Жалкая смерть.
Вирия — с брезгливой гримасой, резко, мыском сапога — отпихивает облезлый, подпаленный трупик туннельной крысы. Гримаса, впрочем, за прихотливым забралом блестящего индорильского шлема совсем не видна… но остального более чем достаточно. Она уже чувствует на себе этот взгляд, цепкий и пышущий злобою взгляд красных глазок.А это именно то, что ей нужно.
Впервые услышав о рыжей данмерке, которую видели в канализации под Чужеземцами, — до крайности подозрительно! — Вирия с превеликим трудом удерживается от нервного смешка: неужто её принимают тут за убийцу? Но время не сходится, да и кирасу из нетча она не имеет привычки носить.И это уже интересно.
Спускаясь в коллектор, Вирия надевает купленный из-под полы индорильский шлем. В городе за такое ординаторы убивают на месте — но сюда они не спускаются. Здесь только Вирия: в адамантине, и с крепким щитом, и с трофейной — так и не проданной! — эбонитовой булавой.Такая вот мышеловка.
Выдать себя за чужеземного забулдыгу, заплутавшего в канализации, было бы много проще… не будь Вирия данмером. Однако будущая добыча не просто убила каких-то там чужеземцев, но и запятнала себя кровью двух ординаторов — причина горячего, личного интереса со стороны достославного Ордена Дозора.И это даёт дополнительные возможности.
Вирия неловко озирается, ругается глухо. Вглядывается напряжённо вперёд, в чернильную темноту тоннеля. Делает мелкий, немного неуверенный шаг — шаг мера, что не привык к сладковатому запаху нечистот и липкой подземной мгле.Но встретить клинок щитом она успевает с лёгкостью.
Бессильно искрит кинжал, чуть заметно мерцающий в темноте. Ответить любезностью Вирия не успевает: назад она — женщина с повадками мелкого хищника — отскакивает мгновенно, не разменяв ни единого лишнего вздоха. Кружит, и скользит, и словно бы пританцовывает. Мерцает двумя огоньками «кошачьего глаза», высматривая возможность.В доспехах угнаться за ней будет очень непросто.
Но Вирия предвосхитила такой расклад: недаром погибшие ординаторы не успевали даже схватиться за меч. И она танцует, пусть медленней, но не намного… и раз за разом напрасно бьётся о щит зачарованное оружие — и злое, враждебное колдовство не находит выхода.А Вирия между тем готовит своё заклинание.
Это простые чары, ей даже не нужно освобождать руки. Мерцая двумя огоньками «кошачьего глаза», она высматривает возможность. Противница, пригибаясь к земле, кидается влево, пытается прыгнуть на Вирию со спины. Она быстра, но до крайности предсказуема. Разворот, шаг назад…Вирия, прикрывая глаза, опускает и щит, и оружие.
Она отпускает на волю своё заклинание, и с пальцев срывается ворох оранжевых искр. Они почти безвредны — в них больше света, чем пламени. Но свет этот слишком ярок для глаз, зачарованных виденьем в темноте.И этого более чем достаточно.
Вскрик, и женщина, отшатнувшись, неловко взмахивает руками — прикрывает лицо. Вирия, бросаясь вперёд, хлещет её наотмашь тяжёлым щитом. Звяканье, треск лицевых костей — выбитый из руки кинжал отлетает куда-то влево…. Вирия резко заносит свою булаву-моргенштерн.И это — конец.
Влажный всхлип сплетается неразрывно с глухим, хрипловатым хрустом. Такое звучанье приобретает смерть, смерть злобного, подлого и до крайности бестолкового существа. Смерть-и-провал, смерть-неудавшаяся-засада. Смерть паразита.Жалкая смерть.
Вирия, отложив булаву и щит, начинает обыскивать труп. Поиски эти разочаровывают: нет ни денег, ни украшений, ни личных вещей — ну, хоть кинжальчик на что-то сгодится!.. Со вздохом она достаёт из-за пояса скиннер и возвращается к подзабытой крысиной тушке.В конце концов, ингредиентами не разбрасываются.