Рядом с тобой.

По руке что-то с силой ударило, и нож, вылетев из моих рук, с оглушительным звоном покатился по плиточному полу кухни. Я задрожал сильнее, зажмурив глаза и пытаясь забиться в какой-нибудь угол, лишь бы он меня не достал. К голове притронулась чья-то рука, и я резко дёрнулся, только бы не чувствовать на себе чьи-либо прикосновения. — Пожалуйста, только не снова, лучше добей меня, просто добей! — кричал я сквозь рыдания, спрятав лицо в ладонях. — Ри, Ри, малыш, господи, всё будет хорошо! Это я, Тэ, посмотри на меня?! — с истеричными нотками в голосе закричал кто-то, но я был не в себе. Я прекрасно понимал, что это был Тэ и что он мне ничего не сделает, но в голове будто что-то перемкнуло. — Не подходи ко мне, не подходи, я ненавижу тебя, — твердил я, раскачиваясь как сумасшедший. — Сынри, это я, Тэян, я ничего не сделаю тебе. — Нет, нет, нет, — я зажал уши, продолжая раскачиваться, только бы не слышать его. Мне было так стыдно, оттого что кто-то ещё увидел меня таким жалким, раздавленным, замаранным, поэтому я отрицал саму возможность нахождения здесь ещё кого-то. Тем не менее, настороженно следя за каждым его шагом, как загнанное животное следит за каждым шагом своего палача, Тэ поднял с полу нож и встал, он явно был растерян и не знал, что ему делать. Похоже, приняв для себя какое-то решение, он вытащил телефон и вышел из комнаты. Я знал, что он позвонил президенту, потому что сам поступил бы точно так же. От осознания того, что мне была необходима медицинская помощь, становилось только хуже. Сколько ещё человек должно было узнать о том, что тут сегодня произошло? Как мне смотреть в глаза всем этим людям? Хорошо, что моё сознание смилостивилось надо мной в этот раз, и, уже проваливаясь в небытие, я чувствовал, как Тэян гладил меня по голове, и слышал, как он сквозь слёзы говорил: — Потерпи совсем чуть-чуть, пожалуйста, Ри, тебе сейчас помогут. В следующий раз я очнулся оттого, что в глаза светило солнце. Я лежал на животе и абсолютно не чувствовал боли, более того, моё тело было так расслаблено, что казалось, будто оно плыло на волнах. Первая моя мысль была: «Слава богу, мне всё это приснилось». Но дверь приоткрылась, и я услышал голоса: — Вы уверены, что не стоит обратиться в полицию? — спросил не знакомый мне голос. — Снимите побои и документально заверьте, а когда он придёт в себя, то сам решит, что с этим делать, — услышал я голос Ян ХёнСока и вздрогнул. Неужели всё это в самом деле произошло со мной?! Пульс резко подскочил, и дыхание спёрло. Воздух с хрипом вырывался из лёгких. — Этого не могло случиться, только не со мной, я не верю, он не мог! — бормотал я, пытаясь встать. На спину легла рука, прижимая снова к кровати, я вспомнил, как меня так же прижимал Джи, и истерика накрыла полностью. Я вырывался из рук президента, пока врач вкалывал что-то в капельницу. — Всё хорошо, Сынри, успокойся, хватит! Как-то резко стало клонить в сон, и тело ослабело. Опять эта чёртова беспомощность. Похоже, они не понимали, что делают только хуже. Да, конечно, так было лучше для моего физического здоровья, но морально я переживал весь этот ужас вновь и вновь. Когда тело окончательно перестало слушаться меня, я просто отвернулся к окну и прикрыл глаза, чтобы никого не видеть. Президент вышел из палаты вместе с врачом, но через минуту вернулся обратно. Я слышал, как скрипнуло под его весом кожаное кресло, а он тяжело вздохнул, не нарушая тяжкого молчания. Прошло не менее десяти минут, когда он наконец заговорил. Лекарство действовало, заставляя потихоньку впадать в беспокойный сон, но при звуке его голоса я заставил себя вынырнуть из полудрёмы и прислушаться. — Я позвоню Тэяну, скажу, что ты очнулся, — тихо сказал он, возможно, думая, что я