Удача

Необъятная ноющая боль — единственная вещь, которую чувствует Лакшмана, стоило ей только открыть глаза. Девушка судорожно пытается вспомнить всё, что произошло с ней до того, как их машина слетела с обрыва в пропасть. Перед глазами запестрели отрывки, нагло вырванные из памяти, словно клочки мятой бумаги. Грохот пуль, яростные выкрики неприятелей в красных одеждах, рёв мотора и неистовый ветер, режущий глаза — всё будто в тумане. — Сколько времени прошло?  — Задается вопросом девушка в первую очередь. Должно быть, мужчины в красных беретах уже всюду рыщут по окрестностям в поисках беглянки с запада. Реакция у военных отменная, они бы долго возиться не стали. Страх ненадолго сковал её тело, но стоило ей проморгаться, сорвав с глаз пелену, как дышать, стало намного легче. Вокруг ни души, лишь где-то поблизости тихо и мирно журчит горный ручей, нарушая тишину, царящую в этом прекрасном, но и в то же время опасном месте. Как бы ни хотелось признавать, но это умиротворенное затишье в скором времени грозило прерваться. Угроза никуда не делась, враги рано или поздно придут на место крушения, и единственное, что девушка была способна сделать, так это уйти подальше и попробовать связаться с загадочными спасителями, втянувшими её в этот бедлам. Чуть погодя, она встает. Тело, словно желе, сначала не слушается; её ведет влево, где она натыкается на ствол дерева, а после, выровняв равновесие, разгибается и встает прямо. Первые пару шагов вперед даются ей необычайно тяжело, тупая боль в ушибленном колене не дает и шагу нормально ступить. Лакки аккуратно прощупывает коленную чашечку через ткань, а после и суставы под коленом. Убедившись, что сильных повреждений нет, она отводит руку и тихо вздыхает. — Всё на месте? —  Гейл поверхностно оглядывает сначала свои руки, а после и все тело. — Ну и славно. Руки по привычке тянутся к лямкам рюкзака — таким образом девушка всегда пыталась мнимо ослабить тяготы, свалившиеся на её хрупкие плечи, и дело здесь совсем не в вещах, которых, как теперь казалось Лакшмане, не хватит не то, чтобы на неделю, на два дня — максимум. Толстовка вся в пыли, а на светлых джинсах до сих пор виднеются застывшие разводы светло-коричневой грязи, в которую Гейл не раздумывая плюхнулась под страхом смерти. Руки хаотично шарят по плечам скорее от чувства недопонимания ситуации, чем от осознания того, что рюкзак и в самом деле отсутствует. Гейл в шоке опускает глаза вниз, а вместе с ними и руки. — Вот чёрт, где же он? — Она не на шутку разнервничалась. Прикусив ноготь большого пальца, девушка оглядывала ближайшие кусты и валуны, за которые его могло отшвырнуть. Надоедливое шипение не сразу доходит до увлеченной делом американки. Лакки вертит головой, пытаясь наугад определить, откуда же исходят звуки. Взгляд её натыкается на обломки металлолома, в котором теперь едва узнавалось средство передвижения. Ноги сами несут её в ту сторону прежде, чем она начинает понимать — это шипит рация, с ней пытаются связаться. Перед её глазами предстает разбитая вдребезги машина, примятая с одной стороны стволом сломанного дерева. Перегнувшись через бревно, Лакшмана тут же отшатнулась назад, ужаснувшись от представшего перед ней месива. Разбитая голова водителя напоминала один большой сгусток крови, а его тело, изогнутое в неестественной позе с одной стороны было придавлено тяжелым стволом к железной дверце машины и расплющено всмятку. Рядом с телом девушка заметила свой рюкзак и, цыкнув, отвела глаза в сторону, отчаянно пытаясь «развидеть» столь мерзкое зрелище. Ей не верилось, что всё это происходит именно с ней, все казалось таким, до невозможности, нереальным и странным. Кто бы мог подумать, что девушка, прошлым вечером сойдя с трапа самолета в Патне, сегодня будет убегать от короля Кирата и от каждого встречного на её пути. Совладав с собой, Гейл перекидывает ногу через ствол, а после и вторую, перелезая на ту сторону, склоняется над трупом и через силу обшаривает его карманы. Хвост павлина на её браслете с каждым движением всё сильнее норовил зачерпнуть хоть немного кровавых капель своими тоненькими перышками. В руках, наконец, появляется заветная рация. Большим пальцем она зажимает кнопку передачи и неуверенно произносит: — Прием, меня кто-нибудь слышит? Сабал? — Лакшмана, ты жива? С тобой всё в порядке? — Ответная реакция не заставляет себя ждать. Гейл пригнулась, пытаясь пролезть в ближайшую дыру и вытащить из-под груды металлолома свою вещь, чудом не испачкав ткань в чужой крови. Мельком она проверяет все вещи внутри него