Тайна Чёрного Дрозда

— Прошу, не накручивай себя. Клянусь тебе, ситуация разрешится. Давай забудем обо всем до третьего января. Потом что-нибудь придумаем.       — Ты говорила, иудеям нельзя клясться, — скептически произнес Пол, кусая пальцы.       — Не придирайся к словам, — попросила Америка. В холле зазвонил телефон, и Ами поднялась с постели, оставив Пола в комнате. Он продолжал кусать локти, думая, что подставил их с Америкой, и это длилось уже второй день. Были и другие неприятности: битломанки разведали обиталище МакКартни и поселились за забором, разбив настоящий палаточный лагерь, и ни Пол, ни Америка, не могли выйти даже в магазин за продуктами.       Ами не возвращалась довольно долго. Войдя в комнату, она села рядом с Полом на край кровати и сказала:       — Только что звонил Пит. Три дня назад у них с Омпадой родилась дочка, назвали Евой.       — Очень за них рад... Погоди-ка! Мы же хотели назвать свою дочь Евой! — воскликнул Пол недовольно.       — Ты сейчас серьезно? Тебе жалко имени, которое нам никогда не пригодится? — Ами всячески пыталась отрезвить мужа. — Поговорим, когда тебе станет лучше.       Америка забрала чемодан и унесла его в другую комнату. Через несколько часов они должны были сесть в самолет и пересечь Атлантический океан и США. В Лос-Анджелесе их ждали веселые каникулы, но Пол несвойственно себе долго хмурился. До тех пор, пока перспектива покурить травы на берегу Тихого океана не стала осязаемой.       Сквозь битломанок пробрались ловко: Пол вышел с чемоданом через основной вход и быстро юркнул в такси, Америка пробиралась через неразведанный девицами черный ход, куда подъехала машина с Полом и подхватила ее.       Пол и Америка вышли из аэропорта Лос-Анджелеса в то время утра, когда солнце начинает печь так, что, кажется, на голове зажигаются волосы, поэтому Ами надела белую шляпу с широкими, слегка волнистыми полями. Об английском пальто в пол, в которые были одеты супруги до полета, не могло быть и речи.       — Добираемся своим ходом? — спросила Америка.       — А что нам? Мы в Лос-Анджелесе не разберемся? О, а вот такси! — Пол с чемоданом наперевес подбежал к желтому автомобилю и постучал по стеклу. МакКартни надиктовал адрес, который не разобрала Ами, и уже через полчаса они оказались перед огромным загородным особняком.       Гостей никто не встречал, и это было непривычно. Распахнутые настежь двери зазывали всех в дом, внутри которого творилась суматоха. Пол взял Ами под руку и потянул на второй этаж. Ами пыталась сопротивляться, убедить Пола, что нужно предупредить хозяев о приезде, и узнать, почему он так уверен, что нужно идти на второй этаж, но он лишь восклицал: «К чему формальности!»       — О, наконец-то вы приехали, мы вас заждались! — на втором этаже их встретила, наверное, хозяйка дома. — Проходите в свою спальню, она в конце этажа.       Женщина подмигнула и спустилась вниз. Пол и Америка прошли в спальню с тремя дверьми: в холл, в ванную и в гардероб. Пол тут же улегся на кровать, а Америка ушла в душ, размышляя о странности дома, в котором оказалась. На первом этаже что-то громко падало, незнакомцы смеялись, играла непонятная музыка. Когда шум воды прервался, Америка услышала разговор за дверью, а когда вышла, обнаружила женщину, увиденную в холле. Они с Полом заливисто смеялись, но не так дико, как это делали на первом этаже.       — Дорогая, — обратился к девушке супруг. — Тут для нас подарки.       Рядом с ним на постели лежали два свертка — синий и красный — с белыми скандинавскими узорами. Америка развернула предназначавшийся ей красный свитер с вязью лапландских узоров.       — Я недавно была в Финляндии и купила вам по свитеру, — улыбнулась женщина и встала. — Отдыхайте.       Жить в этом особняке было легко, общаться со странными незнакомцами — просто. Они жили бесконфликтно, коммуной со слаженным бытом, оградившись от шумов и грязи внешнего мира. Каждое утро Пол, Америка и кто-то из обитателей ходили на пляж, днем кемарили или гуляли по Лос-Анджелесу, а по вечерам кто-то во дворе жарил на огне овощи, и они большой семьей садились в гостиной, ели, пили, курили траву и пели песни Вуди Гатри. К Полу и Америке не относились как к небожителям, и они наряду со всеми участвовали в дежурствах на кухне.       В рождественский день во дворе разложили стол, между деревьями развесили гирлянды и цветы. До моря рукой подать — одно виднелось меж редкими соснами, но до песчаного берега идти было далеко, потому что дом расположился недалеко от обрыва скал. Америка, чтобы поддержать рождественское настроение, надела скандинавский свитер. Пола попросили помузицировать и принесли обшарпанную гитару. Пол предложил Америке подпеть, и гитара вскоре перешла к ней, а затем и к другим желающим.       Прозвучал призыв: «А давайте прыгать в море со скал!» Солнце на пурпурно-сизом небе склонялось к горизонту. Все решились прыгать прямо в том, во что были одеты, и начали бросаться в воду. Пол окинул Америку взглядом и, оценив кураж идеи прыгать в свитере, воскликнул:       — А что, это идея!       Он ненадолго скрылся в доме и вышел уже одетым в свитер. Визжа от страха и зажимая нос, Пол кинулся в темно-синюю воду. Америка, выдохнув, разбежалась, прыгнула и, перевернувшись в воздухе, полетела вниз головой навстречу воде, вытянув обтянутые мелкой красной вязкой свитера руки.       Единственное, чего никак не могла понять Ами: почему никто никогда не называет друг друга по имени, даже ее с Полом? как зовут всех этих приятных людей?       — Пол, а как всех зовут? — спросила Америка, наряжаясь к новогодней вечеринке.       — А какая разница, кто мы? Главное, что мы вместе и нам хорошо.       Ами села на кровать рядом с супругом. Пол озвучил одну из мудрых граней концепта будущего альбома The Beatles.       — Ты прав, — согласилась Америка. — Наши регалии — ничто. А имена — это часть регалий.       Америка чувствовала, что таким должен стать наступающий 1967-ой год: яркий, богатый на знакомства и общение, духовные изыскания и избавление от предрассудков. МакЗами поднялись с кровати, Америка взяла Пола под руку, и они спустились к ужину. Их не ожидала типичнейшая новогодняя трапеза с ломящимся от яств столом: повсюду стояли небольшие столики с закусками, по зале ходил молодой человек и разливал каждому в бокал шампанское. В центр  гостиной вышла одна из женщин, и все моментально притихли. Она громко объявила со слегка акающим акцентом:       — Новый год — это пора чудес и исполнения заветных желаний. Так давайте же поднимем этот бокал шампанского и загадаем желание, которое должно сбыться в наступающем году! Ура!       — Ура-а-а! — протянули присутствующие и стали чокаться между собой.       Америка, все еще чувствовавшая себя потухшей, застывшей, знала, что загадать. «Хочу раскрыться, раскрепоститься, стать человеком, за которым идут, зажигать огонь в людях. Хочу вновь творить и созидать свои миры. Я не просто этого хочу, я такой стану, я это сделаю!» — Америка залпом выпила бокал шампанского.       В слякотном Лондоне каникулы проходили иначе. Джейн Эшер осталась в доме на Уимпол-стрит, чтобы отпраздновать Рождество с родителями и братом. После тихого вечера с родственниками за уткой и бурных ночных попоек с Фрезером, Данбаром и Майлзом, Джейн пришла домой под утро, чуть не вышибив собою дверь. Спальни находились на втором этаже, поэтому никто из спящих не услышал шума. Джейн, стараясь не спотыкаться, поднялась к себе в комнату. Она оказалась занята Гордоном,  которого, по всей видимости, приволок Питер. Судя по исходящему от него перегару, они высосали все запасы Питера, хранившиеся в его тайнике. «Что делают с интеллигентными семьями шестидесятые?» — подумала про себя не менее пьяная Джейн. Она спустилась в гостиную на первом этаже, села на мягкий диван и включила телевизор.       У жившей на Джермин-стрит не менее интеллигентной семьи обстановка сложилась похожая: взрослые посидели тихо, молодежь тайком напилась. Но и там оказалась рыжая девушка, включившая рано утром радио. На кухне сидели Тод и Билли, которые вместе с Эллиной провели бессонную новогоднюю ночь. Медленно подкрадывалось похмелье, как Фиби в желании на кого-то напасть с криком «Бу!», и Билли с Тодом напару пили рассол из-под засоленных Мэри по старому маминому рецепту огурцов в двухлитровой стеклянной банке. Эллина жарила для мужчин сырники, чуть не клюя носом в шипящее масло. Даже горячие плевки ее не отпугивали. Чтобы хоть немного оживиться, Эллина включила радио. А там передавали то же самое, что и по телевизору, только без изображения молодого человека с смешно вздыбившимся черным хохолком на голове.       «Интересные новости из мира музыки в подарок всем нам на Новый год! Единственный, как мы считали, холостой участник рок-группы The Beatles, всемирный любимец, самый желанный жених для каждой девушки, Пол МакКартни, как оказалось, почти полтора года состоит в браке. Но с кем — с одной из самых желанных женщин современности — Америкой Зами! Ее личная жизнь до последнего дня оставалась загадкой, тогда как МакКартни с 1964-ого года появлялся с Джейн Эшер и в минувшем декабре заявил об их скорой женитьбе. Я, Алан Гесподди, обнаружил доказательства того, что двадцать восьмого августа тысяча девятьсот шестьдесят пятого года мистер МакКартни женился на мисс Зами и все это время обводил фанатов вокруг пальца! В ближайшие дни я возьму интервью у таинственных супругов».       — Черт! — в один голос произнесли Джейн, Тод, Эллина и Билли из разных уголков Лондона.       — Весело начался шестьдесят седьмой, — констатировал Тод. Эллина застыла на месте, а потом подошла к телефону.       — Теперь Ами будут звать миссис МакКартни? Не могу представить! — с нарочитым удивлением спросил Билли.       — Алло, Омпада? С новым годом! Не разбудила? — спросила Элли у трубки.       — Да какой там разбудила... Всю ночь Ева орала, как с цепи сорвалась, а Алекс ей подпевал. Мы с Питом вокруг них всю ночь как клоуны крутились, — ответила уставшая Омпада. — Как дела?       — Представляешь, по радио объявили о браке Ами и Пола.       — Что?.. Они решились?       — Нет, журналюги докопались.       — Как всегда! Хотя рано или поздно это должно было произойти.  Никогда не понимала, зачем нужна была эта игра, но удивительно, что их за это время нигде не засекли. Как бы не обернулось бедой. Я знаю, что фанаты Пола настроены против Ами вражески.       — Ее вообще фанаты «Битлз» не жалуют, — согласилась Эля. —  Сколько раз на нее нападали среди бела дня при всем честном народе. Надеюсь, это не помешает им вернуться.       — Да, надеюсь, уляжется.       Омпада попрощалась с Эллиной, сказав, что все-таки хочет выспаться.       Вечером третьего января самолет с Полом и Америкой с трудом приземлился в Хитроу, потому что именно к их приезду разыгралась вьюга. В аэропорту их ожидал неприятный сюрприз. Усталость от долгого перелета оставила свой отпечаток на их лицах, но шлейф от приятно проведенных каникул оставался в их улыбках.       — Отдых отдыхом, а вернуться домой я рад, — вдыхал воздух отчизны Пол.       В центре зала их ожидала кучка журналистов с камерами, диктофонами и фотоаппаратами. Они готовились окружить беззащитных супругов, и как только они появились, навалились на них всей своей массой.       — Настали последние секунды нашей холостой жизни, — сказала Ами, прижимаясь к МакКартни плотнее в ожидании приближающейся ватаги.       — По-моему, настали последние секунды нашей вообще жизни, — нервничал Пол.       Кольцо сжималось все плотнее, и со всех сторон посыпались самые разные вопросы:       — Как два самых сексапильных человека десятилетия уживаются друг с другом?       — Какого пола ваш ребенок? Где он? Как его зовут?       — Счастливы ли вы вместе?       — Зачем нужен был этот театр с Джейн Эшер?       Пол прижал Америку к себе и тараном пошел сквозь толпу. Они поспешно вышли из аэропорта, пытаясь не оглядываться назад, и сели в первое попавшееся такси.       — Нас раскрыли, — констатировал Пол.       — Они могли взломать мой дом в Ливерпуле... Я позвоню Лии, попрошу проведать.       — Даже если и так, документы мы забрали. Им не могло ничего достаться.       — Нет, там оставались выписки из женской консультации. Поэтому они спрашивали о ребенке. Сейчас, наверное, наш дом берут штурмом.       — Я боюсь того, что будет. Наши фанаты тебя ненавидят, тебе нужна охрана.       Ами вздохнула.       — Я хочу жить, как обычный человек, без всяких телохранителей.       — Я тоже хочу, но это наша реальность — в окружении фанатов.       Ами задумалась на мгновение.       — Если они вскрыли мой дом, они точно унесли остатки моей библиотеки...       — Они весь дом на сувениры растащили, если так. За жизнь сейчас нужно бояться, а не за книжки, милая! — недовольно произнес Пол. — Ты все это прочитала: и Вольтера, и Вальтера Скотта, и Сашу Черного, и Андрея Белого. Я тебе все восстановлю.       — Не восстановишь. Это мамины книги. — Пол почувствовал себя неудобно. Как человек, тоже рано потерявший мать, он трепетно относился к памяти матерей их обоих.       Автомобиль проехал по Кавендиш-авеню и остановился, упершись в черную-черную толпу. Они загораживали проезд во двор, не говоря о том, что за ними вовсе не было видно забора. Большая часть скопища состояла из рыдающих девиц, льющих слезы по холостяцкой жизни МакКартни и исчезнувшим надеждам заполучить его... Некоторые пытались перелезть через забор, стоя на плечах какого-нибудь коренастого мужичка.       — И как нам теперь попасть домой? — спросил Пол.       — Я могу вызвать полицию, — предложил свою помощь таксист, кивнув в сторону таксофона. Пол не отказал, и пока шофер бегал к телефонной будке, достал из кармана портмоне, а оттуда — несколько солидных купюр для водителя. Денег было намного больше положенного по тарифу. Мужчина вернулся, обнадежив супругов. — Через несколько минут подъедут.       Пол и Америка несколько минут сидели в тишине. Таксист опустил стекло, чтобы покурить, и МакЗами решили присоединиться, чтобы расслабить нервы. Мимо толпы, пренебрежительно обходя ее стороной, прошагали две пожилые дамы.       — Какие нравы нынче! — сказала одна, с отвращением глядя на сидящих на холодном асфальте девочек. — Срам!       — А я, кажется, знаю, чей это дом! — тоненьким голосом произнесла вторая, держа подругу под руку. Та встретила смелую реплику удивленным взглядом. — Это же дом Пола МакКартни! Ты слышала, он в Новый год женился на этой ихней вертихвостке Зами? У нее то Боб Диван, то Фиг Драггер, то ихний менеджер, Бриан, как его там? Эйнштейн?       — Эпстайн! — подсказала первая дамочка.       — Ой, не запоминаю я эти еврейские фамилии!       Как только реплики дам стало сложно разобрать в потоке шума, к дому подъехали две полицейские машины. Один полицейский громко объявил в рупор:       — Граждане, немедленно разойдитесь! Прижмитесь к бордюрам! Освободите проезд!       Толпа еще нескоро разделилась на две части и разошлась в разные стороны. Полицейские оградили дорогу к воротам. «С шестьдесят четвертого ничего не меняется», — подумалось Полу и Америке в одно мгновение. Пол вышел из машины, чтобы открыть ворота. Полицейские с трудом сдерживали рвущихся в бой битломанок, взбесившихся при виде битла. Америка выглянула в окно и заметила высокого молодого человека с голубыми глазами и ужаснулась — это был Доминик! Машина тронулась прежде, чем он посмотрел в ее сторону. Пол закрыл ворота и передал шоферу, достающему из багажника чемоданы пассажиров, уготовленные заранее купюры.       Через некоторое время супруги все же оказались дома. Уставшие от перелета и путешествия домой, они не торопились отдыхать. Америка тут же позвонила Лии и попросила проведать дом. Она перезвонила буквально через пять минут, сказав, что все двери заперты, но деревья в саду так разрастаются, что по их ветвям можно будет забраться во двор. А когда беседа была окончена, Ами вышла в кухню и оптимистично сказала:       — Зато наша проблема с Джейн отпала сама собой.       — Какая же ты все-таки!.. — скривил гримасу Пол. Ами, рассмеявшись, ушла в спальню.       Уже на следующий день The Beatles вернулись к сессиям нового альбома. Америка проводила свои будни дома, перечитывая домашнюю библиотеку. В отсутствие концертов в ней не очень нуждались в офисе группы. Иногда, включая радио, Ами слышала, как обсуждают их с Полом личную жизнь: «Только в декабре мы обсуждали помолвку МакКартни и Эшер, а сейчас мы выясняем, что МакКартни полтора года женат на джаз-диве Зами. На ней мечтали жениться те, кто потерял своих девушек, когда на современной сцене появился МакКартни, как бы в отместку. Нет, ну не лгуны ли все трое?» Ами потерялась во времени, обдумывая конфликты книжных героев наравне с сложившейся ситуацией между ней, Полом и Джейн и не понимая, что ждет ее в ближайшем будущем. Она звонила Эллине, Омпаде и Джейн, стараясь избегать обсуждений последних событий, но с Джейн этот разговор начинался сам собой. Такая жизнь продолжалась до тех пор, пока ей не позвонили из «Эбби-роуд» и не попросили приехать для подписания важных бумаг. Америка тотчас же бросила свои дела и направилась в студию. Первым ее встретил Брайан.       — Тебя ли я вижу, брат мой? — спросила Ами, подходя к нему с распростертыми руками, едва завидев Эпстайна.       — Сам не верю своим глазам, сестра! — воскликнул он, идя девушке навстречу. Друзья крепко обнялись.       — Как твои дела? — спросила Америка. — А то мы после Литл-Ричарда так и не поговорили.       Они с Брайаном двинулись в сторону кабинетов.       — Да, знаешь, с одной стороны тихо. Литл-Ричард от контракта отказался. “Pacemakers” притихли, Силла молчит, даже Мийами не объявляется, но у нее есть оправдание — она учится. Заполняю афишу «Сэвилла», приходите на концерты. А у тебя что новенького?       — Не поверишь, но у меня тоже ощущение, что все спокойно, но в то же время страсти кипят. Мы все слишком привыкли к тому, что жизнь наполнена событиями. Осенью мы перебрались в новый дом, летали в Париж...       Пока шла непринужденная беседа, они незаметно дошли до кабинета для переговоров. Брайан попросил договорить после сделки. В кабинете сидели важные люди из “EMI” и Джордж Мартин.       — Америка, мы дожидались только вас, — произнес Джордж свойственным ему деловым тоном.       — Прошу прощения, — сказала Америка, присаживаясь на стул рядом с мистером Мартином.       — Миз Зами, — обратился к ней один из людей “EMI” в костюме и с галстуком, — наш контракт с The Beatles истекает. Насколько мы понимаем, вопреки слухам группа не собирается прекращать деятельность, поэтому пришла пора его продлить. Все ответственные лица уже подписали контракт и даже отметили его выгодные условия. Очередь остается за вами. Без вашей подписи контракт не вступит в силу.       Америка посмотрела в бумагу. Следующий контракт истекал через девять лет, в январе 1976-ого года. Каким будет мир тогда? Какой будет музыка «Битлз»? Рядом лежал другой контракт, куда случайно упал взгляд девушки. Он истекал в наступившем году, 1-ого октября. Ами поняла, что это контракт компании Брайана  “NEMS Enterprises”. Удивительно, пошел уже шестой год их работы с «Битлз». Она отвела глаза в свой контракт и вчиталась. Условия были точно такими же, как и в истекшем контракте. Потом она взглянула на мистера Мартина, тот кивнул, и Америка решительно поставила свою подпись.       Америка посмотрела на Брайана. Ей показалось, в Эпстайне что-то изменилось, но что — определить было довольно сложно. Изменился голос: природная еврейская грустинка стала звучать еще отчетливее; изменились глаза: по краям была легкая краснота; изменились волосы: стали виться изящнее; изменилось лицо: стало бледным, блестящим от пота, и даже... ужасающе прекрасным от заострившихся черт. Америка не понимала, что за метаморфоза случилась с ее другом за прошедшее время, но интуитивно знала, что эти перемены неспроста. «От наркотиков сейчас все преображаются. И мне не снятся кошмары — значит, ничего страшного не случится. Брайан просто устал», — поспешила успокоить себя Америка.       — Спасибо, мисс Зами, надеемся на дальнейшее сотрудничество с вами, — складывая документы в черную кожаную папку, произнес все тот же мужчина в галстуке и протянул ей руку. Ами ответила на рукопожатие и попрощалась с гостями. Они с Брайаном и Джорджем вышли в коридор.       — Какие планы? — поинтересовался Брайан.       — Зайду к парням. Давно их не видела. Послушаю, как они записывают  песни сейчас.       — У них сейчас перерыв, сидят в «чайной», — предупредил Джордж. Ами поспешила туда, но из всех присутствующих поначалу узнала только Роберта Фрезера и мужа, ведущих громкие дебаты. Рядом с ними сидели трое странных мужчин в цветных рубашках. Один из них, в круглых очках, повернулся в ее сторону и воскликнул:       — О, здравствуй, Америка! — только по голосу она опознала Джона. Двоих других незнакомцев Америка узнала, когда они тоже поприветствовали ее: это были Джордж и Ринго.       — Я догадывалась, что вы изменились, но чтобы настолько! — воскликнула она, обмениваясь дружескими поцелуями с Джоном, Ринго и Джорджем. Все трое вслед за Полом отрастили усы, а Джордж с Джоном разнообразили их модными бородками и бакенбардами. Пол и Роберт не замечали никого вокруг, продолжая спорить о чем-то.       — Наши петушки уже четверть часа спорят об обложке альбома. Естественно, они же самые главные в The Beatles, — произнес Джон насмешливо без намека на обиду.       — Я тебе говорю, эти “The Fool” — настоящие шарлатаны. Ты хочешь, чтобы ваш крутой альбом из-за обложки не хотели брать? — сказал Роберт на повышенных тонах.       — Они хорошие художники, они не могут сделать плохую обложку! — возражал Пол.       — Я знаю по-настоящему хороших художников. Тебе нужен Питер, он надежный человек и настоящий профессионал. И он готов приступить к работе в любой момент. И возьмет гораздо меньше за качественную работу. Тем более, я знаю, Тара тоже предлагал тебе пригласить именно Блейка. Ты же сам его знаешь!       — Ладно-ладно, убедил! — Пол признал свое поражение и показал это, подняв две ладони. В левой руке дымилась сигарета. Джордж, Ринго и Джон расслабленно расселись, как будто их любимая футбольная команда только что упустила гол. — Тогда зови его прямо сегодня. И! — он будет работать под твоим руководством.       Роберт поднялся со стула и пошел к телефону, попутно помахав Америке рукой.        — Одно лишь присутствие Америки решает все проблемы, — отметил Джон. Ринго налил Америке чаю. Роберт позвонил, потом ушел минут на десять и вернулся уже с Питером Блейком.       — Лондон — очень маленький город, как оказалось, — он вошел с этой фразой  и пожал всем присутствующим руки. Ринго налил чай и ему.       — У нас с Питером есть предложение для обложки. Вы стоите в парке и на виду у прохожих играете...       — Джон на кларнете, а Ринго на скрипке, например, — встрял в монолог Питер.       — Ну да, — согласился Фрезер. — Вы стоите в цветных мундирах...       — Парни, стойте. Сейчас вас унесет не туда. Мы вчетвером — это не оркестр, — воспрепятствовал Джон. Все синхронно сделали глоток чая, сами того не заметив.       — У меня есть идея! Сделать коллаж из людей, обреченных на пожизненное одиночество. Это будет оркестр одиноких сердец. Эдит Пиаф, например, чем не одинокое сердце? Поставить картонные фигуры в масштабе 1:1 в несколько рядов и сфотографироваться на их фоне? — Питер посмотрел на всех присутствующих, ожидая ответа.       — А этот парень растет на моих глазах! — воскликнул Джон. — Я думаю, что нужно делать именно так. Есть предложения по персонажам?       — Эдгар По, Бернард Шоу, Оскар Уайльд, Льюис Кэрролл, Олдос Хаксли, Бертран Рассел, Карлхайнц Штокгаузен, — незамедлительно предложил Пол.       — Зигмунд Фрейд, Карл Юнг, Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Макс Миллер, — тут же подключился Ринго.       — Лахири Махасая, Шри Юктешвар Гири, Махаватар Бабаджи, Парамаханса Фоганарда... — начал долгий список Джордж, но его остановил Леннон.       — Ой, Джордж, мы тебя знаем, остановись... Я предлагаю Махатму Ганди, Адольфа Гитлера, Иисуса Христа, Карла Маркса и Стюарта Сатклиффа. Америка? — Джон, а за ним и все остальные, уставились на Америку, не ожидавшую, что ее вовлекут в дискуссию.       — Я думаю это... Боб Дилан. Джордж Оруэлл. Герман Гессе. Сомерсет Моэм, Герберт Уэллс и Альберт Эйнштейн.       — Безупречный выбор! — воскликнул Джон.       — Добавим еще кого-нибудь и через месяц снимем, — решительно произнес Блейк.       — Я вам говорил, что этот парень — гений? — сказал Роберт, похлопав коллегу по плечу.       — Надо обязательно составить точный список тех, кого вы хотите включить, чтобы я разослала письма живым участникам с просьбой разрешить поместить их изображение на обложку, — заметила Америка. — Возможно, мы за месяц и не успеем.       Пол дал интервью телеканалу «Гранада», где задали немало вопросов о наркотиках и личной жизни. Отношения The Beatles с наркотиками интересовали прессу больше, чем отношения с женами, но последние новости подогрели интерес к тому, что творится у Пола в постели. Перед интервью Пол принял несколько колес, и их действие началось в течение опроса. Репортер пытался выпытать у заторможенного наркотиками Пола, как они с Америкой познакомились, когда решили пожениться и не выбрал ли он ее из меркантильных соображений, но МакКартни увиливал от ответов, уходя в философские размышления, и тогда начались вопросы о наркотиках, на которые он тоже отвечал весьма пространно, в конце концов, дал комментарии о лондонской контркультуре.       Ами взяла почту из ящика и прошла в дом, пока Пол занимался парковкой машины за домом. Когда он вошел, Америка сосредоточенно читала одно из писем.       — Чего там? — поинтересовался Пол, заглядывая из-за плеча в письмо.       — Или мне кажется... или меня приглашают поставить спектакль в «Олд Вике», — произнесла ошарашенная Америка и сглотнула, передав письмо Полу.       — Нет, ну это не могут быть коллективные галлюцинации. Уму непостижимо! Это очень круто, ты моя талантливая умница!       Пол чмокнул Америку и обнял ее со спины. Она еще раз взглянула в письмо. Через четыре дня ее ждали на интервью. После недолгого, но дружелюбного разговора с художественным руководителем Лоуренсом Оливье, Америка не стала терпеть до дома с новостями, а сразу позвонила Полу из телефонной будки, радостно сообщив: «Я буду ставить «Пигмалиона»!»       Пока репетиции не начались, Америка занималась письмами по обложке альбома. В конце января Пол пригласил на ужин Брайана, актера и писателя Джо Ортона и продюсера Дональда Албери с женой Маргарет, основателей театра «Донмар», куда МакЗами любили ходить с компанией Майлз-Данбар-Фрезер-Эшер, и в здании которого когда-то репетировали «Битлз». Весь день супруги посвятили приготовлению ужина, пока не приехали супруги Албери. Им открыл Пол, и послышался женский возглас: «Так вот, где вы теперь живете!» Ами завершала сервировку стола.       — Америка! — воскликнула Маргарет, появившись на пороге кухни. Ами сняла фартук, и женщины приветственно обнялись. — Пол сказал, тебя можно поздравить? Наконец-то ты встанешь на свое место в театральном сообществе! Квалифицированный зритель — это, конечно, хорошо, но лондонская афиша должна пополниться твоими спектаклями.       Америка поблагодарила и свойственно себе подумала, что Албери не видели ее спектаклей, чтобы что-то о них говорить. Почти сразу же приехали Брайан с Джо и какое-то время болтали с Дональдом и Полом в гостиной, пока последний не завлек их в кухню обещаниями вкусного ужина. Брайан крепко обнял Америку, а за ним неловко стоял, потирая руки, Ортон.       — Америка, — представилась Зами, протянув ему руку. — Почитаю ваш талант драматурга.       — Джо, — ответил он. — Спасибо. Я знаю, вы с Брайаном коллеги, он очень хвалит ваш цепкий ум и песни. К сожалению, пока не слушал, но исправлю это.       Все расселись за стол, расхваливая пышность стола. Беседа шла сама собой. Пол рассказывал гостям об идее альбома и о процессе работы, но вдруг резко прервался и объявил:       — Друзья, я звал вас без повода, просто потому что хотел вас увидеть, но у нас подобралась такая театральная компания, что грех не выпить за это! Мою ненаглядную жену Америку пригласили в «Олд Вик» ставить «Пигмалиона».       — Ого! — отозвались Брайан и Джо.       — Так вы еще и режиссер! — воскликнул второй вдогонку.       — Да еще какой! Я видел в Ливерпуле два ее спектакля. Они вполне достойны лондонской сцены, так что давайте выпьем за то, чтобы местная публика приняла ее. Особенно госпожа Свиридова, — Пол подмигнул Америке.       — Это уж точно, — согласился Брайан, ухмыльнувшись.       Выпив за будущий успех Америки, гости долго обсуждали происходящее на лондонской сцене, причем не только театральной, и Брайан пригласил всех на грядущий концерт The Easybeats, организуемый им; затем поговорили о наркотиках и даже о татуировках.       — Пол, Америка, надо выпить за ваш новый дом, — предложил Дональд. — Это большое событие для каждой семьи, а семья вы прекрасная. Желаю вам, чтобы здесь рождались новые песни и спектакли, происходили радостные события и встречи и всегда жила ваша любовь.       После обсуждения переезда и ремонта, Америка отошла в уборную, и на выходе ее поймал Брайан.       — Ами, извини, что вмешиваюсь с рабочими вопросами в расслабленную обстановку, я думал с тобой встретиться отдельно в офисе, но решил не откладывать.       — Что случилось? Давай присядем, — Америка указала на гостиную.       — Нет, ничего не случилось, — сказал Брайан, пока шли к на дивану. Оба опустились друг напротив друга. — Некий Эл Бродакс предлагает сделать полнометражный мультфильм. Пока никакой концепции, кроме того, что он хочет использовать песни «Битлз».       Америка разглядывала Брайана. Он сидел против приглушенного света бра, и на его лицо легла тень. Ами снова думала о том, что его внешность отражает какие-то неведомые внутренние перемены. «Хватит трепать себе нервы. Он просто красивый мужчина», — сказала она себе.       — Давай встретимся и переговорим с ним. Если мы найдем интересный концепт, как некая имиджевая история это будет даже полезно.       Брайан пообещал связаться с Элом и пригласить его в офис. Брайан решил ехать домой, за ним поспешил и Джо. Супруги Албери долго прощались и заводили все новые темы для разговора, уходя. Остаток вечера Пол и Америка провели в гостиной, смотря по телевизору передачу “Late Night Line-Up”.       Через несколько дней The Beatles во главе с режиссером Питером Голдманом отправилась в Ливерпуль для съемок промо-видео для сингла. Ранним утром автобус въехал в город, жизнь в котором по-прежнему кипела.       Поначалу участники группы поехали в гостиницу, чтобы отдохнуть и перекусить после дороги. Тогда Америке сообщили, где будет проходить часть съемок.       — Пэнни-Лэйн? — переспросила она. — Я росла рядом.       Битлы посмотрели на нее вопросительно.       — А где именно? — уточнил Джон. Америка знала, что они с Полом в юности встречались на Пенни-Лэйн, одном из крупнейших автотранспортных узлов, и там садились на автобус.       — На Ньюкасл-Роуд.       — Серьезно? — протянул поистине удивленный Джон. — Мы с тобой росли на одной улице! Моя мама жила на Ньюкасл-Роуд. А какой у тебя был дом?       — Одноэтажный кирпичный. Но высокий — там были высокие потолки. Входная дверь была белая, со скругленным верхом и фонарем под угловым козырьком.       — Я помню твой дом! Неужели это был твой? Вот так живешь с человеком бок о бок, и не знаешь, что в будущем будете вместе работать!       Америку умилила впечатлительность Джона.       — Мир тесен. А я бы хотела сегодня сходить, проведать родственников.       — Хорошая идея! — согласился Джон. — Надо же!       Америка тут же отправилась на Ньюкасл-Роуд. Улица, как и прежде, была тихой и безлюдной. Пахнуло воздухом воспоминаний, и забытые картинки детства ожили в воображении. Ами долго не могла найти свой дом. «Неужели снесли?» — испуганно думала она, пока не поняла, что дом обнесли высоким кирпичным забором. У этого дома никогда не было забора. Может, он бы спас жизнь ее матери, и все сложилось бы иначе. Но он предназначен для того, чтобы оградить ее отца от внешнего мира. Этого хотела мачеха.       Огорченная Америка пошла на соседнюю улицу, где жили Мэри и ее первый муж Роберт с дочерью Эллиной. Дверь, оконце которой закрывала розовая занавеска, заменили сплошной. Окна были наглухо зашторены. И тут Америка поняла, что прошлое ушло безвозвратно. И она, расстроившись, поехала в свой дом, чтобы поухаживать за садом.       После съемок видео к песням нового сингла все вернулись домой. The Beatles продолжали работу над новым альбомом, пока до выхода сингла оставались считанные дни. Начиналась работа Америки в театре «Олд Вик». Накануне просмотра труппы для отбора артистов на спектакль Ами морально готовилась к важному событию, витку ее биографии. Застой последних полутора лет, наконец, растворится в возвращении к карьере режиссера — того самого человека, за которым идут, который зажигает огонь в людских душах, творит свои миры.       Утром Америка проснулась от странных звуков, доносившихся из-за двери, как будто там журчал ручей. Место рядом с ней было уже пусто. Ами поднялась с постели и, пройдя несколько шагов, очутилась в луже. Девушка открыла дверь, и в комнату ворвались потоки грязной воды. Они стекали с лестницы, которая вела на пустой третий этаж. Над лестницей была дверь, а над ней в покатом потолке зияла дыра, обнажив кусочек неба. Под дырой стояла стремянка, а под ней — ящик с инструментами. Из двери вышел Пол, насквозь промокший, с несколькими досками в руках.       — Доброе утро! — Америке пришлось перекрикивать журчание. — Что случилось?       — Первый весенний дождь! — ответил Пол нерадостно. — За крышу давно надо было взяться, она здесь очень хилая.       Пол забрался по стремянке наверх. Америка принесла тазы и тряпки.       — Давай я тебе помогу!       — Не стоит, дорогая. У тебя сегодня такой важный день, побереги силы!       Ами кое-как собралась, то и дело заглядывая к Полу, пытающемуся залатать дыру, и уехала в театр, не переставая переживать за мужа. В перерыве она позвонила Полу, и он поспешил успокоить ее тем, что вызвал плотника и поднял на уши страховую компанию.       Америка прочитала в газете, что Уильям Кук, которого она встречала на дне рождения Омпады год назад, вложился в развитие некой новой американской рок-группы. Ами помнила, что Пол положительно отзывался о мистере Куке, поэтому втайне от мужа пригласила его в гости. К его приезду от аварии с крышей осталась лишь новая песня Пола по мотивам того утра. Час в ожидании Пола Уильям и Америка провели в интересной беседе. Мистер Кук заявил, что прекращение концертной деятельности «Битлз» справедливо, поскольку силы, которые они тратили на изнурительные выступления, пойдут на улучшение их бесподобной музыки, а потом стал рассказывать, как летал в Америку и сколько новых исполнителей узнал за последнее время.       Марта крутилась вокруг стола в ожидании Пола, а иногда выбегала во двор через открытую дверь. Так один раз вместе с Мартой в дом вошел и МакКартни. За ним шла смеющаяся девушка с короткой стрижкой. Пол закрыл дверь.       — Здравствуй, Ами. Я привел гостей! — сказал он, помогая гостье снять пальто. — А почему ты дверь не закрываешь? Девчонки за забором не дремлют, не дай бог какая через забор перемахнет, да и холодно, февраль на дворе.       Пол обернулся и увидел Уильяма.       — О, Уильям, здравствуйте! Вот это сюрприз! Не ожидал вас увидеть! — Ами не перестала разглядывать девушку. Она вышла в столовую, где было светлее, чем в холле, и Ами поняла, что это Силла Блэк.       — Я тоже очень, очень рад вас видеть! — Уильям встал, чтобы пожать хозяину дома руку.       — Прошу прощения, мы сейчас с Силлой помоем руки и вернемся, — улыбаясь, сказал Пол и пошел с девушкой по направлению к ванной.       — Интересная идея с усами, — отметил Уильям. Америка взяла с полки еще одну чашку и разлила горячий травяной чай. Из ванной доносился смех Силлы. Вскоре все оказались за столом (или под столом, что касается Марты).       — Ну что, Уильям, какие у вас новости? Мы не виделись сколько — года полтора, наверное, да? — спросил Пол.       — Да что там рассказывать, вы сами наверняка все знаете… Я стал спонсором журнала “Art”, акционером модного дома Омпады Овод, занимаюсь созданием благотворительного фонда. Сейчас много людей остаются без крова из-за войны или наркотиков, и я хочу обеспечить им еду и ночлег.       — Добрая душа вы, Уильям. Помогаете тем, кто виноват в своих бедах сам, — сказал Пол.       — Если они и виноваты в случившемся, это не значит, что им нельзя помогать, — высказалась Америка.       — А почему именно помощь бездомным, а не, например, людям с онкологическими заболеваниями? — поинтересовался Пол.       — Я пробовал создавать и такое, но мне сказали, что государственному бюджету под силу выделить деньги на все операции, но я, честно говоря, в это не верю, поэтому собираюсь работать и в этом направлении тоже, — ответил Уильям. — Кстати, я привез из Америки дебютную пластинку одной группы из Лос-Анджелеса, совсем свежую. По ним Калифорния уже полгода сохнет. The Doors. Послушаем?       Все согласились. Америка встала, взяла пластинку из рук Уильяма и ушла в холл, где стоял проигрыватель. Ближайшие сорок минут на весь дом громко звучал мрачный психоделический рок с побережья Тихого океана, обрамленный аккомпанементом на органе. По окончании Америка и Пол в унисон прокомментировали.       — Восхитительно!       — Скучно!       — Ты думаешь? — переспросила Америка. — По-моему, очень здорово. Абсолютно ницшеанские настроения, безупречное знание кельтской мифологии и немецкой философии. Если это скука, то я умываю руки.       — Я тоже считаю, что это неинтересно, — согласилась с Полом Силла.       — Почему? — Силла не торопилась отвечать и искала взглядом помощи Пола. — Скажи, может, это не мелодично? Слишком сложный текст? Скудность инструментального состава?       Силла, слегка набравшись смелости, ответила:       — Ну, я просто согласна с Полом...       — Ами, я могу обосновать свое мнение. Мне это не нравится, потому что в этих песнях мрак, смерть и алкоголь. Да, у них разнообразные стихи. Да, у них есть орган. Но у них нет изюминки.       — Извини, то, что мы их обсуждаем, уже доказывает их изюминку, — Америка слегка перебила Пола.       — Не всем же писать о положительных сторонах в жизни. Мы здесь, в сыром Лондоне, стремимся к солнцу, а в Лос-Анджелесе так не хватает тумана… — поспешил разбавить спор мистер Кук. Силла так ничего и не сказала.       — Но почему их соседи по Калифорнии The Beach Boys диаметрально другие? — возразил Пол.       Вскоре гости собрались и ушли. Пол решил проводить Силлу до дома, заодно подкинул мистера Кука до вокзала. Америка стала намывать посуду, оставшуюся после визита гостей. Пол вернулся тихо, незаметно для супруги.       — Странный был вечер, — заметил Пол, сидя за столом, и ненадолго замолчал. — Я заметил в разговорах, что Силла становится другой. Досадно, все-таки, столько знакомы, старый друг, певица интересная, у нее такой самобытный голос. Она же работала гардеробщицей в  “Cavern”, но мы показали ее Брайану…       — Да, я знаю. Увы, так бывает, что люди со временем становятся совсем чуждыми и пропадают, — начала Ами, вытирая посуду сухим полотенцем. — Силла — это ваше рок-н-ролльное прошлое. Посмотри вокруг: сколько подобных призраков! Они пытаются остаться, чтобы отхватить кусок вашей славы, отпить вашей крови. А настоящих друзей никогда не видно, но если ты их позовешь — они всегда придут как ни в чем ни бывало. Как, например, Уильям.       — Горькая правда, — вздохнул Пол.       Синтия ждала МакЗами, как о них любили говорить в прессе в последнее время, в Суррее и, зная, что дорога к Кенвуду непростая и занимает немало времени, приготовила для гостей плотный обед. Во дворе раздался лай незнакомой собаки, и Синтия выглянула в окно: там уже стояла «машина Джеймса Бонда» Пола, только-только купленная им, а около нее — сами супруги МакЗами. Вокруг них прыгала небольшая лохматая собачонка, радуясь путешествию. Синтия улыбнулась и поспешила в прихожую. В гостиной на диване лежал Джон, уныло переключая каналы. Он не менялся, и это знала Синтия. Он совсем перестал с ней говорить, лишь смотрел телевизор, спал и стал больше плавать в бассейне, отчего похудел. Она вздохнула и, вспомнив о гостях, вновь повеселела и открыла дверь.       — Здравствуй, Син! — жизнерадостно приветствовал ее Пол, держа в правой руке перевязанную лентой коробку, а под левую держала его Америка. Она улыбнулась и помахала Синтии рукой. За ними покладисто семенила Марта.       — Ой, а кто это тут у нас? — умиленно спросила Синтия, наклонившись. — Какая красавица!       — Го-о-о-ол, — безэмоционально протянул Джон и переключил канал.       — Мы вот решили привести Марту в гости. Нам показалось, Джулиан будет в восторге, — сказал Пол уже на входе в дом. Когда Марта приблизилась, Синтия запустила пальцы в мягкую шерсть на ее голове.       — Вот тут вы угадали, он сейчас увлекся всякими собачками-котятами-щеночками! Только он сейчас не дома, а в детском саду. Я схожу за ним, он очень обрадуется, когда увидит вас вместе.       — Мы с Полом испекли слоеный торт как раз к чаю, — поделилась Америка, но Пол ее прервал:       — Да кого ты обманываешь? Ты до ночи горбатилась одна, пока я в спальне смотрел телевизор... — Пол прервался сам, увидев Джона на диване. — Как Джон.       Синтия нацепила на плечи шубу, быстро натянула на ноги кожаные сапоги и, попрощавшись с гостями, ушла за Джулианом в детский сад. Америка сразу ушла на кухню с тортом, оставив Пола наедине с Джоном. МакКартни подошел к дивану и сел рядом с Ленноном.       — Привет, старик. Чего вчера на репетицию не пришел? — непринужденно спросил Пол, глядя в телевизор.       — Да так. Заболел, — ответил Джон. Его ноги были сложены на журнальном столике перед диваном, а руки на груди.       — Серьезно, Джон, что случилось? — спросил Пол уже обеспокоенно и притронулся к плечу друга.       — Слышал, у Кита Ричардса был рейд в поместье? Шмонали на предмет наркоты. Будь аккуратнее!       — Слышал, неприятная история. Неужто ты из-за нее… заболел?       — Все сложно. Синтия мозги пилит, малой песни дебильные горланит. Надоел этот бедлам, хочу свалить к чертовой матери, но дом с бассейном оставлять жалко, я только плавать научился.       — Купишь себе новый, — предложил альтернативу Пол.       — Издеваешься? — Джон посмотрел на друга исподлобья. Пол усмехнулся. — Я не знаю, как подать на развод. Мне как-то неудобно. Синтия все еще думает, что у нас все идеально и я верный муж. Ха! Как бы не так. А сейчас у меня вообще тишина. Не заводится моторчик никак. Говорить Синтии, что на развод нужно подать потому, что я ее разлюбил, и такое вообще бывает, это все равно, что ребенку объяснять, что Санты Клауса не существует, да и то он охотнее поверит.       Пол лишь озадаченно почесал усы. Он не хотел читать Джону проповеди о семейственности. В кухне шипела вода и звенела посуда. Джон ухмыльнулся.       — О, слышишь? Твоя за Синтией посуду моет. Повезло тебе все-таки с женой, с ней можно обо всем поговорить, она держит твой мозг в тонусе, а не его выносит. А я ищу лишний повод свинтить, чтобы отдохнуть от круглосуточной трепки с подружками по телефону и требований поиграть в войнушку. Слушай, давай купим греческий остров и уедем туда вчетвером?       Входная дверь открылась, и в дом вошли Синтия и Джулиан. Увидев Пола, Джулиан восхищенно вздохнул и подбежал к нему. Улыбающийся Пол взял мальчика на руки.       — Привет, дядя Пол. Если бы мама не сказала, что ты сегодня будешь, я бы тебя с усами не узнал, — с легким пришепетыванием сказал Джул.       Пол рассмеялся. К сидящим на диване Полу и Джулиану подошла Марта и обнюхала мальчика.       — Собачка! — восторгнулся Джулиан, обхватив маленькими ручками голову Марты. Она облизнула ладонь мальчугана и высунула язык. Джул рассмеялся. — Папа, дядя Пол, я вам сейчас покажу мой рисунок, который я в детском садике нарисовал.       