Светлячок

— У нас было все, Карл. Все, понимаешь? Деньги, машины, власть… девочки. Да, Карл, у нас были девочки. Знаешь, не тощие, не полные — такие, как ты любишь. Крепенькие, фигуристые. Я нашел одну из них на дороге — она торговала собой за наркоту и заржавевшую мелочь. Эх… теперь у нас ничего нет, Карл. Ни-че-го. — Бьянка с видом матерого мафиози подносит ко рту вафельную палочку со сладким кремом на манер сигары, откусывает небольшой кусочек и с самым прискорбным видом отправляет в воздух воображаемый дым. — Мы жестко облажались в последний день. Мы потеряли все. Деньги утекли, влияние рассыпалось, как карточный домик. Нельзя строить жизнь, хорошую или плохую, — какой бы она ни была — на костях других. Кости только кажутся прочными, а потом превращаются в жидкий песок, сыплющийся сквозь изломанные пальцы. — Еще одна мнимая затяжка. — Их было восемь. А нас всего четверо. На каждого по двое. Мы возвращались из клуба, расслабленные, раскованные, немного выпивши. А у них были пушки и четкий приказ. Марку прострелили колено, а потом, кажется, оторвало ногу. Не знаю, я не видел, но копы нашли на том месте предположительно ногу Марка. Я в это время успел вырубить одного — схватил пушку, снес головы двоим. Ленс побежал — сказал, что позовет наших ребят. Но словил пулю в спину. По крайней мере, быстро. Я смог уложить еще одного, но тут настигло и Эдди. Ты помнишь Эдди, Карл? Он же был еще ребенком. Амбициозный малый с целью в жизни. Господи, бедный Эдди… его разорвало пополам — новые, черт бы из побрал, технологии… — О нет, — слышится с переднего сидения голос Экстона, — нет! Мои уши уже начали кровоточить. Майя тихонько смеется. — Что-что говоришь, Пирс? Ах, старичок Пирс, он так любил рассказывать старые гангстерские истории… но потом ему отрезали язык. Дать закурить, дружище? — Что?! — тут же восклицает Экстон, когда ему тычут сладкую трубочку. — К черту! Какой еще язык? Так, Би, малыш, прекращай, иначе я выкину тебя в окно. Вот возьму и выкину вот этими самыми руками, что держат сейчас руль. Сядь и умолкни. — Бо-бо-бо, — начинает сюсюкать Бьянка, быстро переменившись в лице и в голосе, — какие мы сердитые. Так, короче, теперь я буду отыгрывать Малышку Грей из «Рейса №48». Майя будет Линси Ронде, наемницей «Кровавого Глаза», а ты, Экстон, — красавчиком Максом МакБонс — пилотом рокового рейса №48. — Нет! — А я смотрела этот фильм, — вставляет вдруг Майя с улыбкой. Ей удовлетворенно демонстрируют большой палец. — И ты туда же! — сокрушается спецназовец, схватившись одной рукой за голову. — Черт! Куда я попал! Зачем я взял тебя с собой, Бьянка. Скажи, ты что-то мне подсыпала или уколола? — такого количества отчаяния в его сильном голосе уже давно не было. Тон девушки в это время резко меняется: становится ниже, глубже, приобретает томные и соблазнительные нотки: — Брось, малыш, — она перегибается через небольшую перегородку кузова, невесомо поглаживая широкое плечо мужчины только подушечками пальцев, — мне не нужна химия, чтобы тебя очаровать. Мне достаточно той химии, что существует между нами. Порой, наши прикосновения сродни термоядерной реакции: чем глубже, тем… — Заберите меня отсюда! Остановите Пандору — я сойду! Майя между тем смеется уже в голос. А с переднего сидения шипят: — Женщины! Я вас ненавижу! Бьянка расслабленно валится в кузов рядом с Майей. Это миссия на две неплохие штурмовые винтовки. Зер0 сразу отказался — ему и самому нашлось заданьице от Маркуса, Сальвадор сказал, что за какие-то там «зубочистки» он не собирается рисковать собственной шкурой. А вот Майя с Экстоном как раз кстати любили оружие на средние дистанции. Проблема была только в одном. И это «одно» разыгрывало показательно Малышку Грей из «Рейса №48». — Это что за