и с облегчением вздыхает. Главное - урна с прахом матери на месте, а остальное неважно. — Да, более-менее. — Взвесив всё «за» и «против», девушка вытаскивает из чужих ножен большой нож и мельком оглядывает острое лезвие, проверяя большим пальцем его остроту. — Вот только водитель мертв. Проходит несколько секунд полного молчания, американка успевает перелезть через дерево обратно, как Сабал вновь продолжает: — Ладно, осмотрись. На холме должна быть вышка, иди к ней. — Девушка мельком оглядывается и замечает на холме высокое здание. — Мы сейчас как раз туда пробиваемся, я послал тебе на подмогу своих людей, скоро ты должна их встретить. — Поняла. Я справлюсь. — Рассчитываю на тебя. — Произносит он, тем самым закончив разговор. Рацию Лакки прикрепляет за пояс, а нож, покрутив в руке, решает не убирать. Мало ли, что может ждать её на каждом шагу. В этой стране, как девушка поняла, невозможно быть уверенным на все сто в своей собственной безопасности. Впереди маленькая речушка, Лакшмана склоняется над ней и опускает грязные руки в поток. Ледяная вода встречает её неприятным покалыванием сначала на кончиках пальцев, а после расходится и по всей руке. Кровь, грязь, копоть, вода всё уносит в себе. Руки немеют. Американка начинает тереть их друг о друга, а после, вытащив раскрасневшиеся пальцы, обтирает руки о края толстовки. Трясущимися от холода пальцами, она снимает с себя рюкзак и расстегивает его, достает из внутреннего кармана перчатки, а после одевает их. Теплый мех не помогает ей согреться, поэтому она ещё долго трёт руку об руку, а после, застегивает молнию и закидывает рюкзак на спину. Только-только Гейл собралась встать с колен, как посторонние звуки разрезали тишину, ненадолго воцарившуюся в долине, тем самым заставляя её в страхе пригнуть голову: — Выходите, мы не причиним вам вреда! Лакшмана осторожно выглянула из-за большого валуна у реки, закрывающего ее от посторонних глаз. Трое мужчин в темпе приближались к месту крушения, выставив перед собой автоматы. Они осторожно оглядывали местность, проверяя каждый куст, что подворачивался им на пути, изредка переговариваясь между собой на другом языке и тыкая пальцами из стороны в сторону, видимо указывая этим жестом дальнейшее направление. Медлить больше нельзя. Если она останется на своем месте, враги рано или поздно найдут её. — Это большая ошибка, выходите, и мы всё уладим! — вторит кричавшему солдату уже другой голос. Лакшмана быстро перебегает через речушку, кроссовки и намокнуть не успевают, как она продолжает бег далее, по диагонали огибая местность. Забегая на возвышение, она движется медленнее, все сильнее прижимаясь к скале, отчаянно желая слиться с ней. На секунду она замирает в кустах, когда один из врагов оборачивается, чтобы проверить свой сектор. Мужчина долго осматривается, водя дулом автомата влево-вправо, но после опускает его и медленно развернувшись, шагает уже в другую сторону. Солдаты уходят вперед, скрываясь за деревьями и валунами, а она на полусогнутых ногах продолжает перебегать с места на место, всё дальше отходя от опасной зоны. Впереди всё поросло высокими кустами, которые как нельзя, кстати, спрятали её от чужих глаз. В единственном проходе меж скалами девушка замечает ещё одного солдата. — Кусок дерьма, а не рация! — ворчит он, тряся прибором из стороны в сторону. Лакшмана опустившись на четвереньки (близ мужчины, трава становилась ниже), продвинулась ближе к нему, стараясь действовать как можно медленнее, дабы не создавать лишнего шума. Пальцы зарываются в мелкий гравий, решение проблемы приходит в её голову мимолетно. Лакшмана поддевает пальцами края, подвернувшегося ей, камушка, а после, захватив его хорошенько в руку, замахивается и кидает его в противоположную от себя сторону. Камень звонко ударяется о скалы и скрывается в кромке воды, вблизи поросли кустов. Реакция солдата незамедлительно срабатывает, мужчина мгновенно возводит дуло автомата кверху, и осторожно продвигается к кустам, напротив. Не теряя времени, Лакки выходит из своего укрытия, и пробегает через щель меж скал, но тут же останавливается. Дно уходит вниз, являя собой карман, до краев наполненный ледяной водой. Времени на раздумья нет, когда на карту поставлена собственная жизнь, поэтому она как можно тише опускается в воду по пояс. От резкой смены температур хочется кричать, Гейл из последних сил закусывает ткань перчатки, чтобы не проронить ни звука, но рука соскальзывает с уступа, и она с громким всплеском падает в ледяную воду. Ноги сводит судорогой от ужасного