Рядом с тобой.

С вечеринки я уехал в четвёртом часу утра. Я хотел, как и обещал Джиёну, уйти через пятнадцать минут после него и Тэяна, но уже по дороге к выходу меня задержал знакомый с телевидения. Мне хотелось только упасть рядом с Джиёном, позволить обнять себя и уснуть, но я вынужден был ему улыбаться и делать вид, что я мечтал о том, чтобы он подошёл ко мне. Мужчина занимал не последнее место на SBS, и хотя они мечтали о том, чтобы Bigbang посетили одно из их шоу, но портить отношения и впечатление о себе всё же не стоило. Полчаса он болтал о какой-то ерунде, из которой я и пары слов не запомнил, а потом его позвали. Я готов был помолиться за этого человека, но, как от меня и ждали, сделал грустное лицо и распрощался, сказав напоследок, что буду счастлив видеть его вновь. Нет, не буду. Я знаю таких тварей, как он. Он пришёл сюда, чтобы выбрать себе жертву из недавно дебютировавших групп, и, наобещав небо в алмазах, трахнуть, а наутро выкинуть и при следующей встрече сделать вид, что он первый раз её или его видит. У меня вызывали отвращение люди подобные ему. Они не стеснялись угрожать, чтобы получить желаемое, и, что самое ужасное, вовсе не блефовали. Меня он слюнявил взглядом уже не первый год, но YG не то агентство, с которым что-либо подобное прокатит, и этот старый хрыч с обвисшим брюшком знал об этом. Сев в машину, я выехал с подземной стоянки, пытаясь подавить зевоту. Через пару часов опять вылет. Как же я устал от этого всего. Последние месяцы стали настоящим кошмаром для меня, за исключением редких часов, когда можно было просто обнять Джиёна и попытаться ни о чём плохом не думать. Успокаивало только то, что мои труды уже начали окупаться и в скором времени на мои счета начнут поступать немалые средства. Конечно, кое-какие из моих вложений окупятся ещё не скоро, но большинство из них в ближайшее время выйдут в плюс, а это именно то, что мне и нужно. По прогнозам моих советников по бизнесу, до конца года я уже должен получить миллион, помимо вложенных мной пару месяцев назад средств. Я ехал по скоростному шоссе, когда глаза на секунду закрылись, нога сама вжала педаль в пол, и я резко открыл глаза от звука сигнала и понял, что просто уснул за рулём. Пытаясь уйти от столкновения, я осознанно увёл автомобиль в сторону, но из-за заторможенного состояния не сумел вырулить и, задев Mercedes, влетел в бетонное ограждение. Всё вроде бы произошло за считанные секунды, но мне показалось, что прошла уйма времени. Целый рой мыслей разрывал голову. Я думал о том, что же будет с моей семьёй. Они определённо не будут ни в чём нуждаться, хоть моя смерть и станет трагедией для них, но у родителей останется ещё и Ханна, ради которой они должны будут жить дальше. А что же будет с Джиёном? Господи, мне стыдно признаться в этом, ведь родители — это святое, но всё, что мне хотелось в этот момент, так это увидеть его хотя бы ещё раз. Поцеловать, прижаться к нему, наплевать на все страхи и позволить овладеть мною. Я хочу принадлежать ему, хочу на себе его клеймо, хочу его в себе. Потому что этот человек давно уже в моём сердце, так какой прок в том, чтобы отказывать ему столько времени? Я боялся, что умру и не смогу сказать ему, что он не виноват в том, что я не спал нормально, потому что на это у меня были свои причины и с изнасилованием это ну никак не связано. Если меня вдруг не станет, он будет всю оставшуюся жизнь винить себя, я это знаю. А потом было столкновение. Единственное, что я почувствовал, это была жгучая боль в боку, настолько сильная, что