Dogs 2.0

      Джерард просто чувствовал себя не в своей тарелке.       Он пытался быть более активным, действительно пытался, однако было слишком сложно не терять мотивацию. Он вставал, когда и Фрэнк, и ел то, что мог, пока его желудок не сжимался и его не начинало тошнить. Фрэнк казался таким заботливым и понимающим — намного более нежным, чем заслуживал Джерард, и никогда не заставлял его есть больше, чем он мог за раз.       Теперь они завели привычку читать комиксы вместе и слушать музыку перед сном. Джерард обнаружил, что ночные кошмары были не такими ужасающими, когда последние мысли в конце дня были о пришельцах или супергероях.       Фрэнк не пытался заставить его делать что-либо, кроме поцелуев, когда они были вместе в постели, не как в ту ночь, когда он принёс домой комиксы. Джерард никогда больше об этом не говорил, но его так испугало, когда Фрэнк схватил его лицо так и заставил открыть рот для поцелуя. Он любил Фрэнка и доверял ему, но этот жест казался почти что жестоким и пугал Джерарда до смерти.       В один момент он спал, в следующий его хватали, целовали и утягивали на колени Фрэнку. Он ожидал, что это зайдёт дальше, паника поселилась в каждой частичке его тела, но как только он попросил Фрэнка остановиться, тот прекратил.       Спасибо, Господи, что он прекратил...       После этого Джерард целовал Фрэнка тогда, когда тот хотел, пытаясь избежать любых столкновений, пока пытался осознать своё место в этом новом мире вокруг.       Теперь всё казалось другим. На странность нестабильным.       Фрэнк перевёз столько комиксов Джерарда и большую часть его музыкальной коллекции, даже некоторые фильмы, которые ему нравилось смотреть, когда он был моложе. Он обнаруживал всё больше и больше старого себя, которого потерял, и он не был уверен, какие черты хотел сохранить, а какие лучше было оставить в прошлом.       По какой-то причине Фрэнк начал носить дома худи, который выглядел так же, как и тот, который был у него в детстве. И у него появилось небольшое подозрение, что по факту это он и был — его старый худи. Но с чего бы Фрэнку хотеть его носить? С чего бы Фрэнку брать одну из его старых вещей? Каковы были его намерения?       Джерард нашёл некое успокоение в том, что Фрэнк приносил его вещи в квартиру вместо того, чтобы выставлять его из квартиры и заставлять возвращаться к семье. Джерард начал ощущать, будто здесь у него действительно имелась жизнь — хорошая жизнь — с Фрэнком.       Но он просто не мог поверить в это. Что, если он разозлится и снова ударит Фрэнка? Что, если он действительно причинит ему боль, когда монстр в следующий раз завладеет им? Он не хотел выстраивать эту жизнь вместе с ним, чтобы потом монстр разрушил её...       Так что он снова валялся в кровати, закрываясь от солнечного света руками, много плакал, очень сильно желая умереть вместо своей бабушки. Она была такой хорошей, доброй и непорочной...       Он боялся, что правда убила её. Оставить её незащищённой перед демоном в нём — от этого она и сдалась в битве и уступила... в одиночестве в этой больничной палате.       Джерард ненавидел себя за это. Он ненавидел себя за это сильнее чем когда-либо — сильнее, чем за то, что в ту ночь он всё же вышел, чтобы обдолбаться, сильнее, чем за то, что задушил Ника подушкой, сильнее, чем за то, что отказался вставать на колени перед Плохим человеком. Он ненавидел себя...       Так почему же Фрэнк всё ещё любил его? Почему всё также пытался разбудить его, поцеловать, почему любил его каждый день, когда он просто хотел сдаться?       — Снова спишь?       Джерард слышал голос Фрэнка так, будто он доносился за сотни миль от него...       — Эй, дорогой. Просыпайся уже, ладно? — Фрэнк начал потирать его плечи, затем поцеловал его в висок и сел рядом с ним на кровать. — Как прошёл твой день?       — Как прошёл твой день? — повторил Джерард.       — Нормально. На меня накричал какой-то старикан, потому что я отказался бесплатно доливать ему кофе.       — Не понимаю, как ты выдерживаешь этих людей. Никогда не хотел иметь с ними ничего общего... — Сказав это, он почувствовал себя лишь ещё более жалким. Потому что в конце концов все ждали, что он снова станет работающим, функционирующим человеком — а работа означала взаимодействие с людьми, то, чего он не выносил.       — Я тоже их ненавижу, — сказал Фрэнк, укладываясь рядом с Джерардом и обнимая его. Джерард попытался сдержать стон, который грозился сорваться с его губ. Он знал, что у них не было близости неделями, но он не мог этого сделать... Просто не мог. Он даже не мог заставить себя попробовать. — Что не так?       — Устал, — прошептал Джерард.       — Оу... Что ж, я принёс кое-какой ужин. Почему бы тебе не пойти поужинать со мной, мы могли бы посмотреть Полтергейста?       Джерард хмыкнул и медленно сел, позволив Фрэнку пару раз поцеловать себя перед тем, как направился в гостиную и заставил себя съесть то, что принёс Фрэнк. Этим вечером Фрэнк хотел, чтобы Джерард вместе с ним выгулял Свит Пи, однако тот отказался. На улице было холодно и дождливо, и он просто хотел остаться дома.       Так что он прилёг на диване, пока Фрэнк не ушёл, а проснулся, когда к его губам прижались его губы. Он никогда бы не подумал, что устанет от поцелуев, но так оно и было... Он хотел, чтобы его оставили в покое. Он хотел свернуться в комочек и навсегда исчезнуть.       — Дорогой, можем мы чуть-чуть поговорить?       — Всё, что хочешь, — ответил Джерард всё ещё с закрытыми глазами.       — Я... Просто я задумался, всё ли ещё ты хочешь быть здесь со мной. Твоя мама... она правда хочет, чтобы ты вернулся домой, а в последнее время ты чувствовал себя здесь не особо счастливым.       Джерард почувствовал, как к глазам подступили слёзы, и уверенно сморгнул их. Он знал, что это случится. Он знал, что в один прекрасный день Фрэнк вышвырнет его.       — Я не хочу, чтобы тебе было со мной некомфортно...       — М-мне здесь нравится. Пожалуйста, не заставляй меня уходить, — вскрикнул Джерард. Его грудь непростительно крепко сжималась, и ему было тяжело дышать, не то что говорить.       — Я не хочу, чтобы ты уходил. Я просто хочу, чтобы ты знал, что есть такой вариант... если ты не счастлив здесь. Я просто хочу тебе помочь. Мне больно видеть тебя в таком состоянии. У меня не остаётся идей, как ещё я могу тебе помочь.       Фрэнк взял Джерарда за руку и крепко сжал её. Джерард попытался сжать его руку в ответ, однако у него просто не было сил.       — Ты должен помочь мне в этом... Если в скором времени тебе не станет лучше, я не знаю, что я с собой сделаю. Я люблю тебя, Джерард. Я скучаю по тебе.       — Скучаешь по мне?       — Да. Я скучаю по тому, как ты сидел тут, разговаривал со мной и рисовал. Скучаю по твоей улыбке. Я скучаю по всему этому, дорогой.       Всё, что Джерард мог, так это снова протянуть руку и дотронуться до шрама на губе Фрэнка после его удара.       — Я сказал тебе... Всё нормально. Я прощаю тебя.       — Это случится снова, Фрэнк. Я не могу... не могу это остановить.       — Не случится. Моя вина в том, что я слишком давил на тебя. Мы загнали тебя в угол. Ты просто защищал себя. Я не злюсь.       — Но я злюсь... я не должен был бить тебя. Я никогда не должен был поднимать на тебя руку, я не заслуживаю тебя и не заслуживаю находиться в твоём доме. Я не... Здесь не моё место.       — Нет, твоё. Ты совершил ошибку. Все мы ошибаемся. И я не хочу терять тебя из-за этого. Я правда люблю тебя, Джерард. Ты всё ещё любишь меня?       Джерард почувствовал, как его сердце разбилось от голоса Фрэнка, когда тот задал вопрос. Он никогда не хотел, чтобы Фрэнк чувствовал себя нелюбимым или нежеланным. Его тошнило, он так сильно злился на себя, когда осознал, что сделал...       — Конечно же, люблю. Как я могу не любить? Ты хорошо ко мне относишься. Ты идеален...       — Я рад, что хотя бы один из нас так считает, — сказал Фрэнк, слабо улыбаясь, и начал гладить Джерарда по волосам. — Я просто хотел бы знать, как тебе помочь. Мне ненавистно видеть тебя в таком состоянии. Я знаю, что тебе больно... Сейчас я чувствую себя таким беспомощным. Я сделаю всё, что ты попросишь... правда сделаю.       Джерард наблюдал за тем, как лицо Фрэнка слегка скривилось, чувство вины накрыло его с головой, потому что он не знал, что ему посоветовать.       Он не знал, почему он был так сильно расстроен в последние дни и как это прекратить. Комиксы и музыка помогли, однако лишь поверхностно. Он не знал, что ему нужно, чтобы поправиться... Он просто надеялся, что Фрэнк не махнёт на него рукой в то время, пока он будет стараться себя понять.       — Думаешь, нам стоит куда-нибудь сходить? Может, смена обстановки поможет. Я мог бы... Я мог бы отвести тебя в парк или куда-нибудь ещё.       — Я не знаю, — прошептал Джерард. Сама мысль о выходе на улицу не привлекала его. Он хотел остаться дома... он хотел спать.       Фрэнк вздохнул и затем отвернулся от него, безэмоционально уставившись в стену. Наблюдая за ним, Джерард чувствовал себя беспомощным, зная, что это была его вина, и не зная, как всё исправить. Если бы только у него были силы... если бы он смог отыскать мотивацию.       — Прости, — произнёс Джерард, беря Фрэнка за руку, и поднёс её к губам, чтобы поцеловать костяшки.       Фрэнк улыбнулся ему, однако улыбка казалась натянутой.       Она казалась натянутой...       Фрэнк не был с ним счастлив. ( ) ( ) ( )       Джерард пытался, и Фрэнк любил его за это, однако ничего не помогало.       Он стал чаще вставать с кровати, однако Фрэнк частенько приходил домой и находил его, спящего на диване так же часто, как и в кровати. Он убирал в квартире, однако всегда оставлял разбросанным уборочный инвентарь или же грязные тряпки не на своих местах. Пару раз он попытался приготовить Фрэнку завтрак, однако в конце концов либо всё подгорало, либо он на полпути всё бросал... забывая о том, что делал, или он просто останавливался и пялился на плиту, пока Фрэнк не обнаруживал его.       Его комиксы были разбросаны по всем поверхностям буквально в каждой комнате маленькой квартирки, однако Фрэнк редко видел, как он их читал.       Иногда он и правда пытался, даже заходил так далеко, что старался поиграть со Свит Пи пару раз, однако он, казалось, следил за реакцией Фрэнка каждые пять минут, будто бы чтобы убедиться, что его партнёр наблюдает и делает мысленные заметки.       Ему не становилось лучше, однако он изо всех старался, чтобы всё так и выглядело.       Временами Фрэнк убеждал себя, что Джерарду и правда было лучше. В дни, когда Джерард действительно просыпался, чтобы поприветствовать его, когда он возвращался домой, или в дни, когда он восхищённо рассказывал Фрэнку, как выгулял Свит Пи вместе с Майки или же сам, пока Фрэнк был на работе...       Однако затем следовали такие вечера, как сейчас — когда Фрэнк убеждал себя, что ему лучше, только чтобы жестоко ошибаться.       Он вернулся домой, и Джерард был занят уборкой. Джерард улыбнулся ему, показал ему зарисовку, которую он сделал днём. Он не готовил ужин, потому что надеялся, что Фрэнк принесёт что-нибудь домой, но предложил что-нибудь приготовить, когда оказалось, что он ничего не принёс.       Они вместе выгуляли Свит Пи, затем поужинали... А затем Джерард наконец проявил инициативу спустя почти пару месяцев избегания прикосновений.       Джерард залез к нему на колени на диване и начал целовать его, гладить его шею и вжиматься в него бёдрами. Он казался таким увлечённым — увлечённым Фрэнком. Они направились в спальню, и Джерард демонстративно снял одежду и расстегнул рабочие штаны Фрэнка, одарив его самым соблазнительным взглядом в его жизни. Он забрался на кровать на четвереньках и стонал всё время, пока Фрэнк подготавливал его...       А затем разрыдался, когда Фрэнк вошёл в него. Моментально.       Фрэнк отстранился, думая, что ему больно, думая, что что-то пошло не так, однако Джерард схватил его руку и попросил его продолжать, сказал ему, что он не должен останавливаться.       — Джерард, ты плачешь!       — Я знаю... Прости. Пожалуйста. Пожалуйста, просто продолжай. — Он выглядел таким отчаявшимся — почти что безумным.       — Почему ты плачешь? — спросил Фрэнк, схватив простынь, и прикрылся ей.       — Я-я не... Я не плачу. Не совсем. Пожалуйста... Пожалуйста, продолжай. Давай продолжим. Я в порядке.       — Нет! — ответил Фрэнк. Он чувствовал себя преданным. Он будто бы был в ловушке. Он не хотел, чтобы Джерарду было больно... Как он мог так притворяться, когда даже мысль о том, чтобы Фрэнк взял его, попросту заставляла его плакать? Как он мог?       — Фрэнк, пожалуйста! Прости! Я п-правда хочу этого. Я просто... Прости. — Джерард наконец отстранился от него и начал плакать, пряча лицо в ладонях. — Я не хотел. Я просто хотел показать, что люблю тебя. Я так сильно люблю тебя... Прости. Пожалуйста... Пожалуйста, прости.       Фрэнк даже не мог начать разбираться в том, что пытался сказать ему Джерард. Он просил прощения? Он любил его?       — Не извиняйся, просто... не надо. Если не хочешь трахаться со мной, то не надо. — Фрэнк слез с кровати и оделся. Он хотел пойти посидеть в гостиной — он хотел побыть один, — но Джерард всё ещё плакал. Он не мог оставить его здесь, лежащего и плачущего...       Так что он сидел на краю кровати и слушал, как его партнёр — если он вообще им был, — плачет. Ему нужно было убрать Джерарда отсюда...       Мысль пронзила его, словно пуля, проникшая в плоть.       Он хотел, чтобы Джерарда здесь не было — не было в его квартире... не было в его жизни. Он не мог его исправить. Рэй был прав — он не мог его исправить. Для Джерарда никогда ничего не будет достаточно. Всё его тело замерло, когда он почувствовал, как Джерард обвил его плечи, а щекой он прислонился к его шее со спины. Он хотел стряхнуть его. Он хотел, чтобы Джерард просто убрался от него...       — Прости, — в тысячный раз произнёс он. — Я... Я просто не знаю, что ещё сделать. Я так сильно тебя люблю... П-прости, что я не... не справляюсь. Я... Я так сильно пытаюсь, и ощущение, будто ничто не помогает. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я всё ещё люблю тебя. Я хотел, чтобы ты мне поверил...       — Тебе не нужно трахаться со мной, если ты не в настроении. Я не такой, как они. Прекрати обращаться со мной так, будто я один из них, — сказал Фрэнк, стараясь сделать так, чтобы слова не забрались ему под кожу и в то же время проклиная себя. О чём он говорил? Он просил о таком поведении, когда впустил Джерарда в свою жизнь, когда он согласился встречаться с ним, как с парнем, когда он, очевидно, сильно запутался, что разобраться самому.       — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив со мной... Я никогда не хотел подводить тебя, Фрэнк. Мне так жаль... Ты сделал для меня так много, и я чувствую, будто не могу отплатить тебе. Не могу отплатить.       Фрэнк не знал, что сказать, поэтому просто промолчал. Джерард всё крепче сжимал его в объятьях, и Фрэнк ощущал себя так, будто это у него впервые случилась паническая атака. Он просто, чёрт возьми, не знал, что делать...       — Было бы лучше, если бы я просто умер... Я должен был. Я должен был умереть, он должен был пристрелить меня! Я должен был умереть, не она! Не Ник, а я! Это должен был быть я!       И снова он был в истерике, плакал в шею Фрэнку.       Впервые Фрэнк ничего ему не сказал и просто позволил выплакаться. Джерард прекратил свои извинения, отставил попытки сложить слова из букв — лишь бесконечно всхлипывал. Он давился слюной, задыхался, кашлял до тех пор, пока не мог плакать... а затем наконец заткнулся.       — Если я заговорю, ты послушаешь меня? — спросил Фрэнк, наконец повернувшись, чтобы взглянуть на Джерарда, который лежал на кровати позади него, хныкал и шмыгал носом.       Джерард слабо кивнул, его глаза выглядели полными боли и уныния. Фрэнк ощутил, как сквозь него проскочила старая искра жалости, однако он подавил её. Джерард купался в своей боли, и ему нужно было это прекратить, прежде чем он ранит себя или людей вокруг.       — Во-первых, ночь со мной ничего не изменит. Она не говорит о том, что ты меня любишь, она вообще ничего не значит. Особенно когда ты делаешь это ради себя, — сказал Фрэнк, указывая на залитое слезами лицо Джерарда. — Я знаю, ты меня любишь. И я всё ещё люблю тебя, ладно? Ты веришь мне?       Джерард снова кивнул, звучно сглотнув, будто бы до ужаса боялся того, что Фрэнк скажет дальше.       — Я знаю, что тебе больно. Я знаю, что ты через многое прошёл, прошёл через ад. Но ты не можешь... делать это со мной. Майки беспокоится... твои родители волнуются. Я не... Я правда не думаю, что тебе пойдёт к лучшему оставаться здесь.       Джерард был слишком в ужасе, чтобы заговорить, а затем начал извлекать из себя неясные звуки.       — Просто послушай... Тебе нужна помощь. Я не могу тебе помочь. Я не могу быть с тобой весь день, я не могу позволить себе дать тебе то, в чём ты нуждаешься.       — Я-я не хочу уходить. Я люблю тебя... Я сделаю всё, что захочешь. Пожалуйста.       — Почему ты хочешь остаться здесь? Что тут такого?       — Ты!       — Не я, — сказал Фрэнк, — ты этого не хочешь...       — Я не хочу идти с ними! Почему ты меня не слушаешь?! Они превратили мою жизнь в ад! Я не могу туда вернуться!       — Это будет не так же, как в твоём детстве.       — Они не разрешат мне видеться с тобой! — вскрикнул Джерард. — Я не хочу тебя терять!       — Джерард, ты едва ли меня знаешь, ладно?       — Это не правда! Прости меня! пожалуйста, не выбрасывай меня. Я... я сделаю всё, что захочешь. Пожалуйста!       Фрэнк не знал, что сказать ему, чтобы он понял... Как он мог сказать, что Джерард причинял ему боль, когда тот пытался лишь прогрызть путь наружу из своей депрессии? Как он мог сказать, что его медленное выздоровление причиняло ему боль? ( ) ( ) ( )       Джерард начал пить.       Он навестил родителей, они дали ему наличку, и он пошёл в ликёро-водочный магазин с фальшивым идентификатором, который его Мастер отдал Фрэнку. Фрэнк держал все эти документы, связанные с аукционом, в нижнем ящике на кухне, и Джерард нашёл их, когда искал, куда спрятать свой чёрный скетчбук. От этих бумаг его затошнило, ему захотелось плакать... но ему больше нельзя было плакать.       Фрэнк пытался выкинуть его — прямо как Мастер, — и для этого нужен был всего лишь ещё один срыв. Он больше не мог показывать Фрэнку свои эмоции. Не мог показывать ему слабости... Он был прямо как Мастер.       Джерард засунул нелепые бумаги обратно в ящик и взял себе идентификационную карту, неуверенный, зачем, однако вскоре придумал ей предназначение.       Фрэнк ушёл на работу, Джерард пошёл за выпивкой и спустил почти шестьдесят баксов на пиво, вино и виски. Он спрятал пиво в неиспользуемом ящичке для продуктов в холодильнике, вино — в шкафчик над холодильником, до которого Фрэнк не смог бы добраться, не подставив стул, а маленькую бутылочку виски оставил под диваном.       Он начал не спать ночами, выпивая, пока Фрэнк работал или после того, как он засыпал, и он в одиночку напивался в дерьмо. Мастер редко когда позволял ему напиваться до такой степени, и Джерарду нравилось это ощущение. Головокружительное, одурманенное ощущение блокировало пустоту внутри. Злость, вытекавшая из его печали, заменяла ему разбитое сердце.       Сначала Мастер, теперь Фрэнк...       Его никто не хотел, кроме его родителей. А он не желал их видеть...       Но это было нормально. Он решил, что это нормально, прикончив одну из бутылок виски и залив её поверх двумя банками пива.       Никто не любил его. Это было нормально.       И он тоже никого не любил... Больше нет.       Фрэнку лучше жить одному с маленькой крысой, чем с Джерардом.       Он заплакал один раз во время секса, и Фрэнк покончил с ним. Один раз!       Сколько времени потрачено впустую, решил Джерард. Не нужно было вообще говорить ему своё имя, никогда не подпускать его к себе, никогда не тратить на него свою любовь...       