холода, но девушка не теряется и, отталкиваясь от камней, плывет вперед. На несколько секунд она выныривает, чтобы вобрать больше воздуха в легкие и отплеваться от попавшей в горло воды. Она подплывает чуть ближе к выступу, собираясь залезть на него, но тут же натыкается взглядом на чужие сапоги. К счастью, их обладатель не успел засечь девушку, что позволило ей легко скрыться под водой, обогнуть его и плыть дальше. На суше, прямо над её головой, возвышалось несколько солдат. — Хочешь сказать королю, что девчонка мертва, а? — Кричал один из них тому мужчине, что так рьяно терроризировал рацию, несколькими мгновениями ранее. Тот кричит что-то в ответ, но разобрать что-либо из его выкриков почти невозможно. Открывать глаза под водой невыносимо больно, поэтому Лакшмана, всё же больше ориентируясь на слух, чем на зрение, старается отплыть как можно дальше от громких чужеродных звуков. Она аккуратно выныривает и, пытаясь не создавать шума, выползает из воды. Солдаты стоят спиной к ней, переговариваются о чём-то уже друг с другом, пока девушка пытается отойти от бурлящего потока подальше. На ходу она кое-как выкручивает вещи на себе, и стуча зубами от холода, идет дальше, особо не заботясь о том, что мужчины вполне в состоянии развернуться и засечь её. С заплывом решимости поубавилось, Лакки прекрасно это осознала, но поделать с собой ничего не могла. Сомнения всё чаще и чаще всплывали в её голове, но она отчаянно пыталась отогнать их, и оправдать всё последствия, созданные её побегом. — Надо было остаться и не злить его. Мин теперь не успокоится, пока не сживет меня со свету. — думала американка, взбираясь по скользким камням вверх. Ветер пробирал до костей, девушка съежилась, пытаясь отлепить от тела холодную одежду. Мокрые волосы она заправляет в капюшон, надвигая его тем самым почти, что на самые глаза. Впереди на камнях, не тронутых водами горной речушки, лежит мертвая туша какого-то животного. Девушка сначала не решается, но после подходит к трупу, приседая перед ним на корточки. — Мерзость…— Кривится Лакшмана, поддевая края рваной раны ножом, тем самым раскрывая её шире. Похоже на то, что это бедное животное растерзал какой-то большой зверь, вроде тигра или медведя — рана была размером больше ладони. Девушка оглядывается, осторожно осматриваясь из стороны в сторону. Большой зверь ушел, но запах крови вполне может привлечь падальщиков, круживших неподалеку. — Надо уходить. — Чуть тише она произносит и тяжело поднимается. Вверх по реке на возвышении стоит маленькая деревушка, состоящая из нескольких обветшалых домов. Гейл подходит ближе, выглядывая из-за деревьев, и замечает нескольких солдат в красных одеждах, столпившихся перед огромной клеткой, внутри которой, наваливаясь на тяжелые прутья, извивался из стороны в сторону, гепард. Бойцы стучат по клетке прикладом автомата, провоцируя животное на истерию. Зверю в свою очередь оставалось лишь зло скалиться и пытаться высунуть когтистую лапу посильнее, чтобы хоть немного достать обидчиков. Лакшмана наблюдает за ними, скрываясь за стволом широкой сосны, а после, убедившись, что в её сторону никто смотреть не собирается, спокойно идет к ближайшему домику, скрытому порослью кустов от чужих глаз. Сорвать большой и ржавый замок на двери у Лакшманы не хватило бы сил, она это прекрасно поняла, ей и одного взгляда было для этого достаточно. Железяка не поддавалась, даже более того, в петле двигаться не хотела. Оставив затею, девушка осматривается, замечая стальные прутья клетки за домом ещё одно растерзанное тело и кровавую дорожку следов, тянущуюся к нему. Заглянув внутрь, Гейл находит мертвую смердящую тушу кабана и пару метательных ножей, которые она благополучно забирает себе. Кругом грязь, вонь и кучи никому не нужного мусора, о который девушка спотыкается почти что ежесекундно. Деревянные обломки, обрубки веревок - всё это она пытается аккуратно переступать, с особой осторожностью глядя под ноги, стоило оказаться в опасной близости к лагерю противника. Гогот мужиков становится всё громче, а рёв заточенного зверя - пронзительнее и злее. Рев животного заставляет девочку с ужасом повернуть голову и попытаться сквозь нависшую впереди листву, разобрать, что за буйство происходит впереди, но чудом, едва не сорвавшись с камней вниз, она всё же решает больше не лезть туда, куда не просят. Это не её ума дело. Американка, приметив вполне возможный выход к отступлению, передвигается вперед, по направлению к уступу в скале, где на другой стороне её ждет горная дорожка, на которой она вряд