Он ловко спрыгнул с колен Пола и, громко топоча, подбежал к тумбе в прихожей. Он принес ярко изрисованный лист бумаги с несколькими шестиконечными звездами.       — Странно, откуда тут Амины иудейские звезды?.. — ехидно произнес Джон.       — Это не индейские звезды, это алмазы, — поправил отца Джулиан. — А это Люси, моя подруга. Она летает в алмазах.       Джон слету напел новый мотив.       — Люси в небеса-ах с алма-аза-а-ами...       В гостиную зашла Синтия.       — Джулиан, детка, а на кухне тебя ждет еще один сюрприз!       Джул, все еще топоча, выбежал в кухню и десятью секундами спустя воскликнул: «Америка!»       Пол и Америка вновь решили пригласить мистера Кука на ужин, вдохновившись общением с ним, но уже без посторонних. Уильям возвращался из командировки в Шотландии на следующий день после поездки супругов в Суррей. Поезд прибывал в шесть вечера, поэтому Пол поехал встречать гостя на Паддингтонский вокзал сразу после записей. Паддингтон, как и всегда, был наполнен толпами волнующихся отбывающих и прибывающих пассажиров, провожатых и встречающих. Кое-как Пол заметил среди них коренастого, с неуклюжей походкой, Уильяма.       — Добрый вечер, Пол! Рад Вас видеть! Люблю весенние закаты зимой. В них столько надежды! Если бы меня не подводили ноги, так бы стоял и стоял у окна в коридоре.       — Уильям, давайте я возьму чемодан, — Пол взял из рук Кука тяжелую ношу.       — Спасибо, Пол, вы мне значительно облегчили жизнь, — поблагодарил Уильям.       — Да ну что вы. У меня есть еще одно предложение. Давайте перейдем на «ты»? Мы, как-никак, друзья.       — Не поверите, но я сам хотел это предложить. Как хорошо, что мы на одной волне! А Америка не будет против?       — Как раз мы с ней вместе решили предложить вам выпить на брудершафт. Кстати, она попросила меня заехать в магазин. Вы не против?       — Я не против, но мы, насколько я знаю, перешли на «ты», — улыбнувшись, произнес Уильям. Как раз к этому времени мужчины подошли к автомобилю. Пока они ехали к нужному магазину, Пол и Уильям успели рассказать друг другу последние новости. Кое-как припарковавшись, Пол вышел из автомобиля. Уильям изъявил желание пойти с ним. Поход немного затянулся, поэтому, придя к автомобилю, Пол заметил вложенную в дворники квитанцию. Он недоверчиво огляделся по сторонам и вытащил бумагу.       — Какого черта? — выругался Пол. Уильям вежливо поинтересовался, что случилось. — Штраф за неправильную парковку. Ой, — Пол усмехнулся, смягчившись. — Кажется, полицейский – девушка. Тут стоит ее имя: Мита Дэвис.       Уильям подошел к МакКартни и заглянул в квитанцию.       — Впервые вижу женщину-полицейского.       Навстречу Уильяму и Полу вышла женщина в полицейской форме. Из-под фуражки вылезали золотистые кудри. Фигура у нее была совершенно мужественная, широкоплечая. Женственность в ней выдавали лишь пышная грудь, спрятанная за полицейской формой, и лучистые голубые глаза. Уильям сделал несколько шагов назад.       — Добрый вечер! — произнесла она, улыбаясь, и отдала честь.       — Очень даже добрый, — Пол широко улыбнулся, ласково посмотрев на женщину.       — Необычное у вас имя, мистер МакКартни.       — У вас тоже. Вас же ведь действительно зовут Мита?       — Вообще-то да, — казалось, оба участника беседы были смущены. Уильям, чтобы не мешать разговору, сел в машину, но из-за открытого окна мог все слышать.       — У вас очень красивые глаза, — сказал Пол, не отрывая взгляда от глаз Миты.       — Не заговаривайте мне зубы, мистер МакКартни, — она почти рассмеялась. — Будете штраф выплачивать?       — Как я могу отказать вам? — воскликнул Пол и достал из кармана кошелек. — Сколько с меня?       — Десять шиллингов.       Пол достал из кошелька нужную сумму и протянул Мите. Она достала из кармана ручку и попросила у правонарушителя квитанцию, после чего, положив бумажку на капот, крупным почерком написала в бланке: «Штраф уплочен».       — Можете ехать, — сказала она.       — У вас очень красивые глаза...       — Вы мне уже об этом говорили, мистер МакКартни, — напомнила Мита.       — Да? А я бы говорил вам это снова и снова... Мита, женщина-полицейский... Мита, вы не возражаете, если я напишу о вас песню?       — Я, кажется, понимаю, почему ваше имя показалось мне необычным... — произнесла Мита. — Я не буду возражать, если вы будете правильно парковаться. Всего доброго!       Мита ушла, и Пол сел в машину.       — Пол, по-моему, это птица моего полета, — иронично произнес Уильям, намекнув на возраст Миты.       — Ну мне иногда надо практиковаться в заигрывании, чтобы оставаться в тонусе! Пусть это будет наш маленький секретик, — Пол подмигнул товарищу.       Несколькими днями спустя Пол действительно принес в студию песню про Миту, изменив ее имя на Риту.       В театре были отобраны актеры для спектакля и начались читки пьесы, а параллельно в офисе «Битлз» шла подготовка обложки для альбома. Блейк составил эскиз, но не приступал к изготовлению фигур, пока не станут известны все участники. Американская актриса Мэй Уэст не хотела состоять в оркестре одиноких сердец, так как не считала себя одинокой, но «Битлз» так хотели ее участия, что самолично написали ей письмо, и Уэст растаяла. Мануэлю Куэвасу, чье имя гремело на весь шоу-бизнес, заказали костюмы для квартета.       Единственное, что омрачало жизнь четы МакКартни — под забором их дома бушевали битломанки, крича: «Верни нам Пола!» Супругов часто преследовали, бегая за их машиной, пробираясь внутрь двора. Так как дом Пола находился близко к студии, а остальные жили в пригороде, после записей и репетиций битлы любили зависнуть у МакКартни дома, но им приходилось проникать в дом окольными путями. Жизнь без концертов, которую ожидали увидеть спокойной и свободной, оказалась совсем не такой.       В конце месяца Пол и Америка были приглашены на день рождения Омпады в Оксфорд. На свое двадцативосьмилетие она решила пригласить самых близких: чету МакКартни-Зами, Эллину и Билли, Тода и своих родителей. Америка и Пол долго ломали голову, что бы подарить Омпаде. У них с Питом росли двое маленьких детей, поэтому варианты подарков сильно ограничивались. Было решено своими руками расписать ночник, чтобы по ночам он освещал стены спальни в пурпурный, ярко-зеленый, синий, сиреневый и прочие цвета.       Супруги приехали к дому друзей к назначенному времени. Там уже гостили родители Омпады — Дэниэл и Виктория Овод. Они были интеллигентной, уже пожилой, скромной парой: шестидесятилетний Дэниэл, как и отец Ами, всю жизнь проработал главным инженером на крупном предприятии, но в начале шестидесятых его коснулось сокращение штатов, и вследствие перестановки кадров специалист Дэниэл был уволен. Виктория продолжала трудиться библиотекарем при Оксфордском университете. Америка была плохо знакома с родителями Омпады и видела их всего пару раз в жизни, но у них друг к другу сложилось теплое отношение.       Традиционно залаяла собака, когда автомобиль Пола остановился напротив ворот. Калитка и дверь были открыты, поэтому гости без труда попали в дом. В гостиной сидели родители Омпады, а вокруг стульев, на которых сидели Виктория и Дэниэл, расхаживал маленький Алекс.       — Здравствуйте! — поздоровался Пол с Дэниэлом и Викторией, войдя в комнату. Они подняли глаза. — Пол, муж подруги Омпады.       Они протянули друг другу руки.       — Дэниэл и Виктория Овод, родители Омпады, — гордо представился отец.       — Уж не муж ли вы Америки, Пол? — спросила Виктория, когда в комнату вошла Ами. Женщина встала и пошла на Америку с объятиями. — Америка, ты ли это? Стала такая взрослая! Так вытянулась! Сколько же тебе уже лет? Мы не виделись лет шесть, наверное!       — Со свадьбы Омпады, года три. Я тоже очень рада вас увидеть, — улыбнувшись, ответила Америка. В гостиную вошли Омпада и Тод.       — Ого, какие люди и без парада! — воскликнул Тод, пожимая руки Полу и Америке. — Я тут решил податься в домработницы Омпаде.       — Дурень ты, Тод, — иронично произнесла Омпада, ставя на стол салатницу. Потом она дружески поцеловала Америку и Пола. — Пойдем, поможешь мне заливную рыбу принести.       Америка заметила в углу комнаты люльку и подошла поближе. Там в пеленках лежала сероглазая малышка, дочка Пита и Омпады.       — А это наша красавица Ева, — представила ее Виктория. — Это кто тут у нас не спит, улыбается? Познакомься, это тетя Америка.       Ева рассмеялась. В комнату вбежала Омпада, чтобы доложить приборы, и в этот момент в дверь позвонили.       — Вот, еще один дурень, — Омпада побежала открывать дверь. «Чего ругаешься?» — вдогонку ей бросила мать. В дом вошли шумные Билли и Эллина, а затем в гостиную.       — О-о, какие люди и без охраны! — Билли явно кого-то напомнил Полу и Америке. — Как жизнь?       — Садитесь уже, давайте, — командовала хозяйка. Наконец появился Пит, держа на руках сына, помахал свободной рукой друзьям, и все стали рассаживаться. Первое время гости между собой обсуждали последние новости. В один момент Пол ненадолго отлучился, и тогда Виктория спросила у Америки:       — Ну раз ты замужем, какая у тебя теперь фамилия?       — Я не меняла девичью.       — Что, совсем противная у Пола фамилия, да? — Виктория приблизилась лицом к Ами. — Как его по фамилии? Кто он по национальности?       — Мам, — диалог услышала Омпада. — Я тебе вчера вечером рассказывала. Муж Ами — Пол МакКартни.       — Так это он? Я его с этими усиками не узнала...       — Они никогда на следят за тем, что происходит во внешнем мире, — шепнула Омпада Америке. — Закапсулировались вдвоем и все.       — Омми, скажи, а что это за пара сидит около Питера? — прервала ее Виктория.       — Девушка — Эллина — двоюродная сестра Америки. А молодой человек рядом с ней — Билли — ее парень.       — Какой-то легкомысленный у нее макияж, — театральным шепотом поведала Виктория. У Эллины всего-навсего были густо подведены глаза, поэтому Омпада возразила:       — Ничего подобного, — а потом чуть громче: — Дорогие гости, я хочу уже услышать тосты! Даже почти в рифму получилось. Америка, начнем с тебя?       Америка от неожиданности подавилась вином. Пришел Пол и сел на стул. Ами протерла рот салфеткой и приподнялась.       — Омпада. В этом году будет десятилетний юбилей нашей с тобой (и, кстати, с Билли и Питом) встречи. И уже девятый раз твой день рождения является для меня таким своеобразным маячком: «Если у Омпады день рождения, значит весна совсем-совсем скоро». И это всегда облегчало душу, когда было трудно — просто наступал твой день рождения, моя солнечная Омпада. Оставайся, пожалуйста, такой же надежной подругой и очень ярким человеком.       — Ура! — воскликнули все хором и подняли бокалы. Когда звон стих, Омпада встала с бокалом. Все посмотрели на нее.       — Нет, ну я не думала, что тост лучшей подруги будет таким приятным и подводить к объявлению, которое я хотела сделать попозже, но сделаю сейчас, пока еще не все навеселе, — Омпада странно покосилась на Билли. — Этой весной мы с Питом планируем вернуться в Лондон. Я собираюсь продолжить деятельность в моем модном доме и разработала новую коллекцию, которая поступит в продажу к середине весны. Я чувствую, что этот год будет насыщен чем-то особенным, чего не вобрали в себя предыдущие два года. Главное, чем он будет насыщен, это сочным цветом. В этом будет состоять основная идея новой линейки одежды.       — Зови нас, мы осветим, — воскликнул Тод с другого конца стола.       — Мы совсем забыли, — вдруг заговорила Ами и залезла под стол, продолжая говорить оттуда. — У нас же есть подарок, полностью соответствующий твоим мечтам и планам.       Америка вытащила из-под стола и протянула имениннице цветной, как будто витражный, светильник. Омпада посмотрела на него восхищенно и передала на время отцу, чтобы освободить руки для объятий с подругой.       Пол и Америка вернулись домой поздней ночью. Празднество было таким веселым, что даже Пол выпил немного вина.       Солнечным мартовским днем к Полу и Америке вновь приехал Уильям Кук. Он с трудом пробрался во двор: пока он ждал Пола у калитки, девушки отталкивали его, чтобы МакКартни по ошибке впустил одну из них. У них была одна цель: снять скальп с Америки, выцарапать ей глаза и очаровать Пола своими мужеством и красотой. Но Уильям и Пол были мужественнее всех по определению, поэтому план битломанок вновь провалился.       — У вас надежная охрана! — шутливо произнес Уильям, входя в дом. — Нелегка жизнь знаменитостей.       — Полиция действует только на пару часов. Мы уже думаем нанять реальную охрану.       Америка поставила на стол три глубокие тарелки, внутри которых вскоре оказался бобовый суп с базиликом. Гость и хозяева молча пообедали. Уильям, опустошив тарелку, отодвинул ее от себя, погладил живот и произнес:       — Большое спасибо. Давно я так вкусно не обедал.       — Слушайте, а пойдем прогуляемся? Погода стоит обалденная, грех дома сидеть! — Пол рукою показал на окно.       — Люблю спонтанные решения, Пол! — воскликнул мистер Кук. — Заодно растрясем обед.       Пол буквально вскочил из-за стола и взял со стола у плиты поводок для Марты, за ним встали Америка и Уильям. Пол накинул пиджачок, а Америка — легкую курточку.       Пройдя через заднюю, почти заросшую дикими кустами узенькую калитку и, пройдя по дорожке между заборами других владений, вышли на пустую улицу. Солнце ярко светило в глаза, дул легкий весенний ветер, и на душе становилось легко. Они прошли немного, разговаривая о Марте, которая жизнерадостно бежала впереди них, и вскоре оказались в парке Примроуз-хилл.       — До Риджентс-парка идти столько же, но мы предпочитаем Примроуз, он более камерный, что ли.       — Здесь славно. И погода чудная, — заметил Уильям. Америка щурилась на солнце и легко улыбалась ему.       — Да, лучшает и лучшает... — согласился Пол и, немного помедлив, рассмеялся. Америка посмотрела на него вопросительно, с трудом понимая причину смеха. — Помнишь этого странного парнишу Джимми Никола, который три года назад заменял Ринго на концертах?       — Ну конечно, — пожала плечами она. — Мы его с Брайаном вместе нанимали.       — «Лучшает и лучшает» — это была его коронная фразочка. Точнее, единственная. После репетиций и концертов мы всегда спрашивали его: «Ну как?» Он отвечал одно и то же: «Лучшает и лучшает». Больше мы от него особо ничего не слышали.       Пол насмешливо пропел эту фразу и замолчал. Америка и Уильям переглянулись, поняв, что на их глазах к Полу пришла идея новой песни. Пока они гуляли, МакКартни мурлыкал свою мелодию под нос, а супруга и гость замолчали, боясь спугнуть вдохновение.       Скоро стал опускаться закат, и все четверо пошли домой. Не успели они зайти, как Пол тут же вцепился в гитару. Америка, рассказывая Уильяму о репетициях, поставила кипятиться чайник и достала морковный пирог, и Уильям удивился, как она успевает работать с главной группой современности, ставить спектакли и кулинарить.       Довольно скоро и неожиданно нагрянул Джон, и Америка достала четвертый комплект посуды, но он понадобился нескоро, потому что Пол увлек друга в сочинение новой песни.       Америка поехала в офис, чтобы вместе с Брайаном переговорить с Элом Бродаксом, желающим снять мультфильм. Оказалось, что он из Нью-Йорка, поэтому долго не мог встретиться. Эл предложил несколько идей, которые Брайан с Америкой отвергли в унисон, и, пообещав подумать еще и продолжить общение письменно, уехал.       — С такими дельцами надо знакомиться лично, — резюмировала Америка скептически, когда Эл ушел. — Кстати, музей мадам Тюссо разрешил нам взять для обложки фигуры, но только на пару часов.       — Америка, у меня к тебе несколько вопросов и предложений. — Америка выразила заинтересованность всем своим видом. — Не хочешь ли дать сольный концерт в «Сэвилле»?       — Хочу, — ответила она без промедления. — Когда?       — Двадцатого апреля, — Брайан посмотрел на задумавшуюся Америку. Она прокрутила в голове календарь и ответила:       — Да, смогу. Спасибо, — она улыбнулась.       — Это стоило сделать хотя бы ради твоей улыбки, — улыбнулся ответно Эпстайн. — Но это не все, о чем я с тобой хотел поговорить. В последнее время я часто думаю о том, что ребята стали поистине легендарными. Они вышли на высокий уровень работы, который важно описать для истории. Мне не дает покоя мысль, что необходимо составить о них настоящую память. Как ты смотришь на то, чтобы нанять писателя, который напишет о них биографию?       — Как? Сидеть в студии и…       — Ну да.       Америка издала неопределенное междометие.       — Что тебя смущает? — поинтересовался Брайан.       — Раньше их личное пространство нарушалось орущими фанатками на концертах. Сейчас — журналистами, пытающимися просочиться в интимный процесс, — Америка бросила взгляд на бумаги, лежащие на столе.       — Понимаешь, человек будет наблюдать за ними изнутри прямо сейчас, сию минуту, а не собирать события по слухам и догадкам, когда все участники событий умрут. Я хочу, чтобы биография была авторизованной, даже если ее придется выпускать периодическим изданием в течение шестидесяти лет.       — Я поняла, — Америка все еще не оторвала взгляда от бумаг. — Давай договоримся, что он не будет мешать процессу.       — Думаю, на этом будут настаивать и сами ребята. Спасибо, что согласилась. Еще хотел тебе сказать, что нанял еще одного помощника, его зовут Питер Браун. Нагрузка становится просто колоссальной…       — Я вижу, — Америка протянула руку к заинтересовавшим ее бумагам. — Ничего, если я посмотрю?       — Конечно, тебя это тоже касается, — Брайан протер вспотевший лоб платком.       Она изучила мелкий текст, нахмурив брови, сравнила листы между собой.       — А что это “The Northern songs” чудят? Я, конечно, догадывалась, что Джордж и Ринго получают мало, но чтобы настолько, — Америка с укоризной смотрела на Эпстайна.       — Я... не знаю. Инициатива уже давно в руках “EMI”... — произнес Брайан, отведя взгляд.       Америку не порадовал такой ответ. Она знала, что Брайан лукавит.       — Надо обязательно посоветоваться с мистером Пинскером, он что-то подскажет, — Америка взглянула на часы, — мне пора бежать. Сегодня даю интервью «Би-Би-Си»!       — Здорово! Удачи тебе! — сказал Брайан будто бы с облегчением.       В этот день Америка красноречиво публично выступила в адрес битломанок прямо в прайм-тайм: «Сейчас я бы хотела обратиться к юным леди, осаждающим наш дом уже несколько месяцев. Я хорошо помню себя в тринадцать лет. Тебе кажется, что то, что происходит с тобой сейчас, будет длиться вечно. Еще тебе кажется, что твои поступки ни на что не влияют. Но это все не так. Во-первых, жизнь слишком переменчива. То, что важно сегодня, завтра уже неактуально, и мы не в силах предсказать, как поменяется направление ветра. Во-вторых, все, что мы делаем, определяет нашу судьбу. Если говорить прямо, преследование, угрозы и вандализм — это правонарушения. Полиция не погладит вас по голове за попытку вырвать кому-то волосы или проникнуть во двор дома. Не просто так он обнесен забором, верно? Я не хочу читать нравоучений, но в будущем, когда ваша одержимость идолом пройдет, а в вашем личном деле будут красоваться противозаконные поступки, мешающие устроиться на достойную работу, вы сами не одобрите свои действия в прошлом. Прозвучит грубо, но, пожалуйста, не испытывайте наше терпение и не рассчитывайте на нашу лояльность. Говорю от лица нас с Полом: теперь мы будем вызывать полицию, считайте это нашим публичным договором. Мы всегда рады встретить вас на улице, сфотографироваться и поболтать с вами, но мы хотим личного пространства». На следующий день газеты перепечатали на первых полосах эту речь, и она подняла большую волну дискуссий. Многие публичные фигуры поддержали идею личного пространства для знаменитостей. Немало людей высказали осуждение: МакКартни и Зами заслужили эти преследования своим притворством.       — А ваших подзаборных питомцев стало намного меньше, — заметил Джон на следующих посиделках у Пола.       — Сила всего нескольких слов, — восхитился Джордж.       — Сила языка угроз, — заметила Америка.       — Неслучайно Ами была нашим пресс-секретарем до Тони, — сказал Пол.       Бледный Джон сидел в углу комнаты. Такое наблюдалось все чаще и чаще, но он никогда не был настолько бледен. Он выпрямился вдоль спинки стула и затылком присоединился к стене. Острый кадык время от времени резко поднимался вверх по шее, а потом плавно опускался. Джордж читал книгу, Ринго где-то задерживался. В студию влетел Пол и пытался отдышаться.       Прежде чем Пол успел что-то сказать, в помещение вошли Джордж Мартин, Джефф Эмерик, Брайан Эпстайн и незнакомый мужчина. Джордж и Джефф прошли за пульт.       — Друзья, прошу минуту внимания, — взгляд всех битлов сосредоточился на незнакомце. — Познакомьтесь, это Хантер Дэвис — журналист и писатель. Он будет наблюдать за вашей работой, чтобы...       — Написать сценарий к еще одному фильму? — перебил Джордж.       — Нет. Он напишет вашу биографию. Мистер Дэвис — Джон, Пол, Джордж… — Брайан указал на мужчин рукой, — а где Ринго?       — Что-то с Морин, — ответил       Брайан и Хантер удалились.       — А что с Морин? — обеспокоился Пол.       — Пока не знаю, — спокойно произнес Джордж. Пол бросил взгляд на Джона. Его глаза были сомкнуты и спрятаны под блестящими очками.       В комнату почти вбежал Брайан.       — Пол, подойти к телефону, пожалуйста, тебя Америка! — он помахал Полу рукой и спрятался за дверным косяком. МакКартни нахмурился и пошел вслед за менеджером. Стоило скрыться МакКартни, как в студию вошел Ринго и пожал руку Джорджу.       — Привет всем! А где Пол? — он оглянулся по сторонам и, заметив Джона, бледного, как смерть, испугался: — Джон, с тобой все в порядке?       Ринго подошел к Леннону поближе.       — Да, только вот башка раскалывается.       К Джону подошел мистер Мартин. Джордж сел рядом с Джоном на соседний стул.       — Где болит? Ты таблетки принимал?       — Принимал. Только после них голова еще сильнее разболелась, — лепетал Джон. К нему подошел Харрисон и протянул мокрую белую тряпку.       — Джон, посмотри на меня, — попросил мистер Мартин, взяв из рук Харрисона тряпку. Джон поднял голову и открыл глаза. Мистер Мартин стянул с Леннона очки и вгляделся. — Зрачки расширенные... Пойдем.       — Куда? — спросил Джон. Мартин отдал ему очки и ответил:       — На крышу. Подышишь свежим воздухом, полегчает. Вставай.       Джон поднялся и чуть не упал. Джордж и Ринго подхватили его с обеих сторон.       — Спасибо, мальчики, дальше мы сами, — сказал мистер Мартин, достав из кармана небольшую связку ключей. Джон и Джордж удалились, и минутой спустя в помещение вошел Пол. Увидев Ринго, он радостно воскликнул:       — О, Ричард, здорóво! — они обменялись рукопожатием. — Как Морин?       — Все в порядке, — Ринго таинственно улыбнулся.       Вернулся мистер Мартин.       — Все в порядке? — поинтересовался Джордж.       — Ерунда, пара бытовых вопросов. Кстати, а где Джон?       — Ему было очень плохо, и я отвел его на крышу, подышать свежим воздухом. Похоже на мигрень, зрачки очень расширились, — ответил мистер Мартин.       Пол резко переменился в лице.       — Вы что?! Это же типичнейшая передозировка ЛСД! Его срочно нужно забрать с крыши! Он в таком состоянии может сделать непоправимое! Счет идет на секунды!       Ринго, Джордж и мистер Мартин ринулись на крышу во главе с Полом.       После спасения Джона от самоубийства в состоянии аффекта и короткой, непродуктивной записи музыканты разъехались по домам. Пола дома ждала Америка. Открыв дверь, он застал ее выходящей из кухни в гостиную.       — Здравствуй, дорогая, — он бросил ключи на тумбочку.       — Привет. Какие новости? — спросила она.       — Представляешь, Джон перепутал таблетки от головной боли и ЛСД. Мартин повел его на крышу, чтобы он подышал свежим воздухом. А ты сама понимаешь, что в таком состоянии можно сделать, особенно если ты на крыше.       — Понимаю. Помнишь, как я проглотила ЛСД вместо транквилизаторов?       — Конечно, помню,  — ответил Пол, садясь за стол. — Как твой день?       — Я сегодня почувствовала себя секретарем премьер-министра. Телефон весь день разрывается. Сначала звонила Омпада, сказала, что они переберутся в Лондон завтра. Потом Синтия, по своему обычаю перевела разговор в обсуждение сплетен. Сказала, что Морин беременна, спросила, знаю ли я о массовой пропаже девушек семнадцати лет, и когда я ответила, что вы уже песню об этом записали, она так удивилась. Мийами звонила, рассказала, как идет учеба, за ней звонил Тод, и разговор начался с обсуждения моего обращения. Потом позвонили с телевидения, пригласили дать интервью вместе с тобой, а через пять минут позвонили из газеты и пригласили дать интервью отдельно.       — Ты прямо нарасхват, — сказал Пол. Ами поставила перед Полом тарелку с ужином.       — Вас Брайан с Хантером Дэвисом познакомил?       — Познакомил, — ответил Пол, разрезая шницель. — Будет нашу биографию писать, как будто мы завтра распадемся.       — Совсем нет. Мы с Брайаном решили нанять его, чтобы он отображал вашу работу изнутри, когда вас не так видно, как раньше. Скажу сразу, это была его инициатива, я долго не соглашалась. Может, мы уволим его через две недели, если он нам не понравится, может, все закончится само собой лет через тридцать. Если мистер Дэвис будет совать нос не в свое дело, вы можете его осадить.       — Ладно, посмотрим, — бросил Пол. — Приятного аппетита!       В студии в тот день сидел Хантер Дэвис. На пороге появился Норман Смит, который работал звукоинженером «Битлз», пока его не перевели в продюсеры. За ним робко переминались четыре молодых человека. Бывший коллега и незнакомцы не вызвали у битлов ни капли интереса.       — Привет! Как дела? — спросил Норман.       — В норме, Норман, — ответил Джон, лениво растекшись по креслу.       — А у тебя, старик? — проявил дипломатичность Пол.       — А я хотел вас познакомить с новичками на нашей рокнролльной арене. Это Сид, Ричард, Роджер и Ник, они называются The Pink Floyd.       Протеже Нормана несмело поздоровались.       — Да-а-а, — протянул Пол. — Я слышал ваш сингл. Вы великие, у вас большое будущее.       — Парни сейчас работают над дебютным альбомом. Они ваши большие поклонники.       Битлы неловко улыбнулись.       — Приятно познакомиться, — сказал Пол.       — Удачи, — пожелал Ринго.       На полминуты повисло напряженное молчание, и Норман тихо предложил молодым музыкантам удалиться.       — Странное название, — резюмировал Пол.       — Они раньше были The Pink Floyd Sound, — поведал Джордж.       — Еще лучше, — фыркнул Пол.       — У нас не студия, а проходной двор прямо, — Джон поморщился.       Хантер вышел в центр и скованно произнес:       — Господа, — он слегка потирал руки, — извините, что отвлекаю. Для полной картины вашей работы мне хотелось бы увидеть, как вы сочиняете песни. Точнее, за тем, как это делают Джон и Пол.       — Вообще этот процесс у нас закрыт от посторонних глаз, поэтому вряд ли вас порадует наша работа в присутствии посторонних лиц... — слегка неловко произнес Пол.       — Да пусть посидит, ниче такого, — сказал Джон, и, сложив руки на груди, отвернул голову в противоположную сторону.       — Например, на моей кухне? — спросил Пол воодушевленно, повернувшись к Леннону.       Через несколько дней Америка вернулась домой после многочасовой репетиции ближе к вечеру и застала там гостей. За столом в кухне сидели Джон и Пол с гитарами в руках. У окна стоял перенесенный из гостиной красный диван, в котором сидели Синтия и Хантер и наблюдали за процессом. Стояла гробовая тишина. Америка оглядела всех и удостоилась лишь взгляда Синтии, которой молчание  удавалось с трудом. В руках Хантера лежал блокнот.       Америка ушла, чтобы помыть руки, и вернулась в кухню. Между Джоном и Полом уже шло оживленное обсуждение чего-то. Не вдумываясь в их реплики, Америка занялась кухонными делами. Из легкого забытья ее вырвало обращение Пола:       — Дорогая, ты нам мешаешь.       Америка смутилась, выключила кран и ретировалась. После нескольких минут, которые Ами потратила на то, чтобы заполнить стиральную машину вещами, она вернулась в кухню. Расставив гладильный стол и разогрев утюг, Америка принялась за глажку. Теперь смысл диалога стал доходить до сознания Америки: Пол и Джон писали песню для Ринго. Ами бросала короткие взгляды на всех, кто сидел в кухне. Хантер стенографировал происходящее в блокнот. Синтия изредка осмеливалась высказывать концовки строчек, на что Джон огрызался и говорил ей: «Синтия, не мешай», «Помолчи» или «Так себе предложение». Синтия обиженно двигалась в глубь дивана.       Америка усмехнулась, вспомнив, как три с половиной года назад Джон и Пол, бесстыдно ворвавшись к ней домой и уничтожив все съестные запасы, написали “I want to hold your hand”. Пока она думала, Леннон и МакКартни зашли в тупик и начали петь рок-н-ролльные хиты. Хантер стал строчить с удвоенной скоростью.       Джон вдруг ударил по струнам и завопил строки из песни Америки “Go Shopping”. Пол и Америка рассмеялись, а потом и казавшийся холодным и ледяным Хантер в голос расхохотался, когда Леннон пропел своим фирменным фальцетом:       — А-а-а-а-а-а-а! Ты сводишь меня с ума-а и делаешь дрянной девчонкой!       — Вот так всегда: поработают час и еще три дурачатся, — обратилась Америка к Хантеру.       — Это я заметил, — с улыбкой ответил Дэвис.       — У нас дома вообще-то табу на эту песню, — сказал Хантеру Пол.       — Кстати! — Джон прихлопнул струны. — Я придумал ответ на один из вопросов. Допиши, и поедем на запись. Син, будь другом, позвони Джорджу и Ринго, а?       Синтия поднялась с кресла и пошла набирать Харрисону и Старру. Америка отключила утюг от сети и стала складывать вещи.       — Ай! — вдруг вскрикнул Джон. Пол и Хантер обеспокоенно поинтересовались, что случилось. Джон, обсосав подушечку пальца, ответил: — Кажись, о струну порезался.       Америка достала из ящика аптечку и протянула Джону самое необходимое, затем попрощалась и легла спать. Прежде, чем она, утомленная трудным днем, уснула, она слышала, как Джон уговаривал Синтию поехать в Кенвуд.       Ами проснулась среди ночи из-за двух мужских голосов. Она без труда узнала Джона и Пола.       — Я не могу справиться с раздражением, которое она вызывает. Она совершенно обленилась, бросила дом на домработницу, Джулиана на нянек, сама постоянно бегает по магазинам с Морин. Я не могу, устал сильно.       — И все равно ты с ней слишком груб, — отвечал Пол. — Подумай, разве ты сам не обленился? Лежишь на кровати целыми днями, на записи опаздываешь, если вообще приходишь. Мне неприятно это говорить.       — А мне неприятно это слышать! — Джон явно рассердился. — Я не должен сидеть в студии круглосуточно. Хочешь славы? Ну и забирай свои так называемые бразды правления, мне на них плевать. Спокойной ночи!       Хлопнула дверь гостевой спальни. Америка сжалась. В комнату вошел Пол, разделся и лег рядом. Он обнял супругу и шепотом спросил:       — Спишь?       — Нет.       — Это мы тебя разбудили, — Пол погладил Ами по голове и замолчал потом произнес чуть громче, — слушай, давай махнем на недельку в Сан-Франциско?       — Пол, я только начала работать, выпуск в самом разгаре. Я не могу взять и внезапно уехать в отпуск, — ответила Ами.       — Не в отпуск, а в командировку. Ами, в Сан-Франциско сейчас благодать. Там такая атмосфера! Серьезно, поехали!       — А мы успеем к моему концерту?       — Конечно, какие вопросы!       Ами пришла в голову шальная мысль.       — Хорошо. Но при одном условии. Ты сбреешь усы перед поездкой.       Пол на мгновение задумался.       — Перед поездкой не могу. Но могу после записи нашей новой песни. А то нарушу концепцию. Договорились?       — Договорились.       Наконец все было готово для обложки нового альбома под рабочим названием “Six To Go”. Питер с женой Дженн изготовили и раскрасили картонные фигуры в полный рост. Мануэль Куэвас изготовил четыре атласных костюма разных цветов в стиле военной формы Эдвардианской эпохи, которые выглядели совершенно антимилитаристски из-за своей броскости. В конце марта Майкл Купер сфотографировал The Beatles с духовыми инструментами в руках на фоне картонных фигур, выставленных в несколько рядов. Из музея мадам Тюссо доставили восковые фигуры. Каждый принес для съемок много барахла: Ринго притащил тряпичную куклу с надписью «Добро пожаловать, The Rolling Stones» на груди, Джордж принес статую богини Лакшми, Пол с Америкой прихватили фикус и кальян, купленный в последнюю поездку в Лос-Анджелес, кто-то приволок мексиканский подсвечник, сломанный телевизор, садового гнома, манекены из ближайшей парикмахерской. Почти сразу “EMI” потребовали убрать фигуры Гитлера, Иисуса и Ганди, боясь, что из-за них многие откажутся покупать альбом. Пришлось закрасить и Лео Горси, поскольку он неожиданно передумал и потребовал за участие деньги.       Пятого апреля Пол и Ами вылетели в Сан-Франциско, где их обещала приютить солистка Jefferson Airplane Грейс Слик. Лично они знакомы не были, но накануне отъезда послушали их прошлогодний дебютный альбом и свежий, вышедший в феврале. Пол, не приняв во внимание контраргументы Америки, доверил заботу о доме и Марте Джону.       — Эх, Америка, у меня ощущение, словно я в столице всей вселенной! — вздохнул Пол, входя в терминал аэропорта. Повсюду ходили люди с длинными волосами, в цветных блузках, расклешенных вельветовых штанах и прочей разношерстной причудливой одежке, и их количество казалось немыслимым. Лондон тоже понемногу окрашивался в разные цвета, но до Сан-Франциско ему было далеко. Всюду звенели бусы и пахло марихуаной.       — Пол! — зазвучал откуда-то тоненький голос. Пол и Америка вздрогнули — удивительно, почему их не узнали раньше — и одновременно обернулись. К ним приближалась худая блондинка, которую, как показалось Америке, она где-то видела. Девушка подбежала к Полу, обняла его за шею и нежно поцеловала в щеку.       — Пегги? — спросил Пол с такой интонацией, как будто они с этой девушкой никогда не должны были встретиться вновь. Тем более, при жене. — Тоже в Сан-Франциско? Какими судьбами?       — Какой же ты стал странный с этими усами! И колешься! — рассмеялась Пегги. Америка начала вспоминать: в 1964-ом году она была на благотворительной вечеринке в поддержку больных гемофилией. Джон приговаривал, что Пол крутит с Пегги шашни, и Ами тогда поверила, но промолчала. — А с кем это ты?       — Ты разве не помнишь? Это же Америка, моя...       — Сестра! — выпалила Америка, не меняя серьезного выражения лица.       — Пол, не обманывай меня, я же знаю, что она твоя жена! — Пегги кокетливо толкнула Пола в грудь. — Сколько же мы с тобой не виделись? Года два, наверно, с тех пор, когда вы в августе 1965-ого приезжали? И когда же ты успел бросить Джейн и жениться?       — Неправда, в 65-ом мы не виделись, — произнес Пол жестко, словно пытаясь спасти репутацию.       — Значит, я перепутала тебя с кем-то. А сколько сейчас Джейн? Она, вроде как,  моя ровесница? Я слышала, она сейчас в Америке?       К Пегги подошел рослый мужчина и напомнил, что пора идти.       — Ну ладно, я пойду. Рада была тебя увидеть! — она обняла мужчину на прощание. — Ой! Чуть не забыла, — девушка открыла висящую на плече сумку и протянула Полу визитку. — Звони, я живу в Сан-Франциско и жду тебя в гости. Пока!       Пол оглядел визитку и посмотрел на Пегги: она послала ему воздушный поцелуй, взяла за руку своего спутника и ушла. Никто ничего не комментировал. Вдалеке показалась стройная женская фигура, и Пол с Америкой стали гадать, не Грейс ли это. Не успели они одуматься, как Грейс подлетела к ним. Она оказалась более живой и интересной, чем на фотографиях, где казавшаяся черной челка закрывала густо накрашенные глаза. Волосы оказались темно-каштановыми, а глаза без единого штриха теней — небесно-голубыми. Америка восхищенно подумала, что давно не встречала настолько красивых женщин.       — Прошу прощения за опоздание, — сказала она, пытаясь отдышаться. — Грейс.       Девушка протянула гостям руку. Пол ответил рукопожатием, ровно как и Ами.       — Я вас сейчас завезу к себе домой и уеду на репетицию. У нас вечером концерт, и, если хотите, можете прийти, послушать, — Грейс обладала слегка торопливой манерой речи. Она вывела Пола и Америку из терминала. Прямо напротив входа блестел на солнце кабриолет: двери, багажник, капот — все было ярко расписано огромными цветами, птицами, насекомыми.       Из автомобиля вышел шофер. Он взял чемодан из рук Пола и ловким движением спрятал его в узкий багажник кабриолета. Грейс закурила.       — Присаживайтесь, — сказала она, открывая переднюю дверь.       — Э-э-э... А это не опасно? — спросил Пол.       — Ты знаешь, Пол, автомобили — это очень опасно. Если я неудачно выкину окурок, он может взорваться. Или в нас может врезаться грузовик с боеприпасами, — Грейс говорила серьезно, но Америка, поняв иронию, тихо рассмеялась.       — Нет, я насчет отсутствующей крыши. Так же фанатам будет проще забраться в машину, если они увидят тебя.       — Да кому мы вообще нужны! Все ходят обдолбанные и ищут бар, где бренди подешевле. Садитесь! — Грейс сделала затяжку и села. Пол с Ами сели сзади. Машина тронулась, а вскоре вовсе разогналась по хайвею. Ветер колыхал волосы девушек в разные стороны, но больше всего доставалось Полу, так как длинные волосы Америки били ему прямо в лицо, и девушке регулярно приходилось заправлять их под футболку за спиной.       Кабриолет въехал в черту Сан-Франциско. Он бушевал всеми возможными цветами, отчетливо пахло марихуаной, мужчины ходили с длинными волосами — у некоторых кончики волос доходили до лопаток, — и бородой. Звякали бусы, сверкали кольца и серьги, звучала музыка. Казалось, Сан-Франциско принял настоящий цыганский табор. Табор немытых босых цыган, чьи сальные волосы сбились в колтуны. Но естественность, беззастенчивость этих людей даже немного очаровывала.       — Кто это? — спросил удивленно Пол.       — Хиппи, — ответила Грейс, затягиваясь новой сигаретой.       — А кто это?       — Хиппи — это чувачки, которые курят марихуану, требуют мира во всем мире, слушают психодел, трахаются сколько и с кем хотят, и вообще ни о чем не парятся, — Грейс сама говорила расслабленно и непринужденно. Автомобиль припарковался напротив низенького забора, символически огораживавшего миниатюрный двухэтажный домик. Шофер доставил багаж к порогу. Грейс открыла дверь, лишь дернув ручку — видимо, вовсе ее не запирала. «Входите!» — громко сказала она, пропуская гостей вперед.       Домик Грейс изнутри напоминал шаманскую землянку. На стенах висели ковры, гобелены, плетеные техникой макраме полотна, над дверными проемами висела музыка ветра, сами проемы закрывали занавески из бусин, с потолка свисали колокольчики, на полках вперемешку с книгами стояли подсвечники с маслами и лежали амулеты, колечки, серьги и кулоны, на столах — цветы. Потолки были такими низкими, что и Пол, и Америка, могли дотянуться до него рукой и даже приложить ладонь. Грейс подошла к шкафу с зеркалом, надушилась одеколоном и поправила челку.       — Чувствуйте себя как дома. Я уже бегу на репетицию, так что не успеваю вас покормить. Проголодаетесь — холодильник в вашем распоряжении. Если захотите спать — спать можно везде.       — Спасибо, — произнесла Америка, оглядывая помещение. Грейс тут же ретировалась, оставив супругов один на один.       — Такая атмосфера тут... необычная... — сказал Пол, рассматривая синие цветы на потолке. Потом его завлекли интересные предметы, лежащие на видных местах: турецкий саз, трехлепестковый варган, джембе, блок-флейта. Он стремился опробовать все, но варган оказался самым неподатливым. Америка, переодевшись в короткое платье, села на стул, сложила ноги к животу и обняла коленки. Потом ее интерес привлекла книга, лежащая на столе.  Это была «На Западном фронте без перемен» Ремарка. Сейчас, когда ситуация во Вьетнаме обострилась, эта повесть вновь стала актуальной. Америка взяла книгу в руки и раскрыла на первой странице. На буквы ложился яркий, желтоватый солнечный свет. Она провела по строкам пальцем и погрузилась в книгу.       Пол остановился на месте, завороженный зрелищем. Америка вся светилась в лучах солнца: ее волосы отливали бордовым, в зеленых глазах зажглись изумруды, тонкие пальцы отбрасывали длинные тени на страницы книги, нежная кожа светилась, словно Ами была ангелом.       — Ты хорошеешь, — высказался Пол.       — Спасибо, чего это вдруг вдруг? — спросила Ами, оторвавшись от книги.       — Ты как будто... ну, меняешься.       Ами смутилась, как будто никогда прежде такого не слышала. Вернувшись глазами в книгу, Америка поняла, что больше не хочет читать. Накатили одновременно ощущение умиротворения и усталость, и девушка легла на стоявший напротив окна диванчик, более похожий на широкое кресло. Пол продолжал изучать инструменты, и Ами так и заснула под неумелые звуки флейты, примостив голову на один подлокотник, а ноги — на второй.       Она проснулась ближе к вечеру, когда солнце оказалось на противоположной стороне дома, и его лучи смягчились. Пол разговаривал с Грейс в кухне. Америка чувствовала себя такой выспавшейся, как никогда. Америка поднялась с кресла, размяла колени, поскольку ноги затекли, и вышла к ним.       — Доброе утро! — воскликнула Грейс, заметив Ами. Глаза и губы Слик уже были накрашены к концерту, но одета она была по-домашнему.       — Привет, — ответила Ами, присаживаясь рядом с Полом. Грейс же в тот момент встала, чтобы налить Америке освежающий лимонад. Добавив несколько кусочков льда, она протянула гостье стакан.       — Сама варила, по рецепту Пола. Не тебя, а Кантнера, — уточнила Грейс, указав на Пола. — Так, допивайте лимонад и дуйте на улицу. Концерт через сорок минут.       Грейс ушла, и Пол с Америкой отчего-то прыснули. Америка осушила стакан. Лимонад вышел очень кислым и холодным, но пить его было одно удовольствие. Пол с Америкой собрались и вышли в комнату, где Ами накинула на свое легкое розоватое платье черный пиджак. Через несколько минут в комнату вошла Грейс в просторной кофте, цвет которой на фоне блестящих на груди бус терялся, и вельветовой юбке.       — Собрались? Пошли, — она подозвала их рукой, и они вышли на улицу. Стоял теплый-теплый вечер. Всем, что его объединяло с лондонскими вечерами, была апрельская голубизна заката.       Грейс, Ами и Пол прошли к тому самому кабриолету, но в этот раз за руль села сама Слик. Они тут же тронулись, и буквально через пятнадцать минут оказались в одном из популярных клубов Сан-Франциско. Пока что там было пустынно, и механики готовили сцену к выступлению. Грейс провела гостей за кулисы. Там уже ждали участники группы: гитаристы Пол Кантнер, о котором говорила Грейс, Йорма Кауконен, Марти Балин, Джек Касади и ударник Спенсер Драйден.       — Ребята, знакомьтесь, Пол МакКартни и Америка Зами, таинственные британцы, прилетевшие к хиппи с Доктором Кто. Других возможностей для их внезапного появления здесь я не вижу.       Мужчины потянулись к гостям с рукопожатиями. Когда Пол Кантнер говорил МакКартни, что очень рад с ним познакомиться, между ними встала Грейс и громко огласила свои намерения загадать желание. «А у нас даже фамилии похожи!» — высказался МакКартни. «У вас уже был саунд-чек?» — спросил потом он. «Да, был!» — ответил ему Балин.  Со стороны двери послышался мужской голос, предупредивший музыкантов, что зрители уже собираются. Они хором крикнули: «Хорошо!» Когда Ами оглянулась, чтобы посмотреть, кто это был, дверь гримерной уже закрылась.       Грейс взглянула на себя в зеркало и, заметив какой-то изъян в слое пудры, приблизилась к нему и поправила неровность легким движением безымянного пальца.       — Я думаю, что гостям уже можно выйти в зал, — сказала она, посмотрев на Пола и Америку через зеркало.       — Действительно. Пойдем, дорогая, — согласился Пол и двинулся к двери, взяв за плечи Ами. Вскоре они оказались в зале, заняв столик поближе к сцене.       — Столько событий происходит. У меня в голове рождается все больше и больше новых образов, красочных образов. Они распускаются в сознании, как лепестки цветов. Думаю, неделя в Сан-Франциско будет классной.       