Осознанная необходимость

Сегодня он снова с тобой говорит — но во сне. Да, предстаёт пред тобой во плоти, осенённая дивной — губительной — красотой. Гибкое тело в одеждах, сотканных из тумана. Блеск антрацитово-тёмной кожи — глаза, что искрятся загадкой. Весь — как поэзия линий: лицо, и запястья, и шея, и голени; влажные губы, алеющие угрозой и похотью Да, причащённая смертью она, и смертью окрашены кончики тонких, изящных пальцев. Пальцев, что нежно коснулись щеки и ожгли как огнём. – Ты хорошо поработала, маленькая моя, – звучит в полумраке его мелодичный и сильный голос. – Да, я довольна, я очень довольна, – доносится вслед. в его красоте — пленительный яд, а в ласках — надежда мешается с тленом... и только безумец — или последний глупец — рискнул бы навлечь на себя недовольство Прядильщицы Только безумец посмеет Мефалу гневить — карает он быстро и верно. Ведь у неё — четыре руки… и четыре тысячи рук. Чьи были руки, сварившие яд из тёмного горьколистника? Чьи подсыпали его в пищу Балина Омавеля, твои ли? Кто средь трепещущих свеч преклонял с почтеньем колени? Кто слышал Князя вкрадчивый шёпот, не ты ли?.. – Ей никогда не хотелось тобою делиться, мой милый, – шепчет она и зубами проводит по уху. – Но, мой хороший, придётся ей тут потесниться. пальцы проворно скользят по плечам, по спине и по бёдрам. Острые ногти царапают выбритый подбородок Он надевает кольцо — как залог и награду. Держит ладонь и запястье, предплечье — и чёрное на золотом… В памяти это событье хранится иначе: нет ни загадок, ни этой отравленной ласки. Есть — похвала, и кольцом тяжелеет твой палец. Ты получаешь его как залог и награду… и только? сочные губы касаются губ твоих нежно; всё остальное — туман, распадается в клочья; есть только это — и вот уже нет ничего. Ты просыпаешься: тихо, и час до рассвета. Нет колдовства в пробужденьи — банальный позыв смертной плоти. Утро — привычное, тусклое, раннее утро… Верно, и сон был всего лишь обычнейшим сном?