Не сказка

      Выглядел он как самый обычный лес. Только вот тихо в нем было чрезмерно. И мне меньше всего нравилось находиться в таком месте в одиночестве. Нет совсем ничего живого в лесу — так не бывает. Значит, все живое молчит. Значит… должен молчать и я. А молчать прямо сейчас немного больно. Да, но и петь тоже. Похоже, я снова близок к тому, чтобы простудиться. Надо скорее бежать туда, где нет холода.       К моменту, когда в горле стало привычно — привычно! Не безумие ли принимать такое привычным?! — першить, я остановился. Если быть до конца честным, в такие моменты мне вспоминался лекарь и то, что я мог с ним остаться. И не было бы тогда никаких проблем… Остаться! Ну как же! Это значило бы отвернуться от себя, от всего, что внутри. И что-то подсказывает мне, от голоса тоже, хотя уж последнее-то могло бы быть счастливым избавлением.       Избавлением. И правда, если подумать, без голоса я избежал бы стольких проблем, начиная с самого детства! , что и не посчитать. Может статься, люди бывшие рядом относились бы ко мне лучше. У меня появилось бы куда больше друзей. И я видел бы куда меньше убитых собой насекомых, и совсем нисколько — грызунов. А дальше, дальше… Верно, я бы в любом случае учился пению. Выступал бы, правда, скорее, в хоре… Интересно, как это, в хоре? В конце концов, с кем бы я ни пытался петь вместе, никогда не слышал его голоса…       И от всех этих мыслей хочется петь еще больше. Еще. А может и потому, что голос никак не согласен со мной. Что бы я смог без него? Как защитил бы себя, как проявил бы себя? Сделал ли бы что-то важное в жизни? Даже если бы нормальность не ослепила меня, не сделала ли бы она меня трусом? И не трус ли я, если хватаюсь за голос, как за щит? Несколько раздраженный собственными рассуждениями, я снова зашагал вперед. А деревья росли все плотнее. И продираться сквозь них становилось все труднее и труднее.       Необходимость сохранять тишину казалась все менее и менее очевидной. Каждый новый шаг относил меня все дальше от внутреннего равновесия, и скоро я уже злился, злился, сам не зная на что!       А после и зная! Конечно! Я здесь, в этом лесу, но те люди, что стремятся сохранить королевскую власть при ужасных королях, тот король!.. И все они на воле! А может и живут припеваючи!       И чем больше я злился, тем меньше следил за собой.       Не заметил момента, когда запел. Но когда заметил, уже не хотел прекращать, а только пел еще громче, назло кому-то, кто распугал несчастных птиц и зверушек до меня. — Каждому! Ясно! Правду! Не скроешь… — а дыхания как назло не хватало и в горле першило только еще больше. Но я продолжал! Продолжал. Кота… а как насчет кошки? И правда, как она сейчас? Но не слишком ли поздно об этом думать? — Ну, погоди! Погоди! Погоди же, король! Если!.. — но вместо следующей строчки из горла вырвался только крик. Единственный, кого тут ждали острые ощущения, оказался мной! Резко, будто бы даже не по-настоящему, густой лес впереди сменился гладью воды. Огромное, спокойное озеро явилось передо мной. Еще бы шаг, еще бы полшага!..       Минуту я пытался отдышаться.       Гибель. В таких холодных местах озеро с его ледяной водой и отвесным берегом для меня — гибель. Но раз она не настигла, значит, моя миссия все еще моя. И дорога где-то да есть. Нужно лишь обойти озеро, главное понять — с какой стороны?       Я повернул голову вправо и снова вскрикнул. Заворот был довольно близко и потому так хорошо было видно тонкую фигурку мальчика. Мальчика, стоявшего на поваленном дереве, свисающем над водой! От моего крика мальчик даже не пошевелился. К счастью, то же можно было сказать и о дереве. — Эй! — он точно услышал меня и даже увидел. Но не двинулся с места. — Что ты собираешься делать?! — может это и правда, что меня никоим образом не касаются его дела, но позволить кому-то вдруг погибнуть у себя на глазах я не могу! Если он собирается гибнуть…       Ответа не было. Да, я не ждал, что смогу на таком расстоянии услышать, но мальчик и не пытался мне ничего сказать. Он так и стоял на своём дереве и больше ничего.       