Зал был почти полностью забит. За стол к Полу и Америке подсела молодая парочка, и в ту же секунду на сцену вышел молодой человек с длинными волосами. Зрители зааплодировали. В противоположном конце зала кто-то с грохотом уронил тарелку, и она разбилась. Но это не смутило молодого человека, стоящего на сцене. Он сказал коротко глубоким басом:       — Добрый вечер, дамы и господа. Встречайте — Jefferson Airplane!       Молодой человек вытянул руку в сторону правой кулисы, откуда вышли музыканты, и ретировался. К стойке, стоящей впереди всех, подошел негласный лидер группы, Марти. Он подрегулировал микрофон, чтобы тот был на уровне рта, и объявил первую песню.       В песнях Jefferson Airplane, которые группа исполняла в течение последующего часа, был драйв предстоящего лета. Никто не знал, каким оно выйдет, но абсолютно все догадывались. Это лето приближалось и манило, звало к себе. До него оставалось чуть меньше двух месяцев, а пока Сан-Франциско, который обещал взять инициативу в свои руки, слушал песни Jefferson Airplane о галлюцинациях.       После удачного выступления музыканты отправились в ближайший бар. Он находился в подвальном помещении и явно не пользовался популярностью, но пришедшие туда балагуры Jefferson Airplane и Пол с Америкой компенсировали тишину разговорами и смехом. Пол расспрашивал Балина и Кантнера о том, как они пишут свои песни. Балин рассказал в том числе и о “Today”:       — Вообще-то я написал ее для того, чтобы встретиться с Тони Беннеттом, хотел, чтобы он ее спел. Мы тогда записывались на одной студии. Но, увы, мы так и не встретились, поэтому спели ее мы сами.       Пол похлопал по руке Ами, которая и без того внимательно слушала Балина, сказав:       — Смотри, про Тони Беннетта говорят, это для тебя! Америка в прошлом году познакомилась с ним в Нью-Йорке.       — Да ты что? — удивился Марти.       Потом они продолжили разговор, переведя тему. Грейс стало скучно, и она обратилась к Америке:       — Кстати, завтра в этом же клубе выступают Big Brother & The Holding Company. Там поет Дженис Джоплин, знаешь же ведь? — Америка кивнула. — Она недавно сказала, что прочитала в каком-то журнале о тебе. Там писали, что ты принципиально не пользуешься макияжем. Ей так захотелось с тобой познакомиться! Кстати, это правда?       — Да. Я не считаю нужным краситься.       — Респект! Тебе Дженис очень понравится. Ты ей уже заочно нравишься. Она очень застенчивая, неуверенная в себе, замкнутая. У нее жуткие проблемы с наркотой и выпивкой. Я очень боюсь за нее, она реально иногда не видит границ. О, а через неделю будет концерт The Doors. Тоже такое зрелище!       Америка не сказала, что через неделю она будет уже в Лондоне.       Проснувшись от внезапно ударившего в глаза солнечного света, Америка выглянула в окно и очень удивилась, увидев пальмы и не сообразив вовремя, откуда они взялись в Лондоне. Америка осмотрела незнакомый интерьер и поняла, что находится в доме Грейс Слик в Сан-Франциско.       Стояла тишина. Пола рядом не было, и Ами предположила, что находится дома одна. В подтверждение ее додумок, замок входной двери несколько раз щелкнул и в прихожей послышался голос Грейс. Америка вышла из комнаты, и ей навстречу вышел Пол с пакетом.       — О, привет, — сказала Грейс, вешая ключи на крючок в стене. — Ты так сладко спала, что нам с Полом не хотелось тебя будить.       Не успел Пол вернуться, как зазвонил телефон.       — Пол, будь другом, сними, — попросила Грейс. Пол исчез в коридоре. Америка прошла на голос в его сторону. Он разговаривал с кем-то, легко улыбаясь. Но стоило Полу заметить супругу, как улыбка соскользнула с его лица, а радостные ответы в стиле: «Конечно!», «Разумеется!», «Естественно!» сменились на угрюмое «Угу». Америка тактично скрылась в кухне, куда за ней последовала Грейс.       — Америка? — обратилась Грейс к девушке. Она обернулась. — Пол нахваливал мне тебя как очень хорошую хозяйку. Я хозяйка так себе. Поможешь?       — Без проблем, — Ами не могла отказать Грейс. Америка услышала, что Пол прекратил разговор и вышел в гостиную. Он мог разговаривать с Пегги, которую они видели в аэропорту, предположила она.       Грейс поспешила увлечь Америку в разговор. Они готовили популярные в Сан-Франциско блюда весь день. Америка была плохо с ними знакома, но контролировала все неаккуратные, иногда импульсивные действия Грейс. Америка убеждалась в том, что острая на язык Грейс — очень интересный собеседник. Еще накануне Зами подметила, что временами в разговоре Слик бывает груба. Но следить за ее резкими движениями было увлекательно.       Когда, уже ближе к вечеру, ужин был приготовлен, Америка поняла, что на целый день отвлеклась от Пола и даже забыла про него. Вспомнила о нем уже Грейс, сказав: «Ну вот, через пять минут будет готово, и можно будет звать Пола». Они поужинали практически в тишине, лишь иногда Грейс вставляла короткие, но информативные фразы. Затем она встала и громко объявила:       — Пятиминутная готовность. Ровно через семь минут выходим. У нас еще концерт Big Brother!       Грейс моментально ретировалась. Америка растерялась от неожиданности. Ее вдруг пронзила мысль, что взятая с собой одежда — мрачная, совершенно непригодная для Сан-Франциско, особенно в его новом концепте. Америка убежала в комнату и стала искать в чемодане наряд на вечер. Ей в руки попалась голубая блузка Пола с фиолетово-красными цветами, которая была Америке велика. Пол не возражал. На ноги она натянула немодные бежевые брюки студенческих лет, широкие в бедрах и узкие внизу, ушитые на собственный вкус. Разумеется, через семь минут Грейс не вышла, и Пол с Ами ждали ее в прихожей еще минут сорок, пока она не выбежала из своей спальни, на ходу сгребая без разбора вещи со столов, стульев и полок в свою сумку.       — Выходим-выходим-выходим! — протараторила она. Пол и Америка двинулись к выходу.       Через некоторое время они вновь оказались в том самом клубе. Ами волновалась, как бы концерт не начался без них, ведь хотела увидеть его от начала до конца. Как выходит Дженис Джоплин, как представляет песни, как привыкает к обстановке, как раскрывается перед публикой. До концерта оставались считанные минуты. Сесть за столики в первом ряду не удалось, свободен оказался только столик в третьем. Грейс усадила гостей и куда-то ушла. Царившая атмосфера несколько отличалась от вчерашней, и временами Пол уточнял, точно ли это тот самый клуб? Между сидящими соседнего столика втиснулась, ссорясь на ходу, молодая пара: высокий шатен и блондинка модельной внешности. Мужчина пожал руку более юному парню, который потом, как будто незаметно, поцеловал спутницу первого. Наконец на сцену вышли четыре музыканта, тут же начав что-то настраивать, и вчерашний конферансье.       — Леди и джентльмены! Встречайте — наш большой-большой брат — Big Brother... and the Holding Company, — казалось, он сначала забыл вторую часть названия.       К микрофону вышла прежде зажавшаяся в углу девушка с пышными волосами. На ней была свободная одежда, местами небрежная, и множество украшений. В руках она держала тамбурин. Пока музыканты что-то обсуждали, она иногда улыбалась. Америка тут же ею заинтересовалась и стала ждать, когда та запоет, но группа запела общую песню. Вопреки ожиданиям, вокал девушки был заметен, а в конце она и вовсе стала солировать. Следующую песню певица объявляла уже сама: ее речь была удивительно стройной. Во время пения она как будто выворачивала себя изнанку, была откровенна и открыта. Ее надрывный, порой плачущий голос  заставлял души зрителей печалиться в ответ.       Америка была заворожена зрелищем. Группу три раза вызывали на бис, и только после этого музыканты покинули сцену. Но зрительный зал никто покидать не хотел, лишь Пол отчего-то торопился скорее попасть домой и тянул за собой Америку. «В чем дело?» — спрашивала она, но Пол был неспособен объяснить причину и продолжал настаивать на том, что нужно немедленно идти домой. Ей пришлось поддаться и пойти за ним. Пройдя по выученному маршруту, они оказались в доме Грейс, ключ от которого хозяйка отдала Полу утром.       Пол тут же, как переступил порог дома, ринулся к телефону, и Америке стало все понятно. Ночь в тихом доме после такого вечера была совсем пустой. В глазах Америки стоял образ Дженис Джоплин, в ушах грохотала перкуссия, а в душу запал ее голос. Так хотелось слышать ее вновь.       Ами с Полом в тишине попили чай, каждый думая о своем. Тишину прервала внезапно вернувшаяся Грейс.       — Америка-а-а, По-ол, вы дома? — звала она из прихожей. Пол приподнялся, вероятно чтобы выйти, но Слик опередила его, войдя в кухню. — А что это вы так быстро смылись? Дженис так хотела с вами сегодня познакомиться!       В душе у Ами как будто что-то лопнуло. Почему она послушала Пола и пошла за ним? Та, которая занимала мысли Америки весь вечер, сама думала о ней! Ами спросила с надеждой:       — А можно с ней увидеться в течение недели?       Ответ оказался неутешительным:       — Нет, профукали вы шанс. Завтра они уезжают.       «Значит, до следующего раза. Но когда-нибудь мы с ней точно встретимся», — решила Америка.       Америка проснулась рано утром, но солнце висело уже непривычно высоко над горизонтом. Пол спал, отвернувшись в противоположную сторону. Ами улыбнулась тому, что в комнате было тепло и солнечно, и устремила взгляд в потолок. Планов на грядущий день не было, и Ами начала размышлять о том, как много можно сделать сегодня, и вскоре мысли перетекли в мечты. Америка встала и приготовила завтрак на всех. Когда он оказался готов, Ами решила проведать, спят ли еще Грейс и Пол. Зайдя в спальню к Слик, Ами обнаружила ее постель пустой. Затем она вернулась в комнату, где ночевали они с супругом: Пол уже лежал с открытыми глазами и растянул руки поперек кровати.       — Доброе утро, — приветствовала Америка. Пол повернул лицо в ее сторону.       — Привет, — сказал он весьма сухо.       — Пойдем, позавтракаем? — пригласила Ами. Пол вздохнул, потянулся, сел и обулся в тапочки. Когда супруги приступили к завтраку, позвонил телефон. Пол уронил вилку, вытер рот пальцем, встал, пробурчал: «Это меня» и ушел. Америка проводила его взглядом, прищурив глаза.       Пол не рассчитывал на то, что стены окажутся настолько тонкими, что, чего бы он ни сказал, все окажется слышным. МакКартни отвечал прерадостно, иногда его комплименты звучали так приторно, что Ами неволей начинала смеяться. Пол распрощался с, по всей видимости, собеседницей, вошел в кухню уже в парадной одежде, и, напевая что-то, деловито плеснул в стакан воды. Пока он залпом осушал три стакана, Америка встала и решительно отправилась в комнату. Пол вошел следом, и прямо перед ним возникла рука Америки, держащая какие-то фантики. «Не это ищешь?» — слегка возвышенно спросила она. Пол вгляделся в блестящие квадратики, как будто впервые их видел. «Что это?» — спросил он. «Как «что»? Презервативы», — ответила Америка, не сменяя аристократической интонации. «Зачем?» — Пол начал закипать. «Зачем? Я не хочу ребенка от другой женщины. И тем более гонорею». МакКартни вперил руки в бока: «О чем ты вообще? Почему ты считаешь, что они мне понадобятся? Почему ты так обо мне думаешь?» — «Ты так отпираешься, будто я тебе препятствую». — «Перестань», — Пол обозленно посмотрел на Ами и вышел в коридор. Америка усмехнулась и вернулась в кухню, чтобы продолжить завтрак.       Хлопнула входная дверь — это ушел Пол. Ами допила чай и отправилась исследовать дом Грейс. Она решила подняться на второй этаж, но после долгих поисков поняла, что лестницы нет, хотя характерная дыра в потолке имеется. Тогда Америка вернулась в проходную комнатенку, в которой ютились они с Полом. В углу стояла коробка с вещами, и Ами осмелилась заглянуть туда. Там было много цветастой одежды. Америка решила наплевать на все правила приличия и примерить. Сверху лежала белая блузка с синими восточными «огурцами» и фиолетовые джинсы. Когда Ами увидела себя в зеркале, ее пронзило осознание того, что надо срочно менять гардероб. Это станет частью ее обещания стать другим человеком. Хоть фиолетовые брюки не смотрелись с блузкой, яркая одежда пришлась Ами по вкусу, и она пообещала, что по приезде в Лондон обязательно сменит гардероб. «Пусть черная леди останется в 1966-ом», — подумала она, глядя в отражение своих глаз в зеркале.       — Тебе идет, — Ами вздрогнула от голоса Грейс.       — Спасибо... извини, что взяла без разрешения, — виновато произнесла Америка.       — Мы же с тобой не в детском саду, — сказала Грейс, проходя в комнату. — Знаешь, а забирай себе это.       Грейс подошла к коробке и протянула Америке широкий, темно-зеленый, даже черный с зеленым отливом, свитер.       — Это для холодных ночей у костра.       Америка поблагодарила Грейс.       — А Пол где? — спросила Слик, уходя на кухню.       — Пошел в гости, — усмехнулась Ами.       — А-а-а, поня-ятно, — ответила Грейс. — А нам и без него хорошо. Прогуляемся по городу?       Грейс весь день водила Америку по солнечному Сан-Франциско. Из всех концов звучала музыка, по улицам ходили хиппи. Иногда они предлагали девушкам пройти с ними в подвал или подворотню, чтобы за символическую сумму получить укол героина. Некоторые из них были даже безобразны, но многие из тех, кто встречался Америке, показались ей красивыми, невзирая на неухоженность. В полдень стояла жара, на которую никто, кроме северной Ами, не обращал внимания. Асфальт, казалось, плавится. Они гуляли почти до самой темноты, и все пройденные километры только к вечеру отозвались усталостью в ногах.       Они пришли домой, когда закат подходил к концу, и быстро приняли душ. Америка чувствовала приятный осадок дня, пока в дверь не постучали, судя по звукам, с ноги. Грейс пошла открывать дверь, а Ами последовала за ней. Открыв дверь, Грейс отпрянула в сторону и, фыркнув: «Фу!», как бы демонстративно помахала рукой перед носом. Порог перешагнул Пол. От него исходил смрадный запах перегара, он с трудом стоял на ногах, а его грудь виднелась из-за расстегнутой рубашки.          — Дамам — шампанского! — сказал он, практически бросив бутылку на стеллаж с обувью и прошел в комнату. Ами побледнела от стыда: Пол вел себя отвратительно, мало того, в гостях. Они с Грейс заглянули в комнату: Пол развалился на постели прямо в костюме.       — Ничего, сегодня поспишь вместе со мной, — тихо сказала Грейс и ушла в кухню. Америка сжала губы от бессилия и пошла за ней.       Утром Пол долго не мог встать. Проснувшись, он увидел на столе стакан с водой. На поверхности плавала идеально круглая долька лимона. Он приподнял голову и тут же уронил ее на подушку: голову как будто проткнули колом. Парень с трудом снял с себя пиджак и рубашку. Все вокруг пахло Ами, и в этот запах иногда вмешивались оттенки парфюма Пегги, к которой он вчера ходил в гости. Он простонал, со стыдом вспомнив вчерашний разговор и поняв, что Ами обо всем догадалась. «С другой стороны, я просто ошибся. С кем не бывает?» — подумалось Полу. Он потянулся к стакану, теплому от солнца. Вода была горьковато-кислой из-за лимона. Он выпил половину и съел лимон. «Интересно, а где же сама Ами?» — подумал он и прошел по дому, не найдя нигде разложенной постели. Он открыл дверь в комнату Грейс и застал девушек на одной кровати. Их одежда и поза показались Полу подозрительными: Грейс, крепко прижавшись к Америке, спала в нижнем белье без верха, а Ами — в одной только коротенькой ночной сорочке, задравшейся до груди. Пол сжал руки в кулаки.       — А что это у вас было ночью? — поинтересовался он строго. Девушки не услышали МакКартни и продолжали дремать. Пол перевел взгляд на вязанные занавески: окна были зашторены. —  Девочки?       Глаза открыла Америка. Она огляделась вокруг и громко вздохнула.       — Привет, — произнесла она. Пол поставил руки в бока.       — Чем это вы занимались ночью? — спросил он строго, смотря на Америку в упор.       — Нормальные люди по ночам спят, — ответила Америка и поправила задравшуюся сорочку. Грейс распахнула глаза и повернувшись в сторону Пола, испуганно закрыла грудь руками.       — Уйди немедленно, извращенец!       — Не уйду, пока не расскажете, почему вы полуголые, — Пол сложил руки на груди. Грейс, одной рукой прикрывалась от взгляда Пола, другой искала у себя в ногах футболку. Отвернувшись, она натянула на себя футболку и пошла на таран МакКартни.       — Знаешь ли, Пол, в Сан-Франциско очень жарко, поэтому, если хочешь, чтобы с твоей женой можно было заниматься сексом, ей нужно спать без одежды. И это же касается и Лондона, и Нью-Йорка, или где вы там живете. А, и еще не капать ей на мозги, ни в коем случае. А теперь пошел вон! — Грейс вытолкнула Пола из комнаты и закрыла дверь. Пол приставил ухо к двери и прислушался. Грейс спросила у Америки: «Пойдем завтра вечером на Хендрикса?»       Днем Грейс ушла на репетицию, и Пол с Америкой весь день просидели в разных комнатах. На следующее утро Пол снова где-то пропадал, а Грейс  взяла Америку с собой на репетицию, и она получила огромное удовольствие, наблюдая за «Аэропланом».       Концерт Хендрикса проходил не в привычном Полу и Америке клубе, а в другом, но подобного плана и на противоположном конце города. Джими Хендрикс уже некоторое время жил в Лондоне, и МакЗами давно пытались попасть на его концерты, но их дороги сошлись только здесь, в Сан-Франциско. Ами часто видела его на фотографиях, поэтому, когда он с группой вышел на сцену, она сразу определила, кто Джими.       Он был высоким, обаятельным, с кучерявой афропрической. Он был одет как человек из семнадцатого века и играл, как левша. Его пальцы так виртуозно бегали по ладам, что глаза не успевали следить. Он умел изображать любые звуки, и иногда от шума закладывало уши и трескались усилители. Америка поняла, что прямо на ее глазах изменяется музыка.       Концерт прошел на одном дыхании. Грейс не была знакома с Джими, поэтому личное знакомство с ним откладывалось до лучших времен. Следующий день должен был стать предпоследним в Сан-Франциско, но Пол предложил Америке остаться еще на пару дней. Она долго не поддавалась, поскольку в Лондоне ее ждала работа, на что Пол заявил, что уже поменял билеты. Америка наконец рассердилась и отправилась в аэропорт, чтобы поменять свой билет. Там ей сказали, что обратному обмену билет не принадлежит. Ами почувствовала, что серьезно обиделась на Пола. Когда она вернулась, МакКартни вновь ушел по своим делам. Грейс решила развлечься лично с Америкой, дала ей свою цветную батистовую кофту и широкую юбку ниже колена. Они сели в кабриолет и поехали по вечернему Сан-Франциско, наблюдая закат.       — Ами! — вдруг вскрикнула Грейс. Америка напряглась. — Ко мне пришла гениальная идея! Давай сгоняем в Лос-Анджелес и обратно?       — За ночь?       — За ночь!       — А поехали! — Ами рассмеялась.       Грейс резко вывернула на трассу. Слик нажала на кнопку, и крыша кабриолета с помощью жужжащего механизма закрылась. Справа осталась желто-голубая полоса заката. Скоро начнется новый день на Гавайях, на Филиппинах и в Японии, потом в Израиле, в родной Англии, а потом вернется сюда. Даже не верилось, что, пока они будут ездить мимо спящих домов, где-то люди будут отрабатывать рабочую среду. Небо залилось чернотой. Грейс включила радио. Заиграла песня The Doors “End Of The Night”. Америка вслушалась в песню, которую отметила про себя еще зимой: она не просто с максимальной точностью передавала ночную загадочность, когда ночь достигает пика густоты мрака, чтобы потом превратиться в предрассветный туман, она была умным перифразом стихотворения Блейка “Auguries of Innocence” и отсылала к роману «Путешествие на край ночи» Селина.       Грейс обсуждала с Америкой песни, которые крутили по радио, они размышляли о том, с кем из воспроизводящихся в данный момент исполнителей они знакомы лично. Чуть позднее полуночи они въехали в Лос-Анджелес. Улицы были практически пусты. Поплутав полчаса по сонному городу, Грейс завернула на трассу и въехала на ближайшую заправку. Притормозив, она вручила Америке кожаную куртку с заднего сидения.       — Пойдем, — сказала она, выходя из машины. Америка последовала за ней. Дул прохладный ночной ветер, и, если бы не куртка, Ами бы замерзла. Они вошли в маленькое придорожное кафе. Грейс подошла к стойке и, уперевшись двумя руками, произнесла: — Два кофе с собой.       Буквально через несколько минут девушкам выставили счет за кофе и бензин, который оплатила Слик. Грейс и Ами, взяв по бумажному стаканчику, вышли на улицу и, встав на отдалении от колонок, закурили. Грейс сделала затяжку и, выдыхая дым, почти прошептала:       — Какой же кайф…       Потом Грейс поехала недалеко от набережной и вдруг, ни с того ни с сего завернула на пляж.       — Знаешь, как страшно купаться в ночном море? Зато такие эмоции! — делилась ощущениями Грейс. Девушки вышли из машины и прошлись по остывшему песку. Ами услышала услаждающий душу шум прибоя. Берег заливали, а потом отступали, черные волны Тихого океана. Сейчас, на пике темноты, границу между водой и небом провести было невозможно и казалось, что можно уплыть прямо в космос. Америка взглянула наверх — там россыпью висели звезды, как лампы на нитях разной длины. Ами захотелось прикоснуться к ним рукой.       Ами сняла обувь и вошла в холодную воду. Она улыбнулась и закрыла глаза.          — А это хорошая идея! — Грейс решила присоединиться к Америке и сняла свои сандалии. Они быстро промочили ноги, задумавшись о своем, и вернулись в машину. На востоке темнота уступила немного места предваряющим зарю сумеркам.       Америка не могла позволить себе уснуть. Во-первых, потому что тогда у Грейс за рулем тоже будет соблазн прикрыть глаза. Во-вторых, вскоре после отъезда от океана, начался рассвет. Вначале небо стало на несколько тонов светлее, а вскоре поднялось розоватое зарево. В седьмом часу утра, когда Грейс и Ами оказались в Сан-Франциско, город уже не спал, как будто просыпался на рассвете.       Через несколько дней, когда продленное путешествие Пола и Америки действительно подошло к концу, Ами впервые отправилась в небольшой поход по городу самостоятельно. Она шла в универмаг, чтобы взять что-нибудь с собой в дорогу, погрузившись в свои мысли. Кто-то на противоположной стороне улицы прокричал ее имя. «Америка!» — звал тоненький девичий голосок. Зами остановилась и посмотрела в сторону звука. Там стояла Дженни Бойд, младшая сестра Патти. Их друг от друга отделяла только однополосная проезжая часть.  Движение было не очень оживленным, поэтому Дженни, посмотрев по сторонам, перешла дорогу.       — Привет, Ами! — воскликнула она, потянувшись к Америке с объятиями. Девушки обнялись. — Как ты?       — Я хорошо, а ты как тут? — поинтересовалась Ами.       — Отлично! Оставила я этот модельный бизнес, мне там нечего делать. Лучше заняться своим образованием. Вы с Полом приехали?       Америка ответила утвердительно.       — О, а что это вы у меня не остановились? У меня квартира большая, места хватило бы.       Америка потупила взгляд и спросила:       — А ты здесь живешь?       — Да, уже больше месяца, — ответила Дженни, слегка расстроившись. — Патти не рассказывала?       Америка покачала головой:       — Нет, не рассказывала.       Дженни печально улыбнулась, как человек, оставшийся в одиночестве вдали от дома.       — Рада была тебя увидеть. Звони мне.       Америке показалось, не хватило слова «умоляю».       — И передавай привет Полу, — добавила Дженни уже уходя.       Рейс в Лондон с пересадкой в Нью-Йорке начинался в семь вечера. В аэропорт Пола и Америку провожала Грейс. Свободный, любвеобильный и теплый Сан-Франциско покидать не хотелось, но и по Лондону МакЗами уже успели соскучиться.       — Спасибо тебе, Грейс, — сказал на прощание Пол. Самолеты блестели начищенными фюзеляжами, зазывая в полет. — Благодаря тебе это было волшебное, временами даже таинственное путешествие.       — Не за что. Мне вас будет не хватать, особенно Ами, — сказала Грейс своим обычным небрежным тоном, но Америка видела, что Грейс вправду не хочется с ней разлучаться.       Друзья напоследок обнялись, и британцы ушли в самолет. Он приземлился в Нью-Йорке чуть раньше полуночи. Весь сорокаминутный перерыв между рейсами Пол и Америка провели в зале ожидания. Пол напевал какую-то мелодию, иногда пародировал звуки трубы, отстукивал ритм руками, иногда ногами, как чечеточник. Он много молчал, слегка прищуривал глаза, обкусывал губы, пальцы. Америке нравился такой Пол, поглощенный в обдумывание своих идей. Только входя в самолет он завел разговор об этом:       — Ты когда-нибудь была в «Таинственном путешествии»? — Америка ответила, что никогда не была, но знает, что это такое. — Знаешь, у меня появилась идея концептуальной серии: «Волшебное таинственное путешествие» от «Битлз» на желтом автобусе типа Вedford Val по Великобритании. Выпустить такой альбом, а вдобавок снять самим фильм о том, как мы с друзьями катаемся по психоделичной Англии и встречаем видения, похожие на сны во время дневной дремы. Интересно, такие туры еще существуют?       —...Однажды Джефф рассказал мне, что Джон подошел к Джорджу Мартину и заявил, что хочет, чтобы от его песни пахло опилками.       — Да, я это знаю, а зачем ты мне это говоришь?       — Когда ты упомянул модель автобуса, мне хотелось сказать, что вы с Джоном совсем разные: в твоих запросах всегда было больше конкретики, в его — философии. Он любит писать про себя, ты любишь рассказывать истории о других. Вам с Джоном нельзя работать по отдельности: только в команде, взаимодополняя друг друга.       Пол смущенно усмехнулся. Америка посмотрела на него и поняла, как же скучала по этой улыбке и этим морщинкам вокруг глаз. Он любил, когда его ассоциировали с Джоном, когда в чьих-то мыслях они были едины и неразлучны.       — Прости меня, — сказал он. — Я вел себя как дурак. Никто не способен понять меня больше, чем ты.       Когда самолет приземлился, было уже около полудня по местному времени. За полторы недели весной Лондон сильно менялся. Уезжая, Пол и Америка застали мерзнущие голые деревья, задевающие тяжелые белые облака. Теперь ветки довершали липкие пухлые почки, солнце светило мягко и ласково, а воздух был прохладным и совсем-совсем весенним. Все напоминало о том, что ты влюблен без памяти. Деревья вокруг дома МакЗами тоже зазеленели.       Америка решила поехать к Омпаде в “OwoDream”. Омпада звала подругу заехать еще перед поездкой в Сан-Франциско. Один из филиалов модного дома находился в Сохо, а главный, где и работала Омпада, находился в Вестминстере, неподалеку от дома МакЗами. Туда Америка и отправилась.       — Добрый день, — поприветствовал Америку швейцар, открывая дверь.       — Добрый, — ответила Ами, входя в магазин, в котором играла классическая музыка. Америка улыбнулась одним уголком губ. Внутри ее встретили молодые девушки-консультанты. Осознав, кто стоит перед ними, они слегка оторопели, но одна из них все же сказала:       — Здравствуйте, миссис Зами... миссис Мак…       Другая девушка толкнула первую в бок и улыбнулась знаменитой клиентке.       — Добрый день, мне хотелось бы повидаться с миз Овод. Она на месте?       — Да, на места, — ответила первая девушка. — Пойдемте.       Она вышла из-за кассы и провела Америку через зал. Посетители странно косились на Америку, кто-то перешептывался и показывал пальцем. Девушки вышли из общего зала и прошли в мастерскую Омпады. Она сосредоточенно сверяла выкройки с чертежом.       — Миссис Оранж, к вас миссис Зами... миссис Мак…       Омпада подняла глаза и, увидев Ами, радостно взметнула бровями.       — Алексис, надо говорить «мисс Зами» и никак иначе, — ответила Омпада. Алексис ушла. Зами и Овод приблизились и обнялись. — Ами-и, я по тебе так соскучилась! — протянула Омпада, сжимая подругу. Разъединившись, они сели друг напротив друга. — Как бы я ни любила тебя, Лондон мне не удастся полюбить никогда. Оксфорд — единственный город, в котором я могу жить.       — Это можно понять. Я долго не могла решиться переехать в Лондон из моего загородного дома. Это было единственное место, где я чувствовала покой.       Омпада встала, чтобы налить им с Ами по чашке чая.       — О, а откуда у тебя такие штанишки моднявые? — спросила Омпада, ставя чашки на стол и смотря прямо на фиолетовые брюки Зами.       — Ты слышала группу Jefferson Airplane? — Америка сделала глоток чая.       — Ну, Пит что-то ставил. А какое отношение это имеет к штанам?       — Самое прямое. Мы жили у участницы «Аэроплана», Грейс Слик, и она подарила мне эти штаны.       — Кстати! — воскликнула Омпада, опять вскочив с места. — Я же тебе тоже одежку приготовила.       Омпада открыла шкаф. Там лежал пакет, который она протянула Америке. Она вынула из пакета два свертка: один из бирюзового бархата, второй из бирюзово-голубого узорчатого льна. Она развернула: это оказались пиджак и юбка. Америка ахнула. Комплект ее восхитил.       — Такого больше ни у кого не только в Лондоне, во всем мире нет! — воскликнула Омпада. — Примерь, интересно же!       Америка переоделась в новый наряд. Юбка в пол и пиджак сидели на ней как влитые.       — Выглядишь роскошно! Я не прогадала, — Омпада была довольна результатом. — Ну-ка, повертись.       Америка покрутилась вокруг своей оси.       — Славно! Теперь ты будешь самая модная, — хитро сказала Омпада, попивая чай. Америка улыбнулась.       После беседы с Омпадой Америка отправилась по магазинам, чтобы сменить гардероб. Она купила несколько юбок и сарафанов длиной в пол и с диковинными узорами, несколько пар штанов веселой расцветки, белое льняное платье с бахромой, летний сетчатый свитер, будто сплетенный в технике макраме, пончо с орнаментами, браслеты. «Привет новой, психоделичной Ами», — думала она, складывая пакеты в багажник.       До концерта в «Сэвилле» оставалось всего два дня и чуть больше месяца до премьеры «Пигмалиона». Америка помногу пропадала в театре, репетируя с артистами. Вовсю изготавливались декорации и костюмы, Америка требовала от всех точности и филигранности.       Зайдя домой, она застала в гостинной не только мужа, но и Джона, Мика Джаггера и двух незнакомых ей молодых людей. Все радостно поприветствовали ее, а Джон спросил, как идет работа над спектаклем.       — Идет, уже даже прямой походкой, — ответила Ами, — приходите двадцать третьего мая на премьеру.       — А послезавтра на сольник в «Сэвилле»! — добавил Пол.       — Обязательно придем, — отозвался мужчина с шапкой из кудрей.       — Ами, это Терри Доран, автодилер. Я покупаю машины только у него, — представил Джон.       — Очень приятно, — улыбнулась Америка и бросила взгляд на еще одного незнакомца.       — А этот парень напросился зайти, взять интервью, даже у какой-то девицы взял фотик. Э-э…  Тебя как зовут? — обратился к нему Джон.       — Кенделл, Стюарт Кенделл.       Америка соблюла политес и в отношении Стюарта и пошла переодеваться. Вернувшись, она приготовила для гостей, сидевших без ничего, немного куриных крылышек и присоединилась к их беседе. Крылышки были встречены с восторгом и благодарностью. Марта стала ко всем ластиться, очевидно, чтобы выманить немного мяса, и беспардонно залезала целиком на Пола. Мик рассказывал о турне, из которого они вернулись накануне.       Америка бросала взгляды на Стюарта: сидел, испуганно вжавшись в диван. Его присутствие как будто никого не смущало, про него уже все и забыли. Ами видела, как он порывается встать, но не подала виду. В конце концов, Стюарт осмелел и поднялся:       — Спасибо вам большое, господа, за интервью, я уже должен идти.       — Давай, старик, — ответил Пол.       Когда Стюарт подошел к порогу, раздался звонок. «О, Джордж приехал!» — воскликнул МакКартни. Он выпустил Стюарта и впустил Джорджа, который первым делом спросил:       — Кто это?       — Да напросился к нам, хотел интервью взять. Самое смешное, что он просто просидел два часа в углу, разинув варежку.       Америка проходила в себя в гримерке после того, как дала часовой сольный концерт в «Сэвилле», когда к ней зашел Брайан:       — Ами, сколько делаю афишу, но таких хрустальных вечеров здесь никогда не было. Люблю твои концерты. Представляешь, у входа в театр был целый переполох из-за билетов на твой концерт! Одни требовали пустить, спекулянты продавали их в четыре раза дороже!       Америка ухмыльнулась. Она трезво оценивала себя, зная, что пишет хорошие песни, но не в них заключался предмет интереса публики к ней. Через несколько дней они с Полом и остальными битлами вернулись в «Сэвилл» на концерт Донована, и они еще полночи зажигали вместе с Брайаном в гримерке.       Она шла по чужому дому, от угла до угла из белого мрамора. Она проскользила по коридору и вышла в гостиную, залитую белым оконным светом. Повернувшись одним боком к ней, другим к окну, стоял мужчина со знакомыми чертами лица, знакомыми кудрями. Может, он умер? Как же его имя? Она подошла поближе. Он повернул голову в ее сторону. «Я умер», — сказал он. «Мы будем по тебе скучать», — ответила она. Белый отблеск мрамора рассеялся, показав лицо мужчины. Это Брайан Эпстайн.       Распахнув глаза, Америка испугалась. Во-первых, потому, что было уже светло, когда она проснулась. Выработанная зимой привычка просыпаться при темноте весной играет злые шутки: из-за раннего рассвета кажется, что ты проспал. Во-вторых, когда воспоминание о сне пришло к Америке, ее сердце ускорилось. Начались предупреждения вселенной. Ее предчувствия не пустопорожни. Руки Америки дрожали: она надеялась сегодня застать Брайана живым.       Ами встала и разбудила Пола. Надо было ехать на запись. Она оделась в подаренный Омпадой наряд, и энергия подруги, спрятанная в каждую ниточку, слегка успокоила ее. Пол тоже собрался на удивление быстро. Пока Америка наливала кофе, Пол кому-то звонил:       — Эм... Джордж, привет. Ты ничего не имеешь против смокингов?.. Ну, ты не против надеть смокинг?... Мы хотели повеселиться. У нас никогда не было такого количества сессионных музыкантов, так что мы хотим, чтобы они все пришли в смокингах. Ты придешь в смокинге?.. Думаю, наш обычный фрик-аут... Что мы обычно надеваем.       Он повесил трубку и вышел в кухню. Оглядев Ами, держащую в руках две чашки на блюдцах, с ног до головы, он показал большой палец вверх и воскликнул: «То, что нужно!»       Завершив свои личные дела, попивая кофе, Пол и Америка выехали в студию. Уже в холле Пол заметил Кита Ричардса, Патти и Джорджа и направился к ним. Ами, держащей супруга под руку, ничего не оставалось, как пойти за ним.       — Привет! — друзья обменялись приветственными поцелуями и объятиями.       — Смотрите, что я принес, — Пол обратил внимание на пакет, который держал в левой руке. Он вытащил маски от карнавальных костюмов. Всех рассмешили маски, которые доставал Пол: огромный лоб, красный нос, морда бегемота, гигантская рука гориллы, очки с вылезающими глазами. К Патти и Джорджу сзади незаметно подошел Мэл Эванс и положил руки на плечи, отчего они вздрогнули.       — Не пугайтесь, — попросил великан Мэл, ласково улыбнувшись. Пол пожал Мэлу руку. По холлу прошли, споря о чем-то, три звукоинженера: Джефф Эмерик, Кен Таунсенд и Тони Кларк. Возможно, это было связано с сегодняшней сложной записью. — Оркестр уже на месте.       — Отлично! — воскликнул Пол. — Пойдем!       — Идите пока без меня, я скоро приду. Мне нужно подруг дождаться, — сказала Патти и рассмеялась.       Пол подмигнул ей, и он с Ами, Джордж, Мэл и Кит пошли в зал, но тут кто-то хлопнул Пола по плечу. Он обернулся: за ним стоял Донован.       — О, здорово! — воскликнул Пол, пожимая парню руку. — Хорошо, что ты пришел!       — Ну так... спасибо что пригласили! — ответил Донован. Они вошли в большой темный зал, освещенный несколькими цветными софитами. Музыканты оркестра готовились к записи, собирая и настраивая инструменты. Некоторые из них уже сидели и переговаривались друг с другом. Несколько людей из “EMI” тоже ожидали записи. Повсюду сновал Алистер Тейлор. На первом ряду сидел Джон и разговаривал с Майлом Несмитом из The Monkees. На Джоне был надет синий бархатный костюм, и пиджак очень походил на Амин. Он сидел вполоборота, поэтому не заметил вошедших коллег. Пол подошел к ним. Джон поднял на Пола глаза, и мужчины обменялись рукопожатиями. Джон обернулся на Америку, потом посмотрел на себя и воскликнул:       — О, Америка, привет! Мы с тобой сегодня в одном стиле. Концептуально.       Америка прыснула и заметила идущего к ней Брайана. За ним шел импозантный мужчина примерно его возраста с густой щетиной.       — Ами, привет! Пока ты здесь, хочу тебя познакомить с Питером Брауном. Он работал в “NEMS”, но я решил подключить его к делам «Битлз». Мои ассистенты — автоматически твои ассистенты, так что смело полагайся на мистера Брауна.       Америка и Питер пожали друг другу руки.          — Хочу попросить минуту внимания! — все взгляды устремились на МакКартни, который стоял на дирижерском пьедестале. Он натянул на лицо маску с мордой тигра. — Друзья, мы хотели бы устроить перфоманс для Джорджа Мартина. Для этого вам придется сделать всего ничего — надеть эти прелестные маски! Передаем пакет, — Пол передал пакет сидящему перед ним скрипачу. Тот вытянул свой жребий и, увидев гротескный куриный клюв, рассмеялся. Девушки, пришедшие с Патти, тоже стояли в углу и хихикали, глядя на Пола. Когда Ами повернулась обратно, Брайан и Питер уже исчезли.       В студии появились художники из “The Fool” Саймон и Марийке. Они пожали битлам руки и вовлекли Пола с Джоном в разговор. В студию стремительно влетел, как беркут, Джордж Мартин с листами бумаги в левой руке. Он смочил слюной кончики указательного и среднего пальцев на правой руке, вытянул один лист и протянул одному музыканту. Потом повторил процедуру. Когда листы с нотами кончились, Джордж поднял глаза, чтобы осмотреть оркестр, и тут же пришел в недоумение. Музыканты выглядели странно: у одного был огромный покрасневший нос, как у Санты Клауса, у другого неестественно блестела залысина, у третьего вместо руки был плавник.       — Это что такое? — спросил он, а потом повернулся к битлам. Они стояли вместе, практически плечом к плечу. Взглянув на оркестр еще раз, Джордж свойственно себе скромно посмеялся, и глаза окружили легкие морщинки.       — Мистер Мартин, — к Джорджу подбежал Джефф. Он смотрел на начальника испуганно, хотя выглядел и говорил он довольно спокойно. — Есть техническая недоработка.       — Прошу прощения, — извинившись, продюсер отошел.       Джон, Пол и Ринго залились смехом.       — Шутка удалась на славу! — Джон и Пол дали друг другу «пять». — Ты видел его глаза?       Их захлестнула новая волна смеха.       — А кто это тут ржет, да без меня? — прозвучал специфичный мужской голос: прибыли Мик Джаггер и Марианна Фэйтфул.       — Мы без тебя ржем, потому что без тебя веселее! — незамедлительно ответил Джон. — Над инвалидами нынче смеяться непристойно...       — Ну да... когда у человека четыре глаза, повода для смеха становится в два раза больше.  — Мик скрутил колечки из пальцев вокруг глаз и высунул язык.       — Фу, Мик, ну не здесь же! Мы же с тобой договаривались снять номер в отеле! — с наигранным отвращением произнес Джон. Пока они перебрасывались бессмысленными скабрезностями, Пол начал искать тот самый пакет, пущенный по рядам. «Друзья мои распрекрасные, никто не видел пакет?» Его поднесла Америка.       — О, дорогая, спасибо! — Пол запустил руку в пакет и достал фотокамеру, которую тут же протянул Мику, потом взял еще по одной Марианне и Майклу Несмиту. Потом посмотрел на Америку, у которой на шее висел фотоаппарат и махнул рукой, сказав: «А, тебе не надо».       В студию вернулся Джордж, явно чем-то обеспокоенный, но, увидев руководителя оркестра Джеффа МакКаллума с торчащими на носу бумажными очками, прыснул и отвел взгляд, тихо прошептав: «Цирк».       К Джорджу подскочил Джон, чтобы что-то спросить, и продюсер слегка наклонил голову в его сторону:       — Ты помнишь про гляссе?       Джордж нахмурился и наклонился еще сильнее, и его ухо оказалось напротив рта Джона.       — Ну, ты сказал, что будешь делать какую-то штуку, сказал, гляссе, чтобы оркестр переходил от самой нижней ноты к верхней.       — Гляссе —  это кофе, а это называется глиссандо. Фреда! — позвал Джордж, слегка повернувшись назад. Фреда подбежала к нему. — Принеси, пожалуйста, нотную бумагу.       Девушка  кивнула. Ее окликнул Пол и дружески обнял. Рассмеявшись чему-то, они расстались, и уже через несколько минут она вернулась, держа в руках стопку бумаги. Джордж оглядел оркестр, пересчитал оркестрантов и взял первую бумагу. Подписав в правом верхнем углу «кларнет», он поставил на нотном стане ми малой октавы, отчертил двадцать четыре такта и поставил соль третьей октавы. Затем соединил две ноты волнистой линией и под первой поставил pianissimo, а под второй fortissimo, вместив между ними “cresc.”. То же он написал остальным духовым и струнным. Сложив все в стопку, Джордж несколько раз звонко похлопал в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание, и в зале повисла тишина.       — Важный комментарий, — объявил он. — Сейчас Фреда раздаст вам часть партитур. На первый взгляд это будут незатейливые элементы. Но на самом деле вы должны задействовать все свое мастерство. Сейчас хочу, чтобы каждый был самостоятельныой единицей, каждый сам за себя. Не слушайте товарища рядом с тобой. Если он на одну треть дальше вас, и вы думаете, что он идет слишком быстро, оставьте его. Просто делайте свое собственное глиссандо, своим собственным образом. Не будьте единым оркестром. Но переходите между нотами максимально изящно. Скользите. Начитайте почти неслышно, а закончите так, чтобы от шума разрывало легкие.       Музыканты были изумлены, как многие из остальных присутствующих, кто понимал. «В этой студии происходит настоящая симфоническая революция», — подумала Ами.       — Сегодня меня заменит Пол МакКартни. Пол? — Джордж стал искать взглядом Пола. Он стоял чуть поодаль вместе с Джоном. Пол показал мистеру Мартину пять пальцев. Тот кивнул и предупредил оркестр о пятиминутной готовности.       Пол снял бежевый пиджак и остался в розовой рубашке. Он встал на дирижерский пьедестал, принял от Джорджа дирижерскую палочку и наушники. Фреда преподнесла всем желавшим кофе и спряталась в операторской. Мик подбегал ко всем и навязчиво снимал их, но мало кого это волновало: Джон продолжал вести беседу с Марианной, Патти, ее подружками и художниками из “The Fool”, Донован, Кит и Майкл нашли себя в компании с Джорджем, Ринго и Америкой, потом они разделились на более мелкие группы, перемешались. Шум разговоров нарастал до тех пор, пока мистер Мартин не объявил начало записи.       Загорелась лампа над входом. Повисла гробовая тишина. Брайан, Америка, Фреда, Джордж, звукоинженеры и несколько клерков “EMI” сидели в операторской, остальные же заняли стулья внутри студии. Оркестр начал играть свое глиссандо — Америке поначалу казалось, что они играют «Зиму» Вивальди. В конце концов, оркестр зазвучал так громко и отчасти раздражающе, что надрывались барабанные перепонки. Звуки переворачивали все: душу, мысли, может быть, бумаги на столе.       Пол дирижировал так, как будто двадцать лет назад окончил консерваторию: мастерски, погружаясь в процесс всем телом, как подобает дирижеру. Оркестр проиграл три фрагмента несколько раз. Каждый раз отличался от предыдущего, а иначе быть и не могло, поскольку Мартин просил оркестрантов играть со своей собственной скоростью. За записью прошло не менее двух часов. Практически все гости распрощались с битлами, студийными рабочими и Америкой и ушли.       Битлы, Ами, Брайан, Мэл, Джордж, Фреда, Кен, Тони и Джефф притулились в операторской. Джордж с Кеном пытались синхронизировать дорожки с записями, но одна из них постоянно запаздывала. Кен с трудом подгонял катушку под нужную скорость, но в один момент она начинала замедляться. Мистер Мартин начал выходить из себя и тактично предложил всем выйти на улицу для перекура.       Шел седьмой час, солнце постепенно близилось к горизонту и играло золотистыми лучами в полураскрытых листьях. Веяло весенней прохладой, в которую просачивались оттенки майских цветений. Толпа вышла на улицу в полной тишине, и все стали предлагать друг другу прикурить.       — Честно говоря, я в ауте, — произнес Джон, закуривая.       — Это точно, — согласился Ринго. — Я не думал, что можно так.       — Никто из нас не думал, — отметил Пол, выпуская дым.       — Скажу честно, слыша такое, чувствуешь себя особенным, — высказалась Ами. «Во-во», — согласился кто-то. Из дверей студии вышла Фреда и встала рядом с Полом и Джоном.       — Фреда! Как ты? — воскликнул Пол, обнимая девушку.       — В полном порядке, — смущенно ответила она.       — Эх, старая добрая Фреда, — Пол прижал ее еще поближе к себе. Фреда еле держалась на ногах под натиском МакКартни. — Мы ж с тобой знакомы сколько лет!       — Что это за прилив нежности? — подколол Джон, намекая на Америку.       — Фреда такая умница, что я бы ее сама так обняла, — сказала она.       — Так давай! — Фреда вырвалась из объятий Пола и подошла с распростертыми руками к Америке, и они под дружный смех обнялись.       — Думаю, пора идти. Джордж нас, наверное, уже заждался, — предположил Мэл.       — Не, мы еще немного покурим, — сказал Пол. Джордж, Мэл и Ами вернулись в студию. Мистер Мартин и остальные парни переслушивали получившееся.       — Где остальные? — спросил Джордж. — Позовите их, пожалуйста.       — Я позову, — отозвался Мэл. Запись звучала так, как надо. Америка прислушалась и спросила:       — Как у вас это получилось?       — Ловкость рук — и ничего более, — ответил Джефф, бросив взгляд на Кена и Джорджа. В операторскую вошли галдящие Джон, Пол и Ринго. — Послушайте, что получилось.       — Ну-ка, — потер руками Джон, присаживаясь на стул.       Тони Кларк нажал на кнопку, проигрыватель несколько раз прокряхтел и начал воспроизведение.       С первых нот Америка почувствовала, что влюбилась. Песня сочетала торжественность и повседневность одновременно. Громыхающий оркестр придал мрачности, тревожности и грандиозности. Голос Леннона, звучавший безразлично, добавил спокойствия, а голос Пола был слишком взволнованным, хотя, в отличие от Джона, пел о будничных мелочах. Джон же описывал страшную автокатастрофу, в которой сидящий за рулем именитый человек не заметил смены цветов на светофоре и насмерть разбился. «Именно так погиб Тара Браун», — вспомнила Ами. Это была одна из миллионов мыслей, возникаших в голове у Америки под воздействием звукового мусора, гармонично разместившегося в многогранной и величественной песне.       Концовка звучала недостаточно оформленной, как будто на пути произведения встретилась пауза и оркестр прямо сейчас продолжит пассаж.       — Меня кульминация не устраивает, — сказал Джон после долгого ожидания. — Нужна завершающая точка, жирная такая точка.       Тони Кларк достал запись одной из демо-версий песни и поставил ее на воспроизведение. Он перемотал запись к самому концу, где битлы поют тоническое трезвучие ми-мажора в четыре голоса.       — Может, так?       — Нет-нет-нет, исключено! — замахал руками Джон. — Нужен глубокий звук. Чтобы он был как последняя капля дождя.       — У тебя одни метафоры, — произнес Харрисон.       — А как решать проблему будете? — спросил Ринго.       — Рояль в шесть рук, — высказалась Америка как бы невзначай.       — О! точно, — согласился Джон и потянулся к своей кружке.       — Идея хорошая. Спасибо, Америка, — произнес мистер Мартин. — Сегодня запишем или завтра?       — Сегодня! — протянули битлы хором.       — Давно не было энтузиазма, — усмехнулся Джордж и вышел к роялю в студии. Он поднял крышку и попробовал сыграть хроматическую гамму, а потом зажал ми-мажор. К нему вышли Пол, Джон и Ринго и на одном рояле зажали аккорд в несколько октав.       — А теперь подождите, мы запишем! — прокричал Джефф. Зажглась кнопка, и все четверо вновь ударили по клавишам. Аккорд долго шлейфом разлетался по комнате.       Он длился рекордные сорок секунд.       Пол и Америка прощались со всеми и собирались домой, когда ее окликнул Брайан.       — Америка, — он коснулся плеча девушки, да так неожиданно, что она вздрогнула. — Извини. Давай отойдем?       Они ушли в тихое помещение, где Брайан начал взволнованную речь:       — Я все думаю об одной проблеме, которая сопровождает отсутствие концертной деятельности ребят. Теперь в их творчестве заинтересовано меньше людей, а поэтому я боюсь, что затраты на альбом не окупятся.       — Это не так, — поспешила успокоить Брайана Ами. — Наоборот, их отсутствие на сцене подогрело интерес к тому, что же такого они делают в студии, что перестали появляться. Я изучала статистику — можешь спросить у Джорджа.       — Но я все равно думаю, что нужно организовать презентацию с приглашенными журналистами… Презентовать альбом, поговорить о нем с журналистами. Те расскажут об альбоме, распространят слухи. И тогда, когда он выйдет, покупатели хлынут в магазины и скупят все экземпляры.       Америка на секунду замолчала.       — Какими бы ни были мотивы, организовать пресс-конференцию бы не помешало.       — Ладно. Хорошо. Тогда я завтра позвоню, соберемся в офисе.       Перед глазами возникла картинка из сегодняшнего сна. Ами поняла, что надо действовать, пока они наедине.       — Брайан, — она схватила Эпстайна за плечо, — посвяти меня в ситуацию с “The Northern Songs”. Я больше не хочу быть не у дел. Я хочу знать, как все устроено, — Америка заглянула в глаза Брайану. Она чувствовала, как его плечо затвердело от напряжения.       — Хорошо, — тихо ответил Эпстайн.       МакЗами вернулись домой в одиннадцатом часу. Америка стала разогревать поздний ужин, пока Пол заперся в ванной. Из головы не выходили звуки, цвета сегодняшнего дня. Долго шумела вода, громко булькала и журчала. Ами не заметила, как повисла тишина. Щеколда на двери издала характерный звук, и Пол вышел в кухню.       — Ами, — позвал он ее. Девушка обернулась. Перед ней стоял высокий, молодой и красивый парень в белом пиджаке. Он улыбнулся так, что сердце Ами заколотилось, как четыре года назад, во время их первой встречи. Он был неотразим, глядя на него можно потерять голову от любви с первого взгляда. С этим столкнулась и Ами, не поверившая своим глазам, подошла к нему поближе и положила руки на его плечи.       — Я и забыла, как выглядят твои губы, — Ами не могла оторвать взгляда от преобразившегося Пола. Всего-то стоило сбрить усы…       В сон Америки просочился телефонный звонок, превратившись в пение бекаса. Но она смогла отличить пение механической птицы от настоящей. Девушка поспешно вышла в холл, чтобы не дать Полу проснуться от противного звонка. Она перекинула волосы на левое плечо и сняла трубку.       — Да? — спросила она.       — Ами, — послышался сдавленный голос и редкие всхлипы. — Это... это я, Брайан. Помоги мне.       В мыслях Америки прокатилась колесница, за которой волокли тело Гектора.       — Что... что случилось? — спросила она, заправив волосы за ухо.       — Я хочу жить, понимаешь? Но не могу... Помоги мне остаться там, где мне действительно нужно остаться, — Америка впервые слышала плач Брайана. Этот крепкий мужчина впервые дал слабину. В его голосе звучали мольба и растерянность.       — Только пообещай мне, что не решишь ничего до моего приезда! — практически прокричала Америка.  — Ладно?       Послышалось тихое, неуверенное «Да». Америка тут же бросилась в машину, несмотря на то, что была в ночной одежде: пижаме и накинутом сверху халатом. Америка спешила к Брайану, выжимая педаль газа до предела, и не заметила, как оказалась у его дома.       На первом этаже дома Эпстайна располагался офис «Битлз», поэтому Америка отперла дверь своим ключом и тихо вошла внутрь и пробралась на второй, уже жилой этаж. Постель на кровати была сбита, одеяло лежало отдельно от надорванного пододеяльника. На тумбочке справа лежал пузырек с таблетками, и пригоршня пилюлей высыпалась. Над кроватью по ту сторону виднелась кудрявая голова. Ами бросилась туда. Брайан сидел на полу в пижаме, обнимая колени, и смотрел в одну точку. Ами села рядом с ним, обхватив его плечи.       — Что случилось? — осторожно поинтересовалась она.       Прозрачная слезинка капнула на колено Брайана.       — Знаешь, мне кажется, я скоро умру. Умру... Я постоянно думаю о том контракте. Он истекает уже в конце этого года. Я не знаю, как дальше жить. У меня бессонница. Я ходил к врачу, он выписал мне снотворное. Я теперь стараюсь спать все чаще, чтобы не думать, что я больше никогда не буду рядом с ними... Я закапываюсь в дела других групп, но никто не будет лучше них. Я уйду, и они навсегда меня забудут.       — Ты преувеличиваешь, — произнесла Ами ласково, поглаживая Брайана по плечу, как старшего брата. — Никто не прогонит тебя. Ты же часть семьи. Все тебя любят: и Пол, и Джон, и Джордж, и Ринго, и мистер Мартин, и Алистер, и мистер Пинскер, и Мэл, и Нил, и Тони, и Патти, и Синтия, и Морин. Ты настоящий профессионал и джентльмен.       — Я сейчас это слышу и понимаю, что мне так неловко быть перед тобой в таком виде. Мой отец ненавидел это во мне. Он всегда видел во мне тряпку. Мне кажется, я роняю свое лицо... Ами, мне так стыдно перед тобой.       — Брайан, это уже нехорошо. Ты мне позвонил, а теперь стесняешься.       — Пожалуйста, не надо... — Брайан уткнулся носом в плечо Америки. Она прижала его к себе и стала гладить по волосам. На сердце у Ами стало горько. Похоже, у Брайана действительно проблемы, но она чувствовала, что, даже если они их решат, смерть Брайана предотвратить не удастся.       — Пойдем, я заварю тебе чаю, — прошептала Ами и поставила Эпстайна на ноги. Она провела хозяина на кухню, выключила телевизор, заполнявший пространство писком и треском, усадила за стол и поставила на плиту чайник. В тишине она нашла в шкафчике травы и заварила их в большом чайнике. Спустя десять минут лицо Брайана просветлилось.       — Ами, спасибо тебе. Мне стало легче.       Америка улыбнулась и посмотрела на часы. Она уже опаздывала на репетицию в театр. Потом она взглянула на то, во что была одета. Заехать домой она не успевала.       — Бри, если что не так — рассчитывай на мою помощь, — сказала Америка, встав из-за стола.       — Я уже рассчитываю. Поэтому позвонил тебе, а не Алистеру или Питеру, — сказал Брайан, слегка улыбнувшись.       — Я поеду в театр, хорошо? Если что, обязательно звони! Пока, — Америка уже направилась к выходу.       — Стой! — воскликнул Брайан. Ами остановилась. Он встал и подошел к девушке. Брайан протянул руки к Зами, чтобы обнять ее. Она ответила, и Эпстайн крепко прижал ее к себе и прошептал: «Спасибо».       Актеры очень удивились, когда одетая в пижаму Америка с возгласом «Театр — мой второй дом!» вошла в зал.       В конце апреля Пол и Америка сходили на концерт The Who и заметили, что на театральных афишах Лондона появился «Пигмалион» под именем Америки Зами. Одновременно с этим она занималась организацией презентации альбома, много общаясь с Питером Брауном. В первую очередь она решила удивить Пола, пригласив Линду в качестве корреспондента.       Репетиции в «Олд Вике», во сколько бы они ни заканчивались, (а временами Америка и труппа не наблюдали часов и расходились после полуночи), не угнетали ее. Часто она возвращалась домой ранним вечером, когда солнце только заходило на посадку. В один из таких дней она застала в кухне Алистера Тейлора и Терри Дорана. Они сидели за столом, попивая чай.       — Добрый вечер, — поздоровалась Америка с гостями, входя в дом и снимая легкую куртку.       Не успели мужчины ответить, как по лестнице в холл спустился Пол и воскликнул:       — О, привет. Я не думал, что ты так рано. Тебе тут Омпада звонила, я сказал, что ты вечером перезвонишь.       — Спасибо, — Ами подошла к телефону и набрала номер Омпады. Пол сел за стол.       — Алло, Америка? — откликнулась Омпада после недолгих гудков.       — Я всегда знала, что у тебя хорошая интуиция. Привет, как ты?       — Наверное. У нас все супер, продажи идут полным ходом. Пит вчера вернулся из Америки. Угадай, где он был?       — Дай-ка подумать... Неужели в Нью-Орлеане? — предположила Америка.       — Ну почти. Его пригласили на день рождения Эллы Фитцджеральд. Он привез тебе какую-то очень крутую пластинку популярного аргентинского композитора. Он пишет танго, но, говорят, рос в Нью-Йорке в окружении джазовых мотивов. В любом случае, Питу нравится, а он фигни не советует. Ты знаешь. Он сказал, ты сама оценишь.       — Охотно верю, — усмехнулась Ами.       — Тогда я завтра заеду, завезу.       — Только меня завтра дома не будет, привези в театр.       — Какой такой театр? Я чего-то не знаю? — Омпада начинала сердиться. — Америка!       — Меня пригласили на работу в «Олд Вик». Скоро будет премьера моего спектакля.       — «Олд Вик»? Пригласили? Вот это да! Но почему нельзя было рассказать мне об этом раньше? Вечно ты что-то недоговариваешь. — Омпада, казалось, обиделась.       — Извини, я не успела, — пристыженно ответила Ами, как провинившийся маленький ребенок.       — Столько раз виделись и общались, а она «не успела»! Ладно, замнем. До завтра. Пока!       Америка положила трубку и вышла в кухню. Алистер и Пол тихо вели беседу. Америка подсела к ним за стол. Алистер вежливо обратился к девушке.       — Америка, мы с Полом сейчас обсуждаем творчество. Я, как человек абсолютно нетворческий, уверен, что это очень сложный процесс. Нужно придумать свою мелодию и не повториться, написать стихи, и чтобы по смыслу не ерунда получилась, потом совместить все это, чтобы ничего не противоречило друг другу.       — Я могу сказать только то, что самые лучшие песни никогда не сочиняются «насильно», — Америка показала кавычки пальцами. — Они просто в один момент начинают звучать в твоей голове.       Вдруг Пол поднялся из-за стола.       — Пойдем, я покажу тебе кое-что.       Все четверо прошли в гостиную, к одинокому пианино. Над ним висел свадебный портрет Пола и Америки. Пол откинул крышку пианино и сел.       — Смотри, сейчас я напою тебе песню. Все, что требуется от тебя — отвечать мне словами, противоположными по значению. По рукам? — Пол сыграл обычный до-мажорный аккорд. — Я говорю: «Да». Ты говоришь...       — «Нет», — осторожно сказал Алистер. Пол, на мгновение оторвавшись от игры, показал левой рукой большой палец.       — Я говорю: «Стой», и ты говоришь:       — «Иди»?       — Иди, иди, иди... — допел Пол, перебирая аккорды. Америка, наблюдая за процессом, сложила руки на верхней крышке и примостилась на них подбородком. Терри переводил взгляд с Пола на Алистера и обратно. Конечно, это был не буйный творческий процесс, процесс сочинения песен соавторством Леннон-и-МакКартни, но в этом тоже что-то было.  — М-м, я говорю: «Пока», а ты говоришь:       — «Привет». А это оригинально!       — Привет-привет! Не знаю, почему я говорю «Пока», а ты — «Привет», — пропел Пол. — Я говорю: «Высоко», ты говоришь:       — «Низко».       — Я говорю: «Белый». Ты говоришь:       — «Черный».       Вдруг Пол прекратил играть. Достал из кармана пачку сигарет и закурил.       — Нет, это мне не нравится. Пойдем прогуляемся?       Пол встал из-за пианино и ушел. Стоило ему скрыться за стеной, как из кухни донеслось пение. Пол напевал новую мелодию.       Взяв Марту, все четверо отправились гулять по району. Алистер с Терри обсуждали биржу, Пол напевал мелодию и совершенно неожиданно для остальных вдруг воскликнул:       — А ну к черту побелку в гостиной, хочу ее закрасить к чертовой бабушке!       Америка, Терри и Алистер удивленно встретили реплику Пола. Он резко развернулся и пошел в обратном направлении, запутав в первую очередь Марту, и остальные, пожав плечами, пошли за ним. Они вышли к магазину, и Пол тут же скрылся в нем. Выбежал он уже с несколькими пачками фломастеров, мелков, красок и цветных карандашей.       — Будем красить стены в гостиной, — воскликнул он, размахивая покупкой.       Совместными усилиями Америки, Пола, Алистера и Терри белые стены в некоторых местах были расписаны пестрыми психоделическими рисунками, цветами, орнаментами. Терри рассказал, что совсем недавно они с Джоном в Кенвуде раскрасили баллончиками садовые статуи и фасад его дома, Пол рассмеялся и сказал, что еще этого не видел.              На следующий день Пол уехал навестить отца в Чешир, а Америка отправилась на работу. Вечером уже благостная Омпада привезла Америке пластинку.  Она была издана еще в 1960-ом году, но дошла до Ами только сейчас. Это была работа Астора Пьяццоллы, композитора из Аргентины, постепенно завоевывающего американского слушателя, под названием “Adiós Nonino”. Америку обуяло любопытство, поэтому она отпустила труппу по домам раньше времени и сама уехала на Кавендиш-авеню. Пол остался с ночевкой у отца, и Америка оказалась предоставленной самой себе. Налив бокал вина и заведя пластинку в гостиной на пианино, Америка легла на диван и весь вечер восхищалась бесподобными танго. Такого она еще никогда не слышала. Она восхищалась завораживающими неожиданными поворотами мелодий, какие встречаются у сюжетов книг. Она долго не могла заснуть, крутившиеся в голове мелодии мешали спать. Всю ночь Америка провела у пианино, сочиняя свое танго.       Джими Хендрикс вернулся в Лондон и седьмого мая давал концерт в «Сэвилле». Пол и Америка пошли на концерт в компании Ринго и Морин и брата Мика Джаггера, Криса. Когда Хендрикс вышел на сцену в ярко расписанной куртке, подаренной Джагерром, Крис начал всем сидящим поблизости рассказывать, откуда у Джими такая куртка. А по окончании концерта сбылась мечта Ами: Крис провел их за кулисы и познакомил с Джими. Он, казалось, был тоже очень рад пообщаться с Ринго, Полом и Америкой.       Близилась презентация альбома, и на Америку посыпалось множество новых забот, в том числе нужно было незаметно для Пола встретить Линду. Накануне презентации Америка отменила репетиции в театре и уехала в аэропорт. Линда вышла навстречу практически сразу.       — Ами! Как же давно мы не виделись! Замечательно выглядишь, — Линда обняла Америку.       — Спасибо, ты тоже. — Линда похудела, ее волосы посветлели, глаза были слегка подкрашены. — Пойдем.       — Я тут подумала. А что, если Полу сделать совсем внезапный сюрприз? Я переночую в отеле, а завтра приду на презентацию и удивлю его.       — Интересная мысль, — сказала Америка, нажимая кнопку лифта. — Тогда тебе надо денег дать.       — Да не надо, я сама в силах заплатить, — улыбнулась Линда. Раскрылись двери лифта, и девушки вошли.       — Дела пошли в гору? — осторожно поинтересовалась Америка.       — Можно и так сказать. Я тебе столько всего расскажу, только втайне от посторонних глаз, — Линда покосилась на стоящего позади нее мужчину. Лифт остановился, двери разъехались, и вскоре девушки вышли из аэропорта прямо к машине Америки. Ами положила чемодан Линды на заднее сидение и села за руль. Сев рядом, Линда начала рассказ.       — Я внезапно поняла, что ребенок — не помеха тому, чтобы жить, как захочется, хотя мне долго так не казалось. Я сейчас общаюсь с такими людьми, ты даже себе не представляешь. Днем я работаю, вечером хожу на концерты, а домой ухожу уже с музыкантами. Мы курим траву, а потом можем заняться сексом.       — Без обязательств? — спросила Америка.       — Да, мы просто получаем от этого удовольствие. Вы с Полом тоже так можете. Знаешь, что сейчас практикуют многие пары? Я это называю  «свободный брак». Вы можете спать с кем хотите и сколько угодно, главное, что вы при этом все равно любите друг друга. Просто вы перестаете быть собственниками. А еще у нас появились свингерские клубы. Вы приходите туда вдвоем и меняетесь партнерами с другой парой.       Ами вдруг поняла, что ее представление о внезапно изменившемся мире оказалось совсем пуританским. Хотя их с Полом верность давно была запятнана, Америка воспринимала эти измены преступлениями. Предыдущее поколение, родившееся во времена Первой Мировой воспитывало их в ханжеских настроениях, и законы веры, которой Ами уже давно не придерживалась, прелюбодеяние запрещали. Америка и не подозревала, что можно договориться об изменах. И не думала, что Линда в этом вопросе настолько продвинутая.       — Я недавно узнала, что таких, как я, называют групи. Среди них я рекордсменка. Я уже сбилась со счета, сколько у меня их было.       «Боюсь даже запрашивать их список», — подумалось Америке.       — Недавно, опять-таки, через музыкантов,познакомилась с одним мужчиной. Оказалось, он адвокат с фамилией, известной по всей Америке. Его отец держит адвокатскую контору, которая преимущественно ведет дела музыкантов. Мы с ним хорошо подружились, так что если понадобится адвокатская помощь, обращайся.       Америка поблагодарила Линду, припарковавшись у входа в отель неподалеку от дома Брайана. Девушки прошли в отель и остановились у ресепшна.  Америка заказала номер.       — Скажи, а у тебя нет номера Мика Джаггера? — спросила Линда, поднимаясь по лестнице.       — Где-то есть. А что? — поинтересовалась Америка.       — Мы с ним тусанули в Нью-Йорке какое-то время назад. Думаю, вспомнит меня или нет.       — Почти уверена, что вспомнит. — Америка открыла дверь в номер. — Вот твой сегодняшний ночлег. Чемодан сейчас принесут.       — Спасибо, что пригласила. Я очень скучаю по вас с Полом.       Америка улыбнулась. В номер вошел носильщик с чемоданом Линды. Америка попрощалась до завтра и поехала домой. Из головы не выходил монолог Линды. Может, им с Полом действительно стоило бы стать современнее, избавиться от оков пуританства. Будучи воспитанными в интеллигентных семьях, живя в, согласно стереотипам, чопорной Англии, им пока сложно будет принять это.       Пол уже был дома.       — А где ты сегодня была? — поинтересовался он полушутливо-полусерьезно. — Я приехал за тобой в театр, а мне сказали, что у тебя выходной. Уж не появился ли у тебя кто-то на стороне?       Пол говорил настолько ласково, что это ужасало.       — У меня были дела по завтрашней презентации. — Ами задумалась: стоит ли при таком повороте событий делать задуманное предложение? Пол, подозрительно приподняв бровь, уточнил: «Да?» и, дождавшись кивка Америки, ушел в кухню.       — Представляешь, мы сегодня гуляли с Алистером по Примроуз, дошли до холма. К нам подходит какой-то чудаковатого вида парень и спрашивает: прикурить не найдется? Мы, естественно, начинаем искать по карманам, на секунду отводим взгляд и оп! — его нигде нет. Этот чудак пропал, как будто провалился сквозь землю. А главное, что вокруг нас на расстоянии двухсот метров — поле, посреди которого холм с таким отвесным склоном, спрятаться негле.       — Дурачок на холме, — пожала плечами Америка.       Пол сел за стол и закурил. Америка села напротив.       — Пол, ты знаешь, что такое свободные отношения? — вкрадчиво спросила она, чуть осмелев. Пол поперхнулся дымом.       — Мне однозначно не нравятся твои встречи вместо работы, — ответил он, откашливаясь.       — Видимо, знаешь...       — А что, у тебя уже есть кто-то на примете? — спросил он, откусив заусенец. Америка покачала головой и, пожелав супругу спокойной ночи, ушла в спальню.       Многочисленные корреспонденты собрались в гостиной комнате дома Брайана. Трещали и щелкали затворы фотокамер, вспышки слепили глаза. The Beatles представляли долгожданный, многообещающий альбом. Красочную картонку, в которой скрывалась болванка с тринадцатью новаторскими композициями, держали четверо: Джон, Пол, Джордж и Ринго. Сквозь толпу фотокорреспондентов вперед пробралась высокая блондинка в полосатом пиджаке и, присев на одно колено, стала снимать группу немного снизу. Пол сразу приметил девушку, но не сразу понял, что это Линда. Осознание этого совсем скоро отпечаталось на его лице удивленной гримасой. Америка стояла чуть сбоку и заметила, как и без того радостное лицо Пола сделалось еще радостнее.       — Америка, — осторожно обратился к Ами Алистер. — Брайан попросил подойти к нему. Сказал, что-то важное.       — А где он? — тихо спросила Америка. Битлам тем временем уже активно задавали вопросы о новой пластинке. Алистер ответил: «Пойдем со мной», и они прошли в кабинет Брайана. Он сидел за столом, сосредоточенно сверяя бумаги. Америка села на диван, а Алистер попытался уйти, но Брайан его остановил:       — Алистер, присядь.       Алистер сел.       — Поступило приглашение в конце июня принять участие в телемосте. Телемост — это когда один эфир транслируется на несколько стран.       — Думаю, сегодня им будет не до этого, они будут праздновать окончание записи, — Америка щелкнула пальцами в шею, намекнув на истинные планы парней.       — Ладно, ладно, — согласился Брайан. — Пойдем.       Все трое поднялись и вышли из помещения.       — Я думаю, что бы они могли исполнить, — сказал Брайан, закрывая кабинет на ключ. — Ведь у них нет ничего такого... международного, жизнеутверждающего. А к телемосту собираются подключиться семьдесят стран. Это только на данный момент. А что будет через месяц?       — С ними это надо будет обсудить через несколько дней. Пол всегда фонтанирует идеями, поэтому сидеть дома он никому не позволит, — ответила Америка. Все трое спустились вниз.       The Beatles уже сидели на диване и смеялись, пока зажигались вспышки.       — Уважаемые гости! — объявил Брайан. — Официальная часть окончена, теперь вы можете задать вопросы персонально каждому музыканту!       Мужчины поднялись с дивана, и Джона, Джорджа и Ринго успели захватить проворные журналисты, а Пол направился сразу к Линде. К ней же пошла и Америка.       — Ну что, близняшки мои? — ласково спросила Линда, а потом более кокетливо обратилась к Полу. — Как мы тебя разыграли, брательник?       — А-а-а, так вот где ты вчера пропадала! — Пол хитро посмотрел на Ами. — Слушайте, а давайте к папе съездим?       — Точно! — согласилась Линда. — Я по нему так соскучилась! Мы уже года два не виделись... Да, с вашей свадьбы как раз.       — Тогда завтра с утреца пораньше двинемся. Да? — Пол подмигнул сестре. — Пиджачок у тебя прекрасный.       Линда кокетливо улыбнулась. Пока они договаривались, Америка успела сделать несколько кадров.       Вечер они с Данбаром, Майлзом и Фрезером тесной компанией провели в излюбленном “Bag O'Nails”, потягивая коктейли, пока, неожиданно рано для себя — ближе к полуночи, не разъехались по домам. В шесть утра в спальню Пола и Америки ворвалась энергичная Линда и призвала супругов встать. Им это давалось нелегко. Долго Линда добивалась того, чтобы «лежебоки поднялись с постели», пока Пол, пробурчав: «Будет спокойнее, если хотя бы я встану», не встал. В девятом часу Пол, Америка, Линда и Марта, которой Пол собирался порадовать сводную сестренку, выехали в Чешир, где их совершенно не ждал Джим.       Тоненькие деревца по обеим сторонам дороги, размахивая зелеными ветвями, нежились в солнечных лучах. Линда, сидевшая сзади, фотографировала Пола, Ами, Марту, реже — пейзажи, говорила о разных мелочах. Вскоре Пол свернул на щебенистую дорогу, показался дом Джима. Въехав во двор, Пол подал несколько торжественных сигналов клаксона. Через несколько минут из дома вышел Джим, держа в правой руке трубку. Его походка была твердой, осанка — прямой. Из-за опущенных стекол было слышно его веселое брюзжание:       — Кто это к нам приехал без объявления войны?       Пол высунул голову из окна.       — Привет, пап! Это мы!       — Ка-кой кош-мар! На меня напал собственный сын! — Джим подошел к Полу, положил трубку в левую руку и пожал руку сыну. — Каких ты мне красавиц привез! Особенно та, мохнатенькая, — Марта залаяла в ответ, на что Джим учтиво сказал: — Добрый день! — и ушел к калитке. Вскоре Пол смог въехать во двор. Девушки, Пол и Марта наконец смогли выйти и «размять» конечности.       — Здравствуй, папа Джим! — Лин подошла к Джиму.       — О, Линда, как давно мы не виделись? Чего не звонишь, не пишешь мне, разгильдяйка? Все открытки какие-то шлешь, — ехидничал он, обнимая падчерицу. И, обратившись к Полу, помахал указательным пальцем, — Это она все на вас с Майком смотрит и заражается примером братиков! Так, хватит болтать. Сегодня тепло, поэтому обед у нас сегодня будет на террасе.       Джим повел незваных гостей к дому. С последнего визита Америки многое здесь изменилось: появились дорожки, клумбы, сад стал опрятнее. Небольшой дом раннего модерна теперь выкрасили в белый, трещины залатали. На крыльцо, переходящее в террасу, выбежала Рут. «Пол, Америка!» — Рут с радостными возгласами побежала обнимать названных. «Кто там? — вытирая полотенцем руки, вышла Анджела. Она сощурилась, надела очки, висевшие до того на цепочке на шее. — О, Пол, Америка, Линда, здравствуйте! Не ожидала вас здесь увидеть!» «Ну, жена, доставай приборы! А я стол разложу», — Джим пошел на террасу. Там стоял небольшой деревянный стол.       Пол взял Рут на руки. «А ты Линду совсем не помнишь? Она мне тоже сестра, как и ты», — обратился он к девочке. Линда улыбнулась ей и помахала рукой. «Привет, Линда», — дружелюбно сказала Рут, улыбнувшись и помахав рукой в ответ. Джим к тому времени несколькими твердыми движениями разложил стол и стал носить из дома стулья. Америка вызвалась ему помочь. «Ну что я, совсем немощный старик, по-твоему? Да и внуков я хочу. Пусть, вон, сынок помогает».       Анджела стала сервировать стол на шестерых, а гости постепенно усаживаться. Джим вынес кастрюлю с супом.       — Чечевичная похлебка. У нас и второе есть, но мы его вам не дадим, — Джим поставил кастрюлю на подставку.       — Да не пугай детей! — отмахнулась Анджела. — Мы вас всем накормим, не волнуйтесь.       — Но принесу я его попозже. Если не передумаю! — Джим впервые за все время рассмеялся. Анджела начала разливать суп по тарелкам. Рут о чем-то рассказывала Америке на ухо, смеясь. Америка слушала внимательно и тоже смеялась, если в том была надобность. Вскоре разговоры смолкли, террасса заполнилась звоном посуды и хлюпанием беззубого Джима.       — А как там Майк? — первой нарушила молчание Линда.       — Этот бездельник? Нашел себе новую невесту, крутит с ней роман, дорогу к отцу вообще забыл! Противный! Зато хоть не приезжает без предупреждения и не съедает недельный запас жратвы! Что там собака под ногами болтается? — Джим посмотрел под стол.       — Джим, будь добр, принеси жаркое и овсянку, — тихо сказала Анджела, наклонившись к супругу. Джеймс поднялся из-за стола и скрылся в доме.       «Америка, пойдем играть!», — зазывала Рут. «Я обязательно поиграю с тобой, но только после того, как мы поедим», — ласково ответила Америка. «И я поиграю!» — воскликнул Пол.       Все сидящие за столом быстро уничтожили второе, Марте скормили остатки утренней овсянки, и Рут потянула Ами, Пола и Линду во двор. Пол и Ами бегали от Рут, играя с ней в салочки, а Линда, стоя чуть поодаль, фотографировала их. Позже к ним присоединился и сам Джим. Линда радовалась получающимся восхитительным динамичным фото.       Стало темнеть, и от беготни все почувствовали усталость. Тогда Пол решил отправиться домой. Гости попрощались с хозяйкой, и Джим с Рут пошли проводить из до машины.       — Приезжайте к нам чаще! — попросила Рут, обнимая всех на прощание.       — Устами младенца! — согласился Джим. — Вы, конечно, все до единого балбесы, но такие родные.       Пол, Ами и Линда окружили Джима и крепко его обняли.       — Ну ладно, долгие проводы, как говорится, лишние слезы. Пойдем, Рут, а то еще заболеешь на таком ветру. Пока!       Джим взял девочку за руку и побрел к дому.       — Ами, послушай, я скоро уеду и еще скоро не увижу вас. Можно я поеду обратно впереди, с Полом? — спросила Лин.       — Без проблем, — Америка пожала плечами, открыла заднюю дверь и села. Линда села вперед. Под задним стеклом лежал теплый плед, который Ами тут же приметила. Потом сел Пол, завел машину и уставился в лобовое стекло.       — Слушайте, а ворота нам открыть кто-то должен! — спохватился он. — Сейчас сбегаю за отцом.       Пол побежал в сторону дома, под его ногами захрустела щебенка. Становилось пасмурно, деревья раскачивались. Вскоре Пол вернулся вместе с Джеймсом.       — Старый маразматик! — причитал он, перебирая в руках ключи. Пол сел за руль, снял машину с ручника и выехал за пределы владения отца. Америка оглянулась назад, где скрипела калитка, которую закрывал Джим.       Автомобиль выехал на трассу. Америка укуталась в плед и стала смотреть в окно. Проплывающие мимо деревья и крутящиеся в голове мелодии новых танго усыпляли, как шарманка. Америка прикрыла глаза и погрузилась в крепкий сон, заполненный ревом мотора. Сквозь бордовые круги закрытых век были слышны два голоса: Линды и Пола. Пресный сон кончился, и Ами едва приоткрыла глаза, не подавая вида, что не спит.       — В этом нет ничего предосудительного. Их никого не смущает моя принадлежность к групи. Разве что старшее поколение не очень одобряет, но нам плевать. Мы практикуем...       — Стой! — прикрикнул Пол. — Мне нужно переварить.       Америка сидела за Линдой и не видела ее лица, в отличие от Пола. Он покусывал губы, пытаясь осознать новые реалии.       — Подумайте над этим. Время просто насладиться молодостью, погулять.       «А ведь действительно. Брак — это не вето на веселье», — промелькнула мысль в голове Америки.       — Я к этому еще привыкну, — сказал наконец Пол. — Надеюсь, никто из них не ранит тебя?       Он спросил это с отеческим бессильным беспокойством. Она ответила непринужденно, как будто отмахнулась:       — Нет-нет! Надо сразу условиться на этом.       Только на следующий день после возвращения Америка повела Линду в «Олд Вик», чтобы показать финальный прогон «Пигмалиона». Линда села на самое удобное место, став практически единственным зрителем. Ами же была неспокойна: она ходила по залу, наблюдала за действием издалека, с последних рядов, иногда перепрыгивала через барьеры и оказывалась в ложах. Она не комментировала происходящее по ходу, отмечая уязвимые места кивком головы. Она складывала руки на груди и иногда поворачивалась спиной. От дебютного спектакля зависела вся ее дальнейшая карьера.       После Америка проводила Линду в аэропорт и уехала в студию — говорить с Джорджем Мартином по поводу записи шести танго для камерного оркестра. Америка хотела издать их так, чтобы это не помешало релизу альбома битлов, но и чтобы настроение наступающему лету было задано.  Джордж пообещал рассмотреть их и заняться этим.       В почти летнем Лондоне темнеет не раньше десяти, но легкие синеватые сумерки начинают накрывать город уже в семь вечера. Через два дня пестро одетая театральная богема и пресса заполонила вестибюль «Олд Вика». Америка представляла первый спектакль в столице, и это занимало очень многих. В театре все шло по плану, и неприятных сюрпризов никто не готовил. Пришли Эллина с Билли и Мэри, Омпада с Питом, Тод, все битлы с женами, Мик Джаггер с Марианной и Крисом, Донован и многие другие обитатели музыкального Олимпа, которых Ами даже не приглашала. Журналисты поймали каждого, все жужжало и кипело. Америка не представляла, как публика примет спектакль.       Если бы «Олд Вик» не пускал зрителей строго по билетам, то повторилась бы история с последним ливерпульским спектаклем Америки. Зрители буквально сидели на самых краях своих кресел и в некоторые моменты жевали пальцы от кипящих на сцене страстей. Америка сама временами грызла ногти. Это был ее лондонский дебют; неизвестно, как ее будут воспринимать в дальнейшем.       Америка настояла на том, чтобы с актерами на поклон вышла постановочная группа. Аплодисменты и восторг зрителей, казалось, разорвут здание театра.       — Америка Зами — театральный режиссер нового поколения, придающий театру новый формат. Впервые в Лондоне! — сказал вдруг кто-то в микрофон, и Америка узнала голос исполнителя роли мистера Хиггинса.       На пышной афтерпати к Америке, среди прочих благодарных и восхваляющих, подошел художественный руководитель Лоуренс Оливье и незнакомый мужчина.       — Мисс Зами, поздравляю вас с достойной премьерой. Вы просто находка для нашего театра. Думаю, этот спектакль будет пользоваться спросом ближайшие несколько лет. Очень рад, что позвал вас. Знакомьтесь, это Кеннет Тайнен, ведущий театровед Великобритании.       — Приятно познакомиться, мисс Зами. Согласен с тем, что сказал Лоуренс. Достойное пополнение лондонской афиши, и, что особенно радует, ваше свежее имя и свежие идеи, по которым современная сцена уже соскучилась.       — Думаю, надо планировать что-то на будущий сезон, — поделился Лоуренс как бы с Кеннетом.       — Полностью поддерживаю.       — Сочту за честь, — скромно улыбнулась Зами.       На показ следующим вечером Пол не мог приехать, и Америке приходилось занимать себя перед спектаклем. Она выглядывала в холл, наблюдая за зрителями, предвкушающими действо. Сегодняшняя публика была попроще, но жаждала посмотреть на творение Зами не меньше, чем вчерашняя. Она не любила подслушивать, но что-то потянуло ее вперед, где шептались пожилые театралки. Люди несмело здоровались с Америкой, но не спешили подходить к ней. Неожиданно навстречу вышел очень высокий широкоплечий мужчина со светлыми вздыбленными волосами, покрытыми лаком. Он был в костюме на «стиляжный» манер прошлого десятилетия. Оглядываясь по сторонам, он не замечал довольно рослую, но хрупкую Америку и шел на таран.       — Извините, — небрежно бросил он, столкнувшись с ней. Ами еще внимательнее всмотрелась в его лицо, не давая ему прохода. Мужчина уже попытался отстранить ее рукой, но вдруг Ами спросила:       — Майкл? Майкл Джефферсон?       — Откуда вы знаете мое имя? — подозрительно воскликнул мужчина.       — Я Америка Зами. Ты меня не помнишь? — с надеждой спросила Ами.       — А-а-а, вы режиссер спектакля! — мужчина испуганно огляделся по сторонам. — Какая честь! Очень приятно!       — Да нет же. Мы с тобой учились в одном классе, — отчаявшись, Америка взяла его за руку. В глазах Майкла вспыхнул и погас огонек.       — А-а-а! Ами! — догадался он. — Теперь вспомнил.       Он вдруг отдернул руку. Из-за его плеча вышла низкорослая девушка с завитыми волосами чуть выше плеч. Америка сделала полшага назад и осознала, что эта пара словно вынырнула из пятидесятых.       — Америка, познакомься, это моя жена...       — Ирма, — она наградила Зами высокомерным взглядом.       — Очень приятно, — Америка протянула руку, но ей не ответили.       — А что вы здесь, собственно, делаете? — Ирма, строго посмотрев на супруга и новую знакомую, сложила руки на груди.       — Мы учились в одном классе до десяти лет. Потом меня перевели в другую школу. И, чего уж скрывать, Майкл был моей первой любовью, — Ами усмехнулась воспоминаниям, но вдруг поняла, что совершила глупейшую ошибку. Ирма сжала ладони в кулаки и испепеляюще посмотрела на мужа.       — Понятно, — кивнула она.       — Ладно, не буду вас отвлекать, — поспешила распрощаться Америка. Майкл посмотрел на нее умоляюще, потому что жена явно готовила взбучку из-за девушки, с которой супруг встречался пятнадцать лет назад.       Америка находила что-то приятное во встрече с прошлым. Такое настоящее ливерпульское прошлое, когда папа еще не женился на Дороти, Мэри и Роберт не развелись и жили с Эллиной в Ливерпуле на соседней улице. Майкл ей очень нравился, а она — Майклу. Они вместе ходили под ручку, вместе читали книжки и ели мороженое. А потом появилась Дороти, перевела Америку в другую школу... Прошлое не вернуть. Теперь Майкл — средненький подкаблучник в тисках домашнего тирана.       Только на время спектакля Америка смогла отвлечься от этих мыслей, следя из-за кулис за действиями актеров и реакцией зала. По окончании второго акта Америка вышла на сцену откланяться. Взгляд Ами пал на «парочку из пятидесятых». Майкл виновато тупил глаза, а Ирма испепеляла взглядом то супруга, то саму Америку, словно пытаясь представить ее на своем месте.       После недолгих празднований за кулисами, гораздо проще тех, что были накануне, Америка уехала домой на такси. Притулившись на заднем сидении, она прислонилась лбом к холодному стеклу и провожала взглядом лондонские виды.       — Мисс, — обращались к Зами во сне. — Вы должны сделать выбор.       — Выбор? — Ами посмотрела в небо.       — Именно выбор!       Перед ней появилось облако из пыльцы. А из пыльцы собрались два мужских силуэта. В первом она узнала Пола МакКартни, а во втором — Майкла Джефферсона. Америка догадалась, какой выбор. Она подошла к мужчинам ближе. Подол ее юбки промок от росы; шагала Ами босиком по молодой траве. Ами протянула руку Полу.       — Это Пол, — промолвила Америка в небо.       — Хорошо. Но ты должна доказать, что он — любовь твоей жизни. Отвернись, — ответил голос с небес.       Америка послушно отвернулась.       — Возьми венок, — Америка увидела перед ногами венок из азалий. Она присела и подняла его. — А теперь встань и закрой глаза. Если ты чувствуешь Пола всеми сердцем и душой, ты найдешь его с закрытыми глазами и подаришь цветочную корону.       Ами чувствовала душу, которая зовет ее. Душа Пола... Ей часто говорили: «Ты выбрала Пола из-за его смазливой внешности и популярности». Америка ни с кем не спорила, потому что знала правду. Она чувствовала Пола душой, а не клевала на славу и деньги. Будь он нищим или банкротом, Америка следовала бы за ним, как жена декабриста.       Шла она недолго. Она чувствовала, как ее зовут, и слышала, как цветет венок в ее руках. Вскоре она подошла очень близко. И венок оказался на голове избранника. Но Америка боялась открыть глаза. Потому что боялась не увидеть перед собой Пола. Открыв глаза, она облегченно вздохнула. Над головой Америки запорхали бабочки и опустили на голову Ами нежный венок из орхидей и мальвы.       — Мэм, приехали.       Америка сунула таксисту крупную купюру и вышла из автомобиля. Сгущалась теплая майская ночь. На асфальте перед домом лежали светлые полосы падающего из окна света. На кухне с тетрадью на столе и с гитарой в руках сидел Пол. Услышав, что пришла Ами, он обернулся.       — Привет. Извини, что не встретил, сам только сорок минут назад вышел из студии. Я могу завтра заехать за тобой. Как дела в театре?       Америка не спешила отвечать. Пол не торопил, хотя склонность Ами тянуть с ответом ему не нравилась. Она разделась, помыла в кухонной раковине руки и встала около плиты, оперевшись на разделочный стол.       — Спектакль отыграли хорошо. Встретила в холле Майкла Джефферсона.       — Это еще кто? — спросил Пол, отставляя гитару, и нахмурил брови.       — Бывший одноклассник. Я была в него влюблена лет в десять. Он был с женой... что же она с ним сделала. Я помню, каким искренним он был. Как обидно, что таких искренних людей, как он, губят такие холодные твари, как она.       Пол встал из-за стола и подошел к Америке. Америка мечтательно посмотрела в окно. Свет люстры, висящей над стеклянным круглым столом, отражался двумя огоньками в ее глазах. Потом она опустила веки, запрокинула голову и улыбнулась. В ее глазах возникли обрывки цветочного сна. Зазвенела пыльца, осыпающаяся с мальвы, орхидей и азалий.       — Слышишь музыку? — полушепотом спросила Ами, не раскрывая глаз. Пол закрыл глаза и улыбнулся, как Ами, сомкнутыми губами.       — Слышу.       Америка протянула руку и наощупь нашла Пола. Оба открыли глаза, прижались друг к другу, медленно затанцевали в такт еле слышимой музыке.       Утром Пол куда-то ушел, а Америка никуда не торопилась. Холл и кухня были залиты желтым солнечным светом. Ами, потягиваясь после сладкого сна, вышла из спальни. После завтрака раздался телефонный звонок. На той стороне провода раздался голос Грейс Слик:       — Аме-е! Привет! У вас же счаз утро? А я вот только с концерта домой пришла. Ой, — что-то в трубке загрохотало; Грейс явно была подшофе. — Слшай, тут в Монтерее, это недалеко от Сн-Фрнциско, будет большой клссный фстиваль... С шснадцатого июня, два дня. Много толковых чувачков приедет, и Дженис будет. Выступать не зову, зато тусанем! — что-то снова грохнуло. — Эхе-хе, даже на ногах не могу устоять! Приедете? Времени остается мама. Мало!       — Хорошее предложение, но, судя по всему, ты сейчас не в том состоянии, чтобы это обсуждать, — Америку обрадовало предложение: в Сан-Франциско сейчас кипела жизнь, царила особенная атмосфера парадоксально существующих вместе миротворчества и бунта.       — Да я стеклая, как трезвышко! На меня алгохоль впще не действует, — Грейс упала в третий раз.       — Тебе нужно выспаться. Перезвони потом. Если ответит Пол, можно будет обсудить это с ним.       — Я такая пьяная... — виновато произнесла Грейс, будто отказываясь понимать, что говорит Америка. — Срань господня, полчетвертого! Завтра ж на репетицию! Все, хватит меня отвелкать, пока.       