Рядом с тобой.

Вот чёрт! Может, стоило сделать вид, что меня нет дома? Почему-то эта идея в моей голове быстро прижилась, и я на цыпочках пошёл прочь от двери, но тут зазвонил телефон, только глухой бы его не услышал, поэтому я тут же бросился к двери, делая вид, что как раз шёл открывать, не забыв растрепать волосы, придавая себе сонный вид. — Иду, я иду, чего так трезвонить, — прокричал уже подходя к двери. Открыв дверь, я сделал очень удивлённое лицо и непонимающе уставился на Джиёна, мысленно воздавая себе похвалу за хорошую актёрскую игру. — Привет, Сынри, — первым нарушил тишину Джи, теребя в руках пакет с логотипом ресторанчика, находящегося неподалёку. — О, хён, здравствуй. Ты откуда? — удивлённо спросил я. — Из Сеула. Позволишь мне войти? — спросил он, продолжая терзать бедный пакет, из-за чего одна из ручек всё-таки оторвалась. Вообще-то, мы ни разу за прошедшие месяцы не оставались по-настоящему одни. Всегда кто-то был в соседней комнате или студии, поэтому я замялся, а он, заметив это, опустил глаза, кивая, будто соглашаясь с тем, что я прав, не впуская его. Джиён протянул мне пакет, висящий на одной ручке, и хотел развернуться, когда чёрт меня дёрнул сказать: — Конечно, заходи, хён. Он замялся, а потом, смотря на что угодно, но только не на меня, ответил: — Я не хотел бы напрягать тебя, это было плохой идеей — просто взять и прилететь, ничего не сказав, я должен был позвонить. Извини, я пойду. Вообще-то, я думал, что да, это плохая идея, но мой язык работал сегодня на опережение. — Да нет, всё нормально, просто я растерялся. Входи, — сказал я, мысленно давая себе затрещину, но отступая и давая ему пройти. Он немного помялся и как-то совсем неуверенно вошёл в прихожую, осматриваясь. — Ух ты, здесь красиво, — проговорил Квон, стягивая обувь и двигаясь следом за мной на кухню. — Спасибо, — ответил я, прекрасно зная, что это действительно так. Все мои друзья говорили, что здесь очень уютно. Мне всегда нравилось сочетание тёплых тонов и дерева, конечно, она не такая большая, как моя квартира в Сеуле, но, что гораздо важнее, я любил приходить сюда после долгих съёмок и отдыхать как телом, так и душой. Это была моя крепость, и теперь в этой тёплой и тихой гавани появился нарушитель спокойствия, Джиёна я сейчас воспринимал именно так. — Присаживайся, поедим, я ещё не успел позавтракать. — У тебя съёмки сегодня? Если тебе нужно уходить, я пойду, — обеспокоенно спросил он. — Нет, мы вчера всё отсняли, завтра вечером я улетаю, — ответил я, выкладывая горячо любимые лидером блюда из морепродуктов на тарелки и вытаскивая сваренный на завтрак рис из рисоварки. — Ты возвращаешься в Сеул? — как мне показалось, с надеждой проговорил он. — В Сеул? Зачем? У меня съёмки в Китае, —удивлённо ответил я. — А ты, кстати, для чего в Токио? Мой менеджер не говорил, что у тебя тут дела. Или ты отдохнуть? — Нет-нет, я приехал специально, чтобы увидеть тебя. — Меня? — у меня аж голова разболелась от непонимания того, кто же из нас двоих тупит. «Эй, парень, мы не в тех отношениях, чтобы видеться. Я тебя люблю, а ты меня трахнул! Взял силой, пока я не мог сопротивляться, да ещё и не по большой любви! И то, что мы здороваемся, еще ничего не значит», — хотелось сказать это вслух, но, думаю, я передал это весьма красноречивым взглядом. — Я просто переживал из-за скандала. Президент сказал, что вы сами разберётесь и я не должен лезть, и, вероятно, он прав, но мне хотелось поддержать тебя. Ты был со мной всё время во время скандалов с плагиатом и травкой. Я сделаю всё, чтобы тебе помочь. Это ведь я виноват, что ты