фильм, кстати? — спрашивает Экстон через пару минут такого непривычного молчания. Бьянка с Майей обмениваются веселыми взглядами. Розоволосое чудо, что в очередной раз решило устроить балаган, кивает, разрешая говорить сирене: — Это кино для взрослых, Экстон, поэтому… — Рекомендую посмотреть сразу по прибытию, — тут же влезает Бьянка. — Тебе понравится. Спецназовец, кажется, скептично смеется. Это простая зачистка, банальное, такое привычное уничтожение бандитов. Они что-то там взяли у Мокси много лет назад, нужно вернуть это капризной пышногрудой дамочке. А для этого необходимо перебить всех бандитов. Все просто. — А давайте после поездочки опять соберемся и посмотрим фильмец, — предлагает Бьянка, стягивая с себя кофту, сворачивает ее и подкладывает под голову, ложась на колеблющееся дно кузова. — Устроим это… ваше официальное собрание. — Ты «Рейс №48» смотреть собралась? — спрашивает Майя. Собеседница кивает. — Да ну его, там конец грустный. — Ну, все умерли. Что там грустного-то? Сирена округляет глаза. — Зато все со всеми успели раз по пять переспать. В этом вся соль фильма. Сюжет — фигня. И концовка не так важна… — Нет-нет-нет, — вновь отзывается Экстон. — Мы не будем это смотреть. Зер0 же инфаркт хватит от такого количества бессмысленной траты энергии и времени. Бьянка тихонько хихикает, вытаскивая из кармана леденец. — Ну а что? — продолжает спецназовец. — Сидим мы вчера с Сальвадором в гостиной, значит. Армрестлинг там, ну эта фигня на руках, знаете. Приходит наш незабвенный ассасин и зачитывает стишок, что мы фигней полнейшей страдаем, лучше бы взяли да обратили эту энергию для обогащения души своей. Девушка смеется вместе с Экстоном, а Майя задумчиво тянет: — Может быть, он в чем-то прав… Бьянка вдруг резко серьезнеет, задумчиво грызет палочку, потом говорит: — А он во многом прав. Только прав для себя. Зер0 немножко не из нашего мира. Он… знает больше, понимает больше, может, в конце концов, гораздо больше, чем мы. Только мы, неучи, поймем это не скоро. А до тех пор никаким образом не сможем использовать те бесценные знания, что он нам дает. Поэтому Зер0 приходится подстраиваться под нас. Сирена неопределенно кивает, и спустя пару секунд слышится голос Экстона, что пытается разрядить обстановку: — Интересно, что бы подумал Зер0, если бы узнал, что мы его тут бесстыдно обсуждаем? Бьянка жует губу и выдает вполне правдоподобным механическим голосом ассасина: — Глупые люди. Не в состоянии они Понять суть истины. Майя только улыбается, качая головой. Время от времени к ним залетают песчинки, горячие, едкие, как и все на Пандоре. Воздух вокруг горячий, Экстон частенько елозит своим форменным воротником по шее, растирая мелкую пыль в грязные разводы. Майя дышит глубоко и размеренно и смотрит в затуманенное небо со скомканными желтыми облаками, бледными, словно притрушенными пеплом. Бьянка задумчиво прожигает взглядом бортик кузова, доставая из своего безмерного кармана печенье. — Да… — вздыхает она, приподнявшись на локте, и пихает в рот уродливую печенюшку какого-то горе-пекаря. — А я не прочь провести совместный вечер, — заявляет вдруг удивительно дружелюбно Экстон, поворачиваясь и пытаясь разглядеть своих компаньонок, но те почему-то удрученно молчат. Слышится только мышиный хруст печенья, но и он очень быстро затихает. Поэтому спецназовец тоже замолкает и сосредотачивается только на вождении. Когда печенюшка подходит к концу, Бьянка опять укладывается на свою кофту и неловко пододвигается к ногам Маий. Та замечает, улыбается слабо и опять всматривается в небо горячих Песков. — Скажи мне, Майя, ты веришь в Бога? На водительском сидении тихо фыркает Экстон, но в беседу не влезает, ловко выкручивая баранку, умело маневрируя меж двух