Светлячок

У Сальвадора просыпается чувство ответственности. Шизострел тушит сигару, поправляет зачем-то свой ирокез и улыбается в глянцевое отражение на угле медицинского торгового автомата. Отражение скалится страшно, дико, угловато из-за неровной поверхности, но Сальвадор-то знает, что он выглядит великолепно. Да, сейчас он, наверное, слишком хороший пандорец. А таких не бывает. Дверь в коморку Зеда отворяется с жутким скрипом. Полутьма в помещении наслаивается на вечернюю полутьму Убежища, чуть сгущается, сливается в смесь закатных лучей и ламп дневного накаливания, что будто мерцают. Воздух противно дрожит. Запах в коморке обыкновенный: лекарствами никогда не пахнет, зато обоняние режет приторный аромат крови. Сальвадор замысловато путает короткие ноги, стараясь обойти бурые лужи у самого входа. Хм… а раньше ведь напролом, еще и с друзей насмехался: больно брезгливы. Майя так даже на носочки подымалась. Но она девушка — ей все простить можно. А вот широченные шаги Зеро прощать никогда нельзя. Не хватает только Экстона с его коронным, по-детски наивным: «Сам такой!». Даже ассасин, наверное, выпустил бы по этому поводу глумливый смайлик. Но неотразимость Сальвадора в данный момент не вызывает вопросов: он имеет право немного преобразиться. Он запомнил Бьянку куда лучше своих друзей. Несмотря на жесткий нрав и убойный характер (да, Сальвадор сам прицепил на себя такие славные характеристики), шизострел был без ума от маленьких пандорских детишек, что уже в раннем возрасте демонстрируют глубочайшие познания жизни, но в очень и очень забавной форме. И пусть Бьянка нагло скрыла свой настоящий возраст, Сальвадор к ней привязался. Просто она чем-то похожа на него… Ну да, чем-то… Проблема состояла только в том, что вот уже 11 дней (да, кое-кто считал под недовольными взглядами друзей) шизострел не видел Бьянку. Точнее, он не видел ее с тех пор, как искатели притащили ее Зеду. А сам мужчина частенько заходил к медику, осматривался деловито, молотя какую-то неземную чушь о Пандоре, но объект своего интереса не находил. И уходил ни с чем. Через некоторое время Сальвадор достаточно обнаглел в этом вопросе, заходил размашистым шагом, твердо спрашивал: где, значит, Зед, твоя многоуважаемая помощница, ммм? Врач удивительно миролюбиво (да, не всаживая в кого-то скальпель или монстрообразного вида шприц) пожимал плечами и практически всегда отвечал: «Занята». Только два раза (Сальвадор считал, он практиковался на этом деле в счете очень усердно) Зед сказал, что она у Мокси. Но в баре за эти два раза шизострел так никого и не нашел. Сегодня вот его послали за очень нужной вещицей: пачкой стимуляторов, что просто необходима искателям перед грядущей вылазкой. Стоит признать, довольно опасной вылазкой. Конечно, Экстон и Сальвадор отказались от такой «соплячной» идеи. Ну, пандорец грозно ткнул себя кулаком в грудь, пророкотал что-то о неуязвимости и мужественности, а вот спецназовец, как обычно: доходит дело до бытовых, до ужаса простых вещей и начинается: «ну…», «э…», «я, как бы это…» и в том же духе. В общем, они отказались тащить стимуляторы, но Майя так строго посмотрела на мужчин, а Зеро так строго прочитал очередной чудной стишок, что те безвольно сдались. Экстон — потому что он только на поле боя жесткий и клевый, а Сальвадор — потому что сегодня ему в голову долбануло интуицией, будто у Зеда он найдет свой обожаемый объект. Почему-то посещала мужчину такая надежда, что вместо стервозной девушки с зубодробильным юмором он найдет опять милашку-Бьянку, что осыплет его колкостями о его росте и еще чем-то там. Ну… слабости и у Сальвадора есть. Вот такой он. И сейчас, вступив в мрачную комнатку медика, шизострел слышит знакомое мурлыканье. Охренеть, какое знакомое. В дальнем углу он тут же находит Бьянку, что с задумчивым видом помешивает или давит, или сминает, или… хрен знает, что она там делает в том тазике, но это что-то с противным звуком хлюпает и плюхает. — Привет, Светлячок, — Сальвадор улыбается во все тридцать два, даже руки разводит, но… — О, привет, Сальвадор! — и в ответ ему махает ладошка. В крови. Ага. И с нее так в тазик соскальзывают бурые сгустки. Умилительные вопросики (даже если девочка не захочет играть, мужчина мог ее немного подразнить) выпархивают из головы, подобно мотылькам, которых тут же зажевывает кривозубый псих. Нет, шизострел не брезглив, он вообще не боится крови, ни внутренностей, вообще ему плевать на это дело с высокой… да… Просто сейчас