просто потемнело в глазах. Но это было так мало по сравнению с осознанием того, что я остался жив. Адреналин в крови просто зашкаливал, и я мог думать лишь о том, что должен поскорее попасть к Джиёну. Я сразу отказался от госпитализации, но кровь на содержание алкоголя и наркотических веществ сдал тут же, как они приехали. К моему огромному счастью, никто в аварии не пострадал, не считая мелких ушибов. Но уехать получилось не сразу: мой телефон остался где-то в раскуроченном автомобиле, и я прекрасно знал, что полиция без проблем продаст его репортёрам, но телефон сдох, и его за мою отдельную благодарность достали и отдали мне, только после этого я смог покинуть место аварии, успев к тому же переговорить с водителем мерседеса и договориться. Меня не оставляла ноющая боль под рёбрами, но я так же, как и врач, списал это на сильный ушиб. Конечно, он настаивал на госпитализации, но я не мог себе этого позволить по многим причинам. Во-первых, мне жизненно необходимо было увидеть Джиёна, меня просто ломало от необходимости успокоить его и себя. Во-вторых, скоро должен был состояться вылет на концерт и пресс-конференцию. В-третьих, это фанаты. Я не хотел давать понять кому-либо, что это была действительно серьёзная авария и об этом стоило поволноваться. В-четвёртых, я не хотел, чтобы из этого раздули скандал, хоть я и понимал, что грязи польётся очень много, но многое изменилось в моей жизни, поэтому теперь мне не так больно слышать о том, что я должен покинуть группу и так далее по списку. Раньше эти слова бы меня ужасно ранили и я бы переживал, но теперь я понял, что смогу прожить и без этого. Думаю, теперь каждый из нас пятерых пришёл к этому. Да, мы безумно хотели вновь собраться и вернуться с камбэком, подтверждающим за нами звание королей, но также теперь мы все трезво оценивали свои силы и понимали, что и вне группы мы можем быть очень успешны. Именно поэтому комментарии вроде этих уже не волновали меня, если, конечно, они сделаны не близкими мне людьми. Как, например, Ханной. Сердце просто бешено стучало, когда я наконец-то добрался до своей квартиры и вслед за менеджером вошёл в гостиную. Глаза сами нашли взгляд Джиёна, а руки задрожали ещё сильнее из-за того, что пришлось сдерживать себя. Оторвав взгляд от Джи, я сразу посмотрел на Дэсона. Мне стало стыдно. Я должен был думать о нём, а не о нас с Джиёном. Он был бледным, хоть и во взгляде можно было прочитать дикое облегчение. Я обнял его, успокаивая и чувствуя, что его трясёт не меньше моего. Дальше посыпались объятия, вопросы и неуверенные шутки, но мой взгляд был просто прикован к Джиёну, он всё это время стоял в сторонке и молчал, ожидая, когда сможет получить меня в свои объятия и больше не отпускать. Я видел, как Тэян показал всем глазами, что пора им оставить нас наедине, и был в очередной раз ему ужасно благодарен. Я не мог успокоиться, пытаясь сказать ему, как сильно я его люблю. Мне не хотелось, чтобы Джиён переживал за меня, чтобы он видел, что сейчас из себя представляет мой бок, но, когда он прижимался ко мне, как бы я ни сжимал челюсти, стараясь подавить болезненные стоны, мне это не удалось. Бок внутри будто бы жгло огнём, но я и думать не хотел о чём-то, кроме лежащего рядом со мной на кровати Джиёна. На улице уже светало, когда он уснул, а я засыпал и просыпался снова каждые несколько минут. Мне было настолько жарко, что я выбрался из объятий Джиёна, как бы мне ни хотелось чувствовать его прикосновения. Казалось, воздух в комнате был раскалён, лёгкие жгло при каждом