Светлячок

— Нет логичности В ваших действиях. Это Бессмысленно сейчас. — Зеро, захлопнись. Ты еще даже не знаешь, что мы будем смотреть. Поэтому тихонько сядь и притворись, что ты ловишь от этого чертову уйму положительных эмоций. — С каких пор ты стал таким грубым, Экстон? — С тех пор, милая, как моя команда желает разбежаться по своим норкам вместо того, чтобы укреплять командный дух. — А ты считаешь, что какой-то дурацкий фильм про инопланетян может помочь его, этот твой… как его там… командный дух укрепить? — Да. — Э-э-э! Требую нового командира! Принесите сюда мою любимую… — Очень смешно, Сальвадор. Ха-ха-ха прям. — А че я? — А ничего. Так, слушайте сюда, сборище отбросов пандорского общества, я вам приказывать не собираюсь, но официально заявляю, что раз в неделю имею право вас собрать в этой вот официальной гостиной и провести совершенно официальное собрание. Вопросы? — Что будет с теми, кто откажется? — Те, кто откажутся, мой пандорский друг, больше не получат от своего командира взаймы денег на виски и вонючие сигареты. — Нормальные сигареты!.. — Исходя из слов, Имею право я Удалиться прочь. — Не-не-не, шутник, не отвертишься! Так, значит… В Экстона влетает подушка. Мягкая, почти плюшевая, она впечатывается ему в лицо, вышибая из мужчины все слова, что он так вдохновенно хотел изречь. — Так, — спецназовец театрально хмурится, строит из себя очень серьезного парня, сидя тычет руки в бока, — кто это сделал? Майя, тихонько хихикнув, зашвыривает еще один мягкий снаряд. Тот во второй раз с точность до миллиметра врезается в наигранно суровое лицо. Экстон шумно втягивает в себя воздух, разминает шею, пока на лице сирены расцветает восторженное ожидание. — Война, значит, да? — тянет спецназовец, медленно потягиваясь за подушкой, что срикошетила на пол. — Я был на войне… правила там жестокие! — один резкий выпад сильной руки — пуховый комок со скоростью звука рассекает воздух, преодолевая расстояние во всю гостиную. Майя, безмерно грациозная и ловкая, вскакивает с диванчика и легко уворачивается. Экстон уже тоже поднимается, хватает вторую подушку, для себя первую в плане близкого знакомства, и вновь отправляет ее в быстрый полет по комнате. На сей раз сирена красиво пригибается, одним мимолетным движением хватает большое мягкое сидение кресла, делает широкий шаг навстречу мужчине и с разворота влепляет славную оплеуху синтепоновым монстром. Спецназовец на мгновение теряет равновесие и делает неловкий шаг назад, а Сальвадор, сидящий в кресле рядом, вопит: — Давай, мужик! Не смей подвести наш славный род! Зеро, что сидит в благородной позе лотоса на диване, качает негодующе головой: — Почему иногда Люди ведут себя Подобно детям? — Потому что это помогает отвлечься, оно испаряет мысли, стирает негатив, — слышится вкрадчивый голос где-то совсем рядом, но очень-очень тихо. Зеро сразу понимает: за спинкой его дивана притаилась одна очень известная в этой компании особа. Вот она уже чуть показывается из своего укрытия, кладет на высокую спинку небольшие ладошки, на них ставит подбородок и тихонько продолжает объяснять: — Это игра. Это маленькая битва, где смех, подобно крови, должен струиться по жилам. Это веселье, небольшая разрядка, когда можно расслабиться и побегать просто от удовольствия, не напрягать, а встряхнуть мышцы. Это, знаешь ли, по-моему, очень и очень мило. Заканчивается битва довольно быстро. Майя с видом беспрекословного победителя седлает спину мужчины, крепко прижав того к ворсистому ковру, время от времени заезжая ему по затылку подушкой: — Ну, Экстон, признай, я