как-то… непривычно слышать этот миролюбивый тон, мягкое напевание какой-то старой мелодийки, дружелюбный взгляд. И руку в кровище! — Эм… как дела? — банальщина чертова! Но мысли, подобно мотылькам… и так далее. — Хорошо, — Бьянка весело улыбается. А Сальвадору почему-то становиться очень уж жутко. — Зед ненадолго вышел. Ну, знаешь, — маленькая ладонь выскакивает вновь из тазика легко отмахивается, оставляя на измазанной стенной плитке отчетливые темные капли, — там на улице есть девчонка, которая торгует всяким подержанным хламом. — Еще один легкий мах — капли звонко падают на пол. — Не знаю, как ее там. Так вот, короче, в эту вот деваху и втрескался, похоже, наш докторишка. Она такая: «Здравствуйте, сэр, а вам нужно?..», — тут окровавленный пальчик приставляют к губам, но не касаются их, — а Зед такой: «Привет, подруга, у тебя охрененное тело. ВОТ БЫ НА ОРГАНЫ!». — А в это мгновение и вторая рука выскакивает из тазика и вместе с первой обдает стену за спиной девушки и потолок багровыми брызгами. Бьянка так и застывает, подняв тощие ручки. Рукава некогда белого халата падают ей на плечи: одежда явно не по размеру. А сама владелица нелепой вещи громко смеется. Потом замечает «немного» офигевший взгляд Сальвадора, у которого скоро начнется нервный тик, и опускает руки, принимая более скромный вид. Опять возня в тазике: — Прости, я отвлеклась. Ты что-то хотел, да? Пока Зеда нет, я распоряжаюсь этой хаткой. Выкладывай. Нервы шизострела, что уже шестьсот сорок восемь раз (практиковался в счете, ага) поменял свои убеждения о маленьких пандорских девочках и больших девицах-стервах, которые умышленно делают из тебя психа, сдают уже окончательно. Бьянка, без доли стеснения, стыда, брезгливости или еще что может быть в такой момент, начинает чесать нос окровавленным пальцем. На лице появляется неприятный бурый развод, пальчик задевает еще и очки (теперь они занимают не пол-лица, но по тонировке не уступают). — Милая, у тебя… — Сальвадор нервно дергает рукой у лица, якобы намекая на небольшой дефект в «макияже». Бьянка продолжает играть свою роль: — Что? Я испачкалась? — и трет с еще большей силой нос, щеки, окончательно замазавшись в чьей-то крови. И тут у шизострела окончательно сдают нервы. Он вдруг заливается истерическим хохотом, время от времени похлопывая по коленям. На лице девушки тоже появляется улыбка. Идеально белые зубы выглядят, стоит признать, очень даже устрашающе на перепачканном кровью личике. Через пару секунд уже и Бьянка откровенно ржет, хотя причина смеха, похоже, неизвестна обоим. — Вот ты это, да?.. — Сальвадор небрежно машет рукой в сторону девушки, опять долбит кулаком по чуть согнутому колену. — Ты же… о-о-о… — очередной приступ неконтролируемого хохота. Бьянка отрывисто кивает, еще больше размазывает по лицу уже подсыхающую кровь. Это жутко, но шизострелу сейчас почему-то раз в сто смешнее. Только спустя минуту хохот укрощается. Сальвадор трет нос, тащит из кармана сигару. К черту всю эту ответственность и респектабельность! Он кое-что понял, а кроме этого до него дошло, что его объекту умиления это не нужно. И вообще, это больше не объект умиления. — Ты же специально, да? — спрашивает мужчина, выравнивая дыхание. — Ты просто решила меня на стойкость проверить? Бьянка улыбается: — Да не особо, знаешь. Просто мне нравиться наблюдать за перекошенными рожами. Это называется эпатаж. — Перекошенные рожи? — Нет, то, что я делаю. — По-моему, это валяние дурака. — Сальвадор уже вполне серьезен. Бьянка, впрочем, не отстает: — Как-то деликатно ты выражаешься. Теперь шизострел вместе с облачком табачного дыма выпускает еще и скептичный смешок: — А вообще, не противно? — спрашивает он с реальным интересом, наблюдая, как девушка, не обращая внимания на грязь, продолжает деловито что-то мять в тазике. — Ну, не подумай, я не из тех, кого тут же начинает тошнить при… — Оно и видно, — вставляет свое Бьянка. — … но, блин, сам бы я в кровь пачкаться не стал. Это же… ну… это немного так очень отвратительно. Девушка улыбается, выслушав из уст шизострела сочный каламбур, но отвечает вполне серьезно. Может, даже чуть тоскливо. — Знаешь, родной, — Сальвадор тоже не может удержать уголки губ на месте от такого вот обращения: больно льстит, — с учетом того, чем я занималась раньше, такая вот процедура, — она указывает на свое лицо красивым кругом кистью, — меньшее из всего отвратительного, что мне приходилось делать. — А чем ты раньше занималась? — словно невзначай интересуется