бандитских грузовиков. Матерные крики, удары колес о выжженную почву совсем не волнуют Бьянку, она лишь выжидающе смотрит на сирену сквозь свои новые матовые очки. Та, осознав вдруг смысл вопроса, скептично сжимает аккуратные губы, накрашенные нелюбимой голубоватой помадой девушки в ярком: — Ты издеваешься? А Бьянка улыбается. Нервозно, как-то даже жестоко, совсем не похоже на себя: — Ты знаешь, насколько иронично задавать такой вопрос бывшей богине? А Майе почему-то не нравится слово «бывшей». — Догадайся сама, — бросает она вроде миролюбиво, но с налетом невесомой горечи. И опять вглядывается в небо. Взрывы, треск, удовлетворенный хохот Экстона. У него сейчас настоящая битва на дороге, гонка, а сирена размышляет о том, верит ли она… Смешно это, да. Но существо, лежащее у ее ног, определенно умеет подбирать темы для разговоров. — А ты веришь, — заявляет Бьянка очень уверенно, но не глядя на Майю. — Верила по крайней мере. Сирена и сама тихо фыркает: — Неужели… Девушка на дне кузова продолжает задумчиво, в каком-то странном трансе говорить: — Да. Таких людей видно. Есть фанатики, есть верующие, есть тиховеры, есть самовлюбленные придурки, что верят только в себя, есть круглые атеисты без цели в жизни. — И кто, по-твоему, я? — Тиховер. Не знаю во что и с какой целью. Но даже если ты не веришь в высшее божество, ты хочешь верить во что-то подобное. Тебе нравилось наблюдать за своими поклонниками и… — Бьянка вдруг умолкает, вытаскивает из бездонного кармана лимонную жвачку и начинает сосредоточенно работать челюстями, пока Майя внимательно разглядывает ее щуплую фигурку и осознает все сказанное. Разговор приобретает интересные повороты. Сирена все пытается сдержать заговорщицкую улыбку и выдавить из себя как можно более задумчиво и непринужденно: — Откуда ты это знаешь? Бьянка улыбается кривовато, как-то холодно грязно-желтому пандорскому небу, надувает лимонный шарик, и, когда тот громко трескает, тянет очень мягко и низко: — Странник читает по глазам. Странник путешествует по душам, как по странам. Да, здесь нужно было бы вставить недоуменное «Что?!», но Майя глотает все слова мгновенно. Она словно кончиками пальцев чувствует, что нашла ту ниточку, за которую нужно потянуть, чтобы тяжелый занавес, что скрывает суть одной маленькой девочки в ярком, рухнул. Даже ладонь сирены сжимается в кулак от нетерпения. Быть может, она и не узнает всего, но хотя бы приподнимет тяжелый бархат. Правда, для этого нужно быть слишком осторожным. Майя быстро оглядывается, хватает свой рюкзак и тоже ложится на железный пол рядом с собеседницей, укладывая голову так, чтобы она находилась как раз напротив глаз Бьянки, пусть и скрытых темными очками. — Расскажи, — шепотом просит сирена, не уверенная, что девушка вообще услышит эти слова из-за грохота грузовика, но, судя по мечтательной улыбке, это просто мгновение необходимого молчания. Громыхают бочки со шлаком, Экстон смеется громко. Но все это словно в другом мире. — На Эдене-5 красиво, там хорошо жить тем, кто мечтает о будничной жизни без приключений. Там одни староверы — верят в единого Бога, что создал Адама и Еву, а те уж напортачили. Молодежь гордая, говорит, что плевать им на эти байки, но как что случиться — сразу молиться, не в церковь, а так, на коленках у кровати. — Майя тоже улыбается и молчит вместе с Бьянкой, разглядывая пыльные облака. — На Вельвеции два бога со страшными длинными названиями. Боги якобы враждуют — люди тоже. На Вельвеции война круглый год. Как им доказать, что боги помирились? — Сирена трет щеку и вздыхает. Странно это, но приятно. — Сириус бедный в плане веры, там люди с каменными лицами и натянутыми улыбками. Они не курят и не пьют, потому что не верят, что за это можно словить