Хочу верить

( В этой главе повествование пойдёт от лица Линн Сандерс) Я работала в газете, создав себе тёплый и уютный мирок компетентности, и деловых отношений… Мои родители, уважаемые люди, воспитавшие умную дочь, всегда говорили мне - «Ко всему можно привыкнуть Линна! Крепись!» До настоящего времени я не думала, что это правда. Я привыкла к жёсткому, звенящему чувству опасности, за крайне короткое время, которое я находилась в заложниках самого непредсказуемого психопата Готэма, да и в рамках одного ли города Джокер был опасен? Клоун быстро провоцировал людей на насилие, не взирая на чин и положение, находил самые грязные желания и качества в их сердцах, вытаскивал всё это наружу, манипулировал, как кукловод марионетками, лгал… при чём лгал абсолютно всем. Даже самому себе, выдавая это за чистую монету. Я жутко боялась его, и вполне резонно, ведь он обещал убить меня. Но я нашла в себе силы преодолеть страх, как сделала когда-то, увидев своего похитителя с неожиданно новой стороны. Да. Он хотел казаться исчадьем ада без тормозов и моральных принципов, целью которого было сеять хаос и панику. И в этом изрядно преуспел, но… Вряд ли, кто-то из прошлых жертв Джокера, приглядывался к своему убийце, у которого с головой было совсем не так плохо, как он всем показывал. Мне же, терять было нечего. Порой его выдавали глаза – мрачный огонь безумия исчезал, оставляя место невыразимой боли, острому уму и недоверию, пополам с разочарованием... Казалось, он ненавидел и призирал всё вокруг, обращаясь со мной как с пленницей в начале грубо, а после оказанной мной помощи, вдруг переменившись. Хотя и ядовито насмехаясь над моим желанием ему помочь. А как иначе? По-другому я не могу и не умею. Я слишком восприимчива к страданиям тех, кто рядом. Отступила я, увидев его лицо без грима, вовсе не потому, что испугалась. А потому, что поразилась той жестокой прихоти, которая сделала его таким. Джокер напугал одним своим появлением полицейский участок, а теперь планировал уморить весь персонал здания, в котором мы находились… но почему он медлил, расхаживая с автоматом на перевес, по светлому офису, мимо связанных сотрудников? Почему его образ, безобразный, отражающий жестокую действительность, был так притягателен? Зачем так безрассудно он ничего не боялся, проживая каждый день, как последний? Это интриговало. Я не могла противостоять Джокеру, ведь он намеренно вывел меня на откровенный разговор, нахально заглядывая мне в глаза. Издевался? Я уверена, что нет, слишком он стал серьезным, или на столько хорошо контролировал свои эмоции. Разительная перемена! Одни вопросы, без ответов. - За что вы так терзаетесь, м? – зелёные глаза клоуна смотрят выжидающе, губы растянуты в кривой ухмылке. Я не замечала, что глаза у него именно этого цвета, а не тёмные, какими они казались из-за спутанных волос болотного цвета. От его холодных рук касающихся моей шеи, бегут мурашки. Я готова задрожать всем телом, и чудом сдерживаю себя. - Это не ваше дело - я пытаюсь убрать руки клоуна от себя, и отстранится – Какой вам прок от этого? – Джокер перешёл на «вы», и, ответив ему, я похоже приняла правила его игры. - Но всё же… Быть может я последний, кто услышит эту историю. Хотите умереть с камнем в душе? – он хохотнул, резко отвернувшись – Быть может, и я поделился бы с вами своей. Вы же ничего не теряете! Я чувствовала, что хожу по краю пропасти, а камни под ногами стремительно осыпаются. Я была одной из журналисток добровольно отправившихся со съёмочной группой центрального канала в Афганистан…. Кампания была в самом разгаре, исламисты Талибана набирали обороты, не останавливаясь ни перед чем. Желая удержать влияние в своих руках. Гремели взрывы… Кабул был почти разрушен. Я слышала, как ночью обстреливали наш госпиталь, которому мы помогали, так как медики не справлялись. Как лупила по стене автоматная очередь… - Джокер слушал. Не перебивал и не задавал вопросов. Лишь удобнее устроился в кресле, где несколько минут назад я сидела связанной. Мне составило огромного труда продолжить рассказ. В горле стоял комок - Поток раненых солдат и местных жителей был велик. Море убитых… Война – это по настоящему страшное зрелище! Я тысячу раз пожалела, о своей альтруистичности, я миллион раз плакала, от осознания собственной беспомощности и не способности спасти чью-то жизнь! Билась в немом вопле…. А где-то в ноябре, мы попали в плен к боевикам. Многие из медицинского персонала были расстреляны просто так. Ради забавы…. Пока не подошли наши войска. Я до сих пор вижу всё это во сне, но больше не боюсь. Это вы хотели услышать? - В какой то степени – клоун сложил пальцы домиком, и казалось, задумался, хотя вполне возможно, что это была очередная маска, гротескно напоминающая мне сейчас исповедника – Мне нравится такая откровенность. Я и не предполагал, что вас терзает собственная слабость.