метаю гранаты в сотню раз лучше тебя. — Эй, я вообще-то поддавался. Девчонка как ни… — Град безболезненных ударов по русой голове. Примирительное: — Да-да, милая, ты отлично метаешь гранаты, и стреляешь офигенно, а твой фазовый захват… м-м-м… ну, просто невозможно без восхищения смотреть. — Майя удовлетворенно кивает и слезает со спецназовца, поправляя волосы. Тот тоже принимает вертикальное положение, распрямляется, заговорщицки улыбается и выдает: — Но я все равно круче! — И сирена, в конце концов, получает подушку в лицо, тут же недовольно сжимая аккуратные губки. Экстон смеется, громко и искренне, наверное, впервые за очень-очень долгое время. Как, однако, приятно окунуться хоть на секунду в детство. Майя то ли устала, то ли просто уже наигралась. Мотивации дурачиться меньше лишь у Зеро. Ее сдержанность и хваленный контроль зарастают быстро, как кожа на ранах после чудодейственных аптечек Зеда. Девушка улыбается и садится на свое место. А Экстон, крайне довольный собой, отправляется на свой диванчик, падает на него так расслабленно, что взмывшая вверх пыль кажется тем самым призрачным уютом, который насаждала так усердно в этом доме прекрасная половина. После того инцидента с Экстоном и случайного визита Бьянки в пристанище искателей, этот скромный пустой домик начал быстро преображаться. С тех пор разноцветная девчушка взялась таскать друзьям подушки. Безмерное количество. По три, по четыре штуки, самых разных оттенков, размера и степени мягкости. Вскоре скромный диванчик был забит этими милыми аксессуарами, подушки были в каждом кресле, а потом взялись занимать и места на кроватях искателей Хранилища. Следующими в бой с отсутствием уюта ринулись разноцветные пледы. Пушистые, очень теплые, ярких расцветок, с вызывающими рисуночками (да, Экстону Бьянка торжественно вручила сиреневенькое одеяльце с белыми мелкими мордоплюями в каких-то очень уж неприличных позах), с декоративными кисточками или помпонами. Пледы заняли свое место на диване, в тех же креслах, улетели в комнату хозяев. Бывало, что закрыв дом, искатели возвращались, обнаружив милую горку подушек у окна. Бывало, у дверей стояла коробка с очередным пледом. И пока Экстон и Сальвадор качали головами с репликой: «Ну, сколько можно?», Майя хватала новинки и с вдохновенным видом принималась раскладывать их по гостиной или спальне. Зеро, на удивление товарищам, тоже заинтересовался интерьером. Разумеется, не в прямом смысле. Он с должным любопытством разглядывал новое покрывало, щупал его, очень задумчиво перекладывал подушку на новое место, называя это все «хаосом цвета». В очень неловкое положение ввел стук в дверь поздним вечером. Открыла Майя, нашла Бьянку, которая с деловым видом стояла на пороге. А рядом с ней красовался новый мягкий диван. Сирена честно призналась девушке, что офигела. Та пожала плечами, заявив, что нашла по дешевке, а он не вписывается в ее интерьер. Пришлось упрашивать сильных мира сего втащить новенький предмет мебели в гостиную. Потом его щедро забросали пледами и подушками, добавили еще пледов и подушек, полностью скрыв нелицеприятный болотный цвет обивки. На следующий день Бьянка, преисполненная чувством долга, принесла чертову кучу разномастных свертков. Пришлось в несколько подходов тащить три набора разноцветных тарелок, два чайных комплекта с, простите, единорогами и радугой, кучу пакетов с постельным бельем, какие-то статуэточки, колокольчики, миниатюрные блестящие пушечки (которые, кстати, очень даже неплохо стреляли, хоть и достигали порой размера одного пальца). Еще желтый