2:37

      Куинн через несколько уроков сидела в туалетной кабинке. На её юбке располагалась упаковка, небрежно вывернутая инструкция, а в руках находился сам тест на беременность.       Она ходила вокруг этой коробочки в супермаркете последние несколько дней, как бы не замечая. Она отрекалась от той мысли, что он может ей понадобиться. Присутствовали неуверенность, обида, стыд, пока Куинн не купила его в аптеке, в чёрных очках, за десять минут до закрытия.       И вот она здесь ─ сидит на крышке унитаза, отсчитывает секунды в необходимых пяти минутах, не отрываясь, во время обеденного перерыва, надеясь, что все в это время будут в столовой. Она не услышала звук открываемой двери.       Когда осталось всего шестьдесят секунд, Куинн зажмурилась, и только тихий обратный отсчёт стучал в её голове. Её глаза уже были мокрыми, но оставалось ещё время. Время, в которое она ещё могла побыть свободной, молодой, одинокой девушкой.       Последние мгновения перед тем, как изменится её жизнь.       Время вышло, надо посмотреть на тест. В инструкции написано, что должно пройти ровно пять минут ─ позже результат будет ненадёжным. Но Куинн было непонятно, как он может измениться, не появится ли призрак, что подрисует или сотрёт полоску, за это время? И, господи, что за мысли лезут в голову?       Вдох, выдох.       Куинн открыла глаза, и первое, что она увидела, — две идеально синие линии на белой полоске теста.       Две.       Она, чёрт побери, беременна.       Из неё вырвался всхлип, брызнули слёзы, Куинн приложила ладонь к мокрым губам. Ниточка слюны протянулась ото рта к руке, но ей было всё равно. Рыдания душили её изнутри. «Мне шестнадцать лет! Шестнадцать!» Эта мысль — единственная, что не покидала её.       Все мечты на престижное образование вдруг оказались погребёнными под грязными подгузниками, всё свободное время — под отрыжкой, а подтянутая фигура — под обвисшей грудью.       «Я ещё не готова!»       Джуди Фабрей сидела на диване, поджав ноги под себя, и со смесью отвращения и извращённой радости смотрела в экран телевизора. Восьмилетняя Куинн сидела рядом и скучающе водила большим пальцем по обивке дивана.       — Ма-ама, а почему тётя кричит на девочку? — спросила Куинн, развалившись на диване так, что платьице задралось.       Мать нехотя оторвалась от экрана и сказала:       — Куинн, детка, выпрямись, пожалуйста, а то будешь с кривой спиной, — она подтолкнула её ладонью, и когда дочь села правильно, продолжила. — Девочка не слушалась маму и залетела, — последнее слово она пробормотала, почти не открывая рта, стыдясь его. — Это очень позорно для семьи — если дочка забеременела, не будучи замужем за порядочным христианином. Но ты — хорошая девочка, с тобой такого не случится. Ты ведь не хочешь опозорить имя Фабрей? — она потянулась за бокалом мартини и звонко рассмеялась. — Вот и всё, не мешай маме смотреть сериал.       Первой в пустую урну полетела коробка из-под теста. Следом — инструкция. Куинн ещё раз присмотрелась к тесту ─ две полоски никуда не делись. Она всхлипнула, и тест тоже отправился в урну, сопровождаемый шелестом мусорного пакета.       Куинн вытерла рукавами своё лицо, пытаясь отдышаться. Оно наверняка было красное, но Фабрей мало волновало, что о ней сейчас могли подумать. Куинн вывернула рукав сухой стороной и ещё раз протёрла глаза. Пальцами она постаралась приподнять мокрые реснички вверх. Она глубоко вздохнула и тут же опёрлась руками о колени, обнимая ладонями лицо и задыхаясь.       Беременнабеременнабеременна.       Через пару секунд она всё же поднялась на ноги, ещё раз вытерла лицо и отперла дверь кабинки. Не оборачиваясь и не замечая ничего вокруг, Куинн походкой измученного человека двинулась к двери.       