем ответ: — Да. Но к тому моменту забрал у девушки явственно исчерпывается, ей уже плевать на это. Она смотрит в небо и гулко спрашивает: — А у тебя есть дом, Зер0? И вновь молчание. Они явственно молчат куда больше, чем говорят. Но так даже лучше. — Издавна так: Дом там, где семья твоя. Здесь истина. — А ты в это веришь? — Невозможно верить, Если в жизни своей этого Не познаешь. Бьянка улыбается криво: — Это точно. — После длинной паузы: — Хочешь сказать, у тебя нет дома? — Да. Бьянка ловит очередной взгляд сквозь глянцевый шлем, читает там вопрос и, вновь всматриваясь в небо, отвечает: — Нет. Когда-то был. А потом… — Девушка мнется и тянет вторую сигарету. — Сейчас мой дом — Пандора. Здесь я комфортно себя чувствую, здесь у меня есть друзья, — еще одна улыбка, — здесь меня… любят. Нет, я не кривлю душой, — …но теперь она искренняя, без горечи, Бьянка верит своим словам. И почему-то мрачнеет, пуская дымные кольца. — Хм… но все равно этот дом… Вдруг девушка подымается на ноги, выбрасывая недокуренную сигарету, и начинает шлепать босыми ногами по железной крыше, шагая неспешно по кругу. Худенькая, угловатая, щуплая, но почему-то совершенно не источающая слабость. У Бьянки очень длинная шея, очень тонкие руки и длинные пальцы, а вот стопы маленькие, аккуратные и какие-то совершенно нереальные. Зер0 совсем не смущает, что он разглядывает ее ноги. Это, впрочем, не смущает и девушку. В ней много неестественного, думает ассасин, но она слишком живая. При этом крайне фальшивая. Чтобы стать настоящей, девушке почему-то нужна крыша, холод и вонючая сигарета Сальвадора. А еще Зер0. Ей нужен тот, кто слушает. Действительно слушает. — Знаешь, я могла бы поделиться домом. Убийца наклоняет голову. Вот это он не совсем понял. Бьянка пожимает плечами: — Эта крыша. Крыша моего дома. Дом тебе. Как на это смотришь? Как обычно, одна фраза: — Благодарю. — Всегда пожалуйста. — Девушка принимается тереть подбородок в задумчивости. — Что у нас там дальше по плану? — Она берется даже считать на пальцах. — Пледы есть, философия есть, сигаретки тоже были. Мне плевать, что у нас всего раз такое случалось — я уже занесла наши посиделки в список хороших семейных традиций. Так… короч, дальше по плану ты должен меня чему-то научить. И… молчание. Бьянка слишком терпелива, Зер0 нравится наблюдать за ее выжидающим лицом. — Может, иногда Стоит поменяться ролями? По традиции. Вот тут он девушку удивил. Широко распахнув разноцветные глаза, она открыла рот для реплики, но тут же замахала руками перед лицом: — Нет-нет-нет, мне послышалось! Зер0, мне послышалось, что ты сказал, будто хочешь, чтобы я тебя чему-то научила? — Нет. Бьянка взрывается. Ассасин никогда не видел ее настоящего удивления и никогда не слышал такого хохота: — Да ну нафиг! Детка, ты… ты сам напросился! Я щас! Продолжая как-то издевательски смеяться, девушка спрыгивает с крыши и бежит в направлении известного бара. Зер0 не удерживается и выводит развеселый смайлик. Наверное, для себя. Потому что очень смешно представлять, как Бьянка в одной пижаме, всклокоченная, растрепанная, влетает в элитное заведение Мокси. Количество вариантов поведения ребят в баре равно бесконечности, вероятно того, что они будут в шоке, — сто твердых процентов. Зер0 знает, чему его будут учить. Проходит минут десять. Для кого-то долгих, для ассасина — приемлемых (как и десять часов, десять дней или десять тысячелетий), для Бьянки — мимолетных. Она цепко лезет на крышу, бросает на свои пледы что-то плещущееся внутри стеклянной тары и с возгласом «Еще минутку!» опять куда-то убегает. На сей раз пропадает где-то там совсем недолго, тащит вполне знакомую Зер0 вещь — ЭХО-устройство. А еще кучку подушек. — Так, короче, сейчас у нас будет практический тренинг на тему: «Как из хладнокровного ассасина с потрясной манерой изъясняться превратиться в человека». Так… помоги мне! И Бьянка поднимает его с железного настила крыши, заставляя помогать ей стелить