С алкоголем в крови ненависть давалась легко. Привязанность просто исчезала... Было просто переместиться от бабочек в животе, когда Фрэнк приходил домой, до тошноты.       Он убирал за собой бардак из банок и бутылок до того, как Фрэнк приходил домой, полоскал рот водой и сидел напротив расплывающегося телевизора с громкой музыкой в наушниках и с комиксом в руках, который он даже прочесть не мог в силу своего состояния.       Просто чтобы доказать ему.       Фрэнк говорил, Джерард игнорировал его — несколько минут притворялся, что не замечал, что тот пришёл домой, затем выдёргивал наушники и хихикал.       — Добро пожаловать домой, — говорил он и быстро целовал его в щёку, потому что при мысли о поцелуе в губы ему хотелось блевать.       Затем однажды Фрэнк пришёл домой с Майки, который начал говорить о том, как «они всё решили», что настало время Джерарду перебираться обратно к родителям.       Джерард встал, притворившись, что ему больно, затем подошёл к холодильнику и достал оттуда пиво. Фрэнк выглядел бледным, как смерть, Майки казался взбешённым на Фрэнка, а Джерард наблюдал за тем, как они ссорились, пока пил своё пиво. Что ж, кто купил его, если не ты? Они срывались. Кто разрешил ему его взять? Откуда у него деньги?       Он просто пил пиво и наблюдал за их ссорой. Майки сказал, что они с родителями заедут утром и заберут его вместе с вещами, а затем поспешно ушёл. Фрэнк попытался предпринять «антикризисные меры», хотя очевидно, Джерард держался отдалённо ко всему.       Больше его это не беспокоило, осознал Джерард. Он был зол на Фрэнка, он был зол на Майки — он не хотел находиться ни с одним из них. С его мнением никто не считался, на его чувства всем было плевать.       Он пережил худшую боль в своей жизни, и Фрэнк перестал любить его из-за этого. Ему было так горько, больно, он ненавидел всё это.       — Я просто хочу для тебя как лучше, — сказал Фрэнк.       — Ты просто хочешь, чтобы я исчез их твоей жизни. Тебе не нужно мне врать, — сказал Джерард.       — Исчез из моей жизни? Я всё равно буду тебя навещать!       — Бред собачий.       — Прости?       — Это бред собачий! Тебе плевать на меня, ты не будешь меня навещать! Ты просто оставляешь меня, как и все остальные! Я жалею, что я вообще когда-то доверился тебе!       — Это нечестно! Я пытался помочь тебе! Я делал всё, что мог! Как долго ты напивался у меня за спиной, а? Как долго это происходило, а теперь ты читаешь мне лекции о доверии?!       — Это неважно! Какое тебе дело?!       — Мне не плевать, потому что это нездорово! Теперь ты стал чаще вставать с кровати... Только ради того, чтобы выпить?       — В основном, — ответил Джерард, лишь чтобы посмотреть на его скривившись лицо. — Теперь я больше не встаю, чтобы увидеть тебя. В этом нет смысла. Ты даже не прикасаешься ко мне.       — Ты даже больше не целуешь меня! Хватит меня обвинять!       — Не обвинять тебя? Ты начал трахать меня, а затем сказал, что хочешь, чтобы я ушёл! Я умолял тебя послушать, я говорил тебе, что люблю тебя! Я отдал тебе своё сердце, а ты выкидываешь меня на улицу, словно мусор! Ты такой.же.как.и.он! — прокричал Джерард, а его голос перерос в дикое рычание. Фрэнк попытался заговорить, однако чудище, которое овладело Джерардом, зарычало лишь громче. — Я ненавижу тебя! Я, блять, ненавижу тебя больше всех на свете! Ты ужасен! Ты такой чертовски эгоистичный! Ты заботишься только об этой мелкой шавке! Ты любишь её сильнее меня! Чёртову крысу!       Фрэнк подошёл ближе к нему, вырвал банку пива из рук, и Джерард толкнул его.       Они орали друг на друга — Фрэнк набрал громкость, а голос Джерарда стал ещё громче, однако Фрэнк всё равно побеждал его. Джерард хотел ударить его, однако Фрэнк держал его за запястья и не отпускал. Они боролись несколько минут, прежде чем Джерард смог высвободить одну руку, но ещё до того, как он смог выдернуть свою руку, он осознал, что Фрэнк плакал. Не только пара слёз стекала по его щекам, однако он ещё и всхлипывал и хмурился, а его щёки горели.       — Посмотри на себя! Посмотри, до чего я тебя довёл! — вскрикнул Фрэнк. — Я сделал это! Раньше ты таким не был. Я ненавижу это! Я даже не хотел причинять тебе боль! Я любил тебя!       Любил...       Он сказал, любил.       Джерард хотел что-то сказать, однако Фрэнк ушёл. Он закрылся в спальне со Свит Пи, а Джерард остался в гостиной, не зная, что делать. Он прикончил очередное пиво, не в силах выбросить из головы слова, которые сказал Фрэнк, и опечаленный взгляд на его лице. Джерард слышал, как он плачет, отдалённо, в другой комнате, и от этого ему тоже захотелось плакать.       Почему они ругались? Почему Фрэнк разлюбил его? Выпивка, депрессия или сам факт, что Джерард просто никогда не будет достаточно хорош для него.       Эта мысль пронзила его грудь остриём так резко, что Джерард стал хныкать, прикончив банку пива.       Шли часы, и Фрэнк вышел из комнаты, чтобы выгулять Свит Пи. Когда он взял ключи и вышел, он даже не заговорил с Джерардом. Тот хотел извиниться перед ним, но слова крепко сидели внутри.       Он больше не мог этого делать... Он больше не мог поступать так с Фрэнком.       Не было вины Фрэнка в том, что он больше его не любил. Не было вины Фрэнка и в том, что у него не было выбора, и ему пришлось отослать Джерарда домой...       Но это не значило, что Джерард будет сидеть тихо.       Он не собирался возвращаться к родителям. Он не собирался возвращаться к тому, чтобы его запирали в подвале и забывали о нём до тех пор, пока не наступало время критиковать его за что-то — за то, что он слишком творческий и асоциальный, за то, что он слишком тихий и недружелюбный... Нет. Лучшее он сгниёт.       Возможно, не совсем понимая, сколько алкоголя циркулировало по его организму, Джерард схватил пальто, скетчбук и незаконченную бутылку виски, спрятанную под диваном. Он пошарил по карманам рабочих штанов Фрэнка и обнаружил кошелёк парня — и быстро выгреб оттуда все купюры и даже мелочь, которую он мог найти, — затем подошёл к кухонному ящику, где «Роджер Кейси» держал свои личные бумаги.       Он взял карту социального страхования и положил вместе с фальшивым идентификатором в карман, затем пролистал листы, чтобы проверить, не было ли там чего ещё полезного.       От этих документов его желудок скрутило. Длинные, длинные списки того, что с ним было не так — то, что повредил его Мастер, то, чем Мастер любил наказывать его, так же, как и то, чем повышал его желание. Джерард хотел заплакать, пока его глаза блуждали по листу, воспоминания жестоких избиений и худших наказаний в подвале Мастера наполняли его голову. Воспоминания о том, как Маркус прикасался к нему и целовал его, и то, как его Мастер втыкал в него иголки в качестве наказания за единственное любящее прикосновение.       Джерард начал разрывать страницы на части, порвал конверт и папку, в которой всё хранилось. Он чувствовал, как слёзы бегут по щекам, пока он стонал — ревел, — разрывая каждое слово своими пальцами, пока этой личности — этих воспоминаний — больше не было, не было, не было.       Он открыл свой скетчбук и начал вырывать страницу за страницей. Зарисовки красивых портьер Мастера, его вазы и антикварных вещиц. Портрет Фрэнка, комикс с Фрэнком и всеми маленькими собаками. Он вырвал все рисунки Свит Пи, над которыми работал, в надежде ублажить Фрэнка и оставил их в куче вместе с ошмётками старых записей на полу в форме сердца.       Вот, подумал он. Теперь он сможет забрать то, что хотел.       Он взял ручку и карандаш из ящика, положил их в карман и ушёл с деньгами Фрэнка и запасным ключом. Он натянул капюшон на голову, скетчбук покоился подмышкой, пока сам он торопливо спускался вниз, чтобы оказаться на улице. Он не смотрел, куда шёл. Ему было плевать, куда он шёл.       Возможно, он прошёл мимо Фрэнка, однако не опустил глаз на собаку, которую выгуливали, чтобы убедиться.       И во второй раз в своей жизни Джерард Уэй исчез.