Америка удивленно посмотрела на трубку и повесила ее. Занявшись домашними делами, Америка не заметила, как вернулся Пол.       — Я несу в мир музыку! — воскликнул он с порога, держа в руках что-то завернутое в бумажную упаковку. — Я наконец забрал наш экземпляр «Сержанта». Но это еще не все. Джордж передал тебе демо-записи трех твоих танго, чтобы ты одобрила его обработку.       — Ничего себе! Когда он успел ее сделать? Я передала партитуры только три дня назад!       Пол подошел к столу, положил бумажный сверток и развернул его. Там лежали только красочная пластинка и катушка для магнитофона.       — Он сказал мне, что успел так вдохновиться, что за вчерашний день записал это с камерным ансамблем!       — Кстати, мне звонила Грейс, предлагала поехать на музыкальный фестиваль в Монтерее. Мероприятие для хиппи, наверно, — сказала Америка, заглядывая в бумагу. Вместе с катушкой лежала записка:              Америка, здесь записаны три демо. Скажи, как тебе такая обработка. Мы можем к середине июня выпустить мини-сборник.       Дж. Мартин              Америка вдруг задумалась. А если ее танго разойдутся и публика подумает, что копирует аргентинского композитора. Тень испуга и сомнений отразилась на ее лице.       — Я бы сгонял. Все в порядке? — поинтересовался Пол, отвлекшись от пластинки.       — А никто не подумает, что я плагиатор? Я написала эти танго после того, как послушала одного аргентинского композитора. Астора Пьяццоллу.       — Ты даже не слышала обработку. Вдруг они совсем не похожи? Давай я сначала поставлю танго?       Америка согласилась. Пол поставил катушку в магнитофон. Танго действительно были другими. В них был другой темперамент. Их даже было сложно отнести к танго. Тем более, Джордж немного изменил состав инструментов. Композиции звучали привычно прихотливому европейскому уху. Голова Пола покачивалась вслед за движением музыки, что-то он подмечал так, словно собирался использовать какой-то ход, но Америка его опередила.       — Задумывалось несколько иное звучание, но в целом я довольна, — сказала Америка по окончании. — Я очень хочу услышать «Сержанта»!       Пол радостно вскочил со стула, взяв пластинку, спешно подбежал к проигрывателю, с нетерпением в движениях поставил пластинку под иглу...       ...Началось то, чего они никогда не слышали. Америка встречалась с каждым новым альбомом «Битлз» с таким осознанием. Это был live-альбом: как будто все, начиная с интро и заканчивая аутро, записано на концерте The Beatles… нет, вернее, Оркестра одиноких сердец Сержанта Пеппера. Он был обо всем, что окружало их, в него вошли все возможные слова, все возможные звуки. Он был целостен, непрерывен от начала до конца: Мартин сделал так, что некоторые композиции соединялись и вытекали одна из другой. Вначале звучит интродукция: мы — Оркестр одиноких сердец Сержанта Пеппера и надеемся, что вам понравится наше представление! Вторую композицию Леннон и МакКартни сочинили на глазах у журналиста Хантера Девиса и собственных жен два месяца назад. В третьей песне угадывался рисунок Джулиана о летающей девочке с алмазами, который тот принес домой из садика зимой. Голоса Джона и Пола, певших о мармеладовых небесах, сами были как из мармелада. Все звучали несвойственно себе и дальше — словно пели и не «Битлз» вовсе. Четвертую песню написал Пол в один погожий весенний денек на прогулке по парку с Уильямом Куком, вспомнив смешную фразу Джимми Никола. Пятая композиция была вдохновлена инцидентом с крышей. Шестая песня — история о сбежавшей из отчего дома девушке — протест молодого поколения против устоев старшего. Седьмая — песня-афиша циркового представления с двухвековой историей, своеобразная ленноновская насмешка. Восьмая — мантра Джорджа. Девятая — открытка отцу Пола. Десятая — признание в любви женщине-полицейскому, обобравшей лирического героя на десять шиллингов. Одиннадцатая выросла из рекламы хлопьев “Kellogg’s”.  Двенадцатая — пришла пора прощаться, и оркестра кланяется публике. И, наконец, грандиозный эпилог — “A Day In The Life”, от которой у Америки на глаза выступили слезы. Все, что тогда было каркасом, стало искусством. Пол чувствовал себя счастливым, потому что задумка удалась. Америка заражалась его ощущением. Уже сейчас можно было понять, что это особенная работа. А зная, как трудились, сводя дорожки, Эмерик и другие звукоинженеры, можно было сказать, что этот альбом стал не только музыкальным, но и техническим прорывом.       Заключительным аккордом весны стала вечеринка в новом загородном доме Брайана в Суррее. Он назвал кучу гостей и пообещал для ориентирования развесить воздушные шары на деревьях, оградах и домах на подъезде к его резиденции. Перед выездом Пол убедил Америку проглотить немного кислоты: он регулярно ею баловался, Америке же из-за большого количества работы было не до нее. «Да ладно, мы теперь постоянно под кислотой, — заверял ее Пол. — Состояние — супер, и последствий никаких!» Америка, у которой оставалось предубеждение после того, как она перепутала ЛСД с антидепрессантами: «Мы же просто дотуда не доедем!» Но Пол настоял, чтобы она попробовала.       Когда они приехали, Брайан с порога предложил им еще кислоты. По дому висели надписи «Кислота не вреднее молока!» Брайан впервые за долгое время выглядел расслабленным и довольным. Постепенно подтягивались знаменитые гости: Ринго и Морин, все четверо из “The Fool”, Тони Барроу, которого никогда на такие мероприятия не звали, композитор Лайонел Барт, художник, оформлявший обложку “Revolver”, Клаус Форман, адвокат Нат Вейс, молодой ведущий Кенни Эверетт, импресарио Роберт Стигвуд, дирижер Джон Притчард. Всех Пол и Америка так или иначе знали в связи со своей активной светской жизнью.       В какой-то момент подъехали «мини» Харрисона и расписанный в фантастические цвета «роллс-ройс» Леннона. Из «мини» вышли Джордж и Патти с присоединившейся к ним Дженни, а из «роллс-ройса», кроме того, что вывалился Джон и неуклюже выскочила Синтия, появился Дерек Тейлор, ранее служивший пресс-секретарем, с беременной женой.       — Дерек, как ты тут? Чем ты сейчас занимаешься? — спросила Америка после горячих приветствий. Дерек уволился именно тогда, когда она выпала из всех процессов.       — Я сейчас делаю фестиваль в Монтерее, — поделился Дерек. — Брайан позвонил, позвал на новоселье, я не мог не согласиться. И Джоан, моя героиня, согласилась, чему я удивился. На седьмом месте такие спонтанные решения… — Дерек отвлекся, разглядывая плакат про кислоту и молоко. — Кстати, приезжайте на фестиваль, если можете.       Исчезло время, реальность растеклась и раскачивалась,  вибрировали волны, распускались узоры, слова и звуки слились в поток музыки, неподвластной закономерностям, души соединились в едином кружении. Вселенная озарилась, подстветив новые, правильные смыслы. Дом Брайана превратился в аэровокзал, куда прибывали космические корабли из разных миров.       Дерек в ту ночь попробовал ЛСД впервые и сразу громадную дозу: сначала с ним поделился Джордж, потом в его напиток тайком добавил кислоты Джон, сообщим об этом с хитрой миной:       — Угадай, какой секретный ингредиент есть в твоем чае?       — Но… — возразил Дерек. — …Джордж уже поделился со мной.       Дерека поспешили успокоить: он среди знакомых людей, отсутсвие чужаков исключит страх, и его «путешествие» подарит ему сплошное удовольствие. В зале с камином, где в непонятно какой момент оказались Дерек и битлы с женами, ими овладел смех. Они шлифовали свое состояние косяком марихуаны, который передавали по кругу. Смех Джона, бесконтрольно увлекающегося наркотиками, звучал инфернально.       — Что происходит? — спрашивал, смеясь, Дерек.       — Ты путешествуешь, — прошептал кто-то на сленговом языке.       Стерлись границы осознания себя и реальности. Все плыли по вязкому эфиру, чьи объятия были ласковы и обжигающи одновременно. Незаметно шли часы, и только утром Пол и Америка осознали себя и отправились домой.       Так был дан старт кислотному лету. С его началом посыпались новые дела: месяц начался с концерта Cream, куда их на вечере у Брайана позвал их импресарио Стигвуд. Америка села за адаптацию «Сотворившей чудо». В первую неделю июня Брайан позвал Америку обсудить предстоящий телемост, но она отложила встречу, поскольку в тот день у Пола брал интервью журналист “Independent” прямо во дворе дома. Пол расставил перед крыльцом деревянный стол и три стула, на которых обосновались он сам, супруга и журналист. Всех тогда интересовало, как относятся The Beatles к наркотикам. Пол уже до этого высказывался за легализацию марихуаны. Когда журналист задавал вопросы о героине, это выглядело как минимум странно: худой Пол, внезапную худобу которого подчеркивала модная рубашка с психоделичными узорами, выглядел бы совсем как жертва героиновой зависимости.       — Как часто вы принимали ЛСД? — спросил весьма молодой интервьюер.       — Около четырех раз, — ответил Пол, раскачиваясь на стуле.       — А где вы их берете? — наивно интересовался журналист.       — Вы понимаете, это незаконно, я не могу об этом говорить, — Пол покусывал губу.       — Но вы публичный человек, у вас не должно быть секретов, — возразил молодой человек.       — Вы знаете, в чем загвоздка: когда репортер задает мне вопрос, передо мной стоит выбор — солгать или сказать правду. Я предпочитаю говорить правду. Но я вообще-то не должен распространяться об этом, это глупо, у меня должно быть что-то личное. На мне вообще-то лежит ответственность за то, что я несу. Я не хочу, чтобы за мной повторяли, я не хочу популяризировать такой образ жизни.       — Но вы публичная фигура… — пытался спорить собеседник, но Пол упорно стоял на своем.       На следующий день Брайану удалось собрать «Битлз» и Америку у себя дома, чтобы обсудить телемост. Джон выступил за то, чтобы спеть что-то такое, что бы объединило весь мир. «Надо спеть что-то, что будет легко сыграть вживую», — и Пол вспомнил о песне, над которой они работали с конца мая. Брайан попросил спеть ее, и тогда Джон под ритмичное притоптывание и второй голос Пола исполнил ее. Когда он в первый раз затянул припев “All You Need Is Love”, оставалось только удивляться, как в пять простых слов уместилась вселенская истина, во второй раз — заулыбаться, в третий — запеть всем хором. В тот же день составили список гостей и возобновили репетиции.       Грейс обсудила с Полом приезд в Сан-Франциско, и он в тот же день купил билеты. Через несколько дней вышел альбом Америки и закончился театральный сезон, и Пол с супругой, Майлзом, Данбаром, Блейком и еще одним приятелем по авангардному творчеству, Иэном Соммервиллом, отправились в “Scotch of St James”. Фрезер, как ни странно, отсутствовал, поскольку решал проблемы юридического характера.       — Вы читали, что сейчас пишут в газетах? — вдруг спросил Данбар, прервав обсуждение дел Штокхаузена и Гинсберга и расценок на кокаин.       — Что это ты вдруг стал газеты читать? Там же пишут одну неправду! — возмутился Барри Майлз.       — Я умею отделять зерна от плевел, поэтому читаю газеты. Иногда бывает и что-то интересное. Сейчас, — Джон стал ощупывать свои карманы в поисках вырезки из газеты. Он вытащил смятую бумажку, развернул и зачитал: «Десятки тысяч хиппи собрались в американских городах, устроив забастовку против существующего политического режима. Центром движения стал Сан-Франциско: в квартале Хайт-Эшбери собралось не менее ста тысяч хиппи».       — Странно, насколько я знаю, хиппи вообще люди аполитичные, — произнес Пол, затягиваясь сигаретой. — Мы скоро полетим в Сан-Франциско, вот и узнаем.       — Тут есть еще про ваши пластинки! — Данбар достал еще одну смятую вырезку. —  «Начало лета ознаменовал альбом The Beatles «Сержант Пеппер и оркестр одиноких сердец». За полторы недели он обрел сказочную популярность, в США вот-вот станет «золотым». Битломаны, соскучившиеся по исчезнувшим кумирам, смели с прилавок все экземпляры в первые трое суток. Хиппи избрали песню  “She's Leaving Home” в качестве негласного гимна. “A Day In The Life” запретили из-за намеков на наркотики... МакКартни высказался за легализацию марихуаны и признал, что употребляет ЛСД...» Вот! «Почти через неделю вдогонку за «Сержантом» вышел альбом Америки Зами  “Inspired By Astor” с короткими инструментальными композициями, стилизованными под танго нуэво неподражаемого аргентинского композитора Астора Пьяццоллы. Нельзя отрицать, что Америка Зами является одной из самых психоделичных персон этого года. Одни ее наряды расцветки попугаев какаду чего стоят».       На этом все сидящие за столом рассмеялись.       — В этом тексте черт ногу сломит — построение просто ужасное, — высказался Барри, когда долгий, громкий, местами истеричный смех стих, и мужчины вытирали слезы со своих покрасневших лиц.       — Сложно быть иконой стиля... по себе знаю, — Пол дернул края воротника своей рубашки всех цветов радуги.       — Это еще что, — Иэн встал, чтобы показать друзьям короткий комбинезон, как у мальчишек в начальных школах, и пестрые носки разного цвета: правый зеленый и желтый левый.       — Да мы с вами законодатели моды! Выпьем, — Пол поднял свой бокал с виски.       Через два дня к Америке за помощью обратился Тод, от которого долго не было никаких вестей. Они с Эллиной зашивались из-за  “Art”, а сам Тод рвался между Лондоном и Парижем. Америка, соображавшая немного в экономике, смогла предложить несколько рационализаторских идей. Так они с утра до позднего вечера разбирались с бумагами “Art”, и закончили уже после полуночи.       — Ну вот и все, — выдохнул Тод, поняв, что задача на сегодня выполнена. — По чайку?       — Давай. Странно, что-то Пол не звонит. Обычно, как только время к полуночи, начинает трезвонить, — забеспокоилась Ами.       — Может, задерживается. Или у него нет моего номера, — пожал плечами Тод, ставя чайник на плиту. — Не волнуйся, я тебя до дома провожу.       — Я на машине. Да и не в этом дело. Я оставила ему твой номер. Мне кажется, тут что-то неладное, — Америка посмотрела на уставшего Тода, опершегося спиной и руками на разделочный стол рядом с плитой, и его левый локоть почти что упирался в греющийся чайник. Правой рукой он поправил свои длинные русые волосы и упер в стол. Рукава его рубашки были засучены до локтей, чтобы было легче работать, а глаза были красными от недосыпания. — Ты будешь на проводе, если что?       — Конечно, — Тод почесал низ затылка. Чайник засвистел, и Тод резко выключил конфорку.       — Я, наверное, не буду чай, — Америка поднялась из-за стола. — Я уже поеду.       — Жаль! Буду ждать твоего звонка! И спасибо за помощь! — Тод выкрикивал каждую фразу все громче и громче, чтобы Америка, уходя, услышала их.       Америка примчалась домой. Ее опасения оказались напрасными: в кухне горел свет. Америка зашла в дом, но на кухне никого не было. Она прошла в спальню — кровать не расстилали с утра. Внезапно позвонил телефон, как будто чувствовал, когда нужно звонить.       — Здравствуйте! мисс Зами? — раздался женский голос.       — Да, это я. С кем я говорю? — сердце Америки ускорило темп.       — Это не столь важно. Нужно забрать вашего мужа, — сердце Ами ушло в пятки от этих слов. — Записывайте адрес.       — Что... В каком он состоянии? — Америка старалась сохранять спокойствие.       — Записывайте адрес, — настойчивее повторила женщина. Америка вытряхнула из своей сумки все содержимое, схватила блокнот и ручку и записала все, что ей сказали. Ами перезвонила Тоду и дала ему адрес, чтобы он перехватил ее на месте. В голосе Тода звучала усталость, но он всячески  пытался ее скрыть. Америка выбежала из дома, села за руль и во второй раз в жизни ударила по газам так, что мотор взревел и машина помчалась по улицам города быстрее положенного.       Америка очутилась в одном из самых чистых районов города. Тода у назначенного места не оказалось, но Америка осмелилась зайти внутрь в одиночку. Там была лестница, ведущая в черный подвал. Хилая лампочка, жужжащая, как умирающая муха, освещала первые три метра — дальше ступени разобрать можно было с трудом. Оказавшись внизу, Ами успела сделать лишь несколько шагов, пока не услышала тяжелое дыхание. Не успела она обернуться, как грубая мужская рука заткнула ей рот. Вторая рука зажала правое бедро, а потом оказалась в запретном пространстве между ног, которое защищалось лишь длинной юбкой и нижнем бельем. Движения стали настойчивее, пока не раздался топот, басоватый вскрик «Блядь!», и шершавые, горячие руки не отпустили ее. Америка оглянулась и в полумраке разобрала щуплые фигуры Тода и Билли.       — Получи! — Тод треснул мужика по затылку арматурой. — Будешь знать, как распускать лапы!       — Все-таки зря я зашла одна, — Америка сделала шаг в сторону.       — Хорошо, что мы увидели, как ты зашла. А то бы прождали наверху, — Билли потер руки. — Где там наша жертва?       В холл выбежала светловолосая женщина — по всей видимости, с ней Америка говорила по телефону. Посмотрев на лежащего мужика, она лишь всплеснула руками.       — Вы за телом? — спросила женщина.       — Телом? — Билли снял с языка Амин вопрос. Тод, как будто разозлившись, ворвался в зал. Билли, положив руку на плечо Америки, осторожно вошел вместе с ней. В нос ударил соленый запах пота. Где-то громко играла музыка, чтобы завуалировать групповые стоны.       На лавочке лежал, кое-как прикрытый простыней, Пол. Билли подставил ладонь к носу Пола. Америка сделала два шага вперед и остановилась.       — То ли перевозбудился, то ли кокса перенюхал, — безразлично бросила женщина и ушла.       — За дело! — воскликнул Тод и взял МакКартни за ноги.       — Стойте! — Америка попыталась поправить соскальзывающую простыню.       — Да чего мы там не видели! Билли, хватай под мышками.       Тод и Билли еще никогда не были столь мужественны в Аминых глазах. Год назад размолвка из-за Эллины настроила их друг против друга, но сейчас перед ними стояла лишь одна задача — выручить Америку. Очарованное сердце предательски заколотилось. «Не об этом я должна думать, не об этом!» — осеклась Америка.       Тод и Билли стали осторожно поднимать МакКартни наверх.       — Девушка, — окликнули Америку, — заберите одежду.       Америка взяла рубашку, брюки и туфли Пола. В нос ударил запах его одеколона.       — Спасибо, — выдавила Зами и последовала за парнями. Тод шел спиной, впереди, и казалось, он еле сдерживается, чтобы не выругаться. Тод толкнул спиной дверь, споткнулся о порожек и еле удержался на ногах. Америка открыла заднюю дверь своего авто. Тод и Билли загрузили МакКартни на заднее сидение.       Америка достала пачку сигарет и безмолвно предложила парням. Все трое нервно закурили. Потом Билли сел назад, к Полу, а Тод вперед, к Америке. Приехав на Кавендиш, Тод и Билли внесли Пола в дом и положили на кровать в спальне.       Америка налила всем виски. Тод и Билли сели с Ами за стол и стали неторопливо осушать стаканы.       — Это был свингерский клуб, — сказал на выдохе Тод и встретился взглядом с Америкой, которая боялась показать свое непонимание. В ее представлении свинг — джазовое направление. — Не лучший из них. Туда приходят парами и обмениваются партнерами.       — А... Откуда ты о таком узнал? — осторожничала Америка.       — Мы общались как-то с Линдой. Она хвастала своими успехами.       Америка сжала губы внутрь рта, а потом опрокинула в себя оставшийся виски.       — Я понимаю, что наивно полагать, что такого больше не будет, но... — Америка посмотрела на Билли и Тода. Они закивали, поняв, что имеет в виду Ами.       Вскоре они оба уехали. Америке не хотелось спать. Вскоре голубое оконное свечение сменилось зеленым, тишина — пением птиц и шелестом листьев. Раздался телефонный звонок.       — Доброе утро, мисс Зами! Это Тельма Кларк, вы помните меня?       — Здравствуйте. К сожалению, ваше имя ни о чем мне не говорит, — Америка старалась не выдавать своей усталости.       — Три года назад я у вас брала интервью. Совсем-совсем не помните? — «Три года назад! Она шутит? — думала Америка. — За три года этих интервью было столько!..»       — Увы, совсем.       — Впрочем, это не столь важно. Я открыла свой собственный журнал «Все звезды» и приглашаю вас дать мне интервью. В первую очередь мне интересно узнать о вашей совместной жизни с МакКартни. Мы не могли поймать вас полгода!..       Вот о ком Америке не хотелось сейчас говорить вовсе — о МакКартни.       — Тельма, вы правы, у меня очень плотный график. Вы не могли бы перезвонить мне позже?       — Хорошо, через час вам будет удобно?       «Через год», — подумала Ами.       — Через день. Спасибо за понимание. До свидания.       Америка повесила трубку. В кухню вышел, шлепая босыми ногами, завернутый в одеяло Пол. Он подкрался к Америке сзади и, поцеловав ее в макушку, сел напротив.       — Кто звонил? — спросил он. Америка встала из-за стола и подошла к плите.       — Журналистка. Пыталась добиться интервью.       — Как я оказался дома? — спросил Пол после долгого молчания.       «С божьей помощью», — выдохнула про себя Ами, ухмыльнувшись.       — Ты хочешь узнать, как я там оказался? — осторожно уточнял Пол. Америка нашла в себе силы повернуться к нему. — Вчера я долго ждал тебя, мне стало скучно, и тут за...       — Какую дурь ты принимал? — спросила Америка.       — Я только курил кубинские сигары, мои «Мальборо» и пил виски, — Пол сложил руки на столе.       — Мне сказали, туда только парами пускают. С кем ты ходил? — Америка спрятала левую руку за спину и сжала ее в кулак. Пол опустил голову, как пристыженный мальчишка.       — В Лондон прилетела Пегги Липтон... Он меня пригласила развеяться.       — И потом кинула тебя, — Америка закивала и отвела взгляд в потолок, чтобы глаза не заполнились слезами, хотя ее голос звучал твердо. Пол подошел к Америке и встал слева от нее.       — Не обижайся на нее. — Америка фыркнула.  — Я знаю, что ты сейчас думаешь. Не сердись на нас. Знаешь, какой страх появился у меня после этого вечера? Что я переборщу с наркотиками и навсегда останусь в мире галлюцинаций, а на помощь мне никто не придет. Кстати, а как ты меня доволокла до дома?       Америка оперлась на кухонную столешницу.       — Пол, ты знаешь, я за тобой и в огонь, и в воду, — она перевела взгляд в его глаза и прижала левую ладонь к ключице, — но предупреждай, пожалуйста, когда собираешься идти на авантюру. Так у тебя меньше шансов вызвать неодобрение с моей стороны. И выпутываться из сложных ситуаций легче вместе.       Америка развернулась, ушла в спальню, заперлась и проспала до вечера. Проснулась уже с сильной головной болью, и Пол предложил пройтись по улице и освежиться. Рядом с домом все еще колобродили фанатки, пытаясь сфотографировать супругов на полароиды. По возвращении они застали телефон звенящим: Америке пыталась дозвониться та самая Тельма Кларк. Они договорились о встрече на следующее утро, как раз накануне отъезда Пола и Ами в Америку, причем, за время разговора Тельма успела утомить Ами и практически склонить к отказу от интервью. Утро выдалось теплым и погожим, поэтому Пол вынес во двор раскладные деревянные стол и стулья, чтобы позавтракать, нежась в солнечных лучах. Как только завтрак был окончен и Америка отнесла посуду в кухню, к воротам подъехала машина. Пол подошел к воротам и отпер замок: там стоял окрашенный в розовый цвет кабриолет. Лондон и так пестрил всеми существующими цветами, и водители изгалялись над своими авто как могли, но такое МакЗами видели впервые. Из-за столбов несмело вышли три сонные битломанки. За рулем кабриолета сидела девушка с завитыми светлыми волосами. Она, по всей видимости, не собиралась въезжать во двор и вышла из авто, громко хлопнув дверью.       Девушка прошла во двор, бросив налету: «Доброе утро!» Как только Тельма приблизилась, Америка узнала ее лицо: Кларк была одной из первых людей с телевидения, кто взял у нее интервью. Правда, три года назад она была шатенкой, подумала Ами.       — Здравствуйте, Америка! Выглядите, как всегда, сногсшибательно!       — Спасибо, вы тоже весьма элегантны, — вежливо ответила Америка.       — Не могли бы вы принести мне воды? — из-за крыльца вышла Марта и залаяла. На лице Тельмы сначала промелькнули испуг и отвращение, но она, окинув взглядом Пола и Америку, восторженно завосклицала: — Ой, какой милый песик! Только не облизывай меня, я в солнцезащитном креме! — Америка ушла в кухню, чтобы налить воды гостье. Пол тоже стал забираться на крыльцо, как его остановил вопрос Тельмы: — Пол, а сколько сторонних связей вы имели за всю вашу совместную жизнь?       Пол дежурно улыбнулся и ответил:       — Я не знаю. Спросите лучше у Ами, она знает точно. Она организовывает все это, — он подмигнул ошарашенной Тельме и попытался пройти в дом, как вышла Америка со стаканом в руке.       — Спасибо, Америка. Что ж, приступим к интервью? — Тельма отпила несколько глотков.       — Ну да, вы же сюда не за водой приехали, — усмехнулась Америка, садясь за стол. Тельма рассмеялась.       — Хорошо. Америка, вас повсеместно называют иконой стиля 1967-ого года...       — Где, например? — перебила Америка.       — К примеру, в “Vogue”. Каждый ваш наряд описывается как «изысканный» и «экстравагантный». Вас пытаются копировать юные поклонницы и соперницы. Буквально на прошлой неделе Марианна Фэйтфул призналась, что завидует вашему гардеробу. Что служит для вас источником вдохновения, чтобы так одеваться? Кто ваш поставщик одежды? Кто фаворит?       — Лестно слышать это. Моим любимым производителем одежды является “OwoDream”. Их весенняя коллекция полностью соответствует психоделическим настроениям этого года. Интересные вещи делают “The Fool” и разные независимые художники. Сейчас каждый может расписать одежду красками на свой вкус. Множество аксессуаров родом с блошиного рынка.       — Но разве заработок не позволяет вам покупать что-то лучшее? Почему вы предпочитаете помойку? — в голосе Тельмы зазвучали нотки возмущения и осуждения.       — Это предубеждение. Бренд не гарантирует того, что все товары будут со вкусом. А на блошином рынке можно найти много интересных и уникальных вещей.       — Спасибо. А теперь перейдем к обсуждению кое-чего не менее уникального, чем товар на блошином рынке. Как вы думаете, о чем будет следующий вопрос? — с легким задором спросила Тельма, пытаясь расшевелить Америку. Но та лишь иронично ответила:       — Мне казалось, у нас интервью, а не викторина.       Тельма прочистила горло, недовольствуясь дерзостью интервьюируемой.       — Вообще я хотела поговорить о МакКартни. О том, что вы женаты, стало известно лишь в январе этого года, хотя вы женаты с августа 1965-ого. Но как долго длятся ваши отношения на самом деле?       — Всю жизнь, — ответила Ами, закинув ногу на ногу.       — То есть...? — Тельма наклонила голову в сторону Америки.       — Мне кажется, что люди предназначаются друг другу с самого рождения.  Даже если между ними большая разница в возрасте, на судьбе старшего уже написано: через четырнадцать лет, восемь месяцев, две недели, три дня, шесть часов и пятьдесят семь минут родится любовь всей твоей жизни. Даже если они живут в разных концах мира, то одному из них внутренний голос шепчет координаты деревни, куда нужно ехать.       Из открытого окна раздался грохот: подслушивающий Пол упал с подоконника, чтобы скрыть свой смех. Америка несла околесицу, чтобы подразнить Тельму.       — А есть ли разница между МакКартни-звездой и МакКартни-человеком?       — МакКартни-человек еще остроумнее и галантнее.       — И все? А как он в постели? — Тельма разочарованно посмотрела на Америку.       — Заправляет по утрам, помогает вставлять одеяло в пододеяльник.       Неудивительно, что Ами не вспомнила о Тельме сразу: она затерялась в бесчисленном количестве бестактных журналистов, бравших интервью как у нее самой, так и у битлов.       — Мне кажется, интервью себя исчерпало, — миссис Кларк встала из-за стола. — Спасибо, что уделили мне время. До свидания.       — Да, счастливо, — ответила Америка. Тельма вышла за забор, села в свой кабриолет и уехала в сторону площади Уэллингтона.       Следующим вечером Пол и Америка отправились в аэропорт, чтобы улететь в Сан-Франциско двумя самолетами с одной пересадкой в Нью-Йорке. Сначала все складывалось как нельзя лучше: они укладывались в запланированный график, чтобы успеть прилететь к утру шестнадцатого июня и к началу фестиваля оказаться в Монтерее. Они уже договорились о встрече с Грейс там. Вылет в Нью-Йорк задержался на двадцать минут, но в этом для Пола и Ами не было ничего нового. По прилете в Нью-Йорк, нужно было подождать два часа до самолета в Сан-Франциско в зале ожидания. Но пошел уже третий час ожидания, а о посадке так и не объявили. Пол нервничал, топтал от нетерпения, Америка пыталась его успокоить. Только через полтора часа прозвучало объявление, что вылет задерживается. «А то мы не заметили!» — нервно заметил Пол, затем встал и куда-то ушел. Но ушел недалеко: уже через пять метров он поймал какого-то высокого мужчину в форме, и Ами удалось услышать их разговор.       — Мистер Тейлор, не подскажете ли, в чем причина задержки вылета? — вежливо поинтересовался Пол, увидев фамилию служащего аэропорта на нагрудной нашивке.       — Доброе утро, мистер МакКартни! — мужчина узнал его. Он отвечал по-офицерски: громко, как по уставу, вытянувшись, как по струнке. — До нас дошла информация, что кто-то провозит в больших количествах легкие и тяжелые наркотики рейсом Лондон — Нью-Йорк — Сан-Франциско. Сейчас мы занимаемся поисками наркоторговцев.       — И какое время это займет?       — От часа до пяти, по нашим расчетам, сэр, — офицер учтиво наклонил голову.  Пол поблагодарил его и вернулся к жене. К тому мужчине подошла женщина в такой же форме и что-то произнесла, и Америке показалось, это было: «А их-то мы не проверили!» Оба ретировались.       На кресло рядом с Полом и Америкой плюхнулся молодой человек. Он выглядел очень расстроенным и в подтверждение этого громко вздохнул.       — Не везет по полной!..       Пол и Ами переглянулись и изучили мужчину с ног до головы: весьма строгая повседневная одежда, бежевая вельветовая куртка, дипломат в левой руке, короткая стрижка. Не так-то просто оказалось определить его профессию.       — Как думаешь, что у него случилось? — спросил МакКартни.       — Думаю, точно неприятности на работе, — предположила Америка.       Мужчина тем временем закрыл глаза и, по всей видимости, погружался в свои мысли.       — Извините, вы адвокат? Может, мы можем вам чем-то помочь, — осторожно поинтересовался Пол, сев в кресло между супругой и незнакомцем. Мужчина поднял на него глаза.       — Думаю, вы мне ничем не поможете. Я журналист. Абсолютно никудышный журналист...       — Бросьте! — поспешил приободрить его Пол. — Почему такие выводы? Может, еще не все потеряно?       — Уже все... У меня был последний шанс написать сенсационную статью, но из-за задержавшегося рейса я не успею сделать это до конца дня. За последние месяцы я так опустился, замарал свою репутацию настолько, что мне уже ничего не поможет. Если вы не против, не буду пускаться в подробности.       — Ничего, чувак. А как насчет начать вольную жизнь? С хиппи в стае, например.       — Я бы сбежал, но на мне ответственность. У меня маленькая дочь, сейчас она с бабушкой, но мама не бывает вечной. Что-то я совсем разошелся... Извините, что изливаю свои проблемы. Кстати, ваш голос мне кого-то напоминает. Сейчас.       Мужчина открыл дипломат и начал что-то искать, потом достал очки и нацепил их на нос.       — Ой... — выдохнул он, сфокусировав взгляд на лицах перед ним. — Неловко вышло. Простите, — он отвернулся.       — Почему вы так переживаете?       — Я не ожидал вас здесь увидеть.       — Такое бывает, — произнесла Ами.       — Я никогда не брал интервью у «Битлз», хотя неоднократно был на пресс-конференциях. Все осыпали их... вас вопросами, а я в самом деле не знал, что спросить. Тут все было просто: и почему успех пришел, и гнетет ли он вас, и что будет дальше. Все было прозрачно, но все вокруг пытались стереть с чистого стекла мнимые пятна. Но в этом году у меня все же появились к вам вопросы.       — Так почему бы вам их не задать? Хотите взять у нас интервью? — тут же предложил Пол. Глаза журналиста загорелись.       — Ой, а можно? — несмело переспросил он.       — Если предлагают — как думаете? Видим, вы человек порядочный. Почему бы не позволить задать парочку вопросов, — Пол пожал плечами.       — Ого, даже и не знаю, что спросить... — он вытянул из внутреннего кармана блокнот. — Как вы представляете свое будущее? Видите ли вы The Beatles в нем?       — Честно сказать, хочется, чтобы всегда было так, как сейчас. Я могу сочинять музыку и работать над ней с моими друзьями, у меня есть жена и дом, и, надеюсь, семья еще будет расти. Я понимаю, что ничто не вечно, но The Beatles — это настоящая крепкая команда, и нас, как верных супругов, сможет разлучить только смерть.       Журналист внимательно слушал, отдельные фразы вписывая в блокнот размашистым почерком.       — А как изменился ваш распорядок дня с окончанием концертной деятельности?       — Наше отсутствие на публике подогрело интерес к нашей личной жизни. Если у Джона, Ринго и Джорджа все было чисто, то мы с Америкой долго скрывались, поэтому и попались. Нельзя сказать, что это пошло во вред: теперь мы можем обоснованно появляться вместе в публичных местах. Не могло же это продолжаться вечно?       — Верно. А как вы относитесь к тому, что сейчас происходит в Сан-Франциско? Как относитесь к новому молодежному движению?       — Вы о хиппи? Да, они заполонили улицы многих городов — не только Сан-Франциско, но и Лондон. Но я не могу сказать в их сторону ничего плохого. Люди ищут способы самовыражения и хорошо, что мирные и не причиняющие вреда.       — А как вы относитесь к свободному распространению наркотиков? Насколько мне известно, вы сохраняете нейтральную позицию или даже выступаете против запрета наркоторговли.       — Это скорее правда, чем неправда. Наркотики все равно будут просачиваться, а запрет лишь сделает плод еще слаще и привлекательнее.       — А какова ваша позиция относительно «свободной любви», которая практикуется среди представителей хиппи? — он взглянул на Америку, ожидая ответа и от нее. Пол прислонился к спинке стула, словно уходя в тень и оставляя место для Америки.       — Я считаю, что это личный выбор человека или пары. Любовь прекрасна, когда не причиняет никому боли. Феномен свободной любви интересен. Например, полигамные люди вполне могут быть счастливы в браке, любить друг друга, но также находиться в состоянии влюбленности в другого человека, рассказывать друг другу про то, что они чувствуют. Мне кажется главным в любых близких отношениях быть честными и открытыми друг с другом. Если вы договариваетесь о каких-то правилах, вы можете делать очень многое, даже вступать в связи с другими людьми и не считать это изменой. Считаю это приемлемым, если это никого не ранит. Есть так называемые групи, которых волнует только мимолетная связь со знаменитостями. Такого я не понимаю, потому что это больше похоже на коллекционирование. Мне кажется, во все, что ты делаешь, должна вкладываться любовь, а азарт годен для совсем других вещей.       — Спасибо большое. Думаю, что я больше не могу у вас ничего спросить, — журналист смущенно улыбнулся.       Вдруг Америка почувствовала какую-то надвигающуюся угрозу и уже через полминуты к ним подошли те же мистер Тейлор и его напарница.       — Извините за беспокойство, — мистер Тейлор, явно не давая себе отчет, отдал честь, — мистер МакКартни, мисс Зами, пройдите за нами.       — И вы, молодой человек, тоже, — строго обратилась девушка к журналисту.       — Я? — переспросил он, прижав ладонь к груди.       — Вы же не мадемуазель, в конце-то концов. И возьмите чемоданы!       Пол подхватил чемодан, и они с Америкой поспешили за служащими аэропорта. Оба, как и плетущийся за ними безымянный журналист, не понимали, что к чему. Они вошли в какой-то коридор, и их провели в офисный кабинет, где сидели еще три представителя службы безопасности.       — Чемоданы на стол, — бросил кто-то, и двое офицеров уложили чемодан МакЗами на стол и принялись расстегивать.       — А второй где? — спросил другой мужчина.       — Я только с этим, — несмело произнес журналист, указывая на свой потертый дипломат. На его лоб выступили капельки пота.       Настенные часы пробили четверть часа. Одна Америка из всех присутствующих взглянула на циферблат: шел девятый час утра.       — Вытряхивайте содержимое, — потребовала женщина.       Мужчина трясущимися руками, будто это он провозил наркотики, открыл портфель и вытряхнул оттуда бумаги, ручки, документы и деньги.       — Все? — спросил один из мужчин.       — Да, — уже более бойко ответил журналист.       Америка не заметила, как их с Полом чемодан раскрыли и начали перебирать вещи. Сначала шел толстый слой пестрой одежды, после стали доставать носки, купальники, трусы и бюстгальтеры.       — Это что?! — напряженно спросил служащий. — Наркотики? Колеса?       Пол хмыкнул.       — Какие колеса? Это же аспирин галим... обыкновенный!       — Ладно... так, та-а-к, а это что?       — Так это ж обычный перочинный ножик! — Пол для убедительности всплеснул руками.       Америка посмотрела в сторону двери: там все еще стоял журналист, сжимая в руках дипломат, и дожидался Пола с Америкой.       — А это что?       Пол усмехнулся, слегка скривив рот.       — Презервативы.       Америка закрыла рот рукой, чтобы спрятать усмешку.       — Даже у вас нет. Черт! Они могли уже выйти из аэропорта! — их, по всей видимости, начальник, был очень разозлен.       — Лейтенант, так нам можно уйти? — вежливо поинтересовался Пол.       — Всего доброго, —  лейтенант махнул рукой. Пол кое-как утрамбовал вещи, которые накануне так бережно складывала Ами и которые сейчас были беспощадно вывернуты, закрыл чемодан и попрощался с присутствующими. Пол, Ами и журналист вернулись в зал ожидания.       — Я же тебе говорил, что не надо было так аккуратно складывать, — шутливо произнес Пол.       — Пол, Америка, спасибо вам, что подарили материал для статьи! Даже если я приеду невовремя, за такой материал мне дадут второй шанс.       Пол обхватил Америку за талию и прижал к себе, чувствуя гордость за то, что бескорыстно сделал доброе дело. Даже весной, впустив домой парнишу Стюарта, он не ощущал это так. Затем мужчина спросил у супругов их адрес, чтобы прислать статью, когда та будет опубликована. Они расстались, и МакЗами, так и не узнав, как звали случайного попутчика, отправились подкрепиться в кафетерий. Как только завтрак был окончен, объявили о том, что посадка начнется через полчаса — в двадцать минут одиннадцатого, и рейс состоится с задержкой в пять часов.       Пол и Америка ступили на калифорнийскую землю только в третьем часу по местному времени. Вряд ли их еще дожидались друзья — Пол и Америка не были в этом уверены. Пол заказал номер в гостинице, чтобы принять душ и отдохнуть несколько часов после утомительного затянувшегося полета. Быстро смыв с себя пыль, пот и потерявшуюся надежду добраться до Монтерея к окончанию фестиваля, они, мокрые, улеглись на постель, кое-как обмотавшись мягкими махровыми халатами, и заснули в обнимку, делясь друг с другом душевой водой, капающей с волос. Америка открыла глаза в полной темноте и не могла понять, сколько прошло времени. В комнате стояла не кромешная тьма, а черная, с синим оттенком полумгла. Пол уже не похрапывал, как делал это во сне, его тихое легкое дыхание касалось ее щек. Волосы уже высохли — чувствовалась лишь легкая сырость на затылке. «Спишь?» — прошептала Америка. «Нет», — ответил Пол. «Сколько времени?» — спросила она. Пол потянулся к тумбочке за наручными часами, и Ами заметила, что все это время его левая рука лежала под ее головой, а она сама обхватывала его торс. «Полтретьего, — прошептал он, — светает. Спать вообще не хочется». «Сейчас, наверное, все закрыто». «А давай сходим, проверим?» — уже вслух произнес Пол. «А почему нет?».       Уже через двадцать минут Пол и Ами вышли из гостиницы и пошли по предутреннему городу. Какие-то улицы были погружены в сон, но город не спал, хотя в целом стояла тишина. Долго они ходили в поисках работающего кафе, но лишь горели магазинные витрины и изредка проезжала пара-тройка машин. Кое-где, прижавшись спиной к остывшим стенам домов, спали хиппи. Пол и Ами шли довольно долго, пока их не окликнула небольшого роста русоволосая девчушка лет семнадцати с повязанной на голову лентой. Она бойко подбежала к ним и затараторила:       — Извините-извините! Не могли бы вы спеть для нас одну песню? Нам она очень нравится!       — Хорошо, а какую? — улыбнулся Пол.       — “She's Leaving Home”, — смущенно сказала она, а потом добавила громко: — Это наш гимн!       Девчушка засеменила в ту сторону, откуда пришла, и Пол с Америкой последовали за ней. Она завела их в какую-то подворотню, освещенную двумя фонарями, несколькими свечками и... костром. Там сидели порядка пятнадцати хиппи в пестрых одеждах, у одного из них в руках была покоцанная гитара. Кто-то сидел на бетонных глыбах, кто-то прямо на асфальте, кто-то стоял, большинство курили, отчего над ними витал синеватый дым.       — Смотрите, кого я привела! — воскликнула девчушка. Раздалось громкое «О-о-о-о-о!» На асфальте стояли опустошенные бутылки из-под пива, рядом лежала свернутая ткань. Пола и Америку окружили, ткань постелили на осколок бетона и предложили им сесть.       — Спойте нам, пожалуйста, “She's Leaving Home”! — попросил кто-то из галдящей толпы.       — Да! Я ее из лавки Овоща услышал. Так за душу взяло!       — Эта песня как будто обо мне!       Полу дали в руки гитару. Кто-то накинул на плечи Америки огромное вельветовое пальто. Пол провел рукой по струнам: как ни странно, гитара безупречно настроена. Пол запел о девушке, которая оставила богатый дом в поисках свободы и любви. У девушки было все: семья, машина, деньги, но она чувствовала себя одинокой и потому оставила все ради счастья. В конце раздались бурные аплодисменты.       — Молодец, герла, — мужик с длинной бородой обнял ту самую девчонку.       Во двор вбежал худощавый парень с огромными черными глазами. У него в руках был холщовый мешок, в котором что-то позвякивало.       — Пиплы, смотри, че нааскал! — он снял с плеча мешок и развернул его, все ринулись к нему. Кто-то воскликнул: «Ты тут такое пропустил!» Из мешка стали доставать бутылки с напитками.       — Клевый дринч, Зеленый! У кого надыбал? — спросила одна хрипловатая хиппушка, вращая в руках бутылку. — У Бороды?       — Стойте, а Борода разве не уехал? — спросил пухлый паренек.       — Совсем крезовый что ли? — та же девушка покрутила пальцем у виска. «Извини», — послышалось чуть тише. Пол и Америка переглядывались, с трудом понимая, о чем говорят эти пьяные люди.       — Хотите? — окликнула их та же девчонка, предлагая бутылку с чем-то красным. — Борода хороший самогон делает, от него еще никто не уезжал.       Пол и Ами вежливо отказались и продолжили греться у костра, но недолго.       — Пипл, винтилово! Линяем! — завопил кто-то. Все повскакивали со своих мест, побросали пустые бутылки в канаву, бросили окурки и свечи в костер, ткань сорвали с куска бетона и кинули на пламя, кто-то выбежал из двора через противоположный вход. Обескураженные Пол и Ами тоже встали и, не успев схватиться друг за друга, были оттащены в разные углы двора. Америку уволокли за бетонную стену и запретили оттуда выглядывать. Замигали красно-синие огни проезжающей полицейской машины, отражаясь в окнах. Ами взглянула на небо, покрытое предрассветной голубизной.       — Выходим! — крикнул кто-то через несколько минут. Хиппи хлынули из укрытий, стали постепенно возвращать все на круги своя. Америка искала среди них Пола. Найти его оказалось несложно: он был единственным короткостриженным среди них. Как все меняется! еще несколько лет назад The Beatles ругали за то, что у них неприлично длинные волосы!       — Спасибо, что зашли к нам! — раздался голосок сзади, когда МакЗами собрались уходить. — Хорошо, что нас не поймали.       