Осознанная необходимость

Первой заявила о себе тишина, тишина непривычная и оттого особенно настораживающая. Большие дома никогда не бывают настолько молчаливыми. В них беспрестанно бурлит кипучая, суетливая жизнь, и — сколько ни говори, что слуг не должно быть ни видно, ни слышно — её отголоски доносятся и до хозяев. Торис коротко вздрогнул и обратился к вину. Он сделал глоток, глубокий и жадный, — но чашка была пуста. Досадливо поморщившись, он отодвинул писчие принадлежности, — не хватало ещё ненароком опрокинуть на письма чернильницу! — привстал, потянулся влево и вниз и, пошарив рукой, ухватился за чайник. Торис подлил вина, щедрым, размашистым жестом, — но чайник плеснул только вялой россыпью капель. Мужчина нахмурился. Чайник — подарок кузины Салин — опустился на письменный стол. Тишина — тяжелая, мучительно-вязкая — просочилась сквозь стены и пол, запрудила комнату. Торис почувствовал, как волосы шевелятся у него на затылке. – Это по меньшей мере невежливо, вы не находите? – обратился он в пустоту. – Хотя бы представьтесь, сделайте милость. – А вы весьма наблюдательны, мутсэра, – ответили Торису женским голосом. – Меня зовут Вирия. Я к вам по важному делу. Торис похолодел: и всё-таки ему не мерещилось!.. Но что это? Где она? Где? Да, кажется, что не так уж и близко, но где же конкретно? И двери… ведь если… – Не трудитесь вставать, сэра Сарен, – прошелестело вдруг прямо над ухом — и только мощным усилием воли он удержался от действий, постыдных для благородного мужа… и действий крайне неосмотрительных, когда неизвестность, ощерившись всеми своими зубами, таится прямо за твоей спиной. Затылок уже не жгло чужое дыхание. Шаги, неспешные и обманчиво-мягкие, услышать было теперь позволено — женщина не скрывалась. Мелькнула и тут же исчезла рука в длинной бурой перчатке — на стол перед Торисом лёг пергаментный свиток. Ему хватило одного взгляда на отливающую кровавым багрянцем печать, и перед мысленным взором осколки сложились в единое, монолитное целое. – Кто это был? – спросил он внезапно осипшим голосом. – Кто… Договорить он не смог, но этого и не требовалось. Женщина, стоявшая перед Торисом словно просительница — пятно темноты с неожиданно яркими, рыжими волосами — знала его вопрос точно так же, как и сам Торис знал содержание свитка, где значилось что-то похожее на Торис Сарен Вышеупомянутая персона отмечена для благородной казни в соответствии с законной традицией и практикой гильдии Мораг Тонг. Носитель этого неоспоримого документа имеет официальное право убить вышеупомянутую персону смертный приговор. – Заказчик пожелал остаться неизвестным, мутсэра, – сказала она, разводя руками. – Я знаю не больше вашего — да и, наверное, меньше, если подумать. Желающих вашей смерти вы, верно, знаете лучше меня. Но сейчас он приказал себе об этом не думать. Торис отрывисто вздохнул и, совершенно не изменив выражение лица, протянул: – Так вот оно как… Он старался выгадать время. Печать Мораг Тонг подделать было не невозможно, но только безумец или последний глупец рискнул бы навлечь на себя недовольство верных Прядильщице. Безумец или глупец до Ториса бы не добрался, и если это действительно Мораг Тонг, то обычай диктует… Он может ещё сражаться за жизнь — любыми доступными средствами, и… – Не трудитесь звать помощь, не тратьте напрасно силы, мутсэра, – откликнулась его мыслям женщина-ассасин. – Ваши люди… спят, большей частью, но все из них — без сознания. При этом обычай диктует, что вы, сэра Сарен, имеете право просить у меня благородного поединка. «Да, это просьба, которую вы не обязаны выполнять», – подумал он вскользь, а женщина между тем продолжала: – Я вижу, у вас есть кинжал, – и при этих словах он безотчётно отдёрнул руку от ножен; массивный письменный стол не помог укрыться от мера из Мораг Тонг. – Мы можем начать, – предложила убийца по имени Вирия. – Или можем закончить всё: быстро, без боли, одним движением. Выбор за вами, мутсэра. У вас есть время подумать. – Мне надо собраться с мыслями, сэра, – и женщина, соглашаясь, кивнула. И деланно-нервными жестами Торис подвигал чашку, поворошил бумаги, побарабанил по столу. Вздохнул и огладил рукой широкую ручку чайника. Подарок кузины Салин полетел сэре Вирии прямо в голову. Торис бросился к выходу. Опрокинулось кресло… Но она оказалась быстрее: и выросла перед ним, — как будто из пустоты! — и сверкнула сталью, и только вязкую слабость он ощутил перед тем, как ноги вдруг отказались его держать. С недоумением Торис чувствовал, как ни с того ни с сего намокает и тяжелеет одежда. Дрожащими пальцами он дотянулся до правого бока — пальцы окрасились красным. Кровь проступила на животе, кровь текла по ногам, кровь стучала в ушах и туманила разум. И стало очень и очень холодно — руки совсем замёрзли. Торис, спиной привалившись к столу, смотрел на рыжую женщину снизу вверх, с трудом сражался с сонливостью. А женщина покрутила в руках крутобокую чашку, перевернула её, и вино вишнёвой россыпью капель брызнуло на столешницу. Почти что беззвучно двигались губы: …след… е кап…исход но…* и всё.

***

– А что если бы на ножах он оказался искуснее и сильнее тебя? – А на этот случай, – ответила Вирия, – я и отравила его вино.