Тысяча первая наложница

      Прознала Гёкуэн от своих колдунов-шпионов, что к ней царевич Алибаба пожаловал вместе со своим другом Кассимом. Позвала она их в свои палаты чёрнокаменные, усадила за стол дубовый, поставила перед ними яства всякие и завела беседу:       — По что вы гости мои дорогие пожаловали, иль ты, царевич Алибаба, решил на мне жениться?       Хлопнул ложкой по столу царевич и так молвил:       — Нет! Пришёл я узнать, что за злодей Когьёку водой забвения опоил! Да и по что сотворить такое надобно было?       — Знать не знаю, ведать не ведаю, — вздохнула царица Гёкуэн. — Нет мне дела до Когьёку. А ты Алибаба кушай яблочки, кушай, я сама их в своём саду выращивала, каждый день водицей поливала и удабривала.       — Признавайся, злодейка! — опять хлопнул ложкой по дубовому столу царевич. — Тебя Кассим видел! Все описания сходятся.       — Да, видеть-то он меня видел, да только вовсе не я кубок Когьёку подавала, а…       Не успела договорить Гёкуэн, вскочил Кассим из-за стола, выхватил свой меч, да и набросился на царицу:       — Ой, ведьма, да кто тебе поверит! Вот убью я тебя, и не будешь на людей напраслину возводить!       Рассмеялась тут она, схватила отравленный яблочек и бросила прямо в рот Кассиму, не ожидал разбойник того, и надкусил его, а после повалился на пол в беспамятстве.       — Эй! Что ты с другом моим сделала? — испугался тут Алибаба.       — А что бы ни сделала, то и с тобой будет, — ответила ему царица. — Пора и тебе яблочек моих отведать! А как отведаешь, так и полюбишь! А как полюбишь, так и женишься! И царство Рашида моим станет!       Стала она бросать их в Алибабу, но тот сумел извернуться, выпрыгнул в окно и хотел убежать, но повязали его слуги Гёкуэн.       — Ну теперь-то ты не отвертишься и женишься на мне! Несите сюда яблоки!       — Нет! Я Когьёку люблю и женюсь на ней! Хотя она меня и не помнит, и не любит…       — Любишь-разлюбишь! Жуй! Иль насильно я тебя накормлю, — протянула ему яблоко Гёкуэн.       — Не могу! Аллергия у меня на яблоки! Я в детстве пирожок с яблочным джемом съел так раздуло меня, чуть не помер. Лучше сразу убей!       — Так или эдак, но будешь ты моим! Эй, слуги мои верные, привяжите царевича к самой большой яблоне!       Схватили его, привязали к дереву цепями толстыми да прочными, и оставили его там.       Сколько-то времени прошло, но очнулся Кассим, глядит, а склонилась над ним царица Гёкуэн и ласково смотрит:       — Что помнишь ты, друг мой?       — Помню, что нет никого краше и не полюбить мне никого сильнее, чем вас, царица Гёкуэн, - ответил ей Кассим.       — А коль так, помнишь ли ты, как мне женою царевича Алибабы помешал стать?       — Зачем он вам? Моею станьте! Я все царства для вас вашими сделаю!       — Ну как все царства моими станут, тогда и посмотрим.       Так решила Гёкуэн, а тут вскоре и царь Коэн просить руки царевны Хакуэй пожаловал.       — Постой! — сказал той царь. — Что далее приключилось, я и сам знаю!       — Может, знаешь, а может, и нет, ты послушай, как мне об этом рассказывали, — отвечала ему Шахерезаа.       — Так и быть, — согласился Коэн. — Ночь длинна, а мне не спиться.       Так вот пожаловал царь Коэн в царство Аль-Сармен, чтобы жениться на Хакуэй. Да только Гёкуэн дочку свою замуж отдавать не собиралась, хотя царство Ко ей и приглянулось, захотела она его себе забрать. Но вот незадача, есть её яблочки Коэн отказался, а на царицу даже и не взглянул. И потому как вечер наступил, позвала Гёкуэн к себе в опочивальню Кассима и говорит:       — Не ты ли мне все царства обещал! Пришло время выполнить это!       — Коль обещал, так исполню!       — Ну, раз так я дам согласье, чтоб царь Коэн женился на Хакуэй. А ты клич брось, что я на пир собираю гостей заморских, и царю Синдбаду приглашение пошли.       Как сказала Гёкуэн, так Кассим и сделал. Собралось гостей видимо не видимо.. А как приехал Синдбад так подлетела к нему Гёкуэн и говорит:       — Дочка моя Хакуэй, подай гостю нашему дорогому винца из яблочек в моём саду взращённых!       Как тут отказаться? Отпил Синдбад вина и пошла кругом у него голова, решил он Хакуэй в своё царство забрать.       Тут Гёкуэн ему и говорит:       — Обещана дочка моя уже царю Коэну. Сама я отдать её не могу. Но и мешать вам не буду.       Время идёт, царь Коэн в своё царство уехал, Сидбад Хакуэй любовные письма строчит, а свадьба всё ближе.       А тем временем мается Алибаба под яблоней, Гёкуэн его почти не кормит, только спрашивает, готов ли он её мужем стать. От голода царевич готов уже фрукты отравленные грызть, но всё терпит. А тут как-то Кассим мимо проходил, увидал его Алибаба и говорит:       — Друг мой, освободи меня от цепи железной!       — Свет очей моих Гёкуэн не одобрит это! Пока не согласишься отдать царство Рашида, сидеть тебе здесь!       Вздохнул тут Алибаба:       — Совсем одурманила тебя эта ведьма!       — А может и не одурманила! Я что и влюбиться уже не мог? Но так и быть, помогу по старой дружбе. Но один лишь раз. Вот возьми этот напильник, а сбежишь ль ты, иль поймают тебя, не моё то дело.       А как тёмная ночь настала, перепилил Алибаба цепи пробрался он в сокровищницу Гёкуэн, куда она ковёр-самолёт спрятала и улетел восвояси.       Тут снова пропел первый петух и ушла Шахерезада к себе. А царь Коэн опять мается и места себе не находит, вроде и знает, что дальше будет, да далеко не всё. Вновь позвал он к себе Шахерезаду, а она и спрашивает:       — Ну, что царь, аль делом займёмся, аль дальше мне сказку рассказывать?       — Теперь мы почивать будем, а то с недосыпу я царскими делами заниматься не могу, а их у меня много. То воры всякие ключи от гарема крадут, то преступники злонамеренные правду говорить мне не хотят. Так что сказку ты мне и за завтраком расскажешь.       Взволновали слова Коэна Шахерезаду, вот и ночь прошла, а она и глаз почти не сомкнула.       Ну, а как утро наступило, завела она такой рассказ…