ковер в гостиную, голубые шторки, люстру, которую, похоже, сделали из пластиковых стаканчиков всех оттенков фиолетового, декоративные бусики (разукрашенные зубы скага, да-да) в кухню и еще сотня мелочей. Вскоре все в доме искателей начало дышать Бьянкой. Они и сами не заметили, как превратили свою квартиру в вечное светопреставление. Казалось, девчушка с розовыми хвостиками успела приложить руку ко всему. Хотя, стоит признать, стало гораздо уютнее. Майя, девушка сообразительная, нашла годное решение: купила мягкие рассеивающие лампы, наверное, тускловатые, но они своиv белесым светом превращали кричащую яркость комнат в неестественно умиротворенную обитель. Света хватало за счет броских цветов, которые теперь не резали глаза, а делали комнату вполне достойной искателей Хранилища, людей серьезных и взрослых, но с неординарным вкусом. Сальвадор смеялся: его «Светлячок» пометил территорию. Экстон хмурился строго, но ничего не говорил, правда, за то несуразное одеяло был безмерно благодарен. Майя чувствовала себя великолепно: куталась в пледы, подкладывала под голову много подушек, иногда в каком-то странном порыве сбрасывала их все на пол, устраивая в своем порядке и укрывая мягким покрывалом. Это называлось «лучшим в мире гнездышком». А Зеро — это Зеро. Он перестал так часто сбегать из дому, все щупал пледы, перекладывал подушки, выдавал свое знаменитое «Хм…» и в гордой позе лотоса сидел на своем забронированном месте на диване. Даже на него, похоже, действовал уют. В окончательный и бесповоротный тупик друзей поставил недавний инцидент. Был вновь глубокий вечер на дворе, как послышался стук. На сей раз открывал Сальвадор, но на его «Милая, ты зачем эту бандуру сюда притащила, скажи, будь добра!» слетелись все обитатели дома. Это была установка, которую Бьянка назвала с гордостью «домашним кинотеатром». Приличное такое ЭХО-устройство, с голографическим дисплеем, предназначенное для воспроизведения видео- и аудиозаписей — вот что это было. В комплект входил набор чипов с какими-то фильмами. Видимо, кино было сугубо пандорским, судя по незамысловатым названиям, что могли вызывать только отвращение и дикий фейспалм, и напоминали они, наверное, любительское видео, что дергается из стороны в сторону при беге. Ну, никто пока не рискнул попробовать. — Ты откуда это взяла? — спросила тогда Майя пораженно. Их гостья только пожала плечами: — Из дому. — Ты весь свой дом к нам перетащила? — поразился Экстон. — Я решила сменить интерьер, а эта рухлядь мне уже не нужна, — и девушка захватила широким движением руки всю комнату. Только Зеро знал, что это наглая ложь. — Так, всё, короче, мы все — большая дружная семья и смотрим глупый фильм, кушая печеньки с чаем. Это всем ясно? — на правах лидера Экстон вальяжно закидывает ногу на ногу и обводит всех присутствующих твердым взглядом. Майя тепло улыбается и кивает, Сальвадор пытается принять серьезный вид и тоже кивнуть, но смех, который он пытается подавить, превращается в подобие чихания. Зеро сидит в позе лотоса. — Это ясно, Зеро? — Да. — Я тебя обожаю, — совершенно искренне отзывается Экстон, нажимая кнопку на ЭХО-устройстве. Началось… — «Это восстание коррозийных скагов»? — изящно перемахнув через спинку дивана, Бьянка запрыгивает на руки спецназовцу. На голографическом экране какие-то титры. — Лилит мне в матери, Бьянка! — негодующе восклицает мужчина, явственно напуганный неожиданным появлением. — У нас тут официальное совещание. Как ни странно, на эту фразу своим коронным «хи-хи» отзывается Зеро. Все тут же обращают на него внимание, но