ли встретит неприятелей. Вот только одно маленькое надоедливое «но», что нагло разлеглось прямо посередине пути, отделяло её от заветной цели. Мужчина, забывшись в полудреме, расслабленно откинулся на старом обветшалом стуле под деревом, скрываясь в листве от надоедливых лучей солнца. Лакшмана сначала осторожно следит за ним, потом всё же решается двигаться дальше. Найденный ею в клетке метательный нож она держит наготове, на случай если солдат вдруг дернется или решит повернуться в её сторону. Переставляя ногу с камня на камень, она осторожно спускается с возвышенности, пытаясь действовать как можно тише. Возможно, ей удастся миновать лагерь без каких-либо казусов. Подобные мысли её несказанно радуют, особенно когда Гейл замечает, что расстояние, которое ей требовалось преодолеть, было ничтожно мало. — «Несколько шагов, всего лишь несколько шагов.»  — Успокаивает она себя. — «Я справлюсь.» Когда до земли остается чуть меньше метра, Гейл отталкивается от поверхности и без труда спрыгивает на траву. Но что-то идет не так, от скалы откалывается несколько камешков и те маленьким, но очень шумным оползнем скатываются вниз. По её спине пробегает холодок. Реакция мужчины мгновенна, он успевает лишь вскинуть оружие, как в его шею тут же вонзается метательный клинок, а после сам он падает замертво, выпуская дробовик из рук. Девушка тяжело дышит. Рука её остается занесенной вперед ещё некоторое время, но после бессильно опускается. — Человека… живого человека. Снова, мать твою… — Едва слышно произносит она. Лакшмана прикрывает рот рукой от внезапно нахлынувшего чувства тошноты. Взгляд бегает по бездыханному телу, а потом останавливается на глубокой ране, и она словно успокоившись, глубоко вдыхает ртом воздух, задерживая его на некоторое время в легких, а после тихо выдыхает. Она сжимает кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу, а после склоняется над трупом и рывком вытаскивает нож. Кровь тут же хлынула из раны, толчками вырываясь наружу. Лезвие девушка наспех обтирает о форменную куртку бойца, а после убирает в сплошной карман толстовки. — Надо сваливать, пока его никто не увидел. Путь открыт. Словно в мгновение, забыв об опасности, её окружающей, Гейл срывается вперед, к заветному выступу, за которым скрывается прямая дорога, ведущая к цели. Вышка всё сильнее виднеется вдали, меж верхушек скал и деревьев. Очень близко. — Она убегает! — Слышен мужской крик, обращенный ей в спину. Девушка уже и не помнит, на чем она прокололась, где оступилась, и почему её вдруг заметили солдаты. Всё смешалось перед глазами. Цель была едина: добраться, выжить, успеть, а там будь что будет. На пути лишь одно препятствие, которое она тут же преодолевает. Пули барабанной дробью стучат по камням, в опасной близости от её головы, но она, не обращая на это внимания, несется вперед, скрываясь за скалами. Крики звучат ещё некоторое время где-то вдалеке, но потом стихают вовсе. Лакки прислушивается, замерев на месте, подобно статуе, а после даёт себе минуту передохнуть, забравшись на один из валунов у реки. — Как же я устала от всей этой беготни. — Лакшмана осматривается: солнце, что до этого слепило глаза, скрылось за огромными белыми облаками. Высокие ели едва-едва покачивались на ветру, наполняя воздух запахом хвои. Где-то вдалеке виднелись белые от снега макушки горных вершин, что как порою казалось, сливались с небом в единое целое. Рюкзак она снимает, расстегивает и обводит взглядом все его внутренности в поисках шарфа. Он оказался под самым низом, и когда девушка только-только поддела его кончиками пальцев и начала тянуть на себя, внезапная вибрация заставила её вздрогнуть и мигом отпустить вещь. Незнакомый номер высветился на экране. Первым человеком, пришедшим ей на ум, был, несомненно, предводитель Золотого Пути и она бы мигом ответила на звонок, если бы не одно маленькое «но», заставившее девочку задуматься: если бы Сабал захотел связаться с ней, то воспользовался бы скорее рацией, нежели телефоном мертвого товарища. Телефон Дарпана казался ей до этого шанса на спасение, но сейчас, почему-то она увидела в нём некую угрозу. Лакки ещё некоторое время недоверчиво смотрит на дисплей, а после, словно взвесив все «за» и «против», принимает вызов. — Лакшмана, милая, я тебе не помешал? — Голос Пэйгана, скажем так, не совсем то, что девушка ожидала услышать на том конце. Гейл сначала молчит, пытаясь наперед предугадать_ в какое русло выльется разговор. — Не особо. — Осторожно отвечает она. — Ох, чудесно. Знаешь, из тебя вышла бы отличная