Dogs 2.0

      Фрэнку бы хотелось наплевать на всё. Ему правда хотелось просто прекратить беспокоиться о Джерарде так же быстро, как прекратил и он, однако когда он увидел рисунок избитого Джерарда, у него стало очень часто биться сердце, его буквально начало тошнить.       Что этот идиот там делал? С кем он связался? Если он снова принимал наркотики, а его избил какой-то парень... Фрэнк не знал, что бы он сделал.       Как только он осознал, что Джерард был с кем-то в туре, он не мог перестать пытаться понять, с кем. Он проверял всё, безотрывно выискивая музыкантов, которые выступали в Лос-Анджелесе, потом в Портленде, затем в Сиэтле.       И он нашёл парочку. Даты совпадали да и лицо.       Берт. The Used...       Об этой группе было немного информации помимо краткой аннотации на сайтах клубов. Выходцы из Юты, альтернативный рок... Это всё, на что он наткнулся. Они турили вместе с большой группой, медленно продвигаясь по Соединённым Штатам, пока не наступила весна и они не оказались в Нью-Йорке.       Фрэнк пялился на страницу сайта, казалось, несколько часов перед тем, как позвонить Майки и разбудить его в три часа ночи.       — Я знаю, где он будет, — сказал он.       — Кто?.. О чём ты говоришь? Сколько сейчас времени?       — Джерард. В апреле он будет в Нью-Йорке. Там будет концерт. Я знаю, с кем он.       — Что? Чёрт... правда?       — Группа называется The Used. Парень на фотографии, Берт, это их вокалист. Они отыграли концерты в каждом городе, откуда он присылал нам открытки. Мы не получили весточку только из Солт Лейк Сити снова, но сейчас он там — или был, — а завтрашним вечером он будет в Тусконе.       — Откуда ты это знаешь?       — Я не мог уснуть. И теперь не могу... Хотя я не нашёл ничего о группе. Они просто какие-то мелкие сошки из Юты. Не знаю, как он их нашёл.       — Он сделает всё что угодно, будучи в отчаянии. Я просто... надеюсь, что он не подсел опять на кокс. Боже, не дай ему вляпаться в это снова. Иначе мы его не вернём.       Фрэнк хмыкнул, пролистывая сайты, пока слушал дыхание Майки. Каждый раз, когда Майки пытался сказать, что он снова попытается уснуть, Фрэнк говорил ему всё, что приходило на ум, чтобы тот остался на связи.       Ему было тяжело признавать, что он больше не желал быть один.       Хотя в конце концов, они повесили трубки, и Фрэнк провёл большую часть недели без сна, пока открытка не пришла и из Тускона.       «Мы живём как животные», — говорилось в ней вместе с рисунком трёхголовой собаки, пойманной в слишком маленькую клетку.       «Что за чертовщина заставила его это написать? — думал Фрэнк. — Что он, чёрт возьми, пытался сказать? Делился ли он этим попросту, чтобы поделиться? Имел ли он что-то в виду под этим или просто хотел кому-то пожаловаться? Были ли эти весточки Джерарда способом наказать Фрэнка или же он...»       Неужели он просто пытался быть на связи? Давал Фрэнку понять, что он думал о нём в каждом штате, который проезжал?       Почти что сразу после того, как он получил открытку, Майки позвонил ему и рассказал, что он тоже получил весточку.       — Ты получил? — спросил Майки.       — В ней говорится, что он живёт, как животное. Кажется, ездить по стране не так гламурно, как он хотел думать.       — Родители тоже получили открытку.       Фрэнк не знал, почему, однако все его внутренности сжались при одной мысли.       — Я хочу знать, что там?       — Он написал «прости. Вы ранили меня. Я скучаю по бабушке. Мне нужно идти. Как-нибудь увидимся.»       — Ага, звучит так, будто ему всё это поперёк горла. Приятно видеть, что он приходит в себя. Твои родители нормально это восприняли?       — Отец сморозил какую-то херню, но только потому что ему больно. Мать много плакала, но она счастлива, что он снова им написал.       — Ты тоже получил открытку?       — Ага... Я не рассказывал родителям про свою.       — Что там было? — спросил Фрэнк, схватил Свит Пи и посадил её себе на колени, несмотря на то, что она неодобрительно фыркнула. На этот раз что-то было не так. Майки сомневался, и это было иначе, нежели чем когда он не хотел, чтобы Фрэнк узнал про Берта. — Что там было? — снова спросил Фрэнк.       — Телефонный номер...       — Ты позвонил по нему?       — Ага. Попал на Берта... было чертовски неловко.       — Ты говорил с парнем, с которым он вместе? — Фрэнку пришлось поставить Свит Пи обратно на пол, а затем он начал метаться по квартире. Майки получил номер телефона — Джерард пытался попасть обратно домой. Он должен был!       — По голосу с ним всё в порядке. Хотел узнать, кто, чёрт возьми, я есть, а затем орал на Джерарда несколько минут, пока я ждал... Кажется, Джи не удосужился сказать, что дал его номер. Я немного поговорил с ним, но он особо ничего не сказал. Я не знаю, почему он дал мне его номер.       — Ну, о чём он говорил? Что он говорил, что говорил Берт? — спросил Фрэнк; его сердце билось так сильно, что он едва ли мог дышать.       — Эм... Джерард сказал, что с ним всё в порядке, спрашивал про родителей. Немного рассказал мне про тур. Он правда говорил не особо много, если честно. Берт хотел вернуть свой телефон. Я не виню этого парня.       — Он вообще звучал опасно? В смысле, ты сказал, что он кричал на Джерарда...       — Ага, за то, что он дал его номер. Это было не... ужасающе, понимаешь? Он не звучал угрожающе. Там было ещё рано, так что думаю, что я разбудил их. Я разговаривал с ним всего лишь минуту — довольно долго, так что я успел сказать, что я его брат. Берт просто кричал на него, ничего не спросив сначала. Это было довольно-таки смешно, — Майки замолчал, чтобы хихикнуть. — Я слышал, как Джерард всё это время ныл. Это было так похоже на то время, когда мы были детьми. Всё время, пока Берт кричал на него, он жаловался. Я даже не думаю, что он извинился. О Боже... Не ненавидь меня за это, но... вместе им, кажется, хорошо. Он казался нормальным.       — Тогда я рад, что он счастлив, — сказал Фрэнк; его сердце провалилось в пятки. Это было нечестно. Это было просто, чёрт возьми, нечестно!       Зачем Джерард продолжал писать ему, если он был так счастлив с другим парнем? Неужели ему было недостаточно одного парня? Ему нужен был один лично, а второй — чтобы лежал и ждал его?       К чёрту Джерарда.       К чёрту его!       Фрэнку очень хотелось его ударить. ( ) ( ) ( )       Джерарду хотелось, чтобы Берт прекратил занюхивать всё подряд...       Он был не против, если он был пьян или обкуривался, но, чёрт побери, он бы хотел, чтобы он прекратил нюхать всё это дерьмо.       Впервые он сделал это, когда они были в туре на этой ужасной домашней вечеринке. Джерард смирился с этим — не то чтобы ему было комфортно, но он не жаловался, — но это не остановило его, и он ударил Джерарда и сказал ему отъебаться. Джерард знал, что это говорили наркотики, а не его возлюбленный, однако он сбежал, чтобы на какое-то время спрятаться, раздумывая над тем, чтобы найти кого-то ещё и отпустить эту жизнь.       Однако он не мог оставить Берта... Даже когда он был под кайфом и был злым, Джерард любил его. Он любил его. Он обожал, что Берт подбадривал его, когда он рисовал, он обожал его новые тексты. Он обожал, как Берт целовал его по утрам и заступался за него, когда вся группа пыталась выгнать его... Он любил Берта.       Он думал о том случае, когда на него накинулись там, недалеко от леса. Он любил Берта, и за это его избили.       Он никогда не расскажет Берту, кто это был, так же, как и не скажет, что он вышел на улицу, лишь потому что он ударил его, — или что это разбило его сердце на тысячи осколков, когда Берт сознался, что переспал с женщиной в ту ночь, когда Джерард пропал.       Джерард никогда не будет указывать Берту, что делать, потому что это не его квартира, но ему действительно хотелось бы, чтобы он прекратил снюхивать всё, что, чёрт возьми, не приколочено!       — Мне так херово! Мне хуёво! Где мы, чёрт возьми? — закричал Берт, пока Джерард водил его туда-сюда по парковке, пытаясь успокоить, чтобы они могли сесть в автобус и направиться в Нью-Мексико. — Я хочу домой! Меня тошнит от этого всего. Тебя ещё не тошнит? Мне, блять, тошно от всего!       