наказание, обделены душевным мазохизмом. Хе-хе, — и спустя пару секунд, — скучные они. — Майя все ждет следующего рассказа. — Спарта смешная. Там люди разыгрывают всю свою жизнь спектакль, будто верят в целую кучу разных богов, приносят им какие-то там жертвы, праздников у них много. Но на деле ни черта они не знают, читают книжки, смысл которых понять не в состоянии, и проповедуют, проповедуют, проповедуют. Но верят. Искренне. Это дорогого стоит. — Облака густые и противные, а воздух вязкий — словно замедляет время. — Лион глупый. Там живут глупые люди, которые называют божеством корпорацию, что выкачивает из их планеты ресурсы. Лион, наверное, скоро развалится. Эх… — Бьянка вздыхает, надувает еще один шарик. — А на Позитроне стоит древняя статуя, которой поклоняются люди. Статуя эта неизвестного происхождения, поэтому верят, что ее поставил сам Бог. На деле это вылившийся из большой литосферной трещины кусок базальта, который превратился в нечто странное под действием кислой атмосферы Позитрона. Даже ученые хотят во что-то верить! Девушка вдруг вытаскивает жвачку изо рта, клеит ее на железный бортик, поправляет под головой кофту и со вздохом говорит: — Только Пандора лишает любой веры. Не верится даже в то, что Бог покинул эту планетку. Его тут нет и никогда не было. И это правильно. Пандора самобытна, ей не нужна вера или даже атеизм, как на Сириусе. Ей нужно безумие, ей нужна кровь — это ее величайшая религия. — Опять вздох, странная улыбка. — Вот только через время начинаешь верить в Джека. Это неправильно. Но иногда, поглядев вверх, на изломанный Элпис, на то, как один крендель в маске потрошит другого, честно, хочется, чтобы с орбиты прилетела ракета и разнесла… Бьянка затихает и хмурится. Очень подозрительно и даже злостно. Майя, очарованная мерным голосом, осознает это не сразу. А когда осознает — находит Экстона, заглядывающего в кузов с крайне мечтательным видом. Он мягко качает головой и смотрит на Бьянку: — Продолжай. Девушка садится, скрестив на груди руки, а спецназовец, даже не видя ее взгляда, скукоживается. Говорит он неохотно, сдавленно, тихо: — Мы на месте. Майя спешно вскакивает, хватая пушку и рюкзак. Ей почему-то очень не хочется смотреть на подругу. Экстон садится на водительское сидение и зажмуривается. Сзади, громыхая разноцветными (правда, сейчас абсолютно одноцветными) ботиночками, в кузов забирается Бьянка. И громко, очень громко, коварно и грубо смеется. Прямо-таки дьявольский смех. И спецназовец его только слышит, а Майя всецело посвящает себя тому, чтобы не скривиться при виде маленькой щуплой девочки, с ног до головы измазанной в крови. Бьянка, раскинувшая в стороны руки, дико хохочущая, мягко говоря, выглядит жутко. — А я теперь я буду отыгрывать Фредди из «Миллоустонской резни». А-ХА-ХА-ХА-ХА! Теперь зажмуривает и Майя, резко садится у бортика и обнимает себя руками. Экстон заводит грузовик, и они трогаются в путь. — А-ХА-ХА-ХА-ХА! Котятки, кто хочет молочка? А СЕГОДНЯ У НАС ОСТАЛАСЬ ТОЛЬКО «КРОВАВАЯ МЭРИ!» — Би, прекрати, пожалуйста, — тихо просит Экстон. И Бьянка прекращает, что странно. Просто садится на пол, снимает кофту, подкладывает под голову и ложится, уставившись в вечернее небо. Майю немного передергивает. На секунду оборачивается спецназовец, они обмениваются жалостливыми взглядами. И сирена виновато смотрит в лицо лежащей рядом девушки. Ничего не произошло. Абсолютно. Но оба чувствуют вину. Нельзя было заглядывать за занавес. Толком они ничего и не увидели, но почему-то все равно было паршиво. Да и Бьянка вроде не обиделась, но… В бой откровенно ее никто не звал. Договорились как обычно: дали пушку, просили не высовываться, прикрывать в случае необходимости. И вроде девушка согласилась, но потом… Экстон