актриса. Мне очень понравилось твоё маленькое представление! — Он тихо смеется в трубку, видимо разговор доставляет ему неподдельное удовольствие. Девушка не так проста, как сначала показалось Мину. Да, в первые минуты его безумно злило её решение, но после он принял это за своеобразную игру и решил продолжить её. Игра, в которой оба игрока поочередно пытаются удивить друг друга. А подобные игры Пэйгану Мину безумно нравились, особенно когда оппонентом является такая интересная и незаурядная личность. Прекрасная возможность узнать друг друга получше. — Всё, что угодно, лишь бы не этот ужасный Рангун. — Произносит девушка, растягивая тонкие губы в ухмылке, пытаясь хоть как-то согнать с себя напряжение. — Тебе не понравилось? Ну что же, я не обижаюсь - о вкусах не спорят, — Голос его буквально насквозь пронизан насмешкой. Дело было явно не в рангуне, и дураку понятно. — Но тебя, должно быть порадует, что мы казнили повара за профнепригодность… или убили всю его семью? Не помню. Что-то из этого. Её передергивает. Кто бы мог подумать, что эта невинная глупость воспримется им всерьез. В этой стране такое понятие, как шутка или розыгрыш, вымерло от слова «совсем», от этого ей не по себе. — Поверь мне, милая, в следующий раз всё будет иначе. — и после добавляет, — Обещаю больше не похищать звезд сраных кулинарных телешоу. Мужчина сбрасывает вызов. Ей же хочется сброситься с вершины горы. Она проглатывает противный ком, встрявший в горле. Легкие сокращаются в спазме, хочется кашлять. Девочка прочищает горло, а после, выудив из кармашка рюкзака пачку сигарет, достает одну, а вместе с ней и вложенную внутрь дешевую зажигалку. Таких вечно не хватало надолго, и вот, стоило ей хоть немного попользоваться ею, как колесико начинает заедать, газ быстро кончается, да и вообще сама зажигалка - всего лишь недолговечная пластмассовая игрушка. То ли дело настоящая «зиппо», которую Лакшмана всегда мечтала иметь; но делать нечего, выпустить пар всё равно надо. Она затягивается сигаретой, задерживая дым в легких на мгновение, а после тяжело выдыхает. Унять дрожь в руках удается после четвертой затяжки, вслед за этим приходит успокоение. Ощущение отрешенности, пускай и мимолетное. Будто всё и в правду происходит не с ней. Лакшмана устала убегать, так ни в чем толком не разобравшись. Что это за страна такая, в которой представитель власти - враг, а само убийство человека - нормальное явление? С каждой затяжкой память выдает ей все более странные вещи, например, что тогда в автобусе позади неё сидели повстанцы из Золотого Пути, да и сам Дарпан, наверное, тоже входил в эту группировку. Откуда армия короля и воюющее с ними сопротивление, узнали о её приезде? Возможно, это всего лишь хорошо спланированное обоими сторонами, похищение. Но какой смысл? Лакшмана не имеет никакой ценности для этой страны, даже если она и дочь какого-то там Мохана Гейла. Слишком много белых пятен, чтобы делать какие-то выводы, понятное дело, но унять всё это дело голове не получается. Зачем кому-то похищать её и зачем кому-то спасать её? Кто она такая, черт подери? Девушка сидит так ещё немного, наслаждаясь мгновением, а после —нехотя поднимается с камня. Солнце потихоньку выходит из-за облаков, прогревая воздух. Одежда, в отличие от волос, высохла, поэтому Гейл сильнее натянула капюшон на голову, продолжая своё восхождение по тропе, прямиком вверх, в горы. Тропинка кончается. Лакшмана озирается по сторонам и уже думает идти обратно, как вдруг откуда-то сверху, женский голос окликает её по имени. Девушка отходит чуть дальше от скалы и поднимает глаза к верху, замечая на самом верху незнакомую ей женщину. — Быстрее, по веревке! — Тем временем кричит она, попутно сбрасывая с самого верха прочный канат. — Что? Я не могу… — шепчет девушка сама себе, но после оглядывается назад, скорее поверхностно, но потом, мимолетно уловив взглядом то, чего в пейзаже быть не должно, с ужасом хватается за веревку. Из-за скалы поочередно выбегают солдаты, направляясь прямиком к Лакшмане. — На юго-востоке замечен враг, — крик женщины эхом разносится по окрестности. Камни под её ногами на редкость устойчивы и по ним можно было бы без труда забраться, но Лакки медлит, даже когда неприятель открывает огонь. Уж чего-чего, а боязнь высоты никуда не денешь. Тело вновь сковывает страх, и как бы иронично это не было, Лакки больше всего на данный момент боится сорваться, нежели получить пулю в задницу. Превозмогая все свои возможности, она всё же двигается с мертвой точки вперед, активно переставляя