мужчина. Девушка смотрит на него строго и даже на мгновение прекращает свою мудреную работу: — Это, прости, слишком личное. — Тебе что, жалко? Обычные упрашивания явно не оказывают никакого воздействия на Бьянку. Она уже явно напиталась раздражением (как мало времени прошло) и готова выдать если не матерную тираду, то очень резкое словечко, но вдруг округляет глаза. — Осторожно!.. — Не увиливай от… — Да нет, смотри же! — и испачканный пальчик указывает куда-то за спину шизострела. — Твою ж то!.. Из-за спины Сальвадора в руки ловко ложатся два массивных пулемета. Дула быстро вглядываются в самый затемненный угол комнаты. Оттуда на мужчину смотрят два фиолетовых глаза. Следующий миг — громогласная очередь. Еще доля секунды — и в коморке становиться слишком тихо. Гильзы со звонким гулом звенят, соприкоснувшись с каменной плиткой пола. Двух фиолетовых глаз нет. Сальвадор оборачивается, с видом героя отправляя за спину две любимые пушки. В ответ ему прилетает дикий фейспалм от Бьянки. Тут же геройство на лице шизострела сменяется на недоумение: — Что? — он разводит руками, подходя к девушке. Та только качает головой, продолжая держать руку у лба. — Что? — повторяет Сальвадор и невольно оборачивается. Через пару секунд, когда глаза привыкают к еще более слабому освещению, шизострел различает в темном уголке нечто маленькое и, похоже, пушистое. Сигара изо рта бесстыдно отправляется на грязную плитку и вдавливается подошвой в пол. — Кто это? — спрашивает мужчина на неожиданность строго. Даже для себя. — Это Эби, — размеренно отвечает девушка. — Мой кролик. — Но… глаза… — вдруг Сальвадора посещает просто гениальная догадка, он вновь заливается хохотом. Бьянка слишком серьезна. — Стой, стой, Светлячок, это что, тот самый мутировавший кролик, о котором ты молотила? — Да, — угрюмо кивает девушка, — это мой мутировавший кролик. Фиолетовые глаза, шесть лап и уши поворачиваются на 360 градусов. Смех шизострела резко обрывается, когда Бьянка с чертовски траурным видом идет в тот самый угол, опускается прискорбно на одно колено и берет на руки мертвую тушку своего питомца. И начинает ее баюкать, как маленькая девочка любимую куклу. Теперь Сальвадора обдает горячим чувством вины, он делает пару шагов к девушке, но останавливается. — Милая, ты это… прости… он выглядел опасным. Ну представь: бац! — на тебя смотрят два светящихся фиолетовых глаза! Ты извини меня. Я привык сразу на курок жать. Бьянка вздыхает, щуплые плечики вздрагивают. — Ты простишь меня? — осторожно спрашивает мужчина, пытаясь через ее плечо увидеть лицо девушки. Ответ немного выбивает из колеи: — Ага. Все норм. Расслабься. Я себе нового сделаю. Сальвадор озадачено трет затылок. Ну… определенно на нервы действуют эти ее представления. — Слушай, Бьянка, а ты все-таки чем раньше занималась? — теперь шизострел спрашивает с подозрением, с явственным таким. Девушка поворачивается к нему, открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает. — Сальвадор, ты где бродишь? Мы выходим через… — в комнату вваливается Экстон. Размашистым шагом, даже не глядя на пятна на полу. И замирает, завидев девушку. — Твою-то… — и драпает тем же следом, забыв о выправке, о закалке и том, что он вообще крутой мужик. Да и мужик вообще. Сальвадор сначала удивляется. Смотрит на улыбающуюся Бьянку и понимает. И не знает, как бы сам действовал в такой ситуации. Да… заходишь ты в медпункт местный, где должны любить и помогать (громко, бесспорно), но вдруг обнаруживаешь в уголке этого самого пункта девочку с розовыми хвостиками. С перемазанным кровью лицом, с окровавленными руками. А в этих самых руках у ее тушка чего-то белого и пушистого с кровавыми подтеками на брюхе. Славная картинка. Особенно в слабоосвещенном помещении, с грязными стенами и бурыми пятнами на полу. Шизострел тоже улыбается и качает головой: — О, черт. Я представляю, что он подумал. Дай мне стимуляторов, и я пойду объяснять, что у нас тут произошло. Бьянка смеется: — Ну да, он тебе, конечно, поверит. Стимуляторы бери — в коробке во-о-н на той полке. Ага. Зед предупредил, что вы тут престижные персоны после того гиблого дельца. Бери, сколько нужно. Только не обворовывай. Иначе эти Налетчики с меня шкуру спустят. Кучка шприцов легко уместилась в массивную ладонь. У самого выхода Сальвадор обернулся. Бьянка бросила, наконец, своего кролика и опять направилась к тазику. — Ты права: не поверит. Что сказать? — Скажи ему, что он очень милый, когда пугается. Это я передала.