сорок раз пожалел о том, что дал ей пушку со штыком. Маленькая хрупкая Бьянка чуть ли не в одиночку перерезала чертовых бандитов. С особой жестокостью. И вот никак образ страшной Бьянки не хотел укладываться в головах искателей. Экстон думал только о «пандорской крови», Майя — о том, что девушку они слишком разозлили. — Прости, — проговаривает быстро сирена, прижав к себе колени. — Мы не… Девушка садится, снимает с усталым видом очки и стирает с лица еще не засохшую кровь. Потом вздыхает и выдавливает из себя улыбку: — Не стоит. Не в этом дело. И тут Майя понимает. Правда ведь, ничего не было. Не было расспросов, не было копаний в чужом грязном белье. Но Бьянка рассказала слишком многое. По своим меркам. И злилась, вероятнее всего, на себя. И тут сирена улыбается. — Так, — Майя подымается на ноги, держась за бортик, — ты будешь Скалли ван Лоу — охотницей на галактических вампиров, а я — Бриджит ван Кроу — злобной сестрой-близнецом Скалли из параллельной вселенной, а Экстон… — Троем Беннетом? — смеется спецназовец. — Красавцем-вампиром, в которого влюбились сестры? Черт, это было моей мечтой всей жизни! — Ты смотрел этот фильм? — удивляется Майя. Экстон вновь оборачивается на долю секунды, и сирена видит широкую улыбку на его лице: — Конечно! Ты, правда, думала, что я спал, но… черт возьми, как можно не пялиться на си... короче, на красавицу-Скалли, особенно, когда она, наперевес с автоматом такая, от бедра… Бьянка ржет, сидя на полу, потом подхватывается на ноги и, ловко удерживая равновесие в содрогающемся на неровной дороге дне кузова, становится в боевую стойку: — Бриджит, тебе не место здесь! Ты знаешь, что своим присутствием ты нарушаешь структуру времени и пространства. Еще не поздно. Пожалуйста, уходи. Майя, усилием воли подавив улыбку, тоже становится в подобную стойку, злобно щуриться и тихо коварно смеется: — Ты знаешь, сестра, что я не уйду, пока не получу то, за чем пришла. Где Адамова Кровь, Скалли? Я уверена, ты знаешь… — она пытается отыгрывать максимально, слова тянет, характерно понизив голос. Но безудержный смех все пытается просочиться на аккуратные голубоватые губы. И тут наилучшим образом всю атмосферу разбивает Экстон, которому нужно ставить кол по актерскому мастерству: — О, я знаю! Это сцена в поезде. Потрясно! Там Скалли в такой броне, что… — под строгим взглядом Майи, случайно пойманным во время очередного неосторожного поворота головы, мужчина берет себя в руки: — Простите. Сейчас. Кхм… Бриджит, Скалли, стойте! Я знаю, что вам нужно! И я отдам это. Только не трогайте мой народ!.. Реплику он так и не договаривает — его за шею сзади обнимает Бьянка, довольно громко заявляя в ухо: — Ты бездарный актеришка! Потом ловко перескакивает в кабину, на сидение рядом со спецназовцем, укладывает ему голову на колени, а ноги вольготно высовывает в окно. — Смотри, чтоб скаг не откусил. Но девушка только расслабленно прикрывает глаза и натягивает на себя теплую дрему. А Майе от этого зрелища становится почему-то слишком хорошо. Она весело ложится на железный пол, ощутив неожиданно всю прелесть простора большого кузова, а под голову подкладывает куртку Бьянки. Вещица мелкая, мягкая и пахнет конфетами. А сирена и правда верила. Хотела верить. Она думала, что она посланница Богини или ее отстраненное воплощение. Но не Богиня сама. Потому что боги на земле не живут, они смотрят на свои творения с небес или… живут в душе каждого. В маленьком красивом мирке, где так хорошо и тепло, где защитят от всех невзгод и… Майя и сама проваливается в сон, представляя напоследок красивый Эден-5, воинственную Вельвецию, сдержанный Сириус, красочную Спарту, глупый Лион и странный, почему-то приятный Позитрон. О нем ведь так тепло говорила Бьянка…