Джерард пытался согласиться, пытался не соглашаться, испробовал буквально всё, чтобы его успокоить. Это не сработало. Он не был похож на Пеза, когда тот был под кайфом, не был похож на дальнобойщиков или кого-либо другого. Берта разъёбывало до такого состояния, что Джерард был не в силах это исправить.       Он предложил секс, Берт буркнул что-то о том, что здесь нет кровати, а они не животные, чтобы заниматься этим на улице. Джерард пытался флиртовать, но Берт отверг его, а затем снова начал говорить о своей бывшей и о том, какой плохой она была.       К этому моменту они были вместе несколько месяцев, и он всё ещё не забыл эту тупую суку.       Джерард догадывался, что она была похожа на Фрэнка...       — Знаешь, чего я не понимаю? — спросил Берт, наконец придя в чувство после наркотиков спустя несколько часов беготни.       — Что, сладкий? — спросил Джерард, указывая на Квинна с Джефой, которые сидели, облокотившись на автобус; выглядели они вымотанными.       — Я тебе нравлюсь.       — Конечно, — сказал он, улыбаясь Берту в жёлтом свете лампы.       — Вот и всё!       — Разве это плохо? — спросил Джерард.       — Нет! Но... Но ты... я тебе нравлюсь. Ты свалился мне на колени, и ты как... ты прямо как я. Зачем?       — Зачем? В смысле, почему? — спросил Джерард, хихикнув. Ему действительно хотелось, чтобы Берт прекратил снюхивать всё на своём пути.       — Я не понимаю! Она была со мной почти два года! Ты знал меня пять минут, и ты просто не отлипаешь от меня, проходя через всё это дерьмо. Я не досмотрел, и тебя избили, я потрахался с какой-то тупой девкой. Что ты до сих пор здесь делаешь? Почему ты не ушёл?!       — Потому что я не тупая девка, — предположил Джерард. — Потому что я принимаю тебя таким, какой ты есть, и знаю, что ты делаешь то, что должен... чтобы сделать себе имя.       Это было прямо как с Мастером. Он приходил домой с работы и начинал орать и кричать о том, что кто-то допустил ошибку, из-за чего его отдел выставили в плохом свете. Он орал и матерился, а Джерард вспоминал какую-нибудь толику его работы, о которой он был в курсе, и пытался использовать её, чтобы успокоить мужчину. «Разве это была не твоя идея для большего слияния? Как Кевин мог попытаться украсть твои заслуги?» Он был без понятия, о ком и о чём он говорил, однако это заставляло Мастера успокоиться. Он просто кричал «точно, точно!», пока не наставало время трахаться...       — Видишь, вот почему ты понимаешь это, а она нет? Почему ты видишь это, а она не может?! Почему я недостаточно хорош для неё?       — Ты даже больше, чем достаточно хорош для меня... Она просто не хотела, чтобы ты преуспел. Она боялась, что ты уйдёшь и встретишь кого-то лучше. Так оно и произошло.       — Знаешь, что? Ты прав! Она упустила нечто отличное. Ты так чертовски прав! — Берт схватил его за голову и напористо поцеловал его. Джерард заставил себя ответить на поцелуй и не отстранялся от него до тех пор, пока не подал знак друзьям Берта, чтобы они помогли отвести его обратно в автобус и запихнуть внутрь.       Это была длинная ночь, и Джерард едва ли спал, потому что Берт всё болтал и болтал о своей бывшей, а если он замолкал, то всё его тело скручивалось и дёргалось из-за наркотиков. Также не помогало, когда Берт успокаивался, а Джеф и Квинн говорили что-то, что вновь взбудораживало его — либо про его бывшую, либо про то, как ему повезло, что они разрешили взять Джерарда, потому что если бы он вёл себя так в его отсутствии, они бы оставили его на полпути и турили бы без него. Ничего не значащее, ребяческое заявление лишь сильнее бесило Берта, и он орал какое-то время, а затем лез к Джерарду. Тому приходилось принимать его прикосновения, даже несмотря на то, что все парни были прямо там.       Он никогда не распускал руки в автобусе, никогда! Джерард ненавидел, когда его выставляли напоказ вот так, однако не знал, что сделать, чтобы его остановить. Он переживал, что если он попытается отказаться или оттолкнуть его, то Берт может ударить его.       И Джерард просто знал, что друзья Берта лишь ждали возможности воспользоваться наркотической злостью Берта как предлогом оставить его где-нибудь на трассе.       