ассасин — сама непроницаемость. Впрочем, как обычно. — Да-да, — девушка устраивается поудобнее на коленях Экстона, закидывает руки за голову и ложится на гору подушек рядом, — официальное совещание, как же… А вы на официальных совещаниях всегда подушками деретесь? — С этого всегда начинаем, милая, — отзывается Сальвадор. — У искателей это обряд приветствия. — И сам же ржет, довольный своей фантазией. — Ну да, — флегматичности в крови у Бьянки слишком много. Даже если она и пришла в гости, то явно лишь для того, чтобы поспать. — Ты вообще как в дом пробралась? — интересуется спецназовец, убирая с плеча две тощие ножки, что попытались забраться на спинку дивана, пару раз треснув его по руке. — Я запирал дверь. Точно помню. Девушка резко садится и принимает вид крайне обиженного ребенка: — Вот такие вы и есть. — Пошмыгать носом для правдоподобности. — Как в жилетку плакаться — так к маленькой Бьянке, а как развлекаться — так запираться на все замки. А-а-а! — И теперь имитация (очень даже правдоподобная) детского плача. Экстон, пунцовея под очень строгим взглядом Майи и весело-сердитым Сальвадора (еще есть очень и очень угнетающий блеск шлема Зеро) тут же обнимает девушку, жмет ее к себе, при этом стараясь не сломать хрупких косточек: — Эй, все-все, я тебя не выгоняю, слышишь. Мы рады гостям. Всегда. — Ой, ложь… — Мне просто интересно, как ты пробралась в дом. Диктор на экране начинает что-то в стиле: «Эта история произошла на далекой таинственной планете под названием Спарта…» Бьянка меняет маски одна за другой: — А фигли вы чердак не запираете? — У нас есть чердак? — собравшиеся дружно переглядываются, а их гостья хихикает: — Ага, «Искатели» чердак не нашли. Гениально! Экстон, наконец, чуть отстраняет девушку и тут же обеспокоенно хмурится: — Эй, слушай, а у тебя случайно не жар? — и заботливо жмет ладонь к ее лбу, прислушивается к своим ощущениям. — Никакого жара! — а вскакивает Бьянка с дивана с неимоверной скоростью. — Все… все нормально. Правда! Клянусь. Честно-честно. Сальвадор зовет ее к себе в кресло, хлопает весело по подлокотнику, но девушка судорожно оглядывается по сторонам и тащит с дивана кучку подушек, на которые с чуть скукоженным видом садится, поправляя съехавшие очки. На экране немые сцены, где какие-то люди стреляются, матерятся и обещают друг друга убить. Похоже, все-таки пандорское кино. Экстон чешет затылок и пытается вспомнить, где он раздобыл этот глупый фильм. — Э-то! Спар-та! Бууум! — Бьянка и какое-то белобрысое подобие солдата на экране проговаривают эту фразу вместе. Потом девушка одним сильным движением ноги выталкивает из кресла уже почти спящего Сальвадора. Шизострел, неловко всхрапнув, приземляется на мягкий желтый ковер, садится, сонно потирая глаза, а всклоченное разноцветное нечто начинает прыгать по мягкому сидению, отрывисто выговаривая фразы: — Это ж. Надо. Было. Так. Бездарно. Сказать. У-и-и! — особо высокий прыжок. — Эту. Легендарную. Фразу! — Милая, ты заняла мое место, — Сальвадор подымается на ноги и хватает Бьянку за кислотную кофточку, отчего ее «батут» резко перестает функционировать. — Хочу быть в кресле! — в ее голосе сплошь детский каприз. — Я тоже. Я старше и сильнее. И… — Девочкам надо уступать! — …И я спал! Светлячок, пусти меня на место! — раздраженный Сальвадор одной рукой вытаскивает девушку из кресла, максимально осторожно усаживая ее на пол. Заметив, что вид дитятки перед истерикой не помогает, Бьянка тут же вскакивает, и как только Сальвадор опускает голову, чуть всхрапывая, опять заряжает ему ногой в бок: — Спарта! — и