её... — Подожди, президент тебе не сказал? — перебил я, прекрасно зная, о чём он. Очевидно, что он чувствовал вину, думая, что после того, как он изнасиловал меня, я обозлился и теперь применял силу к другим. — Что не сказал? Он сказал, что это не наше дело, я... — Я не делал этого, Джиён. Всё, что там написано, — враньё. И мы знали, что статья выйдет ещё за неделю до её выхода. Так что меня не нужно спасать. — Но почему тогда статья вышла? Как вы позволили? — Они шантажировали меня, и мы решили не платить, а позволить опубликовать статью. — Почему не подали в суд?! Это же клевета и шантаж?! О чём ты думал! Он вскочил из-за стола, взмахнув раздраженно рукой, и я невольно отпрянул назад, приложившись затылком о стену и выставив руки в защитном жесте. Он пару секунд непонимающе смотрел то на моё испуганное лицо, то на руки, прежде чем медленно отступить на несколько шагов. — Прости, я не хотел тебя пугать, правда! — тихо заговорил он, а я, понимая, что мне ничего не угрожало, опустил руки, спрятав в них лицо. — Уходи, — спокойно попросил я. Мне было ужасно стыдно за себя. Ещё бы заскулил, как побитая собачка. Я ведь мог встать и двинуть ему по морде, но просто струсил. — Сынри~а, пожалуйста, я правда не хотел. Я просто вышел из себя и хотел пройтись по комнате, чтобы успокоиться, но у меня и в мыслях не было... — чуть не плача объяснял Джи. — Всё нормально, Джиён. Просто сейчас не лучшее время, чтобы продолжать разговор. — Я... Чёрт... Я просто приехал поговорить, но, как всегда, всё испортил, — нервно зачесывая волосы пальцами назад, сказал он. — Давай встретимся вечером и поговорим. Но только не сейчас. Я хочу побыть один, — сказал я, избегая его взгляда. — Хорошо, здесь? — сразу же согласился Квон. — Нет, — так же быстро ответил я, давая понять, что наедине мы больше не останемся, — сходим в кафе, я хочу жареного мяса. — Хорошо, я позвоню к шести? — Да. Джиён пошёл к выходу, а я не стал его провожать, всё так же не двигаясь с места, и, когда хлопнула входная дверь, я смог вздохнуть с облегчением. Целый день прошёл в мыслях о предстоящей встрече, я себя сдерживал, чтобы не позвонить и не соврать о внезапных делах. По правде говоря, я и так собирался с ним поговорить, так зачем откладывать? Думаю пришло время идти дальше и ему, и мне. Ненависти не осталось, остались лишь кошмары, которые уже стали неотъемлемой частью моих ночей. Хотя теперь они стали сниться хотя бы не каждую ночь, а это уже хороший результат. Собравшись, я сидел на диване и пересматривал шоу со своим участием, только бы отвлечь себя чем-то, но, когда телефон зазвонил, я подскочил, опять ругая себя последними словами. — Привет, ты готов? Я заеду за тобой? — Да, конечно. — Хорошо, я уже скоро подъеду, можешь выходить. Несколько минут мне потребовалось, чтобы взять себя под контроль и выйти навстречу. Джиён был в той же одежде, что и с утра, на мой удивленный взгляд он ответил: — Я не взял с собой ничего. Карточка, документы и телефон, вот и всё. Всю оставшуюся дорогу мы оба молчали, смотря на неоновые вывески и рекламные щиты, которыми центр Токио был буквально завален. Войдя в кабинку, мы сделали заказ. Я, как и сказал, остановился на мясе, а он заказал суши. — Выпьешь что-нибудь? — спросил он, рассматривая меню. — Нет, спасибо. — Эй, я буду паинькой, обещаю. — Дело не в этом, мне нельзя, — спокойно сказал я. — Почему? — Я пью лекарства, их нельзя сочетать с алкоголем. — Ты болеешь? — не успокаивался он, заставляя меня нервничать. Что я должен ответить? У меня травматическое стрессовое расстройство и я пью антидепрессанты и