Так всё и продолжалось неделями, пока наконец не настал конец тура. Что ж, первой части тура. У них был месячный перерыв, чтобы завершить последние штрихи их нового альбома, а затем они снова покатятся в дорогу, чтобы объехать восточное побережье.       Джерард придумал себе маленький воображаемый мирок в голове, пока они долго ехали до Солт Лейк Сити. Он представлял, как всё будет, когда они вернутся домой — как он снова станет заботиться о квартире Берта и делать для него всё по высшему разряду.       Затем, спустя пару дней после их приезда, реальность — то, от чего он прятался более десятка лет, — крепко ударила его по морде.       — Тебе нужно найти чёртову работу, — сказал Берт одним утром за завтраком.       Джерард только что положил трубку, поговорив с Майки, радостно рассказав ему обо всём туре и о том, что они собирались делать с Бертом, и все прекрасные чувства улетучились от него, когда он заметил убийственный взгляд Берта.       Это было так внезапно, так неоправданно, и Джерард лишь от этого взгляда чуть не заплакал.       — Н-но мы дома всего лишь на месяц, — выпалил Джерард. — Я-я не могу так быстро найти работу.       — Сделай это. Или выметайся. Меня тошнит от того, что ты пользуешься моим телефоном. Тебе пора завести собственный. Я устал, что он постоянно мне названивает. Я не знаю, в какие неприятности ты влез дома, но я не могу позволить себе платить за них.       — Платить за них? Что ты имеешь в виду? О чём ты вообще говоришь?!       — Платить за это! Я всё покупаю! Ты ничего не делаешь, не делаешь ничего весь день. Я работаю! Я вкладываюсь в свою музыку, в свои записи, а ты ничего не делаешь!       — Я забочусь о тебе! Я делаю свою работу, а моя работа — это заботиться о тебе! Я-я делаю всё, что ты скажешь! Я постоянно пекусь, что ты накормлен, что твоя одежда чистая. Я даже в Тусконе носил за твоих друзей вещи в прачечную ради них! Не говори, что я ничего не делаю...       — В дороге это нормально, но здесь мне нужна помощь! Мне нужна помощь со счетами. Я не могу продолжать покупать тебе выпивку и все твои художественные принадлежности.       — Я никогда тебя об этом не просил! — воскликнул Джерард. Он знал, что художественные принадлежности были ловушкой. Он, чёрт возьми, знал, что должен был сказать Берту вернуть их, а не благодарно принимать их, словно глупый, наивный ребёнок.       — Я говорю тебе просто пойти и найти работу на несколько недель! Бургеры собирать, косить газоны, мне плевать. Сделай что-нибудь. Заставь Джефу и Квинна отцепиться от меня.       — Конечно же, всё дело в них, — пробормотал Джерард.       Он забылся. Он осознал это секундами позже. Ему стоило просто прикусить язык. Ему стоило держать рот на замке.       У Джерарда не было даже секунды, чтобы извиниться до того, как Берт по-настоящему всыпал ему.       — Я прошу тебя найти работу! Будь взрослым, Джерард! Это не имеет никакого отношения к группе! Дело только в том, что ты эгоистичный и ленивый! Когда ты впервые попал сюда, у тебя были деньги — ты украл их? Вот что ты делаешь? Ты путешествуешь по стране, пользуешься людьми и грабишь их перед тем, как перейти к следующему? Вот почему всё, что у тебя есть, так это поддельные документы? Кто ты, чёрт побери, вообще такой?! Джерард? Роджер? У тебя есть водительские права на имя Роджера, а ты даже водить не умеешь!       Он кричал, кричал и кричал, пока Джерард... не сломался.       Джерард сжался в комок, вцепившись руками в волосы и потягивая за них; он щипал себя за голову, за лицо, за шею. Он больше не слышал Берта. Он слышал своего Мастера. Он слышал слова «бесполезный», «ленивый» и «испорченный».       Он не осознавал, что сам кричал их себе. ( ) ( ) ( )       Берт любил своего чудика.       Действительно любил.       Ему нравилось, что Джерард хотел посвятить всё своё время Берту, что он, казалось, думал лишь о Берте и больше ни о чём.       Так что когда Джерард сел на пол, говоря «Простите, Мастер! Простите, Мастер! Я не хотел быть таким бесполезным. Извините, что я был ленивым. Я облажался, облажался! Мне так жаль, Мастер!», Берт ощутил себя так, будто ему выстрелили в сердце.       