Девушка улыбнулась и вернулась к своей компании. Пол и Америка улыбнулись чудаковатым людям и дальше побрели по пустому городу. Пройдя до конца улицы, они совершенно неожиданно вышли прямо к ночному кафе со стеклянными дверьми. Пол, как бы рисуясь перед Америкой, вежливо открыл ей дверь. Войдя, они услышали музыку на манер тридцатых годов. Конечно, то была простая забегаловка, но это не имело значения для проголодавшихся Пола и Ами. МакКартни, следуя этикету, усадил девушку за стол и пошел заказывать незаурядный поздний ужин из печеной картошки и куриного салата.       В седьмом часу солнце поднялось над домами, и Пол с Ами спрятались от его палящих лучей в гостинице. Они все еще лелеяли надежду попасть в Монтерей, где фестиваль подходил к середине. После прошедшей ночи у Пола и Америки на душе остался приятный осадок, словно она очистила их последние обиды, подарив ощущение свежести самого себя. Полу на следующий день должно исполниться двадцать пять лет, а следом за ним — Америке, но им так не хотелось думать об этом. Четверть века — можно с ума сойти! А столько всего уже прожито!       Пол заказал машину, чтобы добраться до Монтерея не на попутках. Машина подъехала ко входу в гостиницу в девять утра. Путь в Монтерей занимал приблизительно три часа, поэтому у МакЗами оставался реальный шанс провести сутки в компании друзей и безбашенных хиппи. Скоро они выехали из города на просторы калифорнийских долинных степей с горными пейзажами. Вдали гуляли ниточки песчаных вихрей. Америка приникла к плечу Пола и уставила свой взор в окно, как и он. Такие виды для англичан были экзотичными.       Из грез их вырвал кряхтящий мотор. Шофер тихо выругался и продолжил движение. Пустая дорога упиралась в могущественную серую гору. Мотор закряхтел сильнее, под руками водителя затрясся руль. Пришлось сбавить скорость, и через некоторое время мотор заглох. Шофер вышел из машины, поднял крышку и начал разбираться, в чем дело. Ожидание затянулось на полчаса, сорок минут, пятьдесят, а изменений никаких не было. Пол предлагал свою помощь, но мужчина вежливо отказался. Мимо никто не проехал.       — Вынужден признаться, что дальше вам придется добираться без меня, — виновато произнес он.       — То есть как? А как же вы? Так и останетесь здесь, посреди долины? — удивленно спросил Пол.       — Мне придется подождать, пока не приедет подмога, — мужчина подошел к багажнику и вытащил оттуда чемодан Пола и Америки. — Лучше езжайте. Уверяю, езжайте.       От горячего асфальта поднимался волнистый воздух, искажая действительность. В сторону Сан-Франциско ехала машина, похожая на мираж.       — Мы сейчас попросим о помощи, — обратилась к водителю Америка. Автомобиль стремительно приближался к странникам. Пол вытянул руку, чтобы проголосовать. Автомобиль замедлил ход и остановился.       — Доброе утро. Скажите, пожалуйста, не могли бы вы довести нас до Монтерея за весьма круглую сумму? — спросил Пол, наклонившись к открытому окну.       — Извините, я очень тороплюсь в Сан-Франциско, — сочувствующе ответил мужчина.       — Тогда мы хотели бы попросить вас проинформировать кого-нибудь, что мы застряли здесь из-за заглохшего мотора. Если вас это не затруднит.       — Хорошо, — кивнул мужчина. — Постараюсь помочь чем только возможно, — и поднял стекло.       Все трое стали дожидаться других проезжих. Небо было чистым от горизонта до горизонта, солнце двигалось к зениту, по накалившемуся асфальту катился шар перекати-поля. Показалась новая машина в сторону Сан-Франциско, но она даже не остановилась, и Пол коротко ругнулся ей вслед. Шофер бросил попытки починить двигатель. Америка заметила машину, следующую к югу, но, при подъезде оказалось, что там нет свободного места: даже к крыше были привязаны серферские доски.       — Нужно еще немного терпения, — успокаивал Пол время от времени.       Стояла ужасная жара, солнце опаляло кожу, и запасенная Америкой вода заканчивалась.       — Думаю, не надо ехать в Монтерей. При первой возможности надо возвращаться в Сан-Франциско. Там уже дождемся Грейс, — предложила Америка, вытирая рукой взмокшую шею. Она уже собрала волосы, но это не спасало.       — Наверное, ты права, — у Пола не оставалось сил на сопротивление.       К ним вновь приближался автомобиль; шел уже второй час дня. Пол выбежал к двойной сплошной, чтобы поймать встречную машину. Она остановилась, и Пол договорился о том, чтобы вместе поехать в Сан-Франциско. Пока водитель, мужчина лет семидесяти, открывал багажник, и Пол складывал туда чемодан, Америка спросила:       — Мы точно не обидим вас тем, что поедем и оставим вас здесь? Может, вы с нами, а машину эвакуируете позже?       — Все в порядке. Я подожду подмогу здесь.       — Только, пожалуйста, не садитесь внутрь. Топливо может перегреться на солнце и рвануть, — сказала Америка, выплачивая шоферу обещанную сумму, и села в автомобиль до Сан-Франциско. Вскоре Пол сел тоже, и они тронулись в обратный путь.       Приехав в Сан-Франциско, супруги подстраховались и позвонили в полицию, чтобы сообщить об оставшемся в степи шофере. Близился вечер, по городу разгуливали огромные полчища хиппи, каких Пол и Ами не видели ни в прошлую поездку, ни вчера. Они вернулись в гостиницу, снова сходили в душ, но теперь не поддавались искушению и не ложились спать. Чтобы подавить сонное состояние, они отправились на променад по городу. Солнце клонилось к западу, ослабляя лучи, удлинялись тени, с океана дул прохладный ветер. К девяти вечера они вышли на оживленную набережную и зашли в ресторан. Была суббота, поэтому ресторан наполнялся посетителями с каждой минутой. По бледно-голубому небу плыли перьевые облака, как легкие мазки белой краской. Пол заказал несколько блюд с морепродуктами и вино. И он, и его жена чувствовали, что по вечерам влюблены в кого-то. Как будто сердце время от времени сладко пульсирует, тесня все остальное в груди. Ничего не хотелось менять, и это неуловимое чувство витало сейчас вокруг Пола и Америки. Оно называется счастьем.       Расправившись с ужином чуть позднее одиннадцати, когда город зажегся желтыми огоньками, Пол и Америка покинули ресторан и стали гулять вдоль освещенной набережной. Они не могли отказать себе в желании поцеловаться. Все было идеально, и не хотелось, чтобы это когда-нибудь закончилось. По пути к Золотым Воротам Америка заметила, что время перевалило за полночь.       — Стой, — сказала она, прижавшись к каменной ограде и прижимая Пола к себе. — Уже наступил тот день, в который ты меня обгоняешь по возрасту.       — Да-а-а-а? — якобы удивленно протянул Пол.       — Представь себе! — Америка рассмеялась. — Я приготовила тебе подарок.       — Ха-ха, ты взяла его с собой? — Пол расхохотался, и вокруг его глаз собрались морщинки-лапки.       Америка отстранилась и достала из сумочки две продолговатые деревяшки — короткую и длинную — и сложила их в одну. Пол пригляделся, не понимая, что держит Ами.       — Это тебе, любимый. Блок-флейта. С днем рождения! — Америка передала ему инструмент и, обняв, поцеловала в щеку.       — Ого! Спасибо! — Пол начал вертеть подарок в руках. — Научишь играть? Как оно там…       Пол взял флейту в две руки, прижал мундштук к ноздре и дунул. Америка рассмеялась.       — Что? Не так?! — изображая непонятливого, спросил Пол.       — Конечно, — Америка взяла инструмент в руки и сыграла несколько нот.       — Кла-а-ассно! — протянул Пол. — Это похоже на вступление к песне, которую я начал писать весной!       — Вот тебе и идея, — улыбнувшись, ответила Америка. Пол обнял ее.       Следующим вечером в Сан-Франциско вернулась Грейс. Америка позвонила ей уже утром девятнадцатого, и Слик пригласила их приехать к ней на чай. Ближе к вечеру супруги оказались у нее, в «доме-хижине», и Грейс с порога начала одаривать Ами комплиментами, взяв ее за руку и кружа вокруг оси:       — Ами, да ты просто расцвела! — щебетала она. — С днем рождения, красавица! Сколько стукнуло?       — Двадцать пять, — ответила Америка.       — Самый прекрасный возраст для женщины, когда она выглядит просто сногсшибательно. Она еще юная, но уже опытная. В моем видении это так. Так почему же у вас не получилось приехать на фестиваль?       — Это долгая история... Но мы тебе ее расскажем, — высказался Пол.       — Тогда бегом на кухню! Чай стынет!       На кухне, за чашкой чая, Пол поведал Грейс, что произошло с ними за прошедшие три дня. Грейс же, в свою очередь, подробно описала, что происходило в Монтерее.       — Дженис Джоплин очень жалела, что так и не познакомилась с тобой, но я пообещала ей познакомить вас, поэтому вам в любом случае не избежать знакомства друг с другом!       Грейс отдала Америке еще немного своей одежды и уговорила МакЗами остаться у нее на ночь. Следующим вечером они сели в самолет и без приключений добрались до Лондона, где им предстояло проделать немало работы. Пол сразу же отправился на репетиции и записи песни для телемоста, а Америка утверждала списки приглашенных гостей, коих ожидалось увидеть немало. Ей помогал Питер Браун, оказавшийся действительно толковым работником и интересным мужчиной, с которым было приятно поболтать и на отвлеченные темы. Подготовка шла полным ходом, как теплоход, бороздящий воды на пределе узлов.       Настал назначенный день. Студия «Эбби-роуд» готовилась стать свидетелем события мирового масштаба, хотя уже несколько лет выполняла эту роль. Попытка установить через спутник вещание на несколько материков была поистине историческим событием и всем в новинку. За два дня Америка, Питер, Алистер и Фреда украсили первую студию: расставили цветы в горшках, развесили воздушные шары и блестящие нити, а накануне там состоялась масштабная фотосессия с более чем сотней журналистов.       На полу лежали таблички, которые собирались использовать для телемоста. Дойдя до таблички с подписями, среди которых затесалось «любоv», схожее с русским «любовь», Америка усмехнулась и закрыла рот кулачком. К ней с другого конца помещения подошел Пол, расписавший несколько табличек. Всю прошедшую ночь он раскрашивал рубашку с широкими манжетами краской «трихэм» и выглядел самым модным и психоделичным. На спине у него красовалась надпись “All You Need Is Love” из «пузатых» букв.       — Что тебя так рассмешило? — спросил он, вглядываясь в таблички.       — «Любовь» по-русски написана неправильно. Хотя... так даже очаровательнее.       — А научи меня говорить «я люблю тебя» по-русски, — попросил Пол, подходя поближе.       — Я люблю тебя... попробуй, я не знаю... “yellow-blue bus”.       — Желто-голубой автобус? — Пол усмехнулся, взяв Америку за талию. — А это забавно! “Yellow-blue bus”.       — “Yellow-blue bus” тоже, — улыбаясь, ответила Ами. — Это, скорее «я люблю вас», не только «тебя».       — Кого это «нас»? — спросил МакКартни насмешливо.       — Пола, Джеймса и МакКартни, — не растерялась Америка и положила руки на плечи мужа, скрестив их за его головой. Пол рассмеялся и поцеловал Ами.       До телемоста оставалось всего ничего — пять часов. Америка и Пол вышли встречать гостей вместе с Фредой. Сначала приехал большой автобус, из которого вышел оркестр. МакКартни и Зами переглянулись, улыбнувшись друг другу. На улицу вышел и Ринго. Фреда и Америка стали провожать музыкантов до гримерных, а Пол и Ринго остались курить на улице. Брайан и Джон пили кофе в зале. Увидев его краем глаза, Ами заметила, что Брайан выглядел еще лучше. Он улыбался, черты лица были ясно очерчены, глаза горели. Он казался постройневшим, и воротник рубашки под бархатным пиджаком был обольстительно расстегнут. Брайан и до того был элегантным джентльменом, но сейчас что-то делало его еще роскошнее. Америка ужасалась тому, насколько он был прекрасен, и видела в этом скрытый подтекст, вспоминая свой сон.       Проводив музыкантов в гримерки, Ами с Фредой вышли в зал. Джона там уже не было, а Брайан поправлял напротив зеркала расстегнутый воротник, вытянув шею. Он заметил Америку и задорно воскликнул:       — О, Ами! Как раз тебя я искал! Джон мне сказал, что хочет, чтобы в последнем припеве не только гости пели, но и приглашенные музыканты. Ты знаешь, что делать.       — Конечно! — ответила Америка, не сводя глаз с Брайана. — Без проблем.       Брайан улыбнулся и как будто расцвел. Америка поспешила пойти прочь и вышла на улицу покурить с битлами.  Там стояли все и смеялись над чьими-то анекдотами. Ами думала о Брайане. Она считала его своим старшим братом, своим другом, самым лучшим коллегой и большим профессионалом. Его зловещий расцвет ее по-прежнему ужасал. Может, она все-таки перебрала с наркотиками? Или он? В последнее время все стали меняться и хорошеть. Может, просто-напросто возрастные изменения? Нет, Брайан менялся иначе.       — Ами, устала? — окликнул ее Джордж.       — Так, задумалась о работе, — Америка посмотрела на свой окурок, сгоревший почти до самого фильтра, выбросила его и вошла в здание. В холле она заметила знакомые фигуры: Эллину, Билли, Тода и Фиби, стоящую между первыми двумя и держащую сестру за руку. «Аме-е-ер-рика!» — протянула она, подбегая к старшей сестре. Практически сбитая с ног Ами обняла сестричку.       — Привет! — Эллина и Ами обменялись приветственными поцелуями, — Ничего, если Фиби немного посидит? Мне не с кем было ее оставить. Могу выгнать на время записи.       — Мимиська! — сказала Фиби и, смеясь, спряталась за Америку.       — Фиби-и-и, — протянула Эллина.       — Кстати, это от нас всех для тебя. С прошедшим! — Тод протянул Америке небольшую коробку и поцеловал в щеку, за ним последовал Билли с противоположной стороны.       — Ну, после таких поцелуев уже можно подарок не вскрывать, — кокетливо произнесла Америка.       — Нет-нет, подарок вскрыть обязательно! — назидательно помахал пальчиком Билли. Друзей проводили наверх. Через две минуты Фреда привела с собой Донована и Билли Джея Крамера. Все были одеты в духе того времени: никого волна психоделики не обошла стороной, всех опьянила.       До телемоста оставалось три часа, и полтора часа до полной готовности к ней. Музыканты колобродили в гримерных, гости постепенно подтягивались и общались между собой в холле. Пришел и Эрик Клэптон по приглашению Джорджа, и Синтия с Патти, вместе пришли Роберт Фрезер и Питер Блейк, Барри Майлз с Джоном Данбаром и Джейн Эшер; как обычно, отдельно от мужа, но с «роллингами» пришла Марианна Фэйтфул, а Мик Джаггер опаздывал к назначенному сроку. Пришли и законодатели пестрой моды, Саймон, Марийке и Джоши из “The Fool”. Приехали брат Пола, Майк, и барабанщик The Who Кит Мун с женой Ким. Америке не терпелось увидеть Омпаду, которая пообещала приехать. Америка знала: если Омпада пообещала, значит, приедет, но все равно волновалась. Омпада с Питом прибыли в срок, приведя с собой Сэлли Кларка. Омпада тоже поздравила подругу с прошедшим днем рождения и подарила подарок, к которому приложила нарисованную собственноручно открытку. На ней были изображены Омпада и Америка, летающие над городом на метлах, как ведьмы. К Ами подбежала Фиби и тоже стала разглядывать открытку:       — А что это? — спросила она, выдергивая из рук сестры картонку. — Фу, некрасивая картинка.       Омпада рассмеялась.       — Че смеешься? — обратилась девочка к Омпаде.       — Фиби, так разговаривать с людьми нельзя, — сделала замечание Америка.       — Ты меня, наверное, не помнишь. Я Омпада, — девушка присела и протянула Фиби руку.       — Привет, Омпада, — Фиби протянула ей руку в ответ и мило-мило улыбнулась.       — Это она нарисовала картинку.       Фиби еще раз оглядела картинку и воскликнула:       — Очень красивая картинка! Ах, такая красивая!       Америка, Омпада и Пит рассмеялись. Фреда стала приглашать присутствующих занять места в зале. Ами отправилась на переговоры с музыкантами. Предстояло попросить лишь подпеть в конце.       Сотрудники «Би-би-си» уже расставили камеры по всей первой студии. Оставалось совсем немного времени для начала трансляции, поэтому оркестранты уже готовились к предстоящему выступлению. Их лакированные черные туфли слепили глаза. Кто-то разыгрывался и настраивал инструмент, кто-то раскладывал бумаги на пюпитре, кто-то общался.       — Добрый день, коллеги! — обратилась к музыкантам она. — Спасибо, что оказали честь приехать сюда и принять участие в прямом эфире. От лица участников квартета хочу попросить вас помочь нам. В последнем припеве нужно будет подпеть. Пойдет такая сделка?       — Да, да, — послышалось отовсюду. Один музыкант встал. Америка обратилась к нему вопросительным  взглядом. Все обернулись в ту сторону.       — Протестую. Я пришел сюда играть, а не петь.       — Сложная партия на треугольнике? — переспросила Америка, и музыканты разошлись смехом; протестующий обиженно сел.       Мартин и Эмерик, на которых тоже направили камеру, нервничали из-за того, что «Битлз» и оркестр придется сводить вживую. «Битлз» некогда были прекрасны в живых выступлениях, но, во-первых, с более простым материалом, во-вторых, уже почти год они находились в простое. Они записали песню и отдельные партии заранее, чтобы подстраховаться и просто включить их поверх живого исполнения, но в аппаратной царила нервная обстановка, еще и камера оказывала психологическое давление.       «Битлз» переоделись в цветные костюмы, которые изготовили для них “The Fool”. Все четверо волновались не меньше, достаточно выдержанный Пол помогал Джеффу выстраивать баланс инструментов, а Джон с Брайаном будто бы поменялись ролями: Леннон несвойственно себе нервничал, а Брайан держался спокойно, как никогда. «Он сегодня явно накурился, — делился Джон. — Днем он ходил мимо зеркала и каждый раз, видя свое отражение, показывал на него пальцем, восклицал: «Еврей!» и хихикал, постоянно хихикал».       Все было готово, и, дожидаясь эфира, решили порепетировать. Песню сыграли два раза, пока, наконец, на третьем разе из динамиков не послышалась команда: «Прямой эфир! Начали!» Джордж прервал репетиционный дубль. Теперь предстояло исполнить все начисто.       Все погрузились в атмосферу таинства. Всех обволакивали музыка и любовь. Запрокинув головы, все подпевали мармеладному голосу Леннона. Всех окутало блаженство, удовлетворение. Царили добро, умиротворение и спокойствие. В голову стукнуло опьянение, как хорошим вином. Жизнь была сказкой, попурри из звуков и отзвуков, вкусов и привкусов, запахов и ароматов, событий и встреч. Америка, отнюдь не среди прочих, чувствовала, что, когда «Битлз» творят вместе — все в мире приходит к гармонии, а в первую очередь она сама. И свидетелем тому был весь мир, он внимал смелым лозунгам. Все пели, сыпалось, как с небес, конфетти, Пол свистел и улюлюкал, а у Ами поцелуем на устах так и осталось: «Все, что вам нужно — это любовь».       Телемост завершился, оставив в душе у всех его участников приятный осадок. Гости не торопились покидать студию, стремясь пообщаться друг с другом. Всем раздали бокалы шампанского. К Америке сначала подошел Пит, но без Омпады.       — Америка, ты не проверяла почту?       Америка задумалась. В последние дни она так мало находилась дома, что почту проверяла лишь за мимолетным завтраком.       — Нет, а что?       — Мне прислали приглашение, и тебе, как я понял, тоже, на один прием.       — Какой прием? — поинтересовалась Америка.       — Знаешь, кто приедет на следующей неделе?       — Нет, не знаю, — Ами чувствовала, что Пит подзатянул с ответом.       — Шарль Азнавур. Он собирается дать несколько концертов по всей Британии. Он прилетит в среду, а в четверг мы приглашены на его обед.       Глаза Америки округлились и увеличились до размеров блюдца.       — Серьезно? — переспросила она, не веря своим ушам. Пит кивнул. — Надо будет восстановить свой французский.       — Я уж забыл, что ты говоришь по-французски. А это значит, на обеде у меня будет персональный переводчик.       Америка улыбнулась, и они с Питом разошлись. Америка подошла к Полу, занятому беседой с Миком Джаггером и Китом Муном.       — М-м-м, какая красавица, — Мик облизал губы, увидев Америку, когда та подошла к супругу.       — Ты тоже, — улыбнулась Америка, взяв Пола за руку. Мик рассмеялся, широко раскрыв рот.       — А у тебя жена змея. Не первый раз кусает, да так, что и не обидишься!       Ами заметила, что к ним приближается Джон.       — Слушай, Жагир, — взяв Мика за плечо, сказал он серьезно, — потусуйся тут где-нибудь. С Полом надо переговорить.       — Что, не наговорились? — издевательски спросил он. — Тогда я его женушку заберу?       — Нет, она мне тоже нужна.       Мик, изобразив курочку и скривив гримасу, ускакал. Джон отвел Пола и Ами в угол, за рояль.       — Пол, Америка, мне, точнее, нам понадобится ваша помощь. Я никому не могу доверить это дело. Кроме вас. Мы можем сегодня заехать к вам домой?       Пол посмотрел краем глаза на Америку. Ее взгляд остановился почему-то на его правой руке: рукав одной рубашки вылезал из рукава другой.       — О чем речь! Конечно, можем! А что случилось? — Пол говорил эмоционально, но не привлекал к себе внимание.       — Не здесь. Сообщите, когда соберетесь домой.       Пол кивнул. Взгляд Америки переместился на Брайана, который все так же в одиночестве бродил по залу среди общающихся между собой компаний, как будто все его многочисленные дела вдруг закончились.       — Друзья! — внезапно воскликнул Пол, — было приятно увидеть всех вас, но сейчас я вынужден вас покинуть. Надеюсь на скорую встречу со всеми вами. Всех целую! — и отправил двумя руками воздушный поцелуй.       Пол (как и Джон с Америкой) надеялся тотчас покинуть студию, но начались долгие проводы, объятия, разговоры. Америка оказалась вовлеченной в этот процесс, а Джон предпочел подождать их в холле. Его исчезновения никто не заметил. Брайан тоже исчез, Ами пожалела об этом, так как хотела обнять его на прощание. Выйдя из зала к Джону, Америка пошутила:       — Англичане уходят не прощаясь, а евреи прощаются и не уходят.       Пол и Джон рассмеялись. Все трое сели в машину и за две минуты доехали до дома на Кавендиш-авеню. Америка сразу же поставила чайник и села вместе с мужчинами за стол.       — Так что же случилось? — спросил Пол в нетерпении.       Джон закурил.       — Понимаете, у нас с Синтией все совсем плохо. Нам нужно сбежать из этого поганого быта. Развеяться и попытаться хотя б ненадолго наладить отношения. Мы поедем в Грецию с Джулианом и приглашаем вас поехать с нами.       — А Синтия знает об этом «плане»? — спросил Пол, указав руками кавычки.       — Нет, я просто скажу, что мы едем в отпуск вместе с вами. Вы нас, если что, подстрахуете с Джулианом. Билеты я оплачу, — Джон сделал такую длинную затяжку, что огонь сжег сигарету практически до конца. Пол и Америка все пытались посмотреть друг на друга. — Я понимаю, что разбитой вазы не склеить. Но пока можно ненадолго обмотать ее скотчем.       Что сейчас лучше было сказать Джону? Они, безусловно, были в первую очередь его друзьями и поехали бы, несмотря ни на что. Не подумает ли Джон, что они поедут только из-за денег? Вступилась Ами.       — Джон, мы в любом случае бы поехали. И дело не в деньгах, ты знаешь.       — Я знаю, — тихо ответил Джон.       После того, как Джон уехал, Ами проверила корреспонденцию. Там действительно лежало письмо от представителей Шарля Азнавура, которое заключалось в приглашении Америки на обед. Как ни странно, Полу не приходило письма от Азнавура, но Америке позволялось привести с собой кого-нибудь. Ами взялась перечитывать Гюго в оригинале.       Следующий день Америка планировала провести дома и наконец посвятить его себе. Большую часть дня она провела за чтением романов Виктора Гюго и стихотворений Жака Превера. Ближе к вечеру Ами решила заняться созданием кулинарного шедевра, чтобы порадовать Пола. Ее выбор остановился на еврейском блюде эсык-флейш — тушеной в соусе из томатной пасты, изюма, чернослива, меда и лимонного сока говядине. Америка мяса не хотела, но была уверена, что Пол не останется равнодушным. Он не раз, изнеможденный навязчивыми запахами, выходил на кухню, но Америке удалось сохранить все в строжайшем секрете. В результате говядина получилась мягкой, кисло-сладкой и такой вкусной, что Пол чуть не облизал тарелку. Стоило ему начать благодарить супругу и нахваливать ее таланты, как кто-то позвонил. Ами сняла трубку.       — Алло, Ами? Привет! Это Джейн, узнала?       — О, Джейн, привет. Конечно, узнала, — Америка обрадовалась внезапному звонку.       — Как у тебя дела? Я тут прочитала статью какой-то Пальмы Кларк… Обычно я не читаю такую ерунду, а вот дама сердца Питера очень такое любит. Дала мне почитать, и я с первых строк вижу: «Америка Зами — одна из самых знаменитых евреек в мире. По всей видимости, ее происхождение, а так же семейное положение и статус делают ее такой самовлюбленной и высокомерной, а ее популярность обусловлена только ее замужеством». Я посмеялась, чего только не напишут, — девушки рассмеялись. — Что-то мы с тобой давненько не болтали по душам. Я намерена исправлять это недоразумение.       У Америки возникла одна замечательная идея.       — А ты не собираешься в ближайшее время в отпуск?       — Собираюсь, в начале июля.       — Не хочешь с нами и Леннонами на три недели поехать в Грецию?       — Что за вопрос? Конечно, хочу! А с Джулианом? — Америка ответила положительно. — О, он сейчас, наверное, уже такой большой. Очень скучаю по мальчонке, хочу его увидеть!       — Тогда приглашаю присоединиться к нашему путешествию. — Америка была уверена, что Джон не будет против компании Джейн — она была ему симпатична, как и Синтии.       Она шла по чужому дому, от угла до угла из белого мрамора. Она проскользила по коридору и вышла в гостиную, залитую белым оконным светом. Повернувшись одним боком к ней, другим к окну, стоял мужчина со знакомыми чертами лица, знакомыми кудрями. Может, он умер? Как же его имя? Она подошла поближе. Он повернул голову в ее сторону. «Я умер», — сказал он. «Мы будем по тебе скучать», — ответила она. Белый отблеск мрамора рассеялся, показав лицо мужчины. Это Брайан Эпстайн.       «Что ж такое? — спрашивала себя Америка, осознав себя сидящей на постели. — Уже второй раз».       Ее плеча коснулась рука Пола.       — Эй, — сказал шепотом он, — кошмары?       — Кошмар про Брайана. Уже второй раз. Мне кажется, он скоро умрет.       — Ты думаешь, это серьезно? — спросил он уже вслух.       — В последний месяц перед тем, как мы потеряли ребенка, мне снилось, что я иду по Ливерпулю, залитому моей кровью. Может, позвонить ему сейчас?       Пол попытался разглядеть время.       — Пятый час… Давай лучше попозже. Три часа ничего не изменят. Если этому суждено случиться, оно случится. Я тебя обниму, и кошмары не будут сниться, хорошо?       Америка согласилась и легла, а, проснувшись около десяти, незамедлительно позвонила Брайану, и он мгновенно ответил. Пол с радостной гримасой показал два больших пальца. Они с Брайаном обсудили суд над Джаггером и Фрезером из-за наркотиков, Америка напомнила ему про “The Northern Songs Ltd.”, и они распрощались.       — Вот видишь, — сказал Пол, но от этого на душе у Ами легче не становилось.       В среду Америка упаковала Пола в приличный костюм, а саму себя — в шифоновое платье и, держа Пола под руку, отправилась с ним на обед к мисье Азнавуру. Оказавшись в просторном светлом зале с бордовыми шторами, Америка поняла, что стоящий посередине стол рассчитан на небольшое количество гостей — не более десяти. Супругов проводили к другой паре, в которой Америка сразу узнала шансонье — красивого сорокатрехлетнего армянина небольшого роста. Его под руку держала высокая платиновая блодинка.       — Здравствуйте, рад вас увидеть! — сказал певец по-английски. В этот момент он отчего-то напомнил Ами Тони Беннетта. — Это моя жена, Улла. — Шарль обратился к скромной девушке в очках, стоявшей неподалеку: — Venez ici, Bridget. Je ne peux pas parler beaucoup d'anglais.       — Je parle français aussi, — произнесла Америка тихо, но Шарль услышал и радостно посмотрел на нее.       — Bien! — воскликнул он. — Nous pouvons partager les secrets, et votre mari ne saura. Nous attendons encore des personnes.       Как по иронии судьбы, в этот момент в помещение вошли Оранж и Овод и обменялись с МакКартни и Зами интеллигентными приветствиями и поцелуями.       — Vous êtes familier? — удивился Шарль.       — On est amis longtemps, — объяснила Америка. Шарль улыбнулся.       — Че они там говорят? — шепотом спросил Пол у Пита. Тот пожал плечами.       — Мисье Шарль поинтересовался у Америки, знает ли она вас, на что она ответила, что вы ее друзья, — пояснила Бриджит. — Allons à la table.       Все уселись за стол, где им вскоре подали роскошные блюда французской кухни. Шарль много говорил о музыке и о своем происхождении. У Ами захватывало дыхание: она, еврейка, сидит с мужем и друзьями шотландского происхождения в Англии, и беседует с армянином, женатым на шведке, по-французски; сам факт, что пригласили только их, тоже немало удивлял. Их беседа была такой легкой и вдохновленной, что Бриджит не успевала переводить. Америка восхитилась его харизмой, его супруга, проявившая крайнюю скромность, тоже весьма очаровала ее, и Зами уговорила Пола и друзей сходить вечером на концерт шансонье.       Возвратившись домой, Америка села в гостиной и поняла, что в ее голове нет места плохим мыслям: музыка очистила ее, как в воскресенье, во время телемоста. Она вытянула ноги, проведя ступнями по мягкому ворсистому ковру, запрокинула голову и закрыла глаза. Буйные цвета, которые окружали ее, танцевали на внутренней стороне закрытых век, усыпляя девушку. В гостиную тихо вошел Пол, присел на диван справа и прижался к Америке, обхватив правой рукой ее правую коленку.       — Ами, спишь? — спросил он.       — Еще нет, — не открывая глаз, ответила она.       — Я тут подумал… Надеюсь, ты не против… — Ами, заметив, как напрягся Пол, открыла глаза и подняла голову. — Как насчет разнообразить нашу половую жизнь? Линда рассказывала мне о многих возможностях, и я подумал: а почему бы и нет? Но я никак не мог решиться предложить это тебе. Вот уже второй месяц думаю об этом.       — Интересно, почему ты выбрал именно этот вечер. Давай обсудим это утром, хорошо?       Пол поднял руку выше по бедру. Америка накрыла его ладонь своей и прошептала: «Не сейчас». МакКартни расстроенно поднялся с дивана и ушел в комнату, Америка собралась с силами и скрылась в ванной.       Утренний разговор состоялся в постели. Стояла почти июльская жара. Пол и Ами вспотели не только из-за этого, но и это не мешало им лежать в обнимку, слегка накрыв ноги одеялом. По вискам Пола текли капельки пота. Ами прижала ладонь к груди Пола и пыталась привести в порядок дыхание.       — Так как насчет моего вчерашнего предложения? — вдруг заговорил он. Америка тяжело вздохнула. После некоторого молчания, она поправила взмокшие волосы Пола, разметавшиеся по лбу, и сказала:       — Знаешь, я довольно ревностно к тебе отношусь. И мне сложно впускать кого-то в нашу интимную жизнь. Наверное, стоит попробовать. Все равно я пойду куда бы то ни было с уверенностью, что люблю только тебя. И наши тела никто не будет знать так же, как мы.       — Это точно… — вздохнул Пол.       Они сошлись на том, чтобы сходить в субботу вечером на квартирную вечеринку, устраиваемую очередными деятелями лондонского андерграунда. Они приехали в центр города на закате — вечеринки начинались чаще всего после девяти — именно там безнаказанно буйствовала лондонская элита. В квартире на цокольном этаже было темно, из огромных колонок доносились рифы Хендрикса.       — Похоже на старую квартиру Ринго на Монтегю, — сказала Америка.       Пола и Ами сразу сжало потоками пьяных и обдолбанных людей. Америка была уверена: их тут не менее ста. От всех пахло спиртом, сигаретами и марихуаной. Ами сжала руку Пола посильнее, надеясь, что он не обратит на это внимания, хоть они и не впервые посещают подобную вечеринку — шик эпохи.       К ним подходило множество людей, все здоровались, старались обнять. Кто-то держал в руке бутылку с пивом, у кого-то дымилась сигарета, или вовсе имелось и то, и другое, все предлагали кислоту. Америка пыталась различить в почти полной темноте их лица и угадывала имена многих: по тени от длинной бороды, по тембру голоса. Но многих она не знала, как и Пол, что не мешало им приветливо общаться, обращаясь друг к другу по-дружески «мужик» или «чувак», характеризуя все словом «прекрасно».       Вдруг кто-то уперся прямо в спины МакКартни и Зами. Ами услышала возникший из ниоткуда запах индийских благовоний.       — Ой, извините, — послышался женский голос, — тут почти ничего не видно! — и женщина заливисто рассмеялась.       Пол и Ами знали эти голос и смех наизусть уже не первый год — это же Патти Бойд!       — Патти? Джордж? — спросила Америка, пока пара не успела раствориться в толпе.       — Ами? — практически пропищала Патти. — Пол, и ты тут! Ой, ребята, как здорово вас увидеть!       — Взаимно, — ответил названный.       — О-о-о, чьи я слышу голоса! — протянул, по всей видимости, Фрезер, опустив руки на плечи МакКартни и Бойд. — Как вам здесь?       — Все как всегда прекрасно! — воскликнул Пол.       — Это все Чумазый устроил. Кстати, приглашает всех к себе в коттедж в Чешире, во вторник в восемь вечера. Там совсем недалеко, будет выпивка. В любом случае поспокойнее, чем в городе, а то нас бобби могут накрыть по первой жалобе. И будет как у Мика Джаггера!       — Главное, чтобы меня родичи не спалили, — весело произнес Пол и хихикнул.       — А-а-а, у тебя же там папка живет, — от Фрезера запахло перегаром. — Это да, это да… Чумазого-то помнишь?       Пол и Ами с трудом припоминали, кто это, но МакКартни не растерялся.       — Конечно! Давно мы с ним не общались.       Супруги вышли из подпольной во всех смыслах квартиры под утро, когда уже рассвело, и улицы заливал голубой свет. Они доехали до дома на такси и сразу завалились спать. Отоспавшись, они поехали к Харрисонам в Кинфаунс, куда их позвали на вечеринке. В отличие от Пола, который многократно бывал и Джорджа, и у Ринго, Америка впервые оказалось в одноэтажном бунгало с большими круглыми окнами, купленном еще три года назад. Не успели они выйти из машины, как Патти вручила им баллончики и мелки и сказала оставить на фасаде рисунок на память. Небольшой белый домик был испещрен различными рисунками. Но чету МакКартни поистине потрясла огромная разноцветная круглая фреска над камином, изготовленная все теми же “The Fool”, которая буквально брызгала и струилась цветом. Джордж рассказал, что Брайан поручил им раскрасить «Сэвилл». В этом заключался весь 67-ой год: они раскрашивали все вокруг, буквально всю жизнь, и прошлое в сравнении с настоящим стало казаться черно-белым. На следующий день они пересеклись на вечеринке “The Speakeasy” в честь группы The Monkees, где кого только не было: Джон с Синтией, все из The Who и “The Fool”, Эрик Клэптон, продюсеры Микки Мост и Вики Уикхэм и ее протеже Дасти Спрингфилд; из The Monkees не было только Дэви Джонса, и это даже не все.       Вылет Леннонов, МакКартни и Эшер в Грецию был назначен на пятницу, седьмое июля, а до этого МакЗами предстояло съездить в Чешир. По дороге Пол много говорил о фильме, который придумал еще в апреле. Поселок, в котором они очутились, оказался в другой стороне от дома Джима. Перед домом гости припарковали свои разноцветные машины с многочисленными вмятинами, свидетельствующими о регулярном вождении в нетрезвом состоянии. Из открытых окон дома доносились смех, музыка, пахло жаренным на углях мясом. Кто-то курил на террасе и, заметив гостей, помахал им рукой.       — Вижу Марианну Фэйтфул… значит, где-то должен быть либо Данбар, либо Джаггер. А вторую даму не могу узнать.       — Салют приехавшим! — воскликнула вторая дама, темноволосая.       — Добрый вечер, прекрасные дамы, — Пол обеим поцеловал руки.       — Ой, к чему эта манерность, — смутилась незнакомка. — Как у вас дела-то хоть? Проходите в дом.       Пол и Америка, приветливо кивнув, вошли в дом, намного более просторный, чем подвальная квартира, но и людей сюда приехало больше. Супруги приехали с некоторым опозданием, поэтому кто-то, для кого порция на сегодня была последней, уже лежал в углу в бессознательном состоянии — некоторых откачивали, не создавая всеобщей паники, но большинство оставляли отсыпаться. Если приглядеться, можно увидеть парочки, прижавшиеся к стенке в страстных поцелуях. На кухне, которая была с правой стороны прикрыта вишневого цвета шторой, что делало ее похожей на импровизированную сцену, расположился шведский стол с закусками, салатами, канапе.       — Пол, Америка, вы ли это? — восклицал какой-то мужчина, обнимая свою даму сердца за плечо. Супруги не сразу нашли того, кто их зовет. Обернувшись, они заметили весьма колоритную пару: высокий мужчина с правильными чертами лица и каштановыми локонами чуть выше, напомнивший Америке Джима Моррисона, и девушка с не менее вьющимися светлыми волосами, на полторы головы меньше ростом своего избранника. — Вы меня, наверное, не помните? Это моя жена, Янина.       — Очень приятно, — ответил Пол, и они с Америкой поочередно пожали Янине руку. — Почему не помним. Отлично помним, Джек, — он назвал случайно возникшее в памяти имя. Мужчина широко улыбнулся, и на щеках прорезались ямочки.       — Я много рассказывал о вас Янине, а в мае мы даже сходили на ваш спектакль, — Джек посмотрел на Америку. Она смущенно улыбнулась.       — Интересно, где раздают выпивку? — поинтересовался между делом Пол.       Не успел Джек указать Полу на стол с многочисленными напитками, как застучали в кастрюлю, привлекая внимание. Все обернулись на источник шума, но шум стих нескоро. Вышли два пьяных краснолицых мужчины, держась друг за друга, чтобы устоять на ногах и не упасть.       — Чуваки, я с трудом заставил Чумазого выйти сюда и что-то сказать. Больно скромный хозяин этой обители, — говоривший окинул взглядом помещение.       — На самом деле, я себя сейчас чувствую Джеем Гэтсби. Но нас многое друг от друга отличает: я не жду возлюбленную, я не джеэнтльмеэн, ну и у меня не такой крутой особняк.       — Но вас кое-что и объединяет: вас никто никогда не видит и не знает вашего истинного имени, — вставил второй мужик. Все смеялись, словно понимали предмет их шуток.       — На самом деле, я приготовил вам сркромный сурприз, — говорил Чумазый. — Это одна ощень хорошая дама из Лондона, и я в нее, скажу по секрету, влюблен. Я не вижу ничего такого, чтобы смотреть на обнаженное женское тело, у меня нет былых предрассудков, поэтому вашему вниманию сейчас — стриптиз!       Присутствующие заулюлюкали, зааплодировали, засвистели, закричали. Чумазый с мужиком упали прямо в первый ряд и стали лежа наблюдать за происходящим. Под музыку вышла полуголая девушка с гладкой кожей и подтянутым телом. Напряжение в помещении моментально возросло. Взгляд каждого был прикован к телу девушки, бесстыдно открытому перед всеми. Она начала двигаться в такт музыке, становясь в замысловатые позы, и томительно медленно обнажать тело. Слышалось, как проглатывали слюну; мужчины таращили глаза и становились на цыпочки, чтобы лучше разглядеть номер. Пол сильнее прижался к Америке, сначала обхватив ее правой рукой за талию, потом поднялся вверх по туловищу к правой груди, слегка сжав ее в ладони. Ами сама понимала, что с интересом и влечением изучает женское тело, налитую грудь и крепкие бедра.       Не успев раздеться до победного конца, девушка послала в зал воздушный поцелуй и скрылась за шторами. Ей вслед посыпались аплодисменты, практически овации в масштабе коттеджа.       — Честно признаться, — послышался голос Джека, — впервые такое увидел.       — Стриптиз? — спросил Пол.       — Нет. Чтобы и мужчины, и женщины смотрели стриптиз, раскрыв рты, и никто никому не закрывал глаза.       Толпа в гостиной немного поредела после выступления стриптизерши. Пол предложил выпить по стаканчику бренди и присесть на кожаный диван. Там у двух пар завязался увлекательный разговор. За одним стаканчиком бренди последовал и второй, и третий, в ход пошли разнообразные предложенные напитки. Все пьянели, люди приходили и уходили, громко играла музыка. Заиграл медленный танец.       — Янина, можно ли мне пригласить тебя на танец? — спросил разрешения Пол, заговорщицки подмигнув Америке. Янина снискала одобрения у мужа и отправилась танцевать с МакКартни.       — Тогда я потанцую с тобой, Америка. Ты же не против? — Джек протянул ей руку. Ами с удовольствием согласилась, потому как начала испытывать к нему симпатию, а количество выпитого делало ее еще более любвеобильной. Она положила руки на его широкие плечи, и Джек улыбнулся.       В ближайшие полчаса количество людей в комнате еще сократилось. Вернее, атмосфера стала такой сонной, что большинство уже спали: кто-то в углу комнаты, кто-то сидя на диване или за столом, облокотив голову на руку, некоторые стойкие солдатики еще танцевали или бурно обсуждали за столом актуальные и не очень темы.       Присев на диван, Америка принялась запивать жажду вином, хотя завтра это должно обернуться для нее ужасным похмельем. Краем глаза она заметила, как еле связывающий слова Пол шепчется с Яниной. Она отвечает ему большим пальцем вверх и тут же шепчет что-то на ухо Джеку, на что он отвечает:       — А почему нет. Всего один раз живем!       Осознание моментально отрезвило Америку. Она сразу поняла, что Пол приводит в действие их план, но это произошло неожиданно быстро. Пол и Янина поднялись с дивана и ретировались, хохоча. Америка села на диван и в застенчивости сложила руки на коленях. Джек двинулся к ней ближе, обхватил голову руками и поцеловал. Его губы были мягкими и влажными.       Они поднялись в темную комнату на втором этаже, в который лишь тускло горел красноватый бра. Мужчина поторопился выключить его. Америка вовсе не видела Джека. Он взял ее на руки и осторожно, как будто нес дочь, уложил ее на мягкую кровать. Джек стянул с себя часть одежды и начал медленно раздевать девушку. Она ощупывала его твердый торс, сбивчиво дыша и думая о том, что Пол сейчас с другой женщиной с позволения самой Америки, и изменить ничего уже нельзя. Джек раздел Ами догола и зазвенел пряжкой расстегивающегося ремня. Оголенная грудь Америки быстро вздымалась и опускалась от волнения. Он покрыл ее шею поцелуями, стягивая с себя штаны. Ами решила покориться животным чувствам и похоти.       После завершения своих дел Пол и Америка встретились абсолютно вымотанные и в смешанных чувствах. Вернувшись домой, они сразу легли спать, чтобы не застать похмелье, не вымолвив ни слова. Никто из них не проснулся ни разу до самого вечера, пока Америка не открыла глаза в полной темноте. Она в испуге распахнула глаза, вспомнив, что нужно собраться к скорой поездке. Расстегнув из-за жары тонкую блузку, Ами поднялась с постели. Голова была невероятно тяжелой, и девушка успела проклясть себя и Пола за свою несдержанность. Ами выпила на кухне стакан воды и вернулась в спальню. Включив свет, она выдвинула из-под кровати чемодан и начала складывать вещи. Она долго не замечала, что Пол уже открыл глаза, и его взгляд гулял по ее телу. Ами действовала все быстро, ловко складывая все необходимое. Она выбежала из спальни в ванну и, вернувшись увидела, что Пол бодрствует.       — Не спишь? — спросила она, держа в руках бритвенный станок.       — Знаешь, я думал, что после вчерашнего мы станем друг другу противны, — подложив руки под голову, Пол еще раз обвел Америку взглядом с головы до пят. Америка осмотрела себя: она была лишь в нижнем белье и расстегнутой блузке. — Я бы повторил.       — Чай будешь? — спросила Ами, укладывая бритву в чемодан.       — Буду.       На следующий день МакКартни, прихватив с Уимпол-стрит Джейн, приехали в Хитроу. Леннонов в условленном месте не было, и друзья стали их ждать. Они неспешно шли из другого конца зала: Джулиан ел мороженое, держа одной рукой руку Синтии в больших «стрекозьих» солнечных очках. На ее голове красовалась широкополая пляжная шляпа, а в свободной от ребенка руке несла плетеную сумку. Джон шел чуть позади, опустив руки в карманы и что-то насвистывая. Они, как и МакКартни с Эшер, сдали тяжелый багаж и были открыты приключениям.       — Ребята, как я рада вас видеть! — воскликнула Синтия, подходя к ним поближе. Она отпустила руку Джулиана и побежала к девушкам, распахнув руки. — Джейн! Ами! Наконец-то оторвемся вместе, как я давно мечтала!       — Какой уже взрослый Джулиан! — воскликнула Джейн, увидев мальчика, и помахала ему рукой.       — А давайте по пивку дерябнем? — предложил Джон, потерев руки.       — Не начинай с самого утра пить, пожалуйста, — сухо попросила Син.       — Во-первых, сейчас не утро, а двадцать три минуты второго. Во-вторых, я сам буду решать, когда буду пить. В-третьих, это всего лишь пиво. И хватит меня пилить, — Джон говорил ровным тоном.       Мышцы лица Синтии сжались, образовав плаксивые морщины. Джейн, Ами и Пол были уверены, что она немедленно заплачет, но этого не произошло. Лицо лишь побелело, а потом залилось румянцем. Друзья почувствовали неловкость.       — Проходите к выходу, мы сейчас отвезем пассажиров к самолету, — пригласила их служащая аэропорта. Друзья молча вышли к автобусу, доехали до самолета и вошли в салон.       — Кажется, у нас разделение по гендерным признакам, — заметил Джон, когда все расселись. Они занимали место почти в хвостовой части, слева. Мужчины оккупировали ряд перед девушками: Синтия сидела посередине, за Джулианом, Джон у окна перед Америкой, Пол и Джейн — у прохода. Синтия долго хлопотала, чтобы как следует пристегнуть Джула, и это было похоже на распевное кудахтанье куропатки. Джейн и Ами смотрели друг на друга, и в их взглядах читалось: «Никогда не буду заводить ребенка».       Ами долго смотрела в окно, пропуская мимо ушей все, что доносилось из динамиков. Самолет стал плавно брать реверс и выезжать на взлетную полосу. Прямо как будто мимо иллюминатора пролетел другой лайнер. Самолет начал стремительно набирать скорость и резко оторвался от земли.       — Всегда очень волнительный момент для меня, — произнесла Синтия с придыханием.       — Сегодня что-то резко, — заметила Джейн.       Америка стала любоваться мозаикой цветных полей и лесов, пока не уснула. Она несколько раз за полет открыла глаза, так и не успела притронуться к еде. Ей не снилось ничего, хотя такое бывало редко. Лишь завывал двигатель где-то на задворках сознания.       — …Они же с Полом там перед свадьбой были, по-моему.       — Скажу тебе, они нашли там очень хорошую певицу. Когда мы открывали «Индику» — это было незадолго до ее концерта — он мне прожужжал ей все уши. Я сходила, когда она была в Лондоне и была очарована. Она действительно очень необычная. Говорят, к осени запишет свой первый альбом, — уловила Америка, проснувшись, и вновь провалилась в сон. Когда она проснулась в следующий раз, обе девушки тоже спали, уморившись.       Последовали чередой утомительные процессы заселения в новом месте. Ами сравнивала, как изменились ее ощущения с прошлой поездки в Грецию. Столько всего успело произойти за два года, но два года полной жизни. Вскоре друзья расстались, разойдясь по своим номерам.       — Ну что, будешь теперь болеть? — спросил Пол с ноткой иронии.       — Я бы заболела так еще раз, — ответила Америка с ноткой печали.       Первые три дня все шло на удивление спокойно. Они много купались на практически безлюдном пляже, где никто не мешал им проводить свой досуг. Девушки возились с Джулианом на самом берегу, где шелковистые на ощупь волны лизали песок и пятки. Джон лежал на шезлонге в тени широкого зонта и большую часть времени спал или подолгу разговаривал с Полом о возникшей весной идее купить для «Битлз» какой-нибудь греческий остров и уехать туда жить комунной. Когда Джон спал, Пол то играл с Джулианом, то уходил покупать для него всякие прелести вроде надувного круга, мячей, формочек для строительства замков и водных каналов из песка и мороженое. Синтия ругала его за то, что он тратится на Джулиана, хотя у него и так полно игрушек, на что Пол отвечал: «Ребенок должен развивать творческое начало». «А мороженое тоже развивает творческое начало?» — спрашивала Синтия, но Пол лишь смеялся.       На четвертый день они рано выехали в город, чтобы погулять по Афинам и прослушать интересную экскурсию. Солнце нещадно палило всех, кто прятался и не прятался от него в тени. Со всех капал пот, волосы намокали, посему девушки завязывали высокие хвосты. Америка дала Джулиану солнечные очки, чтобы не слепило глаза. За нежную кожу Джейн она особенно волновалась, но та уверила подругу, что намазалась солнцезащитным кремом. Пол, Ами и Джейн воду не только жадно пили, как и все вокруг, но и выливали ее за шиворот, чтобы остудиться. Люди смотрели на них, как на умалишенных, Синтия отказывалась поливать себя и сына, боясь, что простудится, а Джон вовсе называл это ребячеством, получив недовольный возглас МакКартни: «Когда бы тебя пугали ребячества!» Джулиан после нескольких часов утомительного шатания по городу начал негромко, но заметно хныкать.       — Угомони ребенка, — процедил сквозь зубы Джон.       — Сам угомони, — злобно улыбнувшись, как последняя стерва, ответила Синтия.       — А чего я? Ты мать, ты и успокаивай.       — Хочу тебе напомнить, что это и твой ребенок тоже, — теперь процедила Син. — Я устала постоянно возиться с ним сама.       — Да в том-то и дело, что ты не возишься, а я тебе бабки даю, чтобы ты нанимала нянь и бегала к своим подружкам.       Пол не вытерпел и взял Джулиана на руки, и он прекратил хныкать и совсем скоро заснул. Через некоторое время экскурсия завершилась, и друзья отправились обедать в ближайший ресторан. Никто не мог отважиться на разговор после того, что произошло. Только сев за широкий стол у окна и получив меню, Пол спросил у всех присутствующих:       — Ну, что будем? Обед за мой счет.       — Какой ты щедрый, — произнесла Джейн, разглядывая содержимое меню. — Я, пожалуй, взяла бы какой-нибудь коктейль со льдом.       — Хорошая мысль! — согласился Пол. — «Манхеттен»?       Америка и Джейн согласились.       — Нам лимонад, — Синтия, остывшая после перепалки с Джоном, сидела с Джулианом на руках.       — Вот скажи, Пол, зачем ты при жене любезничаешь с бывшей? Ты же бросил Джейн ради Америки, а потом эти подколодные змеи сцепились языками за твоей спиной! Я прямо вижу, как в глазах вашей подружки читается: «Я буду вымогать из этой семьи деньги и строить им всяческие козни»!       — Джон, ты чего? — спросил недоумевающий Пол.       — Да-да, она специально увязалась за вами, чтобы пожить за ваш счет и вытрясти из вас как можно больше выгоды!       — Джон-Джон-Джон! Что ты несешь? Откуда такие выводы? С чего ты все это взял? Это мы ее позвали, Джейн полетела за свой счет и сама платит за номер в гостинице.       Джон встал из-за стола.       — Я в туалет. Вы мне противны.       Он ушел, и все проводили его спину непонимающими взглядами. Все сидели, сконфузившись.       — Ну что, давайте закажем обед? — невозмутимо спросила Синтия. — Сынок, ты что будешь? Я возьму креветковый суп с помидорами.       Шли минуты, но Джон все не появлялся. Все молча переживали, находясь в смятении, только Синтия с аппетитом уплетала принесенный суп с большими королевскими креветками. Никто не мог вымолвить ни слова.       — Я пойду покурю, — сказал Пол, поднимаясь из-за стола.       — Зачем ходить, если можно здесь? — попыталась воспрепятствовать Синтия.       — Ну не буду ж я дымить на ребенка, — слегка раздраженно ответил Пол. Он вышел на улицу, зажег сигарету и пошел в противоположную сторону от окна, у которого сидели дамы. Он стал искать Джона на ближайших улочках. Пол спрашивал у прохожих, не видели ли они его, на что они лишь пожимали плечами. К нему подошел полицейский и что-то по-гречески спросил, и когда Пол заговорил с ним по-английски, сменил язык. МакКартни рассказал о своей проблеме, а полицейский позвал его за собой. «Не могу, меня ждет семья», — сказал Пол. Полицейский понимающе кивнул, отдал честь и обещал сделать все возможное.       Когда Пол вернулся, Джулиан ел пломбир с апельсиновой цедрой, а Синтия рассказывала что-то девочкам. Пол опустился на стул рядом с Америкой. Она наклонилась к его уху и прошептала: «Ты не знаешь, что с Джоном?» «Ну хоть кто-то, кроме меня, о нем беспокоится! — чуть громче, чем она, говорил Пол. — Я обратился в полицию». Ами кивнула в знак одобрения.       Когда обед был завершен, Пол расплатился и первым вышел из-за стола. Америка поспешила за ним. Они в смятении простояли полминуты, пока не вышли остальные.       — Интересно, кто из вас обеспокоился моей судьбой? — прокричал Джон из другого конца улицы, идя по соседству с полицейским.       — Вот, мы его нашли. Всего доброго, — сказал полицейский, доведя Леннона до жены и друзей.       — Ну и где ты был? — спросил Пол.       — Пытался найти Храм Зевса, но заблудился. Не умею по созвездиям дорогу искать, не дано! — развел руками Леннон.       — Как надоели эти шуточки, — пробубнила Синтия.       В гостиницу все ехали на такси молча, а потом разошлись по номерам. К МакЗами сразу заглянула Джейн.       — Думаю, что-то здесь неладно, — сразу сказала Джейн, сев в кресло. Ами села на край постели напротив девушки.       — Странно, что я так обманулась. Мне всегда казалось, что Джон хорошо к тебе относится.       — Да хорошо он к тебе относится, — сказал Пол, выходя из ванной и вытирая полотенцем шею. — Он мне говорил об этом. Просто когда он рядом с Синтией, ему крышу сносит.       — Эх, так жаль их… — вздохнула Джейн. — Особенно Синтию, она же тоже моя подруга. Как бы он не ушел от нее.       — Их брак уже давно трескается. Синтия сама это понимает. Если он захочет от нее уйти, мы не вправе будем его останавливать. И жальче всех будет Джулиана, потому что он будет расти без отца.       Пол сел рядом с Ами на кровать, подложив под себя одну ногу. Постучали в дверь, и Ами поднялась, чтобы открыть.       — Ами, Пол, это я, Синтия! — послышалось из-за двери.       Америка открыла: там и впрямь стояла Синтия с Джулианом.       — Привет! Могу ли я вам оставить Джулиана на вечерок? Я чуть позже зайду и заберу.       — Хорошо, — согласилась Зами.       — Ну все, детка, будь умницей, — Синтия отпустила ручку Джулиана. — Пока!       — Пока, — тихо ответил мальчик, помахав маме.       Америка закрыла дверь, взяла Джулиана за руку и провела вглубь комнаты.       — О, кто к нам пришел! — воскликнул Пол. — Как дела, друг?       — Хорошо, — ответил мальчик, садясь на край кровати.       — Хочешь мороженого? Или колы? — предложил он.       — А можно?       — Ну конечно! — Пол снял телефонную трубку и заказал в номер сладости и газировку для Джулиана и коктейли для остальных. Повесив трубку, Пол повернулся к Джулиану и ущипнул его за нос. — Ну что, парень? Победишь меня в бою с подушками?       Пол моментально вовлек Джулиана в бой подушками. По комнате разливался звонкий детский смех, Пол с Джулианом бегали из угла в угол. Америка и Джейн смотрели на них умиленно и очарованно, пока не постучали в дверь и Пол не был вынужден прервать поединок. Он принес поднос с мороженым для мальчика, напитками для всех и закусками для взрослых. В возникшей тишине были слышны крики из соседнего номера, где жили Джон и Синтия.       — Ну как, вкусно? — спросил Пол. Джулиан кивнул и просил,       — А там мама с папой ругаются? А почему они это делают? Это из-за меня?       Все растерялись.       — Мы не уверены, что это вообще они, — сказала Ами.       — Наверное, это чужие дядя с тетей, — подключилась Джейн.       — А зачем они отдали меня вам?       — Я думаю, мама захотели, чтобы мы провели больше времени вместе. Мы так редко видимся, что ты забыл Джейн. Еще чуть-чуть, и ты бы забыл нас с Америкой! — пошутил Пол, пощекотав мальчика.       После того, как мороженое и напитки были уничтожены, все увлеклись игрой в салочки, после чего Джулиан, утомленный тяжелым днем, уснул. Время перевалило за полночь, но Синтия так и не пришла, а Джейн ушла в свой номер. Пол и Ами так и уснули, уложив между собой сына их друзей.       Утром их пробудил стук. Пол встал и открыл пришедшей Синтии.       — Доброе утро! — как ни в чем не бывало, весело воскликнула Синтия, за что удостоилась шипения со стороны Пола, после чего говорила уже шепотом. — Пора идти на завтрак!       — Хорошо. Разбуди Джейн, а мы сейчас выйдем, — дверь закрылась, Пол прошел к кровати и сел на край рядом с Америкой, обнявшей во сне Джулиана. — Солнышки, вставайте.       Спустя пятнадцать минут все уже сидели в столовой и уплетали за обе щеки плотный обед. Синтия сыпала вопросами в сторону Джулиана: «Детка, тебе удобно сидеть?», «Малыш, тебе вкусно?», «Джул, чай не слишком горячий?»       — Сколько уже можно подтирать слюнки пацану? Ему пять лет на будущий год, он уже достаточно взрослый, чтобы сказать, что яичница — хреновая! У него для этого есть язык и яйца, мать его, яйца! Вырастишь соплежуя! — не выдержал Джон.       — Не смей произносить такие слова при ребенке!       — Он еще и ханжой будет, как его мамаша полоумная!       Синтия заплакала и, вскочив из-за стола, выбежала из столовой.       — Нам пора погулять, — Ами взяла Джулиана на руки и, похлопав по плечу уплетающего салат Пола, покинула зал вслед за Синтией.       Америка, Джейн, Пол и Джулиан просидели на заднем дворе отеля у бассейна около полутора часов, пока к ним не выбежала Синтия.       — Ребята, у меня для вас срочная новость, — девушка пыталась совладать со своим дыханием, — мы вынуждены оставить Джулиана с вами и улететь домой. Собирайтесь, нам нужно оформить некоторые документы в посольстве.       Весь день МакКартни и Ленноны провели в Британском посольстве, чтобы оформить права на Джулиана первых, а вечером Синтия и Джон улетели в Лондон. Уложив Джулиана поспать, Пол и Америка пригласили Джейн в бар и рассказали о том, как прошел день, за стаканом мохито.       В первые дни Джулиан часто спрашивал, где мама и папа, и Полу, Америке и Джейн пришлось честно ответить, что они улетели в Англию, и добавлять, что по делам. Вечерами Джулиан плакал и звал маму, и Америке приходилось его убаюкивать, качая на руках, но в целом мальчик не доставлял никому затруднений. Он попеременно ночевал то у супругов, то у Джейн.       Одним из неприятностей было преследование взявшихся из ниоткуда папарацци, которые не стеснялись подходить к звездам вплотную и фотографировать их. Все знали, чей ребенок у них на руках. Оставалось лишь предполагать, какими заголовками будут пестрить завтрашние таблоиды.       В один из последних вечеров МакКартни, Зами и Эшер собрались в номере первых и при спящем Джулиане обсудили прошедшие без Леннонов полторы недели. Пол заказал в номер бутылку вина.       — Извините, ребята, я сейчас перейду грань допустимого, — сказала Джейн, крутя в руках бокал с остатками красного вина, — я смотрю на вас и понимаю, что вы были бы потрясающими родителями. Смотрю, как вы обращаетесь с чужим ребенком, как строго, ласково и справедливо, и думаю: а как же будет со своим, родным? Мне вас очень жаль.       — Не стоит нас жалеть. Знаешь, мы воспринимаем это как некоторую отсрочку, как шанс побольше узнать друг о друге и о жизни, чтобы опекать наших желанных детей насколько то возможно хорошо.       Джейн робко улыбнулась.       — Джейн, ты не против, если я на пару часиков уведу Америку прогуляться? — вдруг спросил Пол.       Джейн охотно отпустила супругов. Америка удивленно посмотрела на Пола: никаких вылазок они не планировали. Он лишь улыбнулся и позвал ее за собой взмахом головы. Они спустились в ресторан, где тихо играл фанки-джаз. Пол вежливо усадил Америку за стол и сел напротив нее.       — Заказывай что хочешь. Может, устриц? А может, мидий? А может, угорь? Или краб? Или… Шша… то… Шато… Шато де…       — Пол, это коньяк, — смеясь, ответила Америка. Пол вгляделся в меню и улыбнулся. Супруги сделали заказ и стали его дожидаться.       — Иногда я чувствую, что устаю от людей и хочу домой. Думаю, тебе такое ощущение тоже знакомо.       Ими овладело ощущение, будто у них второе свидание.       — Знаешь, о чем я теперь думаю? — после того, как Ами поинтересовалась, о чем же, он продолжил: — После того стриптиза в коттедже я хочу вставить его в наш фильм.       Америка рассмеялась.       — Вставь, почему нет? Зрителям мужского пола это будет импонировать.       Пол улыбнулся, зажег сигарету и после того, как затянулся, выдохнул: «Чувствую, то это будет что-то грандиозное».       МакКартни и Эшер вернулись в Лондон в ночь на двадцать четвертое июля. Первые отвезли Джулиана к родителям и продолжили свои, как они это назвали, «развратные каникулы». Они не пропустили ни одной вечеринки до конца июля, перепробовав разные тела и ситуации, попробовав на вкус все, как им казалось, возможное.       Мимо них стремительно пронеслись мимо новости о том, что The Beatles получили “Ivor Novello”, выпущенная синглом “All You Need Is Love” держится на вершине хит-парада, а в прессе снова разгорелась травля против положительного настроя к наркотикам. На этом они свернули свою ночную активность, чувствуя, что попойки на посиделках, переходящих в полежалки, превращают их в тварей.       МакЗами по-прежнему любили собираться с Фрезером, Майлзом и Данбаром или приходить на вечеринки в «Индику». Один раз они сидели в галерее с Майлзом, ожидая Фрезера, и вдруг он сообщил:       — Мне кажется, «Индике» в ближайшие месяцы придет конец.       — Не может быть, здесь весь Лондон тусуется! — возразил МакКартни.       — Мы не особенно зарабатываем здесь, а аренду платим конскую. Джон постоянно занимается поиском денег, но на другие проекты, — Барри сделал затяжку. — Вы уж мне простите мой цинизм, я и не удивляюсь, что Марианна почти сразу после рождения сына сбежала от него к Джаггеру.       В окно постучали, и в отблеске стекол все трое разглядели Фрезера.       — Новости дурные, — начал с порога Роберт. — Джо Ортон умер.       — Как? Что случилось? — спросил Пол.       — Бойфренд забил его насмерть молотком. Боюсь даже, что из-за меня. Мы с Джо сблизились в последние месяцы. Приревновал, наверное…       Эл Бродакс прислал письмо с идеей к мультфильму, и Америка собиралась к Брайану, чтобы обсудить его идею.       — Знаешь, до сентября еще три недели, у меня уже ощущение, как у школьника перед началом учебного года, — призналась Ами, собираясь. — Сейчас все опять закрутится, завертится. Спектакль нужно будет поставить; инсценировка лежит в столе.       — Да-а, — протянул Пол в ответ. — Мы снимем фильм, доделаем альбом… А там и еще альбом.       — Не особо распространяешься о своих планах, — заметила Ами. Пол усмехнулся и встал из-за стола.       — Потому что я их сам еще не спланировал.       Эл Бродакс предлагал остановиться на песне “Yellow Submarine” и взять ее текст за основу сюжета. Брайан и Америка единодушно согласились и послали Бродаксу телеграмму о том, что ждут сценария. Брайан снова избежал разговора о документах, сославшись на дела в «Сэвилле»:       — Мисс Зами, у нас впереди столько времени, чтобы поговорить об этом! — припечатал он играючи, да так, что Ами стало не по себе.       На второй неделе августа из Сан-Франциско позвонил Джордж и предложил съездить на лекции к какому-то индийскому йогу и просветлиться. В Лондоне действительно пошла молва о Махариши Махеш йоги, гуру трансцендентальной медитации. Это заинтересовало и мотивированную Америку, и Пола, порой слепо следовавшего моде. Америка решила почитать о нем подробнее и много рассказывала об этом Полу. Джордж предложил сходить к Махариши, поселившемуся в Лондонском «Хилтоне», МакЗами с удовольствием приняли приглашение.       Дождливым августовским днем, похожим на ночь из-за черных облаков, зал отеля «Хилтон» в районе Парк-Лейн принимал всех желающих попасть на лекцию: как простых людей, так и лондонский свет; как сведущих в медитации или просто заинтересованных в ней, так и просто зевак, смыслящих лишь в популярных новинках. Человек, прибывший из такой далекой Индии, (а ведь совсем недавно она была частью Британии!) казался экзотичным.       Пол и Америка прошли в зал, когда Махариши со всеми здоровался. Его речь была медленной, размеренной, успокаивающей, как шелест листьев. Пол, в отличие от Ами, не сразу стал погружаться в странный гипнотический транс и еще долго тыкал ей в плечо: «Смотри, там Джейн!», «Смотри, там Билли Крамер!», «Смотри, там Тод!», «Смотри, там Мия Фэрроу! Между прочим, жена Синатры».       Сначала слова гуру отрывочно долетали до ушей слушающих, а потом фразы целиком стали проникать в сознание каждого. Махариши в белых одеяниях сидел по-турецки, его густая черная борода с легкой, словно декоративной проседью, касалась его ног. Он много рассказывал о методах трансцендентальной медитации и об отшельничестве. Казалось, все сидящие в зале — уставшие от работы и переизбытка людей вокруг мужчины и женщины — вдохновлены этим. Идеей одиночества и диалога с самим собой.       Лекция прошла как на одном дыханье. Ненасытившиеся люди сразу окружили гуру и завалили его вопросами. Пол уговорил Ами дождаться, пока к ним не выйдет кто-то из знакомых. Первым оказался Тод.       — Привет прекрасным людям! Как вы? Как тут оказались? — спросил Агмунти, подходя к друзьям.       — Хотим избавиться от всякой нечисти, — признался Пол почти гордо.       — Ну да, некоторым нужно, — мимолетом саркастично бросил Тод. — Как вы провели лето?       — В разъездах, — ответил Пол.       — О, а вы случайно в Сан-Франциско не были? Я там побывал в июле, провел время среди детей цветов и солнца. Там так прекрасно!       — Мы были были в Сан-Франциско! — послышался голос Патти. Друзья стали обмениваться приветственными поцелуями и объятиями. — Ребята, там так здорово! Столько цветных постеров, листовок, одежды! А однажды мы шли по городу, и вдруг один прекрасный хиппи закричал ему: «Джордж, ты — наш лидер! Веди нас. Ты сам знаешь дорогу». И тут нас окружила толпа этих хиппи! Они дарили Джорджу бусы, цветы, наркотики. Представляете?       — Да… Атмосфера в Сан-Франциско и вправду прекрасная. Мы как-то с Ами шли по городу, и нас окликнула девчонка лет семнадцати…       — Извините, что перебиваю вас, — к молодым людям обратился сухонький старичок в костюме, — светлейший йоги Махариши хотел бы видеть вас завтра в школе Трансцендентальной медитации в Бангоре. Приятного вечера.       Все присутствующие поблагодарили старика за приглашения и пообещали приехать. Он ушел, а молодые люди, встретив Билли Крамера, отправились на очередную попойку к кому-то из их друзей, но после сегодняшнего дня веселье стало немного горчить.       На следующий день дождь уже не лил, но стояла пасмурная погода. Жаркое Лето Любви увядало, и уже сменялась печалью радость жизни странника под открытым небом, заменяющим крышу. Пол и Америка рано утром выехали в Уэльс, чтобы попасть к Махариши. Дорога до Бангора заняла шесть с половиной часов, но что-то им подсказывало, что оно того стоило.       В небольшой комнатке с ковролином, несколькими скамьями и низкими диванчиками МакЗами кроме незнакомцев заметили Джейн, Мию Фэрроу, Джорджа и Патти, Билли Крамера, Ринго, Джона и Синтию, держащихся на дистанции. Прибывшие сели на диванчик рядом с Джейн, одетой в цветастое платье и сандалии. Все молча ожидали гуру, лишь иногда перебрасываясь парой слов.       — Привет всем! — весьма громогласно объявил Пол. — О, Ринго, брат! Давно не виделись, — они обменялись рукопожатиями. — А как там Морин?       — Да ладно, Ринго, не скромничай! — Патти потрепала его по плечу. — У них во вторник родился сын!       — О-о-о, поздравляю! Ждем еще одного барабанщика?       — Упаси боже! — в шутку воскликнул Ринго.       Никто не заметил, как вошел Махариши. Просто в один момент все почувствовали его присутствие. Он поприветствовал учеников и начал лекцию. Америка не воспринимала все его слова целиком, размышления над его репликами, над глубинной философией часто заслоняли, заглушали его речь. Она запомнила лишь обрывки. «Жизнь — не борьба. Жизнь не должна должна быть страданием. Жизнь — это Блаженство, вечная мудрость, вечное существование». Но что запомнила Америка, после чего поняла, что им с Полом пора перестать растрачивать себя на незнакомцев: «Не стоит быть человеком, падким на низкие соблазны. Высокие соблазны должны вести вас за собой».       Потом ученики попробовали помедитировать. Америка почувствовала блаженное одиночество, как будто не сидела в комнате, полной людей, а уединилась в дремучем лесу, слушая звуки природы и собственные мысли, а вскоре и они затихли, но потом почувствовала, что сознание начинает поглощать само себя, как будто уходить в глубокий сон без сновидений, и открыла глаза.       Возвращаясь домой, Америка написала романтическую песню, которую придумала незадолго до встречи с Азнавуром: “L’arôme de McCartney”фр. «Аромат МакКартни»..       — Кстати, думаешь как-нибудь праздновать годовщину? — спросил Пол, дожидаясь ужина.       Америка ненадолго задумалась, перемешивая овощи на сковороде.       — Нет, знаешь, вообще ничего не идет в голову. Мне очень приятно, что ты об этом заговорил, — Америка обернулась в сторону мужа. Он уткнулся в свою тетрадь, набрасывая что-то, едва ли не повесив язык на плечо.       — Знаешь, — сказал он чуть позже, — а я и не заметил этих двух лет, хотя пока еще без трех дней.       Ами задумалась. Они с Полом стали еще ближе друг к другу. Может, на них так повлияли летние похождения? Познав разных людей, они будто бы стали больше ценить свой союз и доверять друг другу, чувство любви кристаллизовалось и обрело более свободные и высокие частоты.  Но не только в этом итоги прошедшего лета. Оно оставляло после себя сладкое послевкусие с солоновато-кислыми нотками. Воздух перестал быть прозрачным, а окрасился во все цвета и оттенки. Правильно говорил Махариши: жизнь — это блаженство. Америка понимала, насколько согласна с его словами.       Наутро Америка отправились к Брайану. Америка собиралась поговорить с ним же о работе на будущий квартал. Несмотря на то, что контракт с “NEMS” истекал чуть больше, чем через месяц, и “EMI”, и Брайан, очевидно, намеревались продлить его. Как только Ами собиралась в очередной раз поднять вопрос о “The Northern Songs Ltd.”, Эпстайн опередил ее:       — Ами, мне нужен твой совет. Ты не знаешь хорошего психиатра? Или невропатолога, я просто не очень разбираюсь, кто этим занимается.       — А что тебя беспокоит?       — Понимаешь, бессонница… — вздохнул Брайан. — Уже не знаю, как с ней бороться. Пью какие-то очень странные препараты, но, кажется, от их побочные эффекты. При этом я чувствую сильное переутомление. Когда, казалось бы, валюсь с ног от усталости, мне не спится. Мне нужна консультация у компетентного доктора.       — В твоем случае это действительно компетенция психиатра. Да, у меня есть врач.       — Договорились, тогда чуть позже дашь его номер? В ближайшие дни хочу с ним созвониться, дел по горло, а времени в обрез.       — Без проблем. Только пообещай мне не перебарщивать с таблетками, хорошо?       Брайан пообещал. Америка не могла на такой ноте продолжить деловой разговор.       После этого они попрощались.       В ту ночь она вновь шла по чужому дому, от угла до угла из белого мрамора. Она проскользила по коридору и вышла в гостиную, залитую белым оконным светом. Повернувшись одним боком к ней, другим к окну, стоял мужчина со знакомыми чертами лица, знакомыми кудрями. Может, он умер? Как же его имя? Она подошла поближе. Он повернул голову в ее сторону. «Я умер», — сказал он. «Мы будем по тебе скучать», — ответила она. Белый отблеск мрамора рассеялся, показав лицо мужчины. Это Брайан Эпстайн.       Америка проснулась в холодном поту. В комнате стоял синий полумрак. Сон быстро улетучился, оставляя свои контуры в сознании девушки. Ами присела, оглянулась по сторонам. Этот сон, один и тот же сон в тех же деталях приснился ей в третий раз, однако с Брайаном ничего не случалось. Она видела его вчера живым и в относительно добром здравии. Что же может измениться за одну ночь? Да все, решила она, и тотчас отправилась к Брайану.       Зами оделась и ушла, оставив спящего Пола наслаждаться, наверное, хорошими снами. Она поехала на Чейпл-Стрит, стараясь ревом мотора не разбудить спящий город и накрытые тканями ярмарки и барахолки. Вот она оказалась у дома Брайана, приютившем на первом этаже офис, и достала ключи. Замок несколько раз щелкнул, и дверь отворилась. Стояла устрашающая гробовая тишина, что Ами слышала, как стынет кровь в жилах. Зами дошла до спальни Брайана, в которую вела слегка открытая дверь. Америка раскрыла дверь и увидела Брайана, раскинувшегося на кровати. Он спал. Что странно — время перевалило за восемь, а он был ранней пташкой. Америка решила его разбудить. Она обошла кровать и села с противоположной стороны.       — Брайан, вставай, просыпайся, — ласково и напевно сказала она. Потом одумалась: Брайан же мается с бессонницей, может, ему нужно время, чтобы поспать. С другой стороны, лучше она его разбудит и убедится в том, что он жив. Америка посмотрела на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке рядом с пустой баночкой снотворного — он был заведен на шесть утра.       Брайан по жизни краснолицый, но во сне очень бледен, подчеркнула Америка. Она еще раз позвала друга по имени и коснулась его плеча. Плечо оказалось холодным и твердым. Ами вмиг помрачнела и приложила руку к его носу.       Брайан не дышал.       — Не говори, что ты удумал умирать накануне годовщины нашей свадьбы! Мы хотели пригласить тебя на ужин…       Лицо Америки исказилось в мученической гримасе. Она взяла твердую и холодную ладонь Брайана, и просидела несколько минут молча, прокручивая в голове события от момента их знакомства. Как она впервые увидела этого делового, образованного человека с чистейшей речью и безукоризненными манерами, одетого с иголочки. Как он обходил все лондонские студии, добиваясь прослушивания «Битлз», и делился с ней успехами, точнее, поначалу — неуспехами. Как они организовывали концерты, гастроли, съемки, интервью, а Брайан умело набивал цену. Именно он сделал «Битлз», а она всего лишь была рядышком. Собравшись с силами, она изрекла:       — Прощай, Брайан. Ты был моим старшим братом. Спасибо за нашу дружбу. Передай привет моей матери.       Америка поцеловала его в высокий лоб и вызвала полицию и скорую помощь. Вопросы первых обрушились на Америку сразу же: «Как вы проникли в дом?», «Кем приходились погибшему?» и так далее. Затем врачи спросили у Америки, какие препараты принимал Эпстайн.       — Точную причину смерти определит патологоанатом, — сказал хирург, пока тело Брайана перекладывали на носилки и накрывали покрывалом, — но, скорее всего, это передозировка.       Брайана увезли, полиция опечатала дом. Америка села в машину. В груди застрял тяжелый ком, который никак не мог вылиться в слезы. Она просидела так несколько минут и уехала на «Эбби-роуд», где битлы обсуждали их фильм.       Приехав в студию, Америка застала битлов смеющимися. Не хотелось их прерывать, но она все же вошла в помещение, и голоса постепенно стихли.       — Америка, что с тобой? На тебе лица нет, — заметил Ринго.       — Кстати, ты не знаешь, где Брайан? — спросил Пол. — Я хочу кое-что с ним обсудить.       Америка села в кресло, собираясь с духом. Мужчины окружили ее.       — Брайана больше не будет. Он умер.       Всех будто обдало холодным воздухом.       — То есть как — умер? — спросил ошарашенный Пол.       — Перебрал снотворного, — ответила Америка.       Все расселись по креслам.       — Как будто умер мой родственник, — выдохнул Джордж. — Для меня он был как дядя.       Все замолчали.       — А по-моему, тут все понятно: Америка убрала Брайана! Да-да, это ты его убила — да так естественно — снотворным! — закричал Джон, вскочив с кресла. — Я знаю, что ты была им в последнее время недовольна, и единственным выходом было только скинуть его.       — Джон-Джон, что ты говоришь? — тоже повысила тон Америка и тоже встала. — Остановись! Я знаю, ты оплакиваешь Брайана, ты любишь его…       — Да, черт возьми, я любил его!       — Так вот и я его любила! А даже если бы я его не любила — знаешь ли ты, сколько обязанностей на нем лежало? Да это просто невыгодно!       Все вновь сели.       — Я тебя люблю, — вдруг сказал Джон.       Америка в удивлении оторвала глаза от пола.       — И я тебя люблю, — присоединился Ринго.       — Я люблю тебя тоже, — Джордж посмотрел в сторону Америки.       — Что уж говорить обо мне, — улыбнулся Пол.       — И я вас люблю. Очень-очень, — печально посмотрев на остальных, ответила Америка.       Весть о гибели менеджера разнеслась по всему Лондону. Вмиг без продюсера и менеджера остались несколько музыкальных исполнителей: The Beatles, The Dakotas, Gerry & the Pacemakers, Томми Куикли, Силла Блэк, Мийами Черсин и другие. Празднование годовщины свадьбы МакКартни и Зами было отложено в связи с подготовкой к похоронам. Об Америке сразу стали писать в прессе как о «хозяйке» группы.       Спустя два дня тело Брайана было погребено на еврейском кладбище “Long Lane” в Ливерпуле, где уже почти двадцать лет покоилась мама Америки. На поминках присутствовали лишь немногие из тех многочисленных людей, с кем имел знакомство Брайан, в том числе и Мийами. Никто не мог понять, почему он так внезапно ушел. Он был молод, богат, но, как оказалось, глубоко несчастен. Все пролили слезы по почившему Брайану, который не дожил трех недель до своего тридцатитрехлетия.       В дождливый первый день сентября назначили собрание в доме МакКартни, чтобы обсудить будущее. Первым Пол пригласил Тони Барроу и полтора часа в ожидании остальных страстно рассказывал о задумке нового фильма, показывал нарисованные от руки схемы, расписывал требования к рекламному сопровождению, желая, чтобы ленту освещали широко. Он явно намеревался снять серьезную полнометражную картину.       — Фильм будет отражать начало новой эры для нас! — вдохновенно закончил Пол свою длинную речь и уставился на Тони.       — Тебе не кажется кощунственным вот так, не оправившись от смерти Брайана, начинать такую бурную деятельность? — тихо спросил Тони.       — Напротив, уход в работу будет объединяющим фактором для нас в непростые времена, — объяснил Пол. Тони закивал, поджав губы.       Постепенно подтянулись The Beatles, Америка, Алистер Тейлор, Нил Аспиналл, Мэл Эванс, Питер Браун и Гарри Пинскер. Фреда инициировала ведение протокола. Джон лениво шутил, но атмосфера казалась чугунной, невыносимо тяжелой.  Первым выступил Пол, в отличие от остальных, не выглядевший потерянным.       Пол, со свойственной себе энергичностью, бесперебойно раскидывал множество сгенерированных идей. Все переглядывались, слушая МакКартни, несвоевременно желающего перехватить инициативу.       — Сколько бы идей (плохих или хороших) ни предложил мистер МакКартни, — слово держал мистер Пинскер, — прежде нам нужно прийти в себя и разобраться с положением дел, оставленном мистером Эпстайном на откуп мисс Зами. Мне известно, что большая часть его состояния перешла к матери, Куини Эпстайн. Компания “NEMS Enterprises”, управляющая делами музыкальных исполнителей, во владении которой находятся музыкальные и мебельные магазины в Ливерпуле, театр «Сэвилл» и прочее, перешли к брату, Клайву Эпстайну. Контракт с ней истекает ровно через месяц, поэтому стоит обратить внимание на намерения Клайва. Компания “The Northern Songs” обладает правами на все изданные песни и принадлежит издателю Дику Джеймсу.       — Я выйду с ними на связь. Очевидно, надо перекупить “The Northern Songs” и не допустить продления контракта с “NEMS”. Если не ошибаюсь, они получают четверть отчислений, — высказалась Америка, кивая.       Пинскер подтвердил слова мисс Зами и продолжил рассказывать то, чего добивалась Америка от Брайана все прошедшие месяцы, и от напряжения она покусывала губы. С кончиной Брайана на ее плечи обрушилось то, о чем она имела намного меньше представления, чем стоило, все эти годы посвящая больше времени своей карьере и личной жизни. Брайан, довольствуясь своей властью, посвящал компаньона в лице Америки далеко не во все тонкости. Брайан еще в 1961-ом году учредил “NEMS Enterprises”, а в 62-ом — “The Northern Songs Ltd.”, но ни в одной из фирм Америка не числилась, хотя тоже вкладывала свои деньги, по-дружески доверившись опытному предпринимателю Эпстайну. При этом Брайан, несмотря на свой профессионализм. абсолютно запутал все дела. Если бы он не умер, сколько бы он избегал разговора с ней? «Ох, Брайан, сколько же ты не доделал! Почему ты был не до конца честен? А ведь ты обещал!» — подумала она, посмотрев в потолок, и вздохнула.       — Как бухгалтер, я могу посоветовать только незамедлительно позаботиться о своих активах и вложить деньги в бизнес, иначе вы их потеряете, — Пинскер внимательно оглядел музыкантов и Америку поверх очков. — Создайте юридическое лицо, откройте тоже мебельный магазин, благотворительный фонд, что угодно. Так вы не только сохраните деньги, но и обретете дополнительный доход.       Пинскер уехал, вскоре лишь битлы, Мэл Эванс, Нил Аспиналл, Тони Барроу и Питер Браун остались в гостиной обсуждать фильм, к которому Пол принуждал Джона против его воли придумать недостающие сцены, и новую фирму, и обсуждение второй идеи шло куда веселее.       Так в первой половине сентября The Beatles и Америка переделали огромное множество дел. Первые пришли к идее сети магазинов модной одежды и учредили фирму “Apple”, под эгидой которой, не исключали все четверо, впоследствии могут образоваться другие бизнес-проекты. В совет директоров вошли The Beatles, Америка, Гарри Пинскер и Алистер Тейлор. Пол и Алистер проделали огромную работу по организации фильма, арендовав автобус и забронировав гостиницы, наняв каст, между делом найдя помещение на Бейкер-стрит для первого бутика “Apple” и поручив разработку линейки одежды и роспись фасада “The Fool”. Америка связалась с Клайвом Эпстайном, который заявил, что гораздо больше музыкальной индустрии его привлекает мебельный бизнес, и продлевать контракт с “EMI” он не планирует. Попытки связаться с издателем Джеймсом проваливались от раза к разу. На письма и телеграммы он не отвечал. Звоня в контору, Америка неизменно слышала на другом конце провода секретаршу, которая из раза в раз обещала, что мистер Джеймс перезвонит. Но шло время, и вопрос с “The Northern Songs Ltd.” скорее напоминал висельника.       Вернуться к управлению делами Ами решила уже после съемок фильма, куда ее пригласил Пол. Америка отправилась в «Олд Вик», чтобы подписать контракт на новый спектакль. Но, возвратившись домой, Америка услышала музыку, доносившуюся из гостиной. Она заглянула в окно: дом кишел гостями. Обстановка напоминала типичные вечеринки прошедшего лета, на которых они с Полом бывали не раз. Может, в их с Полом спальне кто-то из гостей, дотоле незнакомых, предается плотским утехам, кто-то это может делать в ванной или вовсе в гостиной, на глазах у всех, пронеслось в голове Ами.       Кто-то сидел за столом, курил и спорил. «Сейчас я тоже кое с кем поспорю», — подумала Америка, решительно входя в открытую дверь домой.       — О, Америка, привет! Как дела? — поприветствовал ее Билли Джей Крамер, завлекая в объятия и держа в руках бокал с вином.       — Нормально. А ты? Дашь глоточек? — Ами покосилась на бокал, и Билли протянул ей его. Америка опрокинула сосуд в себя и поморщилась. — Это ж кагор!       — У тебя классные волосы! — прокричал Билли сквозь музыку. Америка пошла к источнику звука в гостиную, и как раз в это время оттуда вывалился Пол, обнимая с одной стороны Силлу Блэк, а с другой Фреду Келли.       — Привет, любимая! — воскликнул он. — Как прошел твой день? Смотри, какую вечеринку я забабахал!       Когда Пол подошел поближе, сомкнул рот посильнее, но Ами все равно почувствовала запах перегара.       — Сегодня говорить с тобой бесполезно… — покачала головой Америка.       — Какая ты у меня все-таки догадливая!       Сверху раздался голос Патти:       — Ребята, тут еще третий этаж необжитый! — она спустилась вниз. — Все сюда!       Заинтересовавшаяся толпа рванула туда. Патти спустилась еще, чтобы найти хозяев.       — Ами, привет! Что же вы сразу не сказали, что у вас еще целый этаж есть! Можно целый гостевой дом устроить!       — Спасибо за ценные рекомендации. — Америка заметила сидящего в книжном уголке Уильяма Кука с раскрытой книгой в руках и подошла к нему. — Добрый вечер, мистер Кук. Рада вас видеть.       — О, Америка, это взаимно! Разве мы не на ты? Мне тоже очень трудно перейти, хотя мы уже давно это сделали. Очень рад, что ты вернулась с работы. Я, к сожалению, не могу читать без очков.       Наверху разбилась посуда, раздался громкий гогот. Америка закрыла рукой лицо. «Ну все, ждем полицию», — вздохнула Ами.       Перед началом съемок все собирались на одной из отдаленных улиц Лондона, Оллсоп Плейс, чтобы не привлекать внимания общественности. Сбор был назначен на одиннадцать, однако Пол, Америка, Фреда, Нил и Мэл ожидали всех намного раньше. Последний сидел на асфальте, расставив вокруг себя чемоданы. Америка не рискнула сесть рядом. Позже к МакКартни присоединился Айвор Катлер — интеллигентный и очень приятный в общении человек. За разговорами с ним, сидя на тротуаре, Пол понял, насколько ироничный они придумали ему образ — образ сварливого старичка. Америка, Фреда и Нил отмечали в списках тех, кто приходил.       Они собирались на улице и ожидали приезда автобуса. Наконец он, тарахтя, выехал из-за угла и остановился напротив Пола и Айвора. Но водитель не торопился открывать двери. Он вышел из автобуса, открыв багажное отделение. Все хлынули к нему, чтобы загрузить свои чемоданы. «…Мы сняли одну сцену вчера, поэтому…» — услышала немного Америка, когда проходила мимо мужа и Айвора, вставших с асфальта.       Над всеми витало ожидание праздника и приключения. Утро превращалось в день, толпа становилась больше. Кто-то кучковался маленькими группами, чаще по двое, стесняясь остальных. Через Америку и Фреду пытались пробраться фанаты, желающие покататься в автобусе с «Битлз», хотя из всех четверых на месте был только Пол, остальных предстояло подхватить на Пикадилли.       Наконец открылась дверь в автобус, и Америка с Фредой встали по обе стороны от входа, чтобы проверять входящих. Вскоре весь автобус был заполнен: остались три свободных места для Джона, Ринго и Джорджа. Пол, Америка, Мэл Эванс и водитель после небольшого перекура вошли в салон и сели на свои места. Автобус тронулся, и все зааплодировали, кто-то присвистнул. Желтый автобус с красочной надписью “Magical Mystery Tour” въехал на площадь Пикадилли, сразу привлек к себе внимание прохожих, остановился у тротуара, где стояли трое странных людей: двое с усами и один в очках. Дверь с шипением открылась, и эти трое людей вошли и сели на свободные места.       Когда автобус продолжил движение, встал Пол и взял в руки микрофон:       — Всем привет! Все готовы к путешествию? — задорно заговорил он. Все пассажиры вразнобой прокричали: «Да!», как толпа едущих в летний лагерь подростков, хотя на дворе стояло одиннадцатое сентября, да и присутствующим, кроме одной четырехлетней девочки — от двадцати до восьмидесяти лет. — Отлично! Для начала хочу сказать, что среди нас нет ни лидеров, ни режиссеров. Мы все лидеры и режиссеры, а еще мы все актеры первого плана, сценаристы, идейные вдохновители — в общем, кто угодно!       — А о чем будет фильм? — прокричали с галерки.       — О путешествии! Но каким он выйдет, мы и сами до конца не знаем. Мы едем навстречу импровизации и экспериментам! — улыбнулся Пол и сел на свое место. На самом деле некоторый каркас сюжета имелся, но только в его голове. Люди стали постепенно знакомиться между собой, салон наполнялся разговорами. Между рядами ходил оператор Майкл Сересин, но кроме него по автобусу ходила маленькая девочка с короткой стрижкой. По автобусу прошел ропот: «Посадите ребенка на место». Микрофон взяла Америка и попросила посадить ребенка. Девочку взял на руки Джон и начал с ней разговаривать, и разговор сразу был пойман Майклом. Вдруг послышался странный писк: Джордж помогал Джону развлекать девочку, зажимая горлышко воздушного шарика и издавая характерный звук. По салону пошли Америка и Фреда, чтобы раздать бутылки с питьевой водой. Америка пошла к последним рядам. Там курил старичок с ввалившимися внутрь губами, и вдруг остаток сигареты исчез у него во рту. Ами остановилась на месте:       — Вы съели сигарету? — удивленно спросила она.       — Ну да, это мой фокус, — прошамкал старик.       — Можно мы это заснимем? — получив положительный ответ старика, Америка послала Мэла к Майклу, и когда старик докуривал сигарету, оператор пришел. Старик вновь прожевал дымящуюся сигарету. Девушка, сидящая у окна в следующем ряду, воскликнула:       — Фу, какая гадость! — и рассмеялась.       Довольная полученным материалом, Америка вернулась на свое место рядом с водителем. Майкл по просьбе Пола тут же отвлекся на другие съемки — решили снять сцены ссор Ринго и тетушки Джесси в исполнении актрисы Джесси Робинс, но дубли постоянно срывались из-за смеха, который было невозможно сдержать. Как-то Джесси выпалила двадцатисемилетнему Ричарду: «Тебе двадцать один год!» Ринго невозмутимо продолжил ссору с тетушкой, оставив остальных смеяться за камерой.       После небольших съемок автобус остановился у придорожного кафе. Пол не собирался утруждать всех большим количеством съемок в первый день, чтобы все могли расслабиться, привыкнуть друг к другу, найти общий язык. За время обеда с битлами и Америкой успели завести беседу множество людей, интересующихся их творчеством. Многие спрашивали у Америки, когда выйдет ее следующий спектакль. Пока актеры завершали обед, Пол собрал битлов, Фреду, Ами, Мэла, Нила и Майкла:       — Друзья, я хотел бы, чтобы мы снялись в автобусном люке вчетвером во время движения.       — Ну хорошо, — согласился Майкл.       Вдруг в зале появились журналисты, и Пол стал всех ненавязчиво торопить. Все довольно быстро собрались и вернулись в автобус, и вскоре он рванул дальше. Для того, чтобы битлы просунулись в люк, им пришлось подставить специальную пятиступенчатую лестницу, а Америке и Майклу, как фотографу и оператору, пришлось потеснить пассажиров и встать на кресла. Худосочная Фреда могла бы поместиться в люке, но отказалась. Мэл поддерживал Майкла и Ами, чтобы они не оступились и не упали.       Высунувшись в люк, Джон, Джордж, Ринго, а в первую очередь Пол, начали кривляться на камеру, махать руками и кричать: «Волшебное таинственное путешествие!» Америка сравнила их с цветами, стоящими в горшке и распушившими в стороны листья и лепестки. Она схватила двумя руками камеру, висящую на шее, и сделала несколько снимков.       Пол долго глядел в заднее окно, выискивая автомобиль журналистов. Он отмечался черной точкой почти у самого горизонта. МакКартни хотел избавиться от такого «хвоста» и попросил водителя прибавить скорости и повернуть на проселочную дорогу. Майкл продолжал снимать скетчи, несмотря на волнения Пола.       Автобус остановился на обочине посыпанной щебенкой дороги и открыл дверь,  МакКартни объявил полуторачасовую остановку. Все постепенно вышли и исчезли в кустах, а после расстелили на лужайке покрывала и стали греться в солнечных лучах. Мэл и Нил пошли искать ближайший магазин, чтобы купить чего-то вкусного для всех.       — Хороший луг! — сказал Пол стоящим рядом Джону и Ринго, оглядывая местность, приставив ко лбу ладонь — козырек от солнца. — Завтра к нам подъедет Спинетти. Может, снимем сцену здесь?       — Да нет, нужен луг пошире, и чтоб деревьев не было, — высказался Джон, морщившийся от солнца еще сильнее из-за диоптрий очков.       — Может, тебе шляпу? — предлагала ему Фреда. Джон долго отказывался, но потом мисс Келли удалось убедить его надеть шляпу с воткнутыми по бокам перьями.       Мэл и Нил принесли ящик мороженого и раздали всем желающим, а заодно передали Полу, что погоня прекратилась. Он расслабился и предложил посидеть всем на лужайке с остальными.       Вскоре путешествие продолжилось. Айвор решил всех развлечь, подошел к микрофону и устроил настоящее комическое выступление. Некоторые падали с кресел со смеху, а Айвор мастерски сохранял прежнее выражение лица. Был слышен разношерстный смех: заливистый женский, сдержанный мужской, звонкий детский, заразительный фальцетный, смущенный девичий. Пол набросал на листе несколько слов и попросил Айвора прочесть их в занудном тоне на камеру. Мистер Катлер блестяще перевоплотился в картавого зануду-экскурсовода, коим он себя считал согласно внезапно возникшей в голове Пола сюжетной связке. Люду было трудно сдерживать смех, однако им не просто надо было молчать, но и согласиться с мистером Бладвесселом — так звали героя Айвора. Концерт был вынужден прерваться на ужин. Автобус остановился напротив столовой, стоящей напротив бескрайнего голого поля с каймой серого неба. «Вот здесь нужно снимать», — положив одну руку Полу на плечо, другой очерчивая поле, сказал Джон.       Смеющейся гурьбой все ввалились в пустую столовую. Постепенно все получили свои порции, расселись за столы, и помещение заполнилось звоном утвари. По залу ходил толстопузый повар с огромным чаном на тележке, из которого вырывались клубы пара.       — Так вам не нужны спагетти? Что значит вам не нужны спагетти? Тогда зачем я варил два пуда спагетти?       — Нам расхотелось варить спагетти, Джордж! — ответила женщина в белом халате, раздававшая тарелки.       — Зачем я варил два пуда спагетти? Почему вы варите все без меня? Вы сказали мне варить два пуда спагетти! — раздосадованный Джордж катал тележку из угла в угол, и ее хлипкие колеса грохотали и бились о кривую кафельную плитку. В голове Джона тоже родилась сюжетная линия. Джон усмехнулся, наклонился к уху Пола и прошептал: «У меня есть идея для сцены». Пол поднял брови и приставил ухо поближе к губам Леннона. МакКартни улыбнулся и встал.       — Друзья, всем приятного аппетита! — сказал он громко. Актеры вразнобой ответили: «Спасибо!», — Сейчас мы снимем одну сцену. В главной роли — Джесси и Айвор. Кто хочет побыть гримером для Джона?       Взметнулись несколько рук. Пол быстро договорился с Джорджем, чтобы он оставил им чан с пастой. Повар, раскрыв мокрый красный рот, долго слушал Пола, чтобы потом прокричать в сторону кухни: «Хоть кто-то будет есть мои спагетти. Они не обманщики!» Пока Джону набриолинивали волосы и подрисовывали усики, он написал текст для Джесси и Айвора и передал его через Фреду. Сцена выходила странной, но затею быстро подхватили и одобрили все. Джон исполнял роль чересчур любезного официанта с широченной улыбкой, накладывающего спагетти на тарелку лопатой прямо с пола, а тетушка Джесси в это время должна была плакать, спорить с мистером Бладвесселом и есть спагетти руками. Кто-то начал ходить по столам, чтобы придать пущего сюрреализма и абсурда. Актеры держались великолепно, но первые несколько дублей все равно были испорчены из-за смеха за кадром. В конце концов, старик, съевший сигарету в автобусе начал есть салфетки, а толпа по чьей-то инициативе запела «Эй, ухнем!»       Воодушевленные и уставшие после первого съемочного дня, все сели в автобус и отправились в гостиницу неподалеку. Пол позвонил Спинетти, чтобы тот выехал в ту местность, в которой они оказались. Они хотели снять сцену, в которой путешественники оказались в компании злого офицера в исполнении Виктора Спинетти и равнодушного в исполнении Пола. Спинетти казался им очень фактурным, и они хотели во что бы то ни стало снять его в своем проекте. К тому же, это послужит отсылкой к событиям во Вьетнаме. Америка предвкушала встречу с Виктором, которого последний раз видела лишь летом 1965-го года на премьере “Help!”, и незаметно заснула прямо в одежде на нерасстеленной кровати.       Главные энтузиасты в лице Мэла, Пола, Фреды, Нила и Америки стали ходить по этажу, заселенному участниками съемок, и будить всех на завтрак. Радостнее всех это делали Пол и Мэл. После шведского стола, пока все отдыхали в холле, приехал Спинетти.       — Скоро в твой лоб можно будет смотреться, как в зеркало! — воскликнул Джон, намекая на его редеющие волосы вдоль линии лба, и протянул Виктору руку при встрече.       — Это мы еще посмотрим, — ответил он, смеясь, поправил волосы, глядя в очки Джона, как в зеркальца, и поздоровался с остальными битлами и Америкой. — Отлично выглядите, друзья. Такие подтянутые, свежие. А Ами совсем меня очаровала. Но что ж вас в такую глушь занесло?       — Тут нет радиации, от которой выпадают волосы, — ответил Джон и зажег сигарету. Виктор рассмеялся.       Следующие несколько часов снимали две сцены — сначала в помещении, потом на том самом поле. Использовали бутафорскую корову, стоящую в качестве декорации в столовой. По предложению кого-то из труппы, Виктор кричал на вымышленном языке. Поначалу та белиберда, что звучала из его уст, всех очень смешила, и дубли вновь летели в тартарары. После нескольких часов крика у Виктора начал садиться голос, но все получили от процесса море удовольствия. В воздухе витало настроение радости и возбуждения от участия в проекте «Битлз», от нахождения рядом с людьми со столь сильной энергией.       Материал был отснят, и теперь все вновь отдыхали. Кто-то ради интереса поставил палатку, и Майкл предложил снять один трюк: все будут входить в палатку и будто бы там исчезать. Пол, когда-то видевший подобный фокус в кино, одобрил: «Будет очень таинственно и весело!» Труппа быстро встрепенулась и подхватила идею. Очередь все не кончалась, а продолжала входить в крошечную палатку, а та как будто продолжала поглощать людей. Так это снял Майкл. И даже то, что все смеялись, не отменяло съемок. А потом палатку переехали автобусом, уничтожив вход в магический портал.       После обеда в той же столовой, где состоялся завтрак, все расположились в кинозале без стульев, разлеглись на ярких цветочных коврах и вскоре так и заснули. Малознакомые еще вчера люди лежали на плечах друг друга, в обнимку. Как будто все принадлежали единому братству, но все знали, что эта всеобщая любовь будет еще расти.       Проспав пару часиков, путешественники-затейники начали пробуждаться и требовать продолжения съемок, что очень умиляло Пола. Немного пробудившись, все энергично расставили в кинозале стулья и решили продолжить затею с палаткой: как будто бы портал, которым служила палатка, вел в кинозал. После единственного дубля все собрали вещи и покинули гостиницу, вернувшись к автобусу. Солнце двигалось к горизонту, заметно похолодало, и водитель открыл багажное отделение, чтобы пассажиры могли достать теплые вещи из чемоданов. Пол начал искать Америку, легкое волнение охватило всех, и вскоре обнаружилось, что пропал еще и Мэл. Пол быстро успокоил всех и, несмотря на возгласы: «А как же Америка и Мэл?», смог уговорить всех сесть на свои места. Вскоре ожидание закончилось, и в автобус вошла Америка.       — Что мы принесли — ящик пива и ящик лимонада! — огласила Америка и показала руками на силача Мэла, вошедшего следом с названными товарами. Все заметно развеселились, двери закрылись, и автобус двинулся в дальнейший путь. Пол планировал провести ночь в дороге в Уэст-Моллинг, где им позволили на несколько дней оккупировать военный аэродром. Там Пол и все остальные думали оттянуться по полной.       Эванс с помощью Аспиналла раздал всем желающим напитки, и совсем скоро за окнами стало совсем темно, и пассажиры начали петь известные всем с детства песни. В ход пошел аккордеон, на котором аккордеонист задорно играл то канкан, то аккомпанемент под песни. Публика радостно пела, взявшись за руки и качаясь из стороны в сторону, кто-то пытался пританцовывать, и, естественно, все это не укрылась от зоркого глаза оператора Майкла.       Америка не могла в полной мере ухватить то, что происходило с ней на съемках. События летели в виде попурри звуков, цветов, эмоций, словно пародия на весь сумасбродный 1967-й год. Все пролетало в сознании вереницей отрывков. Она пыталась поймать момент, задокументировать его фотографией, но все продолжало нестись вокруг нее и остальных, как бессюжетный фильм, который они снимали.       Следующие веселые четыре дня пробежали на аэродроме Уэст-Моллинг. В первый день был устроен масштабный марафон, к которому присоединились взявшиеся из ниоткуда незнакомцы. Фреда и Джон нарисовали плакат, написав на нем “Magical Mystery Tour Marathon” в стиле надписи на автобусе. Аккордионист придавал задорного настроя, играя песни The Beatles. Дети тягали канат со взрослыми. Солидные люди в костюмах играли в жмурки. Девушки прыгали наперегонки в холщовых мешках. Стояла атмосфера праздника жизни. Но самое интересное началось, когда решили устроить гонки. Для этого использовали круговую дорогу. Все желающие, а их было подавляющее большинство, даже кажущиеся немощными старики, встали на старт. Самые наглые начали бег до выстрела из сигнального пистолета. Гонка, в общем-то, была без правил: сначала типичные «стиляги» в костюмах стали укорачивать траекторию, срезая путь через поле, заросшее высокой травой. Другие находчивые парни сели на велосипеды. Кто-то тут же экспроприировал мотоцикл с коляской, пятеро запрыгнули в начищенный до блеска автомобиль, а Ринго и еще несколько смельчаков покусились на святое — автобус. Ринго сел за руль и ударил по газам, не зная, что в задний багажник кто-то запрыгнул. Старр посильнее зажал педаль газа, достигая небезопасной для автобуса скорости: на поворотах его сильно заносило, он чуть не опрокидывался набок. Откуда-то на трассе появился психоделично расписанный автомобиль, за ним еще несколько неведомо откуда взявшихся машин. Ринго не скрывал удивления. А самое главное, все действия придумывались на ходу. Победила, разумеется, дружба.       После всего этого участников марафона сфотографировал из старомодного фотоаппарата со шторкой карлик в коричневом костюме. Неизвестно как, но из-под шторки он выпрыгнул облачившись в маску с мордой медведя. Марафон закончился с заходом солнца. Большая часть людей, утомленная физической активностью, отправилась в маленький ангар, выделенный для ночевки: они расстелили покрывала, верхнюю одежду,  улеглись и некоторое время обменивались впечатлениями. Но мужская часть населения, в том числе битлы, Мэл и Нил, а еще Америка и Фреда, готовились к следующим съемочным дням. Им разрешили использовать огромный ангар и даже выделили огромный электрогенератор на две тысячи ампер. Там они за ночь практически сконструировали огромную полувинтовую лестницу, ведущую в зал, где, по расчетам Пола, должен состояться бал. Эта сцена должна была стать заключительной в фильме — это оказалось единственным полностью продуманным до мелочей элементом сценария, — ее планировали снять в пятницу. Утро наступило не так быстро, как то бывает летом. Пока все спали, на взлетной полосе установили динамики, рояль и барабанную установку — хотели снять видео к песне Джона, и, покемарив пару часиков в ангаре рядом с остальными, вернулись к площадке.       Труппа проявила интерес к съемкам видеоклипа, а потому наблюдала их, стоя неподалеку. Америка продолжала ловить кадры с помощью фотоаппарата. Битлы оделись психоделично, а Пол переоделся из своей вязаной цветной жилетки в голубую-розовую тужурку, обшитую серебристыми нитками. Америка поняла, что уже несколько дней не разговаривала с мужем и начинала по нему скучать. Он очень любезно общался со всеми актерами — именно как с актерами, а не массовкой. Они курили вместе в перерывах, перекидывались парой слов, но спали раздельно, времени друг на друга не хватало. Из динамиков заиграла песня Джона “I Am The Walrus”, разнеслась по всему полигону и, отразившись от деревьев, эхом вернулась назад. Это всех взбудоражило. Песня с точки зрения здравого смысла была откровенно бредовой, но чем-то определенно цепляла и очаровывала. Может, обилием звуков, образов, абсурда и сюрреализма, которыми жили и дышали все до единого.       Позже Джон и еще несколько человек натянули на головы плавательные белые шапочки, чтобы изобразить яйцеголовых людей. Америка называла их шалтаями-болтаями. Потом надели маски в виде моржа, бегемота, петуха и зайца и, напевая «ку-ку-ку-чу», вовлекли всех в хороводы и шли длинной цепочкой за медленно едущим автобусом. Обед состоялся тогда, когда время близилось скорее к полднику или даже к ужину, после чего устроили тихий час. Пол собрал Джона, Ринго, Джорджа, Фреду, Мэла, Нила, Майкла и Америку на небольшую летучку в маленькой комнате со старым диванчиком, который уступили дамам и Ринго. Джордж сел на один из подлокотников. Ходя из угла в угол, Пол говорил:       — Завтра в полдень приедут танцоры для той сцены, им надо будет оказать лучший прием. А сейчас к нам едет музыкальная группа для вечерней сцены, но это не все, что у нас будет сегодня вечером, — он остановился, взгляды присутствующий в помещении стали острее, — скажите, всем из вас жены запрещают смотреть стриптиз?       Ринго присвистнул и отвел глаза, Джордж сурово ухмыльнулся, Джон округлил глаза.       — О-о-о, да ты шалунишка, — произнес последний. — Хочешь добавить остроты?       — Моя жена будет против, — сказала Америка. Все рассмеялись.       — Так значит, все согласны добавить в наш безобидный фильм немного женской груди? — спросил Пол полусмущенно. Мужчины, похотливо улыбнувшись, согласились.       Приехала группа The Bonzo Dog Doo-Dah Band, расчехлила инструменты и приготовилась спеть на камеру в сопровождении танцовщицы. Пол хотел, чтобы солист, Вивьен Стэншелл, по его словам, выглядел гламурно, и нацепил ему на шею розовый шарф. Солист, казалось, оскорбился, но то, что нужно, спел. Когда вышла девушка и стала крутиться вокруг певца, изящно сбрасывая с себя одежду, мужские взгляды тут же приклеились к ней. Джон и Джордж, сидящие на первых рядах, смотрели на нее, как завороженные. Америка, оглядев зал в поисках Пола, не нашла его.       Америка вышла из ангара на улицу и зажгла сигарету. Стоял темно-синий прохладный вечер, и Америка, укутавшись в пальто, разглядывала безоблачное небо, по которому были разбрызганы звезды, как белые капли. Даже сигнальные огни и свет одинокого прожектора не оттеняли небесные светила. Даже почти полная Луна, часть диска которой уходила в темноту, не могла до конца затмить их. На улицу выскочил мужчина в таком же пальто, и Ами сразу узнала Пола. Он, увидев супругу, как будто расслабился и подошел поближе.       — Давно я не видел такого красивого неба, — произнес он, выдыхая сигаретный дым и смотря в распахнутое небо. Америка засмотрелась на Пола, лицо которого было озарено серым лунным светом. Она осмелилась взять его за руку, как юные девчонки несмело проявляют знаки своей любви, будто забыв, что они женаты. Пол посмотрел в ее сторону, улыбнулся и выдул дым в сторону.       — Ты забавно смотришься в оранжевой жилетке, — наконец сказала она.       Он покрепче сжал руку Америки.       — Я скучал по тебе.       Америка улыбнулась.       — И я по тебе.       Они долго стояли, уткнувшись в звездное небо и чувствуя, как потеют ладони, украдкой смотрели друг на друга, как на своей свадьбе. Каждый раз в такие моменты Америка понимала, что никогда не устанет любить его и скучать по нему, а Пол понимал то же самое по отношению к Ами.       — Америка, давай поймаем последние дни лета в Ницце? — предложил он так неожиданно, как предлагал слетать в Лос-Анджелес и Сан-Франциско.       — Великолепная идея. Скучаю по Франции, — подхватила идею Америка. Сделав последние затяжки, супруги побросали сигареты на асфальт. Сигареты, упав, отбросили несколько искорок. Пол притоптал сигареты, вдавив их ботинком, но возвращаться не спешил.       — Точно, нам нужно устроить ночной костер! — воскликнул Пол и заторопился внутрь ангара. Америка поспешила за ним, делая широкие шаги. Пол быстро собрал мужскую силу, в поле развели костер на высоких досках, расставили по кругу лавочки и пригласили всех на маленьких походный праздник.       Все расселись, укутавшись в пледы, Пол достал акустическую гитару и завел хоровые песнопения. Америка сидела в четверти круга от Пола и хорошо отличала его голос среди прочих. В глазах танцевал огонь, в небо улетали искры, растворяясь в сини, становясь новыми звездами. Как сильно может поменяться жизнь людей всего за четыре дня? Все стали друг другу друзьями, всех объединил фильм спонтанных идей, все подчинялись общему настрою. Когда возникала новая идея, никто не оставался в стороне, каждый шел навстречу неизведанному, готовый спать на полу, в холодной чугунной ванне или в неудобном автобусном кресле, вступал в свободное и счастливое взаимодействие со всеми, кого не знал еще в прошедщее воскресенье. Души наполнялись ощущением полноты и дружбы, а это всегда видно по глазам. Съемки фильма превратились в настоящее путешествие.       К следующему дню лестница для новой сцены была готова. Подключили огромный электрогенератор и стали дожидаться приезда танцоров, согласишихся работать за небольшую плату. После обеда приехал таких же габаритов, как желтый автобус, автобус с танцорами. Пока они облачались в пышные платья, битлы переоделись в слепящие глаза белоснежные фраки.       — Вы прекрасны, — сказала Америка, увидев четыре стройные элегантные фигуры. Прибежала Фреда с тканевыми цветочками в руках.       — Я вас сейчас еще больше украшу, — девушка вставила мужчинам в нагрудные карманы цветки: Джону, Ринго и Джорджу красные, а Полу — черный.       — А что это за похоронная хризантема? — спросил Джон, потрепав свой цветочек указательным пальцем.       — Полу нужен эксклюзивный цветок — он солист, — ответила Фреда, поправив Леннону воротник.       Зашуршали блестящие пачки танцовщиц. Ангар заполнился людьми — вместе с танцорами их насчитывалось не менее двухсот. Они поднялись на самый верх лестницы вместе с битлами. Из динамиков, которые вчера проигрывали “I Am The Walrus” на взлетной полосе, стала играть другая песня, “Your Mother Should Know”, написанная в стиле музыки первого десятилетия ХХ века. Под нее битлы стали ритмично спускаться, пока Пол, по прежним заветам Америки, вживую подпевал музыке, чтобы в кадре казалось, что поет действительно он. Вдруг музыка остановилась, и битлы от неожиданности застыли на месте. Погас свет.       В воздухе застыло предзнаменование паники. Пол спрыгнул с лестницы. Двери открылись, и внутрь темного ангара проник дневной свет. Мэл, Майкл, Пол, пара бравых техников, Фреда и Америка вышли на улицу. Обойдя ангар, они пришли к началу леса, где стоял генератор, который, как ни странно, не тарахтел.       — Нам хана. Генератор сдох, — сказал один из мужиков, осмотрев генератор и измазавшись в масле.       — Надо звонить в город, чтобы привезли два, — сказал Пол. Америка позвала Фреду за собой, чтобы та успокоила тех, кто остался в ангаре, и Мэла, чтобы позвонить в Лондон. Была пятница, поэтому ожидание могло затянуться до самого вечера. Все вышли из ангара, чтобы ждать на улице, но скоро начался дождь с холодным ветром, и пришлось вернуться внутрь и переждать непогоду. На стены повесили и зажгли огромные портативные фонари.       — Может, подкупить чем-то танцоров? — предложил Майкл. — Например, автографами.       — Не стоит идти туда. Думаю, это плохая идея, — посоветовал Нил.       Майкл водрузился стопкой флаеров с автографами битлов, энергично вошел в искрящуюся толпу и тут же был ею поглощен. Мэл с волнением всмотрелся в толпу в поисках оператора. Танцоры стали образовывать воронку. Вдруг из-под ног девушек выполз Майкл.       — Как они на тебя отреагировали? — спросил Мэл, отведя Майкла в сторону.       — Да я и не успел понять, — пожал плечами Майкл. Мэл рассмеялся.       — Я тебя предупреждал!       Ближе к вечеру привезли два больших генератора, и съемки возобновились. Играла музыка The Beatles, развевались юбки танцовщиц, сверкали начищенные туфли. Все напоминало бал, праздник, торжество человеческого счастья.       Съемки завершились, танцоры получили свою плату и уехали. Оставалась последняя ночь в Уэст-Моллинг, после чего путешественники собирались отправиться на запад, к берегам Атлантического океана. Все утомились и быстро погрузились в сон, ожидая раннего подъема и отправления в дорогу. Но битлам, Мэлу, Нилу, Америке и Майклу отчего-то не спалось. Они сели в маленьком сарайчике на странные диваны под одиноко висящей на проводе лампочке вместе с водителем автобуса, Дереком Ройлом и Мэнди Вит — исполнителями ролей тур-директора и стюардессы, и курили. Фреда спала на коленях Ами, невзирая на вспыхивающий смех мужчин.       — Ну что, последний рывок? — спросил Пол, выдыхая дым.       — Мне будет грустно со всеми расставаться, — опечаленно сказал Ринго, и в этот момент был схож с ребенком.       — Все хорошее быстро кончается, Рич, — обратился к нему Джордж, почесав усы.       Все сидящие в сарае вели беседу до утра на исходе сил, куря и попивая лимонад. В районе шести часов утра Пол вышел из сарая и вернулся с мокрыми штанинами внизу.       — В твоем возрасте проситься пора, — не прекращал шуток Джон. Пол отмахнулся.       — Там такой красивый сад! Я до него по траве шел, а она вся в росе, — Пол показал на штанины. — И небо просто восхитительное! Пойдем, поснимаем?       Битлы, Нил и Майкл подхватили идею и двинулись в сад, оставив заснувших Мэла, Мэнди и Дерека в сарае. Америка, осторожно высвободившись из-под Фреды, стараясь ее не разбудить, вышла посмотреть, что же там за небо, но на съемки идти не хотела. А небо в окончании ночи действительно было что надо — матовое, немного тяжелое, между синим, голубым и серым.       После завтрака автобус продолжил движение, повернув на запад. Шли последние два дня путешествия. По пути Майкл снимал окрестные виды, а Джон, на время ставший режиссером, продолжил сюжетную линию, которую придумал в столовой, глядя на поваренка Джорджа: мистер Бладвессел признался в любви тете Ричарда, и договорился, что они немного, как сказал Джон, «понежничают», когда окажутся на берегу океана.       Остановившись пару раз, к вечеру все оказались в Ньюкее и поселились в отеле “Atlantic”. К съемкам приступили лишь наутро. Следующие сцены ставили Джон и Джордж. Последний съемочный день был ознаменован контрастной смесью радости и грусти. Утром на берегу океана сняли романтическую сцену с участием тетушки Джесси и мистера Бладвессела. А потом все отправились к открытому бассейну.       Вода была холодной, ветер — штормовым, шквалистым. Но никого это не останавливало. Всех развлекала аккордеонистка Ширли, пока самые отважные с разбега прыгали в бассейн. Журналисты, которые начали погоню за битлами еще неделю назад, отчаялись и приехали сюда играть в гольф, но удача улыбнулась им — «Битлз» приехали именно сюда. Они тут же поймали Пола и стали его пытать по поводу того, чем они занимались. У автобуса собралось множество местных жителей, узнавших, что к ним пожаловали сами The Beatles. На закате все вновь отправились к океану. Америка сняла Пола, катающегося с карликом на двойном велосипеде по вязкому песку.       Путешествие подошло к концу. Сделав групповое фото с утра, все сели в автобус и, забывшись печально-сладостным усталым сном, вернулись в Лондон.       Все отправились по домам, а Пол с Америкой, кое-как побросав в чемодан новых вещей, отправились в аэропорт, где взяли билеты на ближайший рейс до Ниццы, и уже к утру оказались там. После длительного путешествия по английским краям очутиться в древнем городе на берегу синего Средиземного моря в нежных солнечных лучах и тенях пальм казалось невозможным. Пол снял номер в отеле, вручил Америке свою камеру и строго сказал:       — Будем снимать!       — А, то есть даже так? — усмехнулась она.       — А ты что думала, мы сюда прохлаждаться приехали? — Америка оглядела солнечную Ниццу.       — Прохлаждаться… в Ниццу… скажешь же такое, — супруги рассмеялись.       Америка сначала долго снимала, как Пол курит на балконе в пальто, пока он не бросил окурок, чуть не попав кому-то на голову. Он тут же спрятался, сев на корточки, а Ами последовала за ним, пока кто-то ругался по-французски. Пол рассмеялся.       — Что он там ворчит?       — Говорит, что ты подонок и ублюдок, — еле сдерживая смех, ответила Америка. Пол гусиным шагом вошел в комнату и позвал жену за собой.       Они вышли с камерой в город и скинули пальто. Америка снимала, как Пол ходит между торговыми рядами продуктового рынка, пока на него косятся нисуазы. Отрываясь от камеры и рассматривая антураж вокруг мужа, Ами понимала, что, во-первых, Пол в своем белом пиджаке выглядит среди всех этих людей пришельцем из будущего. Еще бы — они успели сломать столько стереотипов и стали воспринимать друг друга по-другому! Во-вторых, она соскучилась по съемкам своего фильма, начатого почти три года назад, но материала не было.       Пол вывел ее на набережную и приказал встать в одном месте. Он вышел на середину пешеходной части и начал неуверенно крутиться вокруг своей оси, оглядываясь по сторонам в поисках осуждающих взглядов. Прохожие стали коситься на него сильнее, чем на рынке.       — Здравствуйте, — сказал ему проходящий мимо пожилой человек в очках.       — Здравствуйте, — вежливо ответил Пол.       — Развлекаетесь? — спросил он, продолжая идти.       — Вот, кружусь, — Пол тоже не останавливался.       — Ну, кружитесь, — и мужчина ушел.       Смутившийся Пол сошел со своего места и пошел к Америке.       — Ну как там? — спросил он, заглядывая в глазок.       — Все нормально. Ты чего смутился? Мы снимаем видеосопровождение к песне о дурачке, помнишь? — попыталась успокоить его Америка.       Потом Пол долго бегал по парку, как оголтелый, кидая на газон свое пальто, предварительно раскрутив его в руках, как тесто для пиццы. А после всего этого Пол вывез Америку за город, где они, найдя каменистый холм, продолжили дурковать с камерой. Сначала солнце пряталось за серой пеленой облаков, но никого это не остановило. МакКартни козликом скакал по холму, усеянному камнями. «Не боишься споткнуться о камень и разбить себе лицо?» — спрашивала Америка. «Так я же упаду в твои объятия», — уверенно отвечал Пол. На закате появилось солнце, будто прожгло облака. Америка успела снять лицо Пола в отблесках кораллового оттенка, его четко очерченный профиль и просвеченные насквозь глаза.       — Ты гораздо красивее меня. Нужно тебя снимать, а не меня, — вдруг произнес Пол. Он выправил прядь волос из-за спины Америки. Она была очень длинной, слегка растрепанной, черной, а по краям зажигалась медным цветом. — Они у тебя горят на солнце. Ты заметила, какой они у тебя длины сейчас?       Пол коснулся поясницы.       — Ты бы знала, как красиво они развеваются на ветру, — прошептал он, глядя в ее глаза.       Возвратившись в Лондон, «Битлз» отсняли еще несколько сцен, затем Пол решительно собрал группу, Мэла и Америку и пошел в офис монтажера Роя Бенсона в студию «Норман». Амбиции Пола было сложно утолить: он настаивал на том, чтобы фильм был подготовлен за неделю, хотя Ами не раз говорила, что это невозможно. Битлы и Америка вошли в тесную комнату, обклеенную цветными постерами. Там сидел долговязый человек в очках — видимо, тот самый Рой Бенсон. Он встал из-за стола и пожал всем присутствующим руки. Потом сложил руки, сказал:       — Слушаю ваши пожелания, — и улыбнулся.       — Мы хотим закончить это за неделю, — Пол протянул Рою пленку. Рой не сдержал смешок. Пол взметнул бровями.       — Что? Не получится?       Рой закивал. Пол посмотрел на Америку.       — Для начала отсмотрим материал, — Бенсон взял пленку.       Девятого октября Джон отпраздновал свое двадцатисемилетие, а Пит Оранж — двадцатидевятилетие. Америка проделывала филигранную работу: ставила в «Олд Вик» «Сотворившую чудо». В середине октября Пол с Джорджем уехали на пару дней в Мальме к Махариши. Он позвал The Beatles в гости в Индию на курс трансцедентальной медитации, чтобы очиститься от тяжести прошедших лет, и по дороге Пол с Джорджем решили, в феврале The Beatles нанесут гуру визит.       По возвращении Харрисона и МакКартни участники The Beatles посетили поминальную службу по Брайану в синагоге района Сент-Джонс-Вуд в нескольких ярдах от дома Пола и Америки, а наследующий день оказались на премьере «Как я выиграл войну», в котором Джон снялся еще год назад. Казалось, пышный 1967-й совсем увядает, оставляя за собой лишь многослойные послевкусия. Все возвращались в рутину, в размеренную колею. Холод, дождь и ветер не позволяли более вести уличную жизнь хиппи и разворачиваться ярмаркам. Концом Лета Любви стала октябрьская осада Пентагона. Америка услышала о ней, случайно включив радио в машине, а Пол с Джоном прочли статью в газете. Несколько тысяч человек, протестуя против войны во Вьетнаме, пошли на Пентагон с целью поднять его в воздух с помощью заклинаний и изгнать из него нечистую силу. Возглавил акцию некто по имени Эбби Хофман.       К началу ноября Марийке, Саймон, Джоши и Барри из “The Fool” больше чем на половину оформили будущий бутик. Пол едва вытащил Америку с репетиций скорой премьеры, чтобы она посмотрела на процесс. Как и предсказывал Барри Майлз, обитель современного искусства «Индика» не выдержала финансового напора и закрылась, что Пол, Америка, Роберт, Джон, Питер и Джейн Эшер оплакали на импровизированных поминках в зале накануне того, как сдать помещение арендодателю. Несколькими днями позже в продажу поступил первый номер журнала «Роллинг Стоун», став негласным конкурентом журнала “Art”. На одной из страниц появилась совместная фотография четырех блондинок: всех битловских жен, кроме Америки — ее заменила Дженни Бойд.       Одиннадцатого ноября Пол, Джон, Джордж и Ринго уехали на неопределенный срок в гости к некому орнитологу, с которым познакомились некоторое время назад, в Уэльс. В тот день Тод Агмунти праздновал двадцатидевятилетие, и Америка пошла на вечеринку одна. В камерной квартирке популярного фотографа Тода сгустилось много людей, тошнотворность праздной обстановки довершал густой чад. Америка быстро нашла Омпаду и Эллину, скооперировавшихся в углу. Они радостно обнялись и расцеловали друг друга.       — Я чую, непростые времена настают и для моего бизнеса, и для твоего, — сказала Омпада, метнув взгляд на Эллину, непривычно обреченно для себя. — Я видела эту громадину на Бейкер-стрит. Имя «Битлз» и мурал от “The Fool” оттянут все внимание в два счета, как пить дать.       — Да уж, мы обрастаем конкурентами, — присоединилась Эллина. Америка впервые видела своих оптимистичных и бодрых подруг такими обреченными. Если к «Роллинг Стоун» она не имела никакого отношения и была уверена, что они совместными усилиями вытянут “Art”, то к “Apple” она была причастна, и между Омпадой и «Битлз» действительно внутренне разрывалась, но не нашла ничего лучше, чем сказать:       — Омми, для них это временная мера, чтобы укрыть от налогов часть денег. У них совершенно к этому не лежит душа, и сколько они протянут, зная их темпераменты, непонятно. А ты — профессионал, у тебя этого не отнять.       По возвращении из Уэльса Пол и Америка пришли в «Сэвилл» на концерт The Bonzo Dog Doo-Dah Band по приглашению Вивьена, где услышали еще две новоиспеченные группы: The Flowerpot Men и Bee Gees. На следующий день «Битлз» с женами оказались на премьере «Сотворившей чудо». Спектакль оказался резонансным, Америка задала в нем больше вопросов о судьбах людей с ограниченными возможностями, об их адаптации в мире и о людях, которые о них заботятся, чем их было изначально. Зал овацировал стоя, и актеры видели со сцены, как между рядами белеют сотни платочков, утирающие слезы. «Америка снова перевернула мир», — сказал Джон Полу на поклонах и шмыгнул. Пол лишь кивал, улыбаясь и плача.       Споры тронутых зрителей еще долго были слышны в ложах, в гардеробных, в холле, в ближайших окрестностях. Джон, Синтия, Джордж, Патти, Ринго и Морин обсуждали за кулисами увиденное, спорили между собой и хотели выразить Америке свой восторг, пока Пол пытался найти ее. Они передали весточку о том, что решили дождаться ее в ближайшем кафе за стаканом пунша. Прошло полтора часа, но Ами так и не появилась — по всей видимости, была занята разбором полетов с актерами.       «Битлз» продолжили работу над фильмом с Роем и завершили одноименный альбом. Пол предложил Америке сходить в студию и послушать “Magical Mystery Tour” за два дня до релиза, и она охотно согласилась. Америке поставили альбом и стали следить за ее реакцией. Заглавная одноименная песня, похожая на рекламное объявление, задавала дух всего альбома и объединяла «Волшебное Таинственное Путешествие» с «Пеппером». Заиграла та самая песня про дурачка, которую Ами слышала только из соседней комнаты во время сочинения. Пол часто садился за пианино и наигрывал ее, мыча мелодию себе под нос. Она помнила, что он начал писать ее после прогулки с Алистером Тейлором, когда они встретили чудаковатого незнакомца.       — Блок-флейта? — удивленно спросила Америка. Пол и Джон одобрительно покачали головами. — Кого пригласили?       — Никого не приглашали, — ответил Джон. Америка оглядела их, как бы спрашивая: «Что, даже так?»       — Помнишь, что ты подарила мне на день рождения?       — Пол нам здесь все уши просвистел, первые два дня было так противно! а потом стало немножко лучше, — произнес Джон. Америка усмехнулась и продолжила слушать. Затем заиграла инструментальная композиция, каковых у «Битлз» никогда не было, и Зами вспомнила The Beach Boys. Следующие песни были Америке хорошо знакомы: песня Джорджа “Blue Jay Way”, как ему свойственно, совсем нетривиальная; старомодная “Your Mother Should Know”; “I Am The Walrus”, в которой авангардная поэзия Леннона выполняла высший пилотаж, понравилась Америка с первых нот. “Hello Goodbye” девушка знала только в зачаточной стадии, когда Пол сочинял ее весной вместе с все тем же Алистером Тейлором. Затем последовали “Strawberry Fields Forever” и “Penny Lane”, увидевшие свет в виде синглом еще в феврале.       — Интересная песня, — сказала Ами, услышав песню-обращение к «богатой детке».       — Это о Брайане. Это две песни — моя и Пола. Мы ее давно писали, хотели его приободрить, но… — Джон пожал плечами. Он говорил о Брайане уже спокойнее, но смириться с его потерей до конца не мог. Как и все, кто его знал. Вдруг он обратился к Америке: — Поехали, посмотрим, что там с бутиком?       — Спрашиваешь, — усмехнулась она.       Все сели в машину Пола и поехали на Бейкер-стрит, к четырехэтажному зданию с красочным психоделичным рисунком. Они вошли в бутик, до открытия которого оставалась пара недель. Там суетились Фреда, Патти, Джордж, Морин и Алистер.       — Привет, трудяги! Смотрите, кого мы привели! — воскликнул Джон.       Радостная Патти тут же кинулась к гостям с возгласом: «Америка приехала! Как давно я тебя не видела!», хотя их последняя встреча состоялась не так давно. Чуть позднее подошла Морин и любезно поздоровалась с Ами. Последняя расспросила Старки о сыновьях.       — А знаешь, кого мы назначили управляющим? — спросил Джон, подойдя к Америке поближе и встряв в ее беседу с Морин. Она повернула в его сторону голову. — Пита!       Америка подняла брови и посмотрела на одноклассника Джона, Пита Шоттона —  плотного и белокурого мужчину, сидящего за кассовым столом.       — Приятно видеть вас, Пит, — Америка прошла по залу, пахнущему тканью и бумагой, между рядами прилавков с цветной одеждой. У стен стояли стеллажи с пластинками, а чуть дальше — книги, ассортимент которых явно определялся ассортиментом «Индики». — Жаль, что вы не позвали меня помогать обустраивать.       — Работа еще не закончилась, можешь приезжать помогать, — бросила Фреда, проходя мимо.       — Мы не хотели тебя отвлекать от спектакля… — ответил Джон. — Тем более он вышел просто ох… ох каким!       — Прогиб засчитан. — Америка слегка наклонила голову, чтобы смотреть на Джона исподлобья.       Альбом “Magical Mystery Tour” поступил в продажу, к концу месяца завершили монтаж фильма, и Пол в одиночку отправился в телецентр, чтобы договориться об эфире. Его назначили на вечер двадцать шестого декабря, и Пол с Америкой стали с детским любопытством дожидаться рождественских каникул. А седьмого декабря предстояло открыть бутик на Бейкер-стрит.       Торжественная церемония привлекла много внимания прессы и какое-то количество посетителей. Вскоре Ринго отправился сниматься в фильме с самим Марлоном Брандо, которого он обожал, Джордж и Джон тоже уединились.       Эллина и Мэри приглашали Пола и Америку девятого декабря на восьмилетие Фиби. К Фиби пришли ее одноклассники и подружки и, недолго посидев за столом, отправились резвиться в комнату. Пол и Ами не то что к приготовлениям не успели прийти, они вовсе опоздали к началу праздничного обеда. Пару встретила Эллина и, радостно всех зацеловав, пустила в квартиру.       — Фиби, видимо, не хочется подарков! — прокричала Эллина в сторону комнаты, откуда доносились детские крики. Тут же раздался топот, и в прихожей оказалась Фиби.       — Америка! Патрик! Как я рада вас видеть! — сказала девочка восхищенно.       — Фиби, мужа Америки зовут Пол, — недовольно поправила Эллина, пытаясь сделать замечание как можно более неслышным.       — Ой, Пол... да? А вы с ночевкой?! — спросила она с надеждой в глазах.       — Посмотрим, — ответила Америка, слегка присев на корточки. Она протянула сестре плотно запакованный в коробку подарок. — Это тебе от нас с Полом. С днем рождения, милая, — Ами поцеловала сестренку в щеку, а Пол ласково погладил девочку по голове.       — О спасибо, Америка! — радостная Фиби обхватила сестру обеими руками. — И тебе!       Фиби убежала в комнату, а МакЗами прошли в кухню, где Тод и Билли напару травили анекдоты. Мистер Рамон очень скромно смеялся, словно стесняясь этого. Мэри очень эмоционально встретила Пола и Америку, сначала радуясь тому, что их увидела, а потом стала их хаять:       — Эх, Пол, как тебе не стыдно, похищаешь мою племянницу и не даешь с ней видеться! Жестокий ты человек!       Пол рассмеялся и опустил глаза.       — Расскажите хоть, чем занимаетесь, — Мэри сложила руки на столе и одной подперла голову.       — В сентябре мы сняли свой собственный фильм...       — О-о-о как, — удивленно протянула Мэри. — Америка, небось, опять сценаристом была?       — Да нет, у нас не было сценария, — пожал плечами Пол.       — То есть как так? Экспериментальное кино? Интересно... И когда идти в кинотеатр?       — Скорее всего, его покажут только по телевизору, — сказал Пол и отпил колы.       — Тогда скажите, когда включать, ладно?       За окном размеренно падал снег. Пол и Америка впервые за долгое время оказались в гостях у родственников, а не у посторонних людей. Именно в кругу семьи они почувствовали покой.       — Я хочу кое-что сказать, — вдруг объявился замолчавший на подозрительно долгий для него срок Билли. — Несколько лет назад я пообещал Мэри, что мы поженимся с Эллиной только после того, как она закончит институт. Но этот срок подходит в наступающем году. Поэтому мы с Элли объявляем помолвку, — он обнял девушку за плечо.       — Ну даете! Так за это выпить надо! — воскликнул Тод и взял из середины стола бутылку шампанского. — Всем же можно? — Тод оглядел всех сидящих за столом.       — Открывай уже, трындычиха, — Мэри, усмехнувшись, слегка коснулась плеча Тода. Все выпили по бокалу за счастье Билли и Эллины, которым оставалось совсем немного времени до звездного часа.       — Ну а вы хоть Рождество с нами отпразднуете? — с надеждой спросила Мэри. Было что-то в Фиби от матери, когда она спрашивала, с ночевкой ли останутся гости. Но Пол и Ами, к сожалению, хотели отпраздновать праздник уединенно впервые за несколько лет. В прошедшем году было столько знакомств, людей, шума, разговоров, прикосновений, что хотелось тишины.       — Мы пока не знаем, — ответил Пол, чтобы обезопасить себя.       Мэри назидательно помахала указательным пальцем.       Отпраздновав завершение работы и проводив тяжелый, но удивительно удачный год, The Beatles и их команда пожелали друг другу счастливого Рождества и попрощались до января.       Снежным вечером двадцать шестого декабря они включили телевизор и удобно устроились на диване. Фильм был от начала до конца сделан самостоятельно: сами придумали, сами сыграли, сами сняли, сами смонтировали, а еще использовали музыку, которую сами сочинили и исполнили!       Не верилось, что мимо промчалась вереница, промчался хоровод событий. Оба чувствовали, что жизнь — удивительная штука, и ее сценарий бесподобен. Сценарий, который пишется в настоящий момент, сию минуту, а не написан кем-то заранее. Сценарий, который ты пишешь сам каждое мгновение своей жизни.       Всегда печально провожать уходящий год, ведь кажется, что он пронесся со скоростью света. А этот год был вспышкой молодости, которая никогда не кончится...       Но набирало силу непреодолимое предчувствие, нависающее в виде грандиозных колец Сатурна — предчувствие високосного года. Високосного года, который будет намного взрослее.