вздохе. Стараясь не тревожить сон Джиёна, я поднялся с кровати и пошёл в ванную комнату. Остановившись у раковины, я включил холодную воду и, наклонившись над ней, вымыл лицо, но, когда я выпрямился, перед глазами всё поплыло и заплясали цветные всполохи, постепенно сменяющиеся чёрными. В себя я пришёл уже на полу, на удивление чувствуя себя лучше; обычно казавшийся холодным из-за отключенного на лето обогрева пол сейчас так приятно холодил кожу, что я с трудом заставил себя подняться. Похоже, всё действительно было хреново. Думаю, синяков на моём теле заметно прибавилось: теперь болели ещё бедро и рука, на которую я, к счастью, приземлился, защитив от удара голову. Только сотрясения мозга мне сейчас не хватало для полного счастья. Вернувшись в спальню, я натянул на себя спортивки и хотел идти на кухню, но, посмотрев на кровать, завис. Джиён даже во сне выглядел несчастным, и мне стало стыдно за то, что я заставил его переживать. Не представляю, как бы я отреагировал, если бы он попал в аварию. Хорошо, что с ним был Тэян, который всегда может поддержать. Я не представляю, как нам расплатиться за всё добро, что он для нас сделал. Я надеюсь, ему никогда не понадобится помощь, поскольку не возникнет серьёзных проблем, но это жизнь, и, если такой день когда-нибудь придёт, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь ему. Постояв ещё с минуту, я, придерживая бок, направился на кухню и очень удивился, посмотрев на настенные часы. Мне казалось, я вырубился на пять минут, но получилось так, что на полу в ванной я провёл больше двух часов. Через несколько минут раздался звонок, и я пошёл открывать двери. В дверях стоял президент, он молча прошёл в гостиную, а мне оставалось только последовать за ним. Я с трудом поклонился сидящему на диване Ян ХёнСоку. В этот момент в своей квартире я чувствовал себя так, будто меня вызвали на ковёр в его кабинет. Он вольготно расположился на моём диване, скрестив руки и закинув ногу на ногу, как он любил это делать. Окинув меня взглядом, он сказал: — Садись, — кивнул головой на стоящее напротив дивана кресло. — О, спасибо, вы так добры ко мне, — не смог удержаться от язвительности я, намекая, что это он у меня в гостях. Но он даже бровью не повёл. — Всегда пожалуйста, — ответил он, вытаскивая из кармана телефон, и кому-то позвонил. После слов «здравствуйте, доктор» стало понятно, кому он звонит. В итоге через полчаса как максимум в моей квартире должен был появиться тот самый врач, под присмотром которого я лежал почти три года назад после изнасилования. Признаться, я не мог сказать, что буду рад его видеть, хоть он и не сделал мне ничего плохого, но прежде нам предстоял серьёзный разговор. — Что произошло? — без лишних слов спросил президент, закончив звонок. — Я уснул за рулём. Кровь на алкоголь сдал, не волнуйтесь, я не пил, телефон из машины забрал и с водителем мерседеса договорился, — лаконично ответил я, смотря на выходящего из комнаты Джиёна. Поздоровавшись с Ян ХёнСоком, он уселся рядом с ним, ободряюще мне улыбаясь. — Я смотрел видео, снятое на регистратор. Ты гнал как ненормальный! — Я не гнал. Когда уснул, нога, очевидно, сама начала вдавливать газ, а когда я очнулся, то попытался увести машину от удара, но всё произошло слишком быстро. Я бы ничего не успел, поэтому я увёл её в ограждение. — Тебе просто повезло, что ты успел увести её в бок. Ещё не известно, остался бы ты в живых на такой скорости! — Я понимаю. — Какого хрена ты сел за руль, если хотел спать?! Почему не уехал вместе с остальными? — Я