ноги с камня на камень. Адреналин, бушующий в её крови, не дает рукам даже и на секунду почувствовать усталость. Она подтягивается на уступе, без труда напрягая мышцы рук, а после валится на колени и отползает подальше от края. — Что здесь, чёрт возьми, происходит? — женщина протягивает ей руку, помогая встать. Гейл напряжена словно пружинка, готовая сорваться в один момент. — Война происходит. — Спокойно отвечает спутница, оглядывая прибывшую девушку. — Война? — Гейл же хмурит брови в недоумении. Воительница кивает, глядя ей в глаза, а после, подняв с земли своё оружие, перекидывает ремешок через плечо и жестом просит пройти девушку вперёд. Лакшмана сжимает в кулаке лямку рюкзака. До колокольни рукой подать. Она осторожно шагает вперёд по тяжёлым каменным плитам, побелевшим от снега в некоторых местах. Снег, пусть уже и изрядно подтаявший, хрустел под подошвами её кедов. — Подумать только, сама добралась до колокольни! — её встречают одобряющими возгласами еще за десяток метров до места встречи. Мужчины и женщины, не знакомые ей до этого, улыбались и даже пару раз хлопнули по плечу, хваля за проделанную работу. — Что и следовало ожидать от дочери Мохана Гейла. — произносит мужчина, сидящий неподалеку от входа на одном из старых ящиков, когда Гейл проходит мимо него. — У неё это в крови. — Вторит ему женщина, расположившаяся по левую руку от бойца, на соседнем ящике. Сабал встречает её у входа в колокольню, услыхав разговоры товарищей. Сам он был изрядно потрепан, в дорожной пыли и даже со следами крови в некоторых местах, но не смотря на свой вид, на губах его играла сдержанная улыбка, адресованная дочери легендарного воина. Лакки выдержала испытания, уготовленные ей судьбой-злодейкой, тем самым приоткрыв завесу истинного положения дел в этой стране, и Сабал был искренне рад, что даже пройдя такой длинный путь, Гейл не потеряла при этом все своё самообладание. — Я знал, что на тебя можно рассчитывать. Он пропускает её перед собой, чем американка пользуется, пряча улыбку за ворот шарфа. Внутри колокольни было сыро, половицы скрипели под ногами сопровождая неприятным звуком каждый шаг. — Почему вы спасли меня? — Она останавливается у старой широкой лестницы, ведущей куда-то наверх, и вопросительно глядит в сторону своего спасителя, но тот смотрит лишь перед собой. Видимо, его мысли были заняты совершенно другими вещами. — Ты дочь Мохана Гейла, предводителя Золотого Пути. Спасти тебя — наш долг. — Мне это имя ни о чем не говорит. — Сгинать поврежденное колено всё ещё больно, поэтому девушка предпочла выставить не согнутую ногу вперед, приседая при этом на ступеньку. — Может, ты и не знаешь, но в Кирате его почитают многие. — Тогда при чем здесь Пэйган Мин? Что ему от меня нужно? — Повстанец виновато потирает шею, глядя девушке в глаза. — Я понимаю, у тебя много вопросов, но все же давай отложим их до того момента, когда мы все будем в безопасности? — В действительности дела обстояли именно таким образом, и Лакшмана, пытающаяся найти ответы на свои вопросы никак не вписывалась в общую картину. А ведь и вправду, здесь бы шкуру собственную спасти, а она тут пытается разобраться в том, что на данный момент роли не играет. — Они выследили нас, к оружию! — крики повстанцев наряду с грохотом стрельбы отскакивают от внутренних стен колокольни, разносясь по всему помещению эхом. — Спрячься и ни за что не выходи. — Кидает ей предводитель, наперегонки вставляя новую обойму в свой пистолет, наспех вынутый из кобуры на его поясе. — Если кому-то из солдат короля удастся зайти внутрь, — Произносит он, подходя к ней ближе, а после приседает перед ней на корточки. — Стреляй. Оружие кочует из его огрубевших рук в её маленькие, почти детские ладони. Мужчина скрывается за дверным проемом, ведущим на улицу, а девушка ещё долгое время невидящим взглядом смотрит на свои, трясущиеся руки, сжимающие оружие. Руки, не привыкшие к настоящему физическому труду, мягкие и женственные, кто бы знал, что в скором времени они огрубеют, на пальцах появятся первые мозоли, какие-то мелкие шрамы, но это все впереди. И стоит ценить это мгновение, ведь, как иногда говорила мама, не глаза — зеркало души, а руки. Руками совершаются, как и благие поступки, так и ужасные преступления. По рукам можно определить прошлое, настоящее и будущее. Кто-то привык считывать информацию о будущем по линиям на ладонях, ибо для них судьба человека предрешена с его рождения; другие же, чтобы прочитать прошлое берут в счёт приобретенные за всю эту долгую жизнь отличия: шрамы на огрубевшей