9. Этого допустить нельзя!
25 сентября 2015 г. в 06:49
Дневная жара за окнами постепенно сменилась вечерней прохладой. Митакихару укрыли низкие облака — вероятно, ночью будет дождь. Но пока что закатное солнце подсвечивало их своими оранжевыми лучами, и полное отсутствие ветра создавало иллюзию некого сюрреализма — почти как внутри барьера Изадели, откуда всего лишь несколько часов назад вернулись сидящие в квартире три девочки. Они, мило беседуя, пили чай с тортом — как будто ничего не произошло, как будто ещё недавно одной из них не угрожала смертельная опасность.
— Канаме-сан, ты всегда сражаешься с такими чудовищами? — спросила Хомура.
— Ну… как сказать, — замялась Мадока. — Вот Мами — опытный боец, а я только на прошлой неделе заключила с Кьюбеем договор…
— Сегодня ты сражалась гораздо лучше обычного, Канаме-сан, — подтвердила Мами.
— Ты уже привыкла? Не страшно? — Хомура продолжала допытываться.
— Ну не то, чтобы привыкла, да и страх никуда не уходит… Но, убивая ведьм, мы помогаем людям, так что это того стоит! — Мадока улыбнулась и посмотрела на сидящую рядом Мами, словно ища подтверждения. Мами едва заметно кивнула.
— Канаме-сан должна многому научиться до Вальпургиевой ночи, — внезапно посерьёзнев, добавила она, но тут же вновь натянула улыбку на лицо. — Не хочешь ещё чаю, Акеми-сан? — она встала из-за столика и направилась к Хомуре, заметив, что чашка той опустела.
— О… я… спасибо большое, Томоэ-сан, — словно извиняясь, кивнула Хомура.
— Не беспокойся, Хомура-тян, — усмехнувшись, сказала ей Мадока. — Здесь тебе всегда будут рады, мы же с тобой одноклассницы, и — подруги Мами-сан, правильно я говорю?
— Несомненно, — ответила Мами из-за кухонной стойки, в которой она искала коробку с чаем.
Время летело, казалось, неощутимо.
— И вот… Так что знаешь, не важно, какое будет твоё желание, главное — что ты будешь делать после этого. И несмотря на то, что Мами бы не одобрила моего желания — я совершенно не жалею! Ведь помогать людям — это… — Мадока на секунду задумалась, — это доброе дело, и если волшебницы для чего-то и нужны, то именно для этого!
Кьюбей, смотрящий на всё это дело сверху шкафа, не удержался от того, чтобы не усмехнуться — хоть и мысленно. Но девочки не придали этому значения. Кажется, он говорил, что не умеет испытывать эмоций, но несмотря ни на что, это не мешало ему изображать удивление, возмущение или удовлетворение происходящим.
— Кстати, как Эйми-то, хорошо себя чувствует? — поинтересовалась Мадока.
— Это… ну да, она такая милая… И, знаешь, она хотя бы не внушает недоверия, как… ой! — Хомура испуганно зажала рот руками и покраснев, скосила глаза на Кьюбея. Он, очевидно, всё понял, но промолчал в ответ.
Зато рассмеялась Мадока.
— Ну вот видишь, значит, моё желание было тем более не зря! И почему ты ей так понравилась?.. — Мадока наклонилась к Хомуре, будто пытаясь выведать её секрет.
Пока Мами что-то делала на кухне, Мадока с Хомурой вспоминали, как Эйми — тот самый котёнок, которого своим желанием спасла Мадока, прыгнул на руки Хомуре именно в тот момент, когда Мадока рассказывала ей о том, что от неё он всё время убегает и прячется. У Хомуры на руках он всего лишь мяукнул, словно представившись — «Э…и…ми!» и, лизнув её в нос, зарылся в воротник школьной формы. Котёнок этот оказался своенравной, но милой кошечкой, которая теперь волею судеб сменила своё место жительства со школьного двора на дом Хомуры.
— Девочки, вот, держите, — Мами, вернувшись с кухни, поставила перед каждой по очередной тарелке с куском торта — уже третьего за сегодня. Что ни говори, а кулинарных способностей хозяйке квартиры было не занимать. Более того, теперь, с появлением в её жизни Мадоки, а сегодня — и Хомуры, она смогла, наконец, с кем-то поделиться результатами своих изысканий.