плед. Потом разбрасывает по нему подушки, еще убегает, тащит зеленый светильник неприличной формы и еще пледов, включает свет, музыку и… — Хорошее настроение! — тонкая тушка с разгону падает в подушки и с головой накрывается пледом. Все же, понимает Зер0, ему есть чему научиться. А до понимания еще очень далеко. — Эй! — из одеяла показывается розоволосая голова. — Смотри! Ложись на бок… Давай, ложись! — приходится повиноваться. — Так… на бок… ага. Теперь, короч, руку… на руку облокотись и подбородок поставь. Да… не-не! Вот, отлично! Картина, — девушка театрально выставляет пальцы рамочкой, — «Зер0 Милосский». — Бьянка смеется и тут же строго приказывает: — Посмейся. Это очень смешная шутка. — :D. — Красавчик. Смотри, вот это пивко. — Ассасину тычут бутылку из голубого стекла. — Его пьют иногда друзья, когда собираются вместе. Когда они просто собираются вместе, это посиделки. А если есть музыка и еда, то это вечеринка. У нас будет недовечеринка-почтипосиделки. Тебе открывать бутылку не буду — так и быть, уважу! — но ты представляй, что пьешь. Короче, мы будем сидеть и травить байки — рассказывать всякую чушь из жизни и смеяться с этого. Много смеяться, Зер0. Окей? — :). — Ты схватываешь на лету! Ладно, слу-у-ушай! Короче, забегаю я в бар. Да, в пижаме такая. И… прикинь, какая я дура! — без очков! Забегаю: «Мокс, малыш, две бутылки пива мне!». И жду. А она нифига! Смотрит, глазами так — хлоп-хлоп. И такая: «Милая, у тебя…», и перед глазами наманикюренной ручкой махает. Блин, думаю, попала! Щас всех перепугаю, ко мне никто за три метра не подойдет. Нет, молчи! Я страшная, и не пытайся успокоить меня. Видел мои глаза? Я б таких испугалась. Но тут Экс такой: «Бьянка, милая, что случилось?». Бежит ко мне, короч, обнимает так и собой закрывает. Во мужик, а! И типа: «Мокси, дорогая, дай, что она просит, — а сам еще и строжить начинает. — Что я говорил! Нельзя брать декоративные линзы Майи! Особенно тебе, с твоим-то стилем, с твоей-то модой». И толкает, толкает меня к выходу. Ну, я ему безмерно благодарна, вот честно. Так отмазать только профессионал отмазок может. Но, блин, думаю, как так-то: уйти? И без подкола? Ну и на весь бар, выпрыгивая из-за плеча Экса. Он же детина, мать его, высотой с улей ракков! Да, так я на весь бар, махаю ручкой: «Привет, дядя Сальвадор!». И весь бар такой, мол, тро-ло-ло, Сальвадор, а когда это ты дядей успел стать? Аха-ха-ха! — :D. — Ну и Майе заодно надо как-то… ну… короче, тоже подколоть. И я продолжаю орать: «Майя, а знаешь, классные линзы, с той твоей розовой юбочкой тебе вообще пойдет, как Скутеру макияж из смазки!». Ну ладно, честно, это было жестоко… Наверное. Как считаешь? — Майя способна Понять и простить Шутки твои. — Хе-хе. Спасибо, успокоил. Ну, я сказала, а бар такой: «Тро-ло-ло, Майя. Когда юбочку-то наденешь?». Она не растерялась: сдержанный вид и бровь так — дзынь! Типа: «Одену обязательно. Да-да. Как только этот город начнет летать!». Ой, лол! Город. Летать! — :D. — Ага… А Экстон меня все толкает к выходу. А на выходе… ну… по шее надавал, обматерил, а потом такой: «Ты чего в пижаме в такой дубарь!». Хотел еще по шее дать, но я его в щеку чмокнула и шмыгнула к тебе. Ибо не фиг! — :). Бьянка затихает, покачивая головой в такт музыке. Играет какая-то цифровая мелодия. Спокойная, довольно приятная. Зеленый светильник удивительно нагревает атмосферу. Зер0 как-то странно себя чувствует. Окружение все еще больше усложняет: крыша, плед, подушки и холодный ветер, который развевает мешковатую пижаму Бьянки. Но той хоть бы хны. Ассасин вновь поймал странный жар, когда она отдавала ему бутылку с пивом. Покачивание головой вдруг прекращается, девушка отправляет Зер0 крайне заговорщицкий взгляд. Убийца думает, что если бы на его месте был Экстон, то он бы сейчас вытаращил глаза, замотал бы головой и начал бы твердить что-то вроде: «Нет-нет-нет, милая, что бы ты не задумала — нет!». Но ассасин только наклоняет шлем набок и ждет следующих действий. Бьянка щурится, надувает губы и тянет: — Зер0-о-о… — ?. — Давай потанцуем! Ответ очевиден: — Нет. Но они играют. Они играют глупые роли. Бьянка опытная — справляется на «отлично». — Ну, Зер0, ну, золотко, миленький! Пожалуйста!.. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Один разочек… — бровки домиком, девушка подбирается к ассасину, тыча ему указательный палец. — Всего разок. Я так давно не танцевала!.. — Нет. — Уже восемь лет. Целых восемь лет не танцевала. Ну прошу тебя! Пожалуйста! Зер0-о-о… Хныканье и сюсюканье, понятное дело, не действуют на Зер0, но его это забавляет. А еще внутри чем-то рвет. И это «что-то» говорит, что любой человек на его месте не отказался бы. И он кивает. Едва заметно, с внутренней улыбкой отмечая, что он надеется оставить это действие незаметным. Но это Бьянка, она тут же хватает ассасина за руки, нетерпеливо дергает его вверх, заставляя подняться. Танцевать Зер0, разумеется, не умеет. Да и учиться не желает. Даже не переминается с ноги на ногу — просто держит мелкие ладошки девушки, что топчется рядом под музыку, приподымает и приопускает, как на весах. Такой вот «танец». А еще Убийца отмечает, что руки у Бьянки неестественно тяжелые, а удары будут явственно болезненные. — Помню, на выпускной… Господи, сколько лет-то прошло? Боже… — тихий смешок и ностальгическая улыбка. Девушка слишком маленькая, а уличные фонари слишком тусклые, но хорошо освещают ее юное лицо. — Да… на выпускной я купила себе великолепное платье. Простое, но изысканное, такого приятного персикового оттенка. Прическу, помню, мостила долго и макияж… никогда не красилась, а тогда тонны две косметики на себя нацепила. Да… мне нравился парнишка из параллельного класса. И я хотела с ним потанцевать. Для него нарядилась, для него притворилась нормальной девочкой. — Опять смешок, улыбка — шире и искренней. — Подхожу, приглашаю на танец, а он, оказывается… того… ну… Улыбка угасает слишком резко, Бьянка мрачнеет с той же скоростью. Горечь, что до этого испарялась, вновь появляется в разноцветных глазах. Девушка тычется носом в высокую грудь ассасина: — Я хочу домой, Зер0. Очень хочу. — Тяжелый вздох, Бьянка отстраняется и извиняется взглядом, делает шаг назад. — Это… Пандора, конечно, дом, но… не такой… я… — она закрывает ладонями глаза и просто садится на голую крышу. Зер0 не умеет утешать, пусть это и не слезы. Зер0 не знает длинных тирад ободрения — он может выражать свои мысли только кратко, но емко. Но ведь не это сейчас нужно? Поэтому он просто стоит, разглядывая совсем крошечную фигурку. — :(. Девушка опять покрывается крупными мурашками, начинает чуть-чуть подрагивать, но опять не обращает на это внимания. Сидит, смотрит исступленно в металл под ногами. А Зер0 вдруг находит выход. Плохой, несущественный, не очень, наверное, даже уместный, но люди так делают — он точно знает. И он так делает. Уже часто. Интересно, так выходит передавать эмоции? Ассасин тянет пестрый плед и натягивает его на плечи Бьянки. Она подымает голову. Не улыбается, вопреки ожиданиям, не смотрит осуждающе, а как-то сухо заявляет: — Прости, Зер0, я пойду. Я… мне нужно идти. — Ассасин кивает. — Мы… мы еще увидимся. И не раз. — Слабая улыбка. — Здесь. Бьянка слезает с крыши. А Зер0 еще чего-то ждет. И думает: наверное, тоже надо вернуться домой. Там Майя и Сальвадор притащили пьяного Экстона, которому надоело пить пиво, и он отобрал у шизострела его виски. Потом они обсуждали жизнь и женщин-предательниц, а Майя осматривала их критическим взглядом. Потом спецназовец объявлял тост на весь бар, потом Сальвадор откровенно ржал с его неумелых слов. Потом игра в автомат, потом граната — ибо по пьяни. А далее сирена и шизострел (которого каким-то там дешевым виски не сломить!) тащили Экстона домой, укладывали его на диван и уходили уставшие спать. Наверняка, спецназовца никто не укрыл одеялком. Хе-хе. — :D. В каждом из нас живет маленькая Бьянка.