не собирался задерживаться так сильно. На выходе меня поймал Чхве ДжинХо. Я не мог уйти, вы же понимаете. В гостиной появился Тэян, вытирающий мокрую голову полотенцем. Он также поздоровался и сел в кресло. — Почему ты не уехал с Джиёном? — Так было нужно, — ответил я, стараясь не смотреть на Джиёна. Но мой ответ президента явно разозлил. — О чём ты думаешь вообще! Твои хёны ушли домой, почему ты остался?! — повысил голос на меня президент. — Ты вообще способен о чём-то думать своей головой?! Меня разозлили его слова, и я не сдержался: — О большем, чем вы можете себе представить! У меня сотни мыслей в голове, и, как бы я ни хотел от них избавиться, я не могу. Я не могу заснуть, не думая о том, что будет, если о нас с Джиёном узнают. О том, как это отразится на группе, на компании, на нас с Джиёном. О том, что нам придётся уехать из страны. О том, что у Джиёна может не быть возможности заниматься любимым делом. О том, что мы должны камбэк Тэяну, Дэсону, Сынхёну, вам и компании в целом. О том, что все мои вложения сосредоточены в Корее и, если о наших отношениях узнают, я просто разорюсь! Это для вас всё осталось так, как прежде, для меня же нет. Если я не могу защитить любимого человека, то мне это всё вообще не нужно. — Сынри~а, с чего ты взял, что кто-нибудь вообще узнает? — сказал Джиён, успокаивая меня. — Мы же очень осторожны. — Очевидно, недостаточно осторожны, — ответил я, не видя смысла что-либо скрывать сейчас. — Что ты хочешь этим сказать? — спросил заметно напрягшийся президент. — Три месяца назад мне позвонила знакомая. Она работает в Диспатч. Она попросила встретиться, сказала, что это срочно, — начал рассказывать я, комкая в руках подушку. Тэян и Джиён покивали, как бы говоря, что помнят эту ночь. — Мы встретились в ресторане, и она показала мне весьма занятные фотографии, сделанные в пансионате родителей Джиёна. Я посмотрел на Джиёна, и в его глазах отразилось понимание и шок, он обхватил себя руками, неверяще смотря на меня. — Не… не может быть, — заикаясь, произнёс он. — Там никого не было. Мы были только вдвоём! Чёрт, чёрт, чёрт! — Что было на фотографиях? — обречённо спросил директор, уже прекрасно зная, что услышит. — Мы целовались. — Это я тебя поцеловал! Твою мать! — сказал Джиён, подрываясь с дивана и запуская пальцы в волосы. — Вот поэтому я тебе и не сказал, — обеспокоенно следя за ним, сказал я. — Сядь, Джиён, не мельтеши, — строго сказал президент, и Джиён опустился в кресло, устало потирая переносицу. — Очевидно, тебе удалось урегулировать это? — Да, конечно, — ухмыльнулся я слегка самодовольно. — Как? — Эта женщина… Мы когда-то встречались, но расстались очень хорошо. Если поточнее, то я познакомил её с будущим мужем. Фотограф показал фото ей первой, и она уговорила его продать мне их за гораздо большую сумму, чем для журнала. — Сколько ты отдал? — подал голос до этого молчащий Тэян. — Не так много по сравнению с тем, что мог бы. Миллион. Джиён спрятал лицо в ладонях, прежде чем поднять на меня убитый взгляд. Именно поэтому я и молчал. Знал, что он будет драматизировать и переживать, а ему нужно было сосредоточиться на работе. — Ты уверен, что у них ничего не осталось? — спросил ХёнСок после минуты молчания. — Абсолютно. Я забрал всё, включая саму камеру. Если постараться, можно восстановить и удалённые фотографии. Я не хотел рисковать. Ещё мы заключили контракт, — я откашлялся, после чего добавил: — К тому же вы понимаете, что я не мог оставить всё на волю случая, поэтому за ним присматривают мои друзья. — У тебя