снотворное? — Хён, хватит! Он замялся, не зная, как продолжить разговор, но я решил избавить его от самобичевания и начал рассказывать о статье. — Чёрт, я, конечно, рад, что всё хорошо, но ты видел комментарии? — Да, и их станет ещё больше через несколько дней, — безразлично сказал я, когда официант принёс наш заказ. — Ты не думаешь, что это лишнее? Я не знаю, Сынри, это слишком. А если не сработает? А как же мы, это ведь останется пятном на всей группе! — стараясь говорить тихо, спросил он, но его злость выдавали пальцы, с силой сжимающие палочки. — Джиён, я не собираюсь возвращаться в группу, так что ты можешь писать альбом на четверых. — Что? Сынри~а, это неправильно. Мы без тебя не будем выпускать альбом. — Давай на чистоту? Я не готов видеть тебя каждый день. Мы можем сколько угодно притворяться, что ничего не случилось, но я не могу и не хочу больше. Джиён хотел что-то ответить, но лишь прикрыл губы ладонью. Мы молчали, каждый смотрел в свою тарелку. Я видел, что он пытался незаметно утереть слёзы, и дал ему эту возможность, а потом сказал: — Джиён, я хочу жить дальше. Хочу оставить это позади. Я уже сделал очень много для этого и каждый день борюсь в своей голове. И ты должен, но если буду видеть каждый день тебя, то у меня не получится, слышишь? Я знаю тебя, Джиён. И поэтому больше не ненавижу, правда. Я вижу, как ты раскаиваешься, и, может, когда-то я смогу отпустить это, но сейчас будет лучше закончить на этом, поэтому я не вернусь. Вы все должны идти дальше, а мне нравится в Японии, поэтому я хочу остаться здесь. Он молчал пару минут, переваривая сказанное мной, а потом сказал: — Я так скучаю по тебе. Разрушил сам своими руками группу, которую столько лет пытался сохранить. Разрушил тебе жизнь, да и себе тоже. — Брось, ты ничего не потерял, это всего лишь я. Ты переживёшь это, и я тоже переживу. — Всего лишь я, — повторил он мои слова, горько усмехаясь. — Когда случился скандал с марихуаной, я думал, что потерял всё и хуже быть уже не может, настолько я себя тогда жалел. Сейчас это кажется такой глупостью. Всё это мелочь по сравнению с моей теперешней утратой. Мне казалось, что известность, деньги, власть — это то, для чего стоит жизнь и это самое важное... Я был таким слепым! По сравнению с «всего лишь тобой» это просто пыль! Я молчал, не зная, что сказать и надо ли что-то говорить, а он продолжил срывающимся голосом: — Я не имею права на твоё прощение, но я не могу не просить тебя об этом. Прости меня, мне тебя так не хватает! Я буду ненавидеть себя за нас обоих, Ри, и буду ждать, когда ты готов будешь вернуться! — На это могут потребоваться годы, ты это понимаешь? — раздражённо сказал я, пытаясь скрыть то, что его слова на меня всё-таки подействовали. Во всём виновато моё глупое сердце! — Я подожду столько, сколько ты посчитаешь нужным, правда, — ответил он, наконец посмотрев мне в глаза. — Я не могу позволить остальным сидеть и ждать меня. Ты о них подумал? — Выпустят сольники, отправлю Дэ к тебе, пусть продвигается в Японии. Топ будет сниматься в кино. Мы что-нибудь придумаем, не думаю, что они будут в восторге от идеи выступать без тебя. Пожалуйста, Ри! — Уф, я не знаю, Джиён. — Два года. Тебе хватит два года, чтобы решить? Поживёшь тут, будешь сниматься, потом альбом, как и сказал президент. Просто подумай, я не давлю на тебя, — вглядываясь мне в глаза, с надеждой говорил он, видя, что я сомневаюсь. — Хорошо, я подумаю. Он улыбнулся мне, и я отчего-то улыбнулся в ответ... И какого, спрашивается, хрена я сегодня такой добрый? Кто его знает, может, это первый шаг? Только вот шаг к чему?