от работы, коже, пятна от ожогов и многое другое. Чтобы определить настоящее же стоит взглянуть на сбитые в кровь пальцы, на лопнувшие мозоли, покрывающие большую часть ладони, отчего каждое прикосновение к ней оборачивается нестерпимой болью, потому что боль - единственная вещь, которая живёт лишь в настоящем. Она - часть перерождения, часть жизни, судьба - как угодно; Но самое настоящее свинство - это когда человек бежит от того, что ему уготовано. Лакшмана никогда не убегала, поджав хвост, и всегда встречала невзгоды с гордо поднятой головой, будь то смерть матери или же чертова война. И именно поэтому отсиживаться в стороне, пока другие защищают её задницу, ни в коем случае в её планы не входит. Если ей судьбой уготовано словить сегодня пулю, то пускай так и будет. — Она здесь! — Раздается раньше, чем сам неизвестный успевает зайти в колокольню. Лакшмане хватило этого времени с лихвой, ибо стоило мужчине сделать шаг внутрь, как его голову тут же насквозь прошила пуля. Прицелиться с такого расстояния было проще простого. Словно забыв об усталости, боли в ноге и других вещах, удерживающих её до этого момента на месте, Гейл подрывается вперёд, к выходу из колокольни, но стоит ей только высунуть нос, как её тут же наглым образом запихнули обратно. — Куда-то собралась? — Чьи-то сильные руки хватают девчонку за плечи, пытаясь удержать её на месте. Лакшмана вырывает руку из цепкой хватки неприятеля и не жалея сил бьёт рукоятью пистолета ему по лицу, разбивая нос в кровь под красной тряпичной маской. Мужчина, кряхтя всё же отпускает руки, хватаясь за лицо и отчаянно пытаясь остановить кровавый фонтан. Девушка, не теряя времени даром, стреляет ему в голову, окончив на том его старания. Переступая через трупы, Лакшмана выходит на улицу. Бойцы сопротивления ведут огонь на подавление, но явно не справляются с задачей. Со стороны гор прибывает всё больше и больше солдат красной армии. Она пригнулась, прячась за белый каменный парапет, изрешеченный пулями с обеих сторон. — Вернись внутрь, здесь опасно! — Кричит ей предводитель, но она не слушает. Выглядывая из укрытия, она целится и стреляет, пытаясь попасть в солдата, ведущего снегоход. Мужчина, что сидел за ним в ответ открывает огонь по американке, но не успевает прицелиться, как впереди сидящий получает пулю, а он сам по инерции летит вперёд, слетая с транспорта и ломая себе шею об огромные чёрные булыжники. Вдруг откуда-то со стороны гор слышится гул, который словно по нарастающей становится всё громче и громче. Гейл опускает пистолет и осторожно глядит вверх, жмурясь от солнца, слепящего глаза. — Лавина! Всем в укрытие! Резкая боль вдруг ни с того ни с сего вдруг разлилась по всей ноге, беря своё начало в ушибленном колене. Девушка не может сдвинуться с места, более того, даже встать прямо для неё было архисложно. Неистовая сила поглощает её с головой, заволакивая белоснежной пеленой глаз и сковывая движения, но всё же ей удается первым делом создать воздушный карман и попытаться освободиться из плена. Активно передвигая руками, она пыталась оттолкнуть от себя снежные комья, навязчиво лезущие в лицо. В какой-то момент всё становится намного легче, кто-то извне нашедший её, помогает Лакки откопать себя. Этим человеком оказывается никто иной, как Сабал. Лакшмана хватается за его руки, словно как за спасительную соломинку, а он, взяв её руки в свои, тянет её на себя, вырывая прямиком из лап ледяной смерти.

***

Лёгкий ветерок едва покачивал ветви деревьев, развевая на ветру нити разноцветных флажков, свисавших с веток подобно новогодним гирляндам. Лакшмана приглядывается, а после её губы растягиваются в улыбке; на каждом флажке красовалась какая-то маленькая, едва заметная надпись. — Лунгта, — объясняет незнакомый ей мужчина, шедший рядом. — Ветер, развевающий флажки, активизирует написанные на них мантры, и это гармонизирует окружающее пространство, создавая благоприятное жизненное окружение. — Никогда подобного не видела. — Едва дотрагиваясь подушечками пальцев до ближайшего флажка, девочка поворачивает его к себе. — Необычно. Кират - воистину райское место, жить здесь одно удовольствие, если конечно исключить кровавые репрессии и войны из распорядка дня. Страна со своей единственной и неповторимой многовековой историей, интересными обычаями и таинствами. Прекрасная и неизведанная. Лакшмана потихоньку влюблялась в неё. — Вот и пришли. — Чуть громче начинает предводитель, поворачиваясь к Лакки лицом и рукой обводит представшее перед её глазами, пространство. — Это