много друзей, — ухмыльнулся президент, намекая на то, кем должны быть эти самые друзья, чтобы следить за кем-то. — Да, достаточно, — спокойно ответил я, выдержав его взгляд. — И насколько хорошо эти твои друзья присматривают за ним? — Очень хорошо. Прослушка, контакты, встречи, поездки. В общем, всё. Джиён и Тэян смотрели на меня как-то странно, очевидно, они были удивлены такими знакомствами. Чего стоила одна только прослушка! Не нужно было много знать о законах, чтобы понимать, что это запрещённый приём. Но в отличие от них президент отреагировал абсолютно спокойно, я уверен, что он поступил бы точно так же. — Хорошо, ты молодец, — заключил он. — Где контракт? — В моей банковской ячейке. В Токио. — Что насчёт твоих полётов? — спросил Тэян. — Тут как раз ничего криминального. Это правда. Я делаю упор на бизнес сейчас, потому что после камбэка этим будет трудно заниматься. И, конечно, я вкладываюсь исключительно заграницей. В случае, если всё раскроется, я хочу иметь достаточно средств, чтобы двигаться дальше. — Но это ни к чему, ты же знаешь, у меня достаточно денег, чтобы начать всё в новой стране, — сказал Джиён, вглядываясь мне в глаза. — И что ты предлагаешь мне? Сидеть у тебя на шее? — Эй, для этого разговора нет причин! — прервал нас Тэян. — Всё ведь обошлось. Я покачал головой и ответил: — Тебе ничего во всём этом не кажется странным? — Наводка, — вместо Тэяна ответил Ян ХенСок. — Да. Она самая. — Ваш камбэк у многих сидит в печёнках. Понятно, почему ты не сказал Джиёну, — задумчиво проговорил президент, очевидно, продумывая дальнейшие действия, и, не обращая внимания на возмущённый взгляд Джи, продолжил: — Но почему ты не сказал мне? — Потому что я не хотел, чтобы вы вмешивались в наши с Джиёном отношения. Всё только наладилось, и убивать это запретами и подставными девками я не хотел, — уверенно сказал я. — Но как же то, что ты сказал о Кико? — Ты не интересуешь Кико: она влюблена. Как ты понимаешь, ты тут совершенно ни при чём. Афишировать свои отношения она не собирается, а пиар ей сейчас необходим. Может, прозвучит глупо, но я ей доверяю. Она лучший вариант, ты же понимаешь? Она уже вынесла кучу дерьма, и её устраивает эта цена за внимание общественности. — Он прав, Джиён, — поддержал меня президент, — сделаем несколько некачественных фото, чтобы нельзя было доказать, что с ней действительно ты, и сольём в сеть. Это отвлечёт внимание и от вас, и от аварии Сынри. После слов президента о моём скандале лицо Джиёна сразу стало решительным, я понял, что он согласится на что угодно, и на сердце стало бы гораздо теплее, если бы всё внутри и так не горело огнём. — Хорошо, я сделаю всё, что нужно, — сказал Джиён, смотря на меня. — Как ты себя чувствуешь? Выглядишь хреново, — кивком указал президент на мой бок. — Чувствую себя так же, как и выгляжу, — поморщился я в ответ. Мы ещё немного времени обсуждали дальнейшие действия, после чего президент нас покинул. Джиён помог мне подняться со своего места и, так и не отпустив руку, двинулся в сторону спальни. Он выглядел таким разбитым, что в спальне я прижался к его спине, стараясь успокоить, и уткнулся носом ему в загривок. — Ты должен был сказать мне, — тихо произнёс он. — Ты бы сказал? — так же тихо спросил я. — Стал бы заставлять меня переживать? Отвлекать от работы, которой и у тебя, и у меня сейчас тьма? — Да, — ответил Джиён, но потом развернулся в моих руках, совсем не пытаясь выбраться. — Нет, я бы попытался решить всё сам. — Тогда ты должен понять меня. — Я старше, я должен был