ржет очень и очень громко, влетев в нагретое кресло. Теперь шизострел добавляет и знатную матерную тираду на испанском, выставляет Бьянку из своей обители, жалуясь на слишком низкие подлокотники. Девушка хочет сказать что-то еще, но на нее шикает Экстон: — Тихо! Дайте нормально посмотреть! — Вообще-то… — Нормально! Посмотреть! — на сей раз это Майя, которая сидит возле спецназовца, крепко сжимая подушку от волнения. В фильме явно какой-то напряженный момент. Но Бьянка только демонстративно закрывает рот, начиная рыться в карманах. Через пять секунд в ее худенькой ладошке появляется небольшая коробочка. Заговорщицки улыбнувшись, девушка плетется к Зеро, что все еще восседает в любимом положении, словно медитируя: — Эй, ниндзя, в карты играть умеешь? Экстон облегченно вздыхает и треплет переволновавшуюся Майю по плечу. Фильм оказался на удивление годным и крайне-крайне тяжелым в психологическом плане. Сопереживать героям выходило… ну, хотелось даже чуть меньше. Пока диктор ведет какую-то беседу с самим собой (а это единственный минус фильма), спецназовец откидывается на спинку дивана и мягко улыбается тому, как сирена, сидящая рядом, тихонько вздыхает и укладывает голову ему на плечо. Вот кого бы последним он наградил премией «Самый переживающий человек года», так это Майю. Но, видимо, сегодня звезды сошлись так, что она превратилась в очень волнительное и мягкосердечное существо. Это, кстати, отзывалось какой-то теплотой на растянутых в улыбке губах мужчины. Приятно просто видеть Майю обычной девушкой. — Ой, Зеро, я немного стесняюсь… Экстон переводит взгляд на другой диван. Там складывается все очень и очень странно. Наверное, последним, кого спецназовец наградил бы премией «Самый азартный… просто самый азартный», был бы Зеро. Он всегда был настолько неприступен, что, казалось, не испытывает ничего более «крайнего уважения к сраженным врагам своим». Быть может, он получал долю удовольствия от убийств. Ну, конечно, не так, как Сальвадор.. Этот, кстати, с самым умиротворенным видом спал в своем любимом кресле с полосатым пледом и даже не храпел. Да… кхм… Зеро, конечно, частенько говорил после хорошей заварушки, что ему это понравилось, но вот Экстон, именно Экстон — за других он ручаться не мог — вообще с трудом верил в эмоции их ассасина. Хотя считал его забавным. И очень-очень сильно уважал. А теперь Зеро с самым смиренным видом сидит на своем месте на диване и с все тем же непроницаемым видом смотрит в свой набор карт. Напротив него — Бьянка, очень настойчиво пытающаяся скопировать своего оппонента: сидит в уже знакомой позе лотоса, делает каменное лицо и поблескивает очками. На полу валяются ее браслетики, ботинки, митенки и один носок. На глазах Экстона девушка стягивает второй. — Я побаиваюсь спросить… кхм… — это действительно страшно. — Что вы делаете? Отвечает Зеро: — Бьянка предложила Сыграть в одну игру. Захватывающе. — Покер. На раздевание, — тут же вставляет девушка с ослепительной улыбкой. А что остается делать Экстону? Только дико-дико фейспалмить и биться головой о стену. Но спецназовец деликатно прикрывает глаза ладонью, вновь откидываясь на спинку. — А что? — хохочет Бьянка. — Неужели вам никогда не было интересно, что у Зеро под комбезом? Экстон не в состоянии отвечать на этот вопрос. За него это делает Майя: — Нет. У каждого свои секреты. Девушка вдруг задумывается глубоко, раскладывая карты, потом разводит руками: — Все равно я еще ни разу не выиграла. И не выиграю. Потому что Зеро слишком ослепительно-сиятельно-хорош после первой в жизни партии. Куда