Но она никому не рассказывала, что лишь загрузив себя подобными кулинарными заботами, она может на время забыть о тех всё время выплывающих из памяти моментах — как машина, ехавшая до того прямо, вильнула вбок и развернулась посреди дороги, как сзади прямо на неё летел грузовик, это чувство — что всё, уже ничего не изменишь, потом сильнейший удар, несколько мгновений темноты, панические попытки собраться с мыслями — «где я, что случилось?» Чувство, как пульсирующим фонтаном из разодранной артерии с каждой секундой уходит жизнь, этот странный силуэт в той покорёженной дыре, что ещё секунды назад была окном автомобиля, и произнесённое слабеющими губами «хочу… жить» — без каких бы то ни было мыслей о чём-то и ком-то ещё. И убийственное чувство вины потом — за то, что можно было сделать лучше. Всего лишь если немного подумать…
— Канаме-сан, скоро… — поставив тарелки с тортом на столик, Мами повернулась к разворачивающейся за окнами панораме ночной Митакихары. Чуть помедлив, она подошла к окну и всмотрелась в затянутое низкими облаками ночное небо.
— …Вальпургиева ночь, — закончила она, вновь посмотрев на собеседниц.
Девочки посмотрели на неё испуганными глазами: у Мами не было ни тени улыбки на лице.
— Мами-сан… Ты меня пугаешь! Ты всё говоришь о Вальпургиевой ночи, но что это такое? — настойчиво проговорила Мадока.
Мами молча посмотрела на своих гостей.
Вздохнув, она села за столик и начала:
— Была бы моя воля — я бы никого из вас не впутывала бы в это дело. Вам, по крайней мере, есть, что терять.
Мадока с Хомурой молча переглянулись и вновь посмотрели на Мами.
— По преданиям, что ходят среди волшебниц, раз в год в мире появляется сильнейшая ведьма из тех, которые знала история. Её истинного имени никто не знает; говорят, первый раз она появилась в древнейшие времена где-то в Европе. Она настолько сильна, что ей не нужно прятаться внутри барьера: она вместе со своими фамильярами шествует по реальному миру. Естественно, её никто не видит, и все события списывают то на эпидемии чумы или чего похуже, то на пожары, что охватывают целые города, то на землетрясения, ураганы и цунами. Она сеет смерть и разрушение, будто пытается переделать мир по своим собственным законам, сделав его сценой для своих жутких представлений.
Мами встала из-за столика и снова подошла к окну. Она отвернулась, чтобы никто не видел, и смахнула навернувшиеся слёзы с ресниц.
— Я услышала эту историю от своей подруги… — Мами запнулась, и чтобы скрыть смущение, отпила из своей чашки. Подержав несколько секунд её в руках, словно согреваясь, и затем поставив на небольшую тумбочку около окна, она продолжила: — Ну, тогда она была моей подругой. Кёко Сакура… так её звали, сейчас, по слухам, она где-то в Кадзамино или Окиномии, не помню… Так вот, говорила она, эта ведьма способна уничтожать целые города, если её не остановить. Если остановить — то город будет спасён, однако… в следующем году она посетит другой город, и будет ещё сильнее.
Ненадолго повисла трагическая тишина, но спустя несколько секунд монолог возобновился:
— Ещё в древние времена ночь, в которую она обычно приходила, назвали Вальпургиевой ночью. И саму эту ведьму мы зовём так же, не зная её истинного имени.
Мами развернулась к испуганным девочкам и провозгласила:
— И всё указывает на то, что в этом году она придёт в Митакихару.
Казалось, рассказ настолько испугал Хомуру и Мадоку, что они сидели, неспособные не то, что пить чай и есть торт, но даже пошевелиться было выше их сил.
— Если мы не выйдем на бой, Мадока, — обратилась к ней Мами, — Митакихара погибнет. А ты, Акеми-сан… Мне бы хотелось быть уверенной, что это не твоя война, и что тебе ничего не будет угрожать. Я хотела бы, чтобы ты оставалась в безопасности, и если… — Мами вновь запнулась, — если мы потерпим поражение — я хочу, чтобы ты предупредила других волшебниц. Кьюбей тебя к кому-нибудь наверняка приведёт, расскажи им всё, что будешь знать. А если это будут мои бывшие напарницы — Дзинна Асуми или та самая Сакура Кёко — то передай им от меня ещё и привет, — Мами вымученно улыбнулась.
— Мами-сан… Мы можем потерпеть поражение? — испуганно переспросила Мадока.
— Всё может быть. Лишь одно я знаю: Митакихара не должна остаться без защиты. Этого допустить нельзя, и на нас с тобой — единственная надежда.