знать, должен был защитить тебя. В конце концов это моя вина! Ты меня просил не целовать тебя на улице. — Брось, Джи! Ни я, ни ты не могли знать, что он окажется на частной территории и снимет нас. Просто дальше нужно быть осмотрительнее, это будет хорошим уроком для нас. Джиён коснулся моего лица кончиками пальцев и грубо впился в губы поцелуем, словно наказывая. — Мы могли бы решить это вместе, я бы заплатил сам. Это немаленькие деньги. И ты не должен расплачиваться за мои ошибки. — Что ошибка? Целовать меня ошибка? Любить меня ошибка? Не мели чушь! В этом нет ничьей вины, — раздражённо сказал я, придерживая бок, отошёл к кровати и аккуратно, чтобы не потревожить место удара, прилёг. — Тебе больно? — Да. — Тебе нужно в больницу. — Посмотрим, что скажет врач, Джиён~а. — Я останусь с тобой. — Нет, не останешься. Ты должен лететь. Мы оба знаем об этом. — Чёрт! Я не смогу. Я хочу остаться с тобой. — Конечно сможешь. Это наша работа — улыбаться, что бы ни случилось. Поэтому ты полетишь и сделаешь вид, что ровным счётом ничего не произошло. В этот момент прозвенел звонок и раздались приглушённые голоса из прихожей. — Ну всё, врач пришёл, сейчас мы всё и узнаем. В комнату постучались, и через секунду в приоткрытой двери показалась голова Тэяна. — Врач пришёл. Джиён, пойдём поедим пока? Джиён крепко сжал мою руку, но не начал спорить и вышел из комнаты, оставив нас наедине с вошедшим врачом. — Здравствуйте. — Здравствуйте. — Ну что же, приступим к осмотру. Осмотр длился недолго. Врач померил мне давление, температуру и весьма жёстко прощупал бок. По мере осмотра его лицо заметно хмурилось. Я не смог сдерживать болезненные стоны, когда он дотрагивался до бока. — В глазах темнеет? Есть чувство горения в месте ушиба? — Да, я терял сознание. — Почему вы не отправились в больницу? — Врач осмотрел меня и сказал, что это просто ушиб. Он настаивал на госпитализации, но вы же понимаете, что если есть возможность избежать больницы, то я бы хотел ею воспользоваться. — У вас нет такой возможности. Потеря сознания, повышенная температура, боли в боку, скачущее давление. У вас внутренние повреждения, об этом я могу сказать с уверенностью. Вам крупно повезло, что они, вероятно, не такие серьёзные и вы ещё не на пороге смерти, но без госпитализации и, скорее всего, оперативного вмешательства здесь не обойтись, — сказал доктор, приподнимаясь и вытаскивая телефон. Я перехватил его руку и попросил: — Я бы хотел попросить Вас об одолжении, — сказал я и продолжил после вопросительного взгляда врача: — Моим одногруппникам надо лететь в другую страну, участвовать в концерте, не могли бы Вы не говорить им? — Молодой человек, я… — Президенту скажете всё так, как есть. Просто при них скажите, что меня нужно только обследовать. Пожалуйста. Мои хёны будут волноваться обо мне! — Хорошо, — ответил он, хмурясь и набирая номер Ян ХёнСока. Пока он разговаривал с президентом, я оделся и собрал сумку с необходимыми вещами. К тому же пришлось успокаивать проснувшихся с утра и обнаруживших такие неприятные новости родителей. Когда мы с врачом вышли из спальни, Джиён сидел в гостиной на диване и теребил край подушки. — Ты куда? — напряжённо спросил он. — В больницу, я с вами не лечу, хён. — Что? Почему?! Тебе плохо? Доктор, скажите, пожалуйста, что с ним? Посмотрев на меня, мужчина вздохнул и сказал: — Нужно пройти обследование, поэтому мы с вашим директором решили, что это необходимо сделать сейчас. Возможно, есть трещина в ребре, поэтому ему так больно. Его жизни ничего не угрожает. Джиён