Вот это его маленький чудик, буквально разрывал кожу на себе и молил о прощении тяжелейшими всхлипами, которые Берту только приходилось слышать... и ничто из его слов не останавливало его.       Берт сел на пол перед ним, попытался обнять его, попытался не дать ему щипать себя. Он попытался успокоить его, поцеловать его, сказать, что всё в порядке, но Джерард не останавливался.       Он знал, что кто-то когда-то причинил боль Джерарду в прошлом. Он знал, что с ним отвратительно обращались, однако никогда прежде он не видел подобных ментальных шрамов. Обычно это были ночные кошмары или детали, которые выскальзывали у него при панических атаках. Обычно Джерард кричал лишь «Плохой человек, Плохой человек» снова и снова и всхлипывал что-то насчёт стола... Он никогда не рассказывал о том, что сделал плохой человек или кем он был. Берт догадывался, что это было несложно представить, правда.       Однако он никогда раньше не говорил «Мастер». Он никогда раньше так не срывался, неважно, сколько бы он ни пил и ни курил.       Берту оставалось бессильно глядеть на него, удерживать запястья Джерарда достаточно крепко, чтобы оставить синяки, потому что он хотел, чтобы тот прекратил себя калечить.       Казалось, прошло несколько часов до тех пор, пока Джерард наконец не успокоился и Берт смог его отпустить. И к тому моменту он больше ничего не хотел обсуждать. Он не хотел говорить ничего по поводу того, что Джерарду стоило бы найти работу, или спрашивать, кто такой этот «Мастер». Он попросту хотел, чтобы Джерард вернулся к своему прежнему состоянию, чтобы он улыбался и ходил кругами, разговаривая со своим младшим братом по его телефону.       Всё что угодно было лучше этого...       Джерард даже не взглянул на него. Берт правда не думал, что Джерард слышал, как он успокаивал его.       Джерард лишь продолжал рыдать и бормотать, что он мусор, что он бесполезный, что ему жаль, однако он знал «прощения было недостаточно».       Кто сотворил с ним такое?       Джеф и Квинн, если бы они это увидели, сказали бы, что Джерард притворяется, чтобы привлечь внимание. Они бы сказали, что он разыгрывал жертву, лишь чтобы отделаться от честного труда, однако Берт знал, что это была неправда. Джерард звучал так, будто цитировал кого-то, будто эти слова вбили ему в голову. Возможно, это сделал его бывший.       Или возможно...       Джерард сказал, что он сбежал в пятнадцать, потому что не ладил со своим отцом. Возможно, его отец издевался над ним... О Боже. Что, если его отец приставал к нему?       Берту захотелось блевать...       Спустя несколько часов Джерард прекратил говорить и лишь тихо плакал.       Он всхлипнул и уставился в пол в то время, как Берт крепко держал его запястья и больше никаких действий не совершал. Его взгляд был затуманенным и отдалённым — тот же, который был, когда его мучали ночные кошмары, — и Берт подождал, пока туман опустится в его глазах, после чего попытался заговорить с ним вновь.       — Эй, милый... Как ты себя чувствуешь? — спросил Берт; его голос слегка дрожал, когда Джерард наконец поднял на него глаза.       — Я-я не знаю... Я не знаю, что только что случилось, — сказал он перед тем, как оглядеться, будто бы он только что заметил, что сидел на полу.       — Я... тоже, — произнёс Берт, отпуская его руки, и нахмурился, увидев багровые отметины, которые остались после него. Джерард тоже уставился на них, а затем печально перевёл взгляд обратно на Берта.       — Я ранил тебя? — спросил он, будто бы правда не помнил, что только что произошло.       — Нет! Нет, ты меня не ранил. Ты до чёртиков меня напугал... Нам нужно... Нам стоит поговорить. Ты должен рассказать мне, что происходит, чтобы я мог... чтобы мог исправить это всё. Чтобы этого не произошло снова, — сказал Берт, указывая на расстояние между ними.       — Я... Я должен достать тебе денег, — сказал Джерард; его речь была невнятная и оборванная, а сам он медленно попытался встать. — Тебе нужны были деньги, верно? Это... Это последнее, что я...       