уже сплю. — Нет. Я не хочу никого видеть, — на грани слышимости ответил я. — Он провёл здесь трое суток, отлучился, чтобы принять душ и хоть немного поспать, думаю, он заслужил того, чтобы знать, что ты в порядке, — так же ласково, как маленькому ребёнку, разъяснил мне папа Ян. — Но я не в порядке, я совсем не в порядке. — Ты сильный, Сынри~а, ты переживёшь это всё, я верю в тебя, именно такого человека я взял в группу шесть лет назад. — Думаю, вы всегда жалели об этом, — с затаённой детской обидой ответил я. — Ты ошибаешься, ты меня часто злил, но ни разу не разочаровал. Я знаю, что давно должен был сказать это, только вот видеть твоё самодовольное лицо не хотелось. Тогда, когда я не взял тебя в состав участников шоу, я просто хотел посмотреть, сдуется ли твоя уверенность. Я уже тогда знал, что возьму тебя, а не Хён Сына, но ты поразил даже меня своей наглостью, — он чуть слышно посмеялся, очевидно, вспоминая мою вошедшую в историю YG речь. — Знаю, что тебе было трудно, но ты ведь преодолел всё это, и сейчас я тоже верю в тебя. — Я... Не в этот раз. Это конец, соджаним, — принял я очень сложное для себя решение. — Хорошо, начнём с другого. Ты будешь подавать в суд на Джиёна? — перевёл он тему разговора. — Нет, нет! — быстро ответил я. Это решение было принято ещё там, с ножом у горла. — Это касается лишь меня и Джиёна, остальные не виноваты в том, что произошло. Я не прощу себя, если и их жизнь будет разрушена. — Я уверен, что они поймут тебя, Сынри. Конечно, это может разрушить компанию, но я приму любое твоё решение, — твёрдо сказал он, и я почему-то не сомневался в этом. — Я не стану этого делать. Будет лучше, если я покину компанию, — ответил я, сдерживая слёзы. — Нет! Я не отпущу тебя! — Как вы представляете себе моё дальнейшее пребывание в группе?! — повысил я голос. — Я думал об этом три дня, Сынри. У тебя контракт, пока он не истечёт, ты не покинешь компанию и группу, — так же уверенно сказал он мне. — Я выплачу неустойку! — Ты не сможешь, я обговорил это с адвокатами, они оставили лазейки для компании. Сумма будет неподъёмная. — Это жестоко! Я найду любые деньги, лишь бы никогда не видеть его больше. — Тебе придётся продать всё! Академии, дом, который ты купил родителям, свою квартиру, а ещё надо будет взять ссуду в банке! Не говори глупости! Ты оставишь всю свою семью на улице! — жёстко ответил он. — Я не ожидал этого от вас. Убирайтесь! — уже не сдерживая слёз, прокричал я. — Ты можешь злиться на меня, Сынри, но это для твоего же блага. Ты ещё скажешь мне спасибо, когда весь этот кошмар закончится. Вы для меня как сыновья, и я не могу отпустить тебя, не зная, что с тобой всё будет хорошо, — сказал он, поднимаясь. — Как закончится тур, следующего альбома не будет до тех пор, пока ты не решишь, что будешь готов. Я отправлю тебя продвигаться в Японию как ведущего развлекательных шоу. Мы уже ведём переговоры. Никто не узнает о том, что произошло. Это частная клиника, врач и медбрат подписали все необходимые бумаги о неразглашении. Возьми себя в руки, преодолей это. Я верю, что ты сможешь, Сынри. — А если я не буду готов и через три года? — немного успокоившись, спросил я. — Давай не будем загадывать. Займётесь сольниками и актёрской деятельностью. Мне пора, тебе нужно отдыхать, скоро приедет Ёнбэ, — ответил президент, выходя из палаты, но перед этим потрепал меня по волосам. Когда через минут сорок двери в палату снова открылись, я уже не плакал, потому что слёз больше не осталось. Я и предположить не мог, что в моей жизни могло произойти что-то подобное. Я никогда не был груб с девушками, если они сами того не просили. Однажды я посмотрел передачу об изнасилованных девушках и о том, как они переживали это. Тогда мне казалось, что они