уж мне? Человеку с десятилетним опытом в этом деле? — в ее голосе нет раздражения и обиды. И это почему-то совсем не удивительно. Экстон только качает головой и пытается мысленно посчитать, сколько партий нужно Зеро, чтобы стащить с Бьянки сотню кофточек и тысячу браслетиков. Но начинается еще один напряженный момент. … много партий. Очень много. Пока Экстон и Майя сидят на своем диване, схватившись друг за друга и кусая губы, Зеро с меланхолией наблюдает за тем, как Бьянка забирается на спинку кресла Сальвадора. Это интересно. Это очень интересно. Особенно с учетом того, как девушка от усердия прикусывает язык, пытаясь наклониться вперед так, чтобы не упасть на спящего шизострела, при этом внимательно поглядывая на экран, где в тяжелой словесной баталии столкнулись брат и сестра. Кстати, Экстон всем телом и душой болел за смазливую сестричку (да, Зеро признал, что она смазливая), а Майя — за ее крепкого белокурого братца с четко очерченными скулами. Нависнув над Сальвадором, каким-то уникальным образом уперев руки о низкие подлокотники кресла, Бьянка начинает очень таинственным шепотом говорить прямо на ухо спящему мужчине: — Они приближаются. Зеро чуть поворачивает голову. — Они идут, Сальвадор. Шизострел нервно дергается во сне, отмахивается, при этом едва не попадая по лицу Бьянке. — Они уже близко. Я слышу их голоса, я вижу их кровожадные глаза, — угрожающе шепчет девушка, — я чувствую их холодное дыхание. Сальвадор чуть подпрыгивает в кресле, вертит головой, махает рукой. — Они уже здесь… Они его заберут, Сальвадор. В фильме сестра хватает пистолет-пулемет и всаживает всю обойму в брата. С разочарованно-горьким «Не-е-ет!» Майя в приступе отчаяния обхватывает руку Экстона и тычется носом в его плечо. Веки Сальвадора ходят ходуном, но так и не открываются. На экране начинается битва: гремят пулеметные очереди и громыхают выстрелы снайперов. Пуля попадает и в девушку. Она оседает на землю, прижимая к груди руку, из-под которой уже ручьем течет кровь. Смотрит долгим взглядом в небо и под грустную музыку произносит: «Я люблю тебя, братишка». На этом моменте Экстон с почти таким же «Не-е-ет!», обнимает Майю. Печаль, тоска, уныние царят на их диване. И пробуждается шизострел. Он подскакивает в кресле с криком: — Я не отдам им тебя, мистер Зайка! — и ошалело оглядывается по сторонам. Бьянка в это время теряет равновесие из-за резкости Сальвадора, падает на шизострела, сделав пару переворотов, и оказывается на полу. С широченной такой улыбкой на лице: — Эй, кто такой мистер Зайка? Пандорец, осознав (может, лишь частично) происходящее, злобно щурится и злобно тянет: — Бьянка… Та лишь с безмятежным видом заскакивает мужчине на колени и продолжает мылить мозг: — Кто. Такой. Мистер. Зайка. Ммм? Детства на ее лице, как преступности на Пандоре. Сальвадор не может долго злиться. Приходит предательская неловкость: — Эм… ну… Светлячок… мистером Зайкой я называю свой любимый пулемет. Он такой классный, что я ассоциировал его с… — Неправдивый ответ. Оружие твое, Сальвадор, Лишь с женскими именами. — А есть любимый пулемет — мистер Зайка! — остервенело выдает шизострел и очень строго смотрит на Бьянку. — Милая, больше так не делай. — И ссаживает девушку на пол. Та строит из себя саму невинность, держит неловко за спиной тонкие ручки и, согласно кивнув, вприпрыжку отправляется к дивану Зеро. Тот так и сидит в любимой позиции, довольно снисходительно смотря на этот мир. Как только Сальвадор закрывает глаза и начинает негромко похрапывать, Бьянка наклоняется к ассасину, шепотом спрашивая: — Так кто такой мистер Зайка? Тот не отвечает пару секунд. Потом максимально тихо для своего стального голоса выдает: — Мягкая игрушка. Да, Бьянка конечно же ржет, потирая мелкий курносый нос. А Майе и Экстону похрен — у них траур. — Нет. — Бьянка собирает карты. — Нет! — Бьянка раскладывает их в правильном порядке. — Не-е-ет! — Бьянка выбрасывает колоду через плечо и смотрит в шлем склонившего набок голову Зеро. — Ты гениален. Я серьезно. Ты, мать твою, гениален! В покер научился играть с первого раза, а пасьянсы — это, значит, не круто, и мы будет выносить мне мозг СОТЫЙ РАЗ ПОДРЯД! — тут же девушка втягивает в себя воздух и выдыхает с умиротворенным видом. — Ладно. Ладно. Хорошо. Не твое дело — карты. — Да. — Это интеллектуальная нагрузка! — Нет. — Это отличное упражнение для мозгов! — Нет. — Иди к черту! — :D Бьянка закатывает глаза и лезет обниматься: — О-о-о, я тебя обожаю, богомольчик. Можно я нарисую тебе два глазика? Зеро холоден и непреклонен: — Нет. — Отстойник! Девушка вскакивает с дивана и деловито осматривается. На экране битый час идут титры, перечисляя ту чертову кучу людей, что была занята в создании спецэффектов и написании плоских шуточек. — Сонное, мать его, царство! — заявляет Бьянка достаточно громко, подойдя к Майе и Экстону на их диванчике. Те только шевелятся сонно, и сирена устраивается поудобнее на плече друга, а спецназовец крепче ее обнимает. — Фу, голубки… Сальвадор! Сальвадор, мистера Зайку похитили! — Иди на фиг, Бьянка, я тебя знаю, чертовка. Принеси лучше дяде Сальвадору одеяльце, — мямлит шизострел сквозь сон. — Дядя Сальвадор, — бурчит под нос девушка, но тянет из дивана Зеро плед, укрывает им пандорца и повторяет: — Дядя Сальвадор. Еще один плед отправляется на Экстона и Майю. Покрывало большое, а эти двое сидят довольно компактно. Слышится тихое и ласковое: — Эх, вы, сентименталисты хреновы. Явно никогда фильмов не смотрели, раз из-за какой-то там ерунды тут плач думали устраивать, — Бьянка негромко хмыкает, натягивая одеяло повыше на плечи сирены, улыбается несмело. — И почему мне так нравиться за вами ухаживать, детки? — Она оборачивается, спрашивая у Зеро: — Как думаешь, богомольчик? — Только ты, Бьянка, Знаешь ответ. Он был всегда В душе твоей. — Поэт гребанный, — девушка садится рядом с ассасином. — Ты не отвечаешь на вопросы. — На твои вопросы Никогда не ответа. Они всегда с тобой. — Философ чертов! Давай прямее. — Ты носишь маску. Сними ее с души, чтобы Найти свои ответы. Девушка отмахивается. Но явственно понимает, о чем он. — Ладно. У меня идея, браток. Идем, короч, — она тут же хватает четырехпалую ладонь и тянет Зеро за собой. Тот поддается неохотно, с должной сдержанностью и остатками таинственного достоинства. Ассасина притаскивают к двери в единственную спальню искателей. — Чур ты спишь на кровати Майи, а я займу койку Сальвадора. Это Спарта! — нараспев говорит Бьянка, не слишком громко, и ногой открывает дверь. — Эй, мистер Зайка, дяди Сальвадора сегодня не будет. С тобой посплю я! — с по-детски радостным «уиии!», девушка вбегает в абсолютно темную комнату, запрыгивает на крайнюю кровать, потом встает с нее, тащит с постели Экстона одеяло с мордоплюйчиками, опять прыжком оказывается на кровати шизострела и укрывается с головой. Зеро все видит. Все слышит. И практически ничего не понимает. Разумеется, он не будет спать, не будет ложиться на кровать Майи, не будет играть в глупые игры. Он уйдет на крыши, он будет много думать. О том, как много масок может надеть на себя человек. Только сначала выключит «домашний кинотеатр».