Тогда я решил подойти к нему сам. Но пары шагов назад хватило, чтобы понять, что в лесу не так-то просто будет добраться до нужного места. И все же я бежал туда, надеясь, что увижу этого мальчика. Так хотя бы будет ясно, что он не видение, не ловушка и не утопленник!       Непростительно долго и непростительно болезненно я бежал. Но все же добрался до открытого места, разделенного пополам поваленным деревом. Да, то, что его большая часть все же лежала на земле успокаивало немало. Мальчик стоял все там же. Мне даже показалось, что за все время, он не пошевелил даже и пальцем. Но такая мысль ни к чему хорошему не вела и я тряхнул головой, чтобы ее отогнать.       Воздух слабо дрожал даже просто от моего дыхания, и заставить себя заговорить было непросто. После такой пробежки я мог походить лишь только на лесное чудовище, да и голос при его реакции на простуженность, был мне под стать. Если только он испугается… — Эй, — все же произнёс я, — кем бы ты ни был, — и замолчал, не зная, что добавить.       Мальчик… нет, теперь я видел, что он едва ли на два года младше меня… обернулся. Спокойно, будто я ни капли его не удивлял. Он улыбался, но в серых глазах была растерянность. И даже его потрепанное трико говорило намного больше, чем взгляд. — Это фокус? — Что фокус? — Зачем ты стоишь на этом дереве? — я не рисковал подходить ближе. — Стою. — Спустись, — мне все больше казалось, что он не в себе. И взгляд, и улыбка, и слова… — Зачем? — Иначе можешь упасть, — но если бы он мог это понять, сам бы понял куда раньше. Все-таки, я шагнул к нему. Он не испугался. Не отступил. — Ничего. Это все сон. — Нет, не сон, — можно было догадаться, что что-то такое и должно быть в голове! А я говорю слишком громко. Но он будто и не замечает вовсе! Еще ближе. Неужели мне его силой спускать на землю?! Но не опасно ли добавлять вес?.. Нет, нет, не опаснее, чем говорить дальше. — Если упадешь — утонешь или замерзнешь. — И проснусь, — не очнулся и не понял. Ещё ближе к нему. Остаётся лишь взбираться. — Никогда не проснешься. Спустись. — Я жду сестру. — Тем более, спустись. Иначе ей будет плохо. — Плохо?.. — он шагнул ко мне сам. Хорошо. Мы уже близко, и скоро можно будет взять его за руку. — Почему? — Потому что ты подвергаешься опасности, — я чувствую, как все же слабо качается дерево. Или это лишь разыгравшееся воображение? — Дерево крепкое, — он совсем ничего не замечает. Но шагает и позволяет приближаться мне. — Даже с крепкими деревьями бывают неожиданности, — держу. Осторожно, но поэтому может и некрепко. — Пойдём. Твоя сестра появится, — шагать спиной вперёд не так спокойно. Но выбора нет. А он все ещё ни разу не поморщился и не попытался зажать уши. Не замечает и боли тоже? — Ты знаешь? Ты её видел? — Не видел. Но раз ты ждешь, разве это не условлено? — Нет. Мы разлученные. Мы не могли условиться. Но она бы не бросила меня. — Тогда её лучше найти, — хорошо быть настолько в ком-то уверенным… Даже если ты в состоянии полной неясности, говоришь странные вещи и едва ли знаешь, что на самом деле происходит. Но в это состояние не войдешь просто так. Найдётся ли она вообще? Но даже если это так, даже если невозможно найти его сестру, его самого я обязан отсюда увести. Здесь с ним что угодно может случиться. А где-то среди людей уже будет лучше. — Вы циркачи, я так понимаю? Куда вы направлялись? — В город. — По эту сторону озёра? — Мы не проезжали озеро. И лес не проезжали… — Тогда… — но очень резко я заставил себя замолчать. Пусть меня и не могли не услышать, теперь надо было затихнуть хоть ненадолго. Потому что теперь и я слышал их. Надвигающиеся на нас шаги.