немного успокоился, но его руки всё ещё тряслись, выдавая страх и нервозность. Мы стояли и смотрели друг на друга, сдерживаемые присутствием рядом чужого человека. Я не мог уйти, не успокоив его, поэтому я попросил доктора подождать меня в машине. Когда дверь за ним захлопнулась, Джиён, сдерживая себя, подошёл ближе и, стараясь не сделать мне больно, поцеловал. Когда воздуха уже не осталось, мы оторвались; притянув мою голову обратно за шею, Джиён прислонился к моему лбу своим. — Обещай мне, что всё будет хорошо, — скорее приказал, чем попросил он. Как я уже говорил, Джиён сильно изменился после всего, что случилось, и особенно в последние месяцы он стал более мягким, поэтому я даже как-то отвык от такого обращения. Но на удивление это не вызвало во мне никакого отторжения, скорее наоборот: несмотря на всё случившееся и своё положение, я почувствовал, что в паху неожиданно заныло и по телу прокатилась волна возбуждения. Я едва удержался от стона, в сотый раз замечая реакцию своего тела на его грубость, но не решался сказать ему об этом или попробовать что-то такое в постели. Мне казалось стыдным просить его сделать мне больно после того, что между нами произошло. — Я обещаю, милый, — почти простонал я, проведя языком по его губам. — Джиён~а, со мной всё будет хорошо, я больше волнуюсь о тебе. Пожалуйста, не нужно переживать. Ты же видишь, я в порядке. — Я видел твой бок, Ри, это ни хрена не порядок. — Эй, я ведь не умираю, в самом-то деле. Ухожу на своих двух, как видишь. Спокойно лети и постарайся не замыкаться в себе, хорошо? Джи молчал, и тогда я продолжил: — Мне будет спокойнее, если я буду знать, что с тобой всё хорошо. К тому же ты можешь звонить и писать мне хоть каждые пять минут. Не думаю, что у меня будут какие-то очень важные дела там. Так что не драматизируй, Ён, договорились? Я видел, как ему плохо, но после моих слов он просто взял себя в руки и вся эта внутренняя борьба отразилась на его красивом лице, но он справился и вымученно улыбнулся мне. — Хорошо. Я постараюсь, малыш. Мы оба знали, что это всего лишь маска, но у меня не было времени для чего-то ещё, а он прекрасно знал, что это и не поможет. — Я бы хотел исчезнуть с тобой, чтобы нас никто не знал. — Брось, у тебя есть мечты. Иди к ним. — В моих мечтах не было пункта, по которому я должен оставить любимого человека одного. — Ты меня не бросаешь, мы оба знаем это. Это временно, Джиён. Я не умер там, в аварии, и не умер ночью. Сейчас я просто пройду обследование и всё. А ты вернёшься домой очень быстро, и я буду ждать тебя здесь. Не обращая внимания на боль, я всё-таки обнял его, а Джиён уткнулся носом мне в шею, вдыхая мой запах, и поцеловал чувствительное местечко за ухом. В паху опять стало горячо, и член начал наливаться силой. — Лучше тебе этого не делать, а то какая-нибудь медсестричка подумает, что я рад её видеть, — насмешливо сказал я. Джиён возмущённо посмотрел на меня, но я впился на прощание в его губы и, разорвав поцелуй, вышел из комнаты. Пока я с трудом обувался, в прихожую вышел уже полностью одетый Тэян. — Хён, присмотри за ним, хорошо? — О, я свыкся со своей ролью няньки для вашей парочки, так что не стоит переживать, — обречённо вздохнув, сказал Тэ и обнял меня. — Выздоравливай поскорей. И не выключай телефон. — Хорошо, хён. Спасибо. Практически до обеда врачи что-то колдовали: замеряли, делали снимки, щупали, гладили, брали кровь и так далее. Со мной рядом в такой момент был лишь мой менеджер. Но я быстро взял себя в руки, вспомнив то, как было в прошлый