зря так убивались, что можно было бы забыть это, спокойно живя дальше, но теперь я был на месте этих самых девушек, и мне ни хрена не становилось лучше. И мог ли я в самом деле пережить это? Думаю, я мог бы играть, как от меня этого требовали бы обстоятельства. Но когда мне удастся просто жить дальше? Теперь я был уверен, что забыть такое было просто невозможно, но я хороший актер, хоть и не сыграл блестящих ролей. Изо всех сил я старался не думать о Джиёне, но мысли сами собой возвращались к нему. Ненавидел ли я его сейчас? Да, всей душой! Я злился и был дико в нём разочарован! Мне так хотелось, после того что произошло, стать к нему равнодушным. Не к самой ситуации, а именно к нему. Потому что я, как дурак, думал, плохо ли ему было сейчас, вспоминал ли он обо мне, раскаивался ли он в том, что совершил. Конечно, его раскаяние абсолютно ничего не изменило бы. Я этому человеку больше ничего не был должен. Я собирался делать вид, что его просто не существует для меня, и было бы лучше, если бы он поступил так же. Но всё же, наверное, мне бы стало хоть немного легче, если бы я знал, что ему действительно жаль. Тэ прошёл в палату и присел в кресло, я чувствовал на себе его взгляд, но мне так стыдно было смотреть ему в глаза. — Эй, Сынри~а, посмотри на меня, — попросил он, взяв меня за руку, а я против воли сжался, нервничая из-за его прикосновения. Думаю, Тэ это прекрасно видел, но убирать руку не стал, наоборот, он сжал мою ладонь в своей и погладил её большим пальцем. — Эй, макнэ, тебе нечего стыдиться! Не закрывайся от меня, пожалуйста. Я пересилил себя и повернулся к нему, стараясь не встречаться взглядом. — Здравствуй, хён, — Тэ выглядел очень уставшим, под глазами залегли тёмные тени, и сейчас он мог конкурировать со мной за прозвище панды. — Президент сказал, что ты был со мной всё это время. Спасибо тебе, — я сжал его ладонь в ответ и, поднимая взгляд, мечтал не увидеть там жалости, но мне не удалось. В его глазах стояли слёзы, и я тут же отвернулся опять к окну. — Не нужно меня жалеть! — Я вовсе тебя не жалею! Я просто рад, что ты очнулся, дурак. Постоянно думаю о том, что мог не успеть. Что было бы, если бы я пришёл минутой позже, а? Ты придурок, Сынри, пережить можно всё, кроме смерти, — сказал он, явно разозлившись. — Я тоже так думал, пока это не произошло со мной, хён, — печально усмехнулся я в ответ. — Ты можешь не переживать, я не смог. Понял, что не могу так поступить с семьёй и с вами. Это был бы конец для всех. А вы и моя семья этого не заслужили. — Сынри, президент сказал, что ты не напишешь заявление, но, если ты передумаешь, я пойму. Все поймут, я в этом уверен, — он немного помялся и добавил: — В том числе и Джиён. — Ты говорил с ним? — спросил я, пытаясь выглядеть равнодушным. — Да, сразу после того, как набил ему морду! — ответил Тэян. Мне хотелось спросить, о чём они говорили и что сказал Джиён, но я не мог себе этого позволить. Очевидно, по моему лицу было всё ясно и без слов, потому Тэ и добавил: — Он ничего не помнил и не понимал, почему я бью его и кричу, а потом... — Что потом? — не выдержал я его молчания. — Он в шоке, Сынри. Это глупо, и я понимаю, что он сам во всём виноват. То, что он сделал с тобой, ужасно, и мне не следует говорить тебе это, но, по правде говоря, видя, как он убивается, я его даже немного жалею, — сказал Тэян, опустив голову. — Он рвался прийти к тебе, но его не пустили. — Когда я выйду отсюда, хён, попроси его притвориться, что этого всего не было, пусть сделает вид, что мы незнакомы, и пусть никогда не говорит об этом! Как бы сильно он ни раскаивался, я не хочу его видеть. Если бы не условия, поставленные президентом, я бы ушёл, чтобы не видеться с ним больше никогда в жизни. — Хорошо, я передам.