После урока, который она даже не заметила, она шла по коридору и ощущала на себе взгляды всех вокруг. Многие школьники глазели на неё, показывали пальцем, что-то рассказывали другим, всё так же не отрывая взгляд.       Куинн поёжилась. Вряд ли она могла стать героиней сенсации, но в последнее время она была склонна всё преувеличивать. Куда бы она ни повернула, её преследовали смешки и тычки. Она будто физически чувствовала чужие подколы, косые взгляды, острые уголки ухмыляющихся губ.       Она низко опустила голову, чуть не касаясь подбородком груди и обнимая себя, и так и шла, пока не врезалась в кого-то. Этот кто-то заулюлюкал и постарался схватить её за плечо, но она выдернула руку и быстрым шагом пошла в сторону двора.       Яркое солнце ударило ей прямо в глаза, и Куинн прикрыла их предплечьем и, глядя в асфальт, двинулась вперёд.       — Куинн!       Громкий крик заставил её подпрыгнуть, и тут же чьи-то руки схватили её за плечи. Куинн неожиданно почувствовала спиной сетку, куда её прижали, и резко выдохнула. Парень, а это был Пак, зло смотрел ей в глаза.       — Так, выходит, ты беременна, да? — рыкнул он, и сомнений не оставалось, что положительный ответ получить он не хочет.       — Откуда ты узнал? — шепнула Куинн, глядя куда-то за его плечо. Пак ударил кулаком в сетку, вызывая лязгающий шум.       — Да вся школа говорит об этом! — он буквально рычал. — Так что, да? Да, я тебя спрашиваю?       — Да, Пак, не трогай меня, пожалуйста, мне плохо, — прошептала Куинн, сгорбившись и постаравшись обнять себя за плечи. Пак одёрнул её руки и приблизился к её лицу.       — Да как ты смеешь? — прошипел Ноа. — Как ты смеешь? — повторил он.       — А ты ещё смеешь меня обвинять?! После незащищённого секса бывают последствия, знаешь ли, Пакозавр, — у неё хватило сил ухмыльнуться ему в лицо. У него на щеках ходили желваки. — Ты должен был знать об этом, когда меня насило…       Пак схватил её за подбородок, сжимая пальцами щёки.       Пак схватил её за подбородок, сжимая пальцами щёки. Он пытался прижаться своими губами к её, но она сопротивлялась хотя бы этому. Последнему, что у неё осталось невинного. Он пришёл к ней в дом благодаря её доброте и так сказал спасибо? Унижая, подавляя, беря то, что ему не принадлежит?       Была боль. Адская боль. Ноа не позаботился о том, чтобы всё правильно сделать, так, как должно. В его пьяную голову пришла мысль, и он решил, что она правильная. Из его рта даже доносились стоны, изо рта Куинн — всхлипы.       По ногам её стекала кровь. Куинн мечтала о том, чтобы это поскорее окончилось, о том, чтобы хотя бы потерять сознание.       Нет, умереть.       Если бы он попросил, или потребовал, она бы дала все ключи, все пароли, лишь бы он убрался. Даже если бы у него был нож, она бы с рвением бросилась на него, лишь бы была уверенность, что это кончится.       — Заткнись, Фабрей, — другой рукой он указывал на неё пальцем. — Я тебя не насиловал. Что ты придумала? Это ты набросилась на меня, как сучка в течке!       Куинн отбросила его руку, одна прядь упала на глаза, но она не замечала.       — О нет, Пакерман, это было изнасилование! Ты выпил и вдруг решил, что я тебя хочу. Да это же просто смешно. Мне противно… всё. Ты, я, всё! Но ты больше всех.       Пак покачал головой и замахнулся для удара, впрочем, тут же одёрнув руку.       — Хочешь ударить меня? Мне уже всё равно! Но это ты виноват, ты, Пакерман! Ты!.. — она продолжала на него кричать, забыв о любопытных во дворе, о себе, о том, что вообще кричит. Вся боль, что была в ней эти две недели, вырвалась наружу, и её было не остановить. В этот момент Пак замахнулся снова, но кто-то вдруг оттащил Ноа от неё.