раз, когда я попал в больницу. В этот раз мне писали сотни сообщений в час, и я знал, что меня любят, что все мои друзья, родственники и любимый человек волнуются обо мне, и это грело душу. Тогда же я, несмотря на то, что Тэян приходил каждый день, чувствовал себя в кошмарном кино: у меня было ощущение, что среди всех этих миллиардов людей был я, совершенно одинокий и никому не нужный. Операция началась спустя полчаса после вылета Джиёна и остальных. Уж не знаю, было ли это просто совпадением или президент постарался. Я рассчитывал, что очнусь через несколько часов после операции и смогу спокойно отвечать Джиёну, чтобы он не волновался, а уже после концертов сообщу ему об этом. Но моим планам сбыться не было суждено. Я помню, как огнём горело моё тело, как всё вокруг плыло. В редкие минуты, когда я начинал осознавать себя, мне казалось, что я нахожусь в коконе из желе, отрезающем меня от внешнего мира. Я не мог сформировать свои мысли, и, сколько ни старался, у меня не получалось выбраться из этой густой и вязкой субстанции. Я так устал бороться, что уже хотел бросить всё и уйти в темноту, позволить себе просто плыть по волнам и нести себя куда вздумается. Но мне не давали покоя голоса: они плакали, просили, но я не мог разлепить глаза и посмотреть, кому же они принадлежат. Иногда на очень короткое мгновение мне это удавалось, и тогда я видел размытые лица. Когда я увидел лицо матери, покрытое слезами, мне хотелось стереть их с её лица, но я не смог поднять руку. Она что-то говорила, но её голос казался мне таким далёким, что слов было просто не разобрать. Мои слёзы казались обжигающе холодными по сравнению с температурой моего тела. Она держала меня за руку, судорожно сжимая мои пальцы, и я изо всех сил старался хотя бы пошевелить ими, чтобы она поняла, что я здесь с ней рядом. На это ушли последние силы, и в глазах вновь потемнело, но я успел увидеть её радость. Значит, у меня получилось. В следующий раз я начал осознавать себя, как мне казалось, через очень долгое время. Я чувствовал ледяные пальцы на своей ладони и не мог не знать, чьи они были. Его голос звал меня издалека, но я заставлял себя идти к нему навстречу и постепенно начал различать отдельные слова: — Давай… я… малыш… пожалу… люблю… ко мне… не смогу… Он гладил мою ладонь и прикасался к ней губами, которые были не многим теплее ладоней. Я хотел слышать его, хотел говорить с ним, стремился к нему, и это вязкое нечто постепенно отступало, позволяя мне вырваться из своего плена. Джиён уткнулся лицом в мою ладонь и прикрыл глаза, не прекращая говорить ни на секунду. — Давай, маленький, пожалуйста, пожалуйста. Я люблю тебя, малыш. Не бросай меня, я без тебя не смогу. Вернись ко мне, пожалуйста, вернись ко мне. В этот момент я окончательно пришёл в себя, сделав судорожный вздох, тогда в сознание ворвались сотни звуков, едва не забрасывая меня обратно. Что-то пищало рядом, раздражая отвыкший от звуков слух, слышались шорохи, топот, гудение каких-то аппаратов. А ещё было очень больно. Я даже не мог сказать точно, где у меня болит, потому что болело всё тело так, будто бы оно полностью состояло из оголённых нервов. Я застонал, а Джиён подскочил с кресла, в котором сидел, смотря на меня неверящим взглядом. А потом расплакался, при этом счастливо улыбаясь, и я улыбался ему в ответ, словно не замечая маску на лице. С трудом стянув её с себя, я сказал, еле шевеля пересохшими губами: — Привет. Я слышал, как ты зовёшь меня. Джи засмеялся, но сказал в ответ, гладя меня по голове: — Привет, малыш.