Банапур, главный штаб Золотого Пути. Маленькое мирное поселение со старыми ветхими домами никаким образом не походило на штаб, где жили и тренировались настоящие воины, хранились пушки и строились судьбоносные планы. Оно больше напоминало деревеньку, где тихо доживали свои деньки старики, где с каждого угла слышался детский задорный смех, царило добро и благодать. Воздух здесь буквально насквозь был пропитан ею, и от этого он казался даже слаще, чем в горах. Смеси запахов, ярких и запоминающихся. В большей степени фигурировал запах корицы, обожаемый Лакшманой с детства - его она узнала среди других сразу же. Она позволяет этому аромату на краткий миг возвратить старые воспоминания из детства, такие далёкие, но такие любимые. В доме у Гейлов каждым субботним вечером стоял запах корицы. Ишвари всегда использовала её в готовке, будь то сдобные кексы или пироги, или же простой горячий шоколад. Маленькая Лакшмана задорно хихикала, вырисовывая рожицы на россыпи муки на столе, пока мама раскатывала тесто, а после они вместе принимались придавать маленьким кусочкам нужную форму и отправляли в печь. Мамина выпечка была её самой любимой. Сама девочка, подросшая с того времени, не раз пыталась приготовить что-либо по маминым рецептам, но в конце получала совсем не то, что ожидалось. Ишвари с улыбкой наблюдала за её попытками и хвалила за проделанную работу, даже если и дочь в чем-то ошиблась. Мамы… все они в этом одинаковы. — Кто это? От приятных душе воспоминаний, чужестранку отрывает чей-то настырный и незнакомый голос. Гейл опускает голову вниз, на двух местных, поднимавшихся по каменным ступеням ей навстречу. Одежда их, потерявшая яркие цвета, была стерта в некоторых местах. Младшей не больше пятнадцати, навскидку - заключает она, продолжая рассматривать их обеих. Темноволосая, заметив её взгляд на себе, в ответ надменно глядит на Лакшману, а после впивается взглядом в её спутника. — Где Дарпан? — Ему не повезло. — Сдержанно произносит Сабал и опускается на одну ступень вниз, навстречу женщине. — Но с нами теперь дочь Мохана Гейла. Она ещё некоторое время переваривает информацию, её глаза ходят из стороны в сторону, перескакивая с воина на незнакомку и обратно. Маленькая девочка, что стояла чуть поодаль от неё, с интересом разглядывала американку своими зелеными глазами. — Я всё правильно поняла, Дарпан мёртв? — произносит она, вкладывая в свои слова всё недовольство, бушевавшее внутри. Лакшмана видит это по её глазам и тут же принимается взволнованно оправдываться, пытаясь огородить себя от чужого гнева: — Слушайте, я здесь вообще не при делах. Я всего лишь хочу найти одного человека… — Воин жестом руки призывает её к молчанию. — У нас тут война, мать её, а ты притащил сюда туристку. — Фыркает она, подобно лисе, берет за руку, стоявшую подле неё девочку и, разворачиваясь в совершенно противоположную сторону, удаляется. — И что, мне надо было делать? Бросить её там? — Кричит Сабал ей вслед, но после зло хмыкнув, поворачивается лицом к девушке. Взгляд его тут же смягчается, он виновато потирает шею и, подойдя чуть ближе к ней, извиняется. — Ты прости Амиту, у неё скверный характер. Не воспринимай её слова всерьёз, хорошо? Для нас всех счастье, что ты теперь в наших рядах. — Он позволяет себе уложить ладонь на её хрупкое плечо. Она кивает ему в ответ, растягивая губы в полуулыбке. — Ты упомянула человека, кто он? — Он внимательно глядит на неё, а она в свою очередь неуверенно продолжает: — Всё, что я знаю — его зовут Аджай и он был как-то связан с моей матерью. Она говорила о нём в последней воле и попросила отдать её прах ему. — Странная просьба. — мужчина в смятении глядит перед собой. — Я не припомню ни одного знакомого мне бойца с таким именем. — Может быть, он не связан с Золотым Путем? — с надеждой произносит Гейл, глядя на воина, но тот лишь качает головой в ответ. — Вряд ли, но я уверен, Мохан знает ответ на этот вопрос. — Сабал спускается вниз по ступеням, увлекая за собой Лакки, та делает несколько шагов вперед. — Однако он сейчас на севере и связаться с ним не только почти невозможно, но и очень опасно, так что лучше отложить этот вопрос до его возвращения. — Девушка понимающе кивает и отводит взгляд в сторону. — Если захочешь чем-нибудь помочь, приходи. — начинает он, но тут же осекается, глядя на то с каким интересом девушка рассматривает местную достопримечательность. Ее взгляд был прикован к маленькому каменному изваянию божества, до этого момента ей не знакомого. — Нам сейчас сгодится любая помощь. — Я обязательно приду.