Он дошёл до матраса, и Берт на секунду подумал «хорошо, он ляжет и отдохнёт», однако затем Джерард начал копаться в дыре, которой не было в его матрасе до того, как он появился в его жизни. Он достал несколько купюр и этот чёртов чёрный скетчбук.       Он вернулся к Берту, который встал на ноги, и трясущимися руками вручил ему наличку.       Там едва ли набиралось пятьдесят долларов, а он вёл себя так, словно это был невероятный джекпот.       — Я скопил кое-что... на проезд или еду, когда ты вышвырнешь меня, — сказал он, уставившись в пол. — Можешь взять.       Затем он направился к двери, будто бы собирался уйти, перекинув кожаную куртку через плечо, что ранее лежала на диване Берта.       Казалось, будто всё происходило в замедленной съёмке, и он не хотел с такой силой хватать Джерарда, как вышло, когда тот начал открывать дверь. Он снова вцепился в его запястья и так сильно сжал их, что Джерард упал на пол, хватаясь за свою руку прямо под пальцами Берта, чтобы справиться с болью.       Берт отпустил его, однако остался стоять между ним и дверью.       Он любил своего чудика... Джерард был первым человеком, который, казалось, понимал его. Он был единственным человеком, который не осуждал его за то, что он так много болтал о шрамах, оставшихся от прошлых отношений, или за употребление слишком большого количества наркотиков за раз, или за попытки справиться с алкогольной зависимостью. Джерард не мог вот так просто уйти.       — Я не хочу, чтобы ты уходил, — сказал Берт, затем отбросил долларовые купюры на пол. — Я не хочу твои деньги на проезд... Я просто сказал тебе найти работу. Почему это так пугает тебя?       — Я достану тебе деньги, — сказал Джерард, уперев глаза в пол.       — Почему ты боишься работы? — повторил Берт.       — Я-я сказал, я достану деньги, — отозвался Джерард, отчаянно поднимая на него глаза.       Он не думал о работе, он подразумевал продажу своей задницы или грабёж. Берта затошнило. Вот так он и выживал на улицах так долго — торговал собой за возможность переночевать. С тех самых пор, как ему стукнуло пятнадцать...       Боже, каких же, должно быть, он встречал монстров на улице. Неудивительно, что ему снились ночные кошмары, неудивительно, что он постоянно бормотал про Мастера и «Плохого человека».       — Почему бы тебе не найти настоящую работу вместо того, что торговать собой? — спросил Берт, глядя Джерарду прямо в глаза. Тот же не осмелился отвести взгляд. Он открыл рот, захныкал, а затем снова начал рыдать.       — Я достану...       — Ответь мне!       — Потому что я не могу! Мне не нравятся люди, Берт! Я не могу находиться там один!       — Ты был один с пятнадцати лет! Что ты имеешь в виду? — спросил Берт, отчаянно пытаясь понять. Он хотел исправить это. Что бы в Джерарде ни было сломлено, он хотел это исправить. — Ты хотя бы понимаешь, что ты говоришь?       — Я-я... Я позабочусь о тебе. Это моя работа. Вот для чего я здесь.       — Джерард, ты взрослый мужчина. Ты не домохозяйка...       — Я знаю, но... Разве тебе так не лучше? Я-я ни с кем не вижусь, не говорю ни с кем, кроме тебя. Я твой. Весь день — лишь твой. У меня нет никаких проблем. Ничего, что могло бы отвлечь меня от тебя и твоих нужд. Вот для чего я...       Он выглядел таким опечаленным, но Берт всё ещё не понимал, о чём он говорил...       Берт громко сглотнул и с минуту глядел в пол перед тем, как заставить себя спросить.       — Кто такой «Мастер»?       — Ты, — сказал Джерард. Без раздумий.       Берт одарил его взглядом, а Джерард даже не моргнул — лишь пялился на него.       — Я... Я не Мастер, — сказал Берт, неловко рассмеявшись. — К чему... к чему ты клонишь? О чём ты вообще... говоришь, — закончил он, тяжело вздохнув и потирая лицо руками. — Я не фанат такой херни, — беспомощно произнёс он. — Мне просто нужен партнёр. Ты мне нравишься, потому что мы равны. Потому что ты такой же, как я, ты понимаешь меня. Я не хочу всю эту херню с садомазохизмом... Я просто хочу, чтобы были мы. Разве... разве этого недостаточно для тебя?       — Мне достаточно всего, что я от тебя получаю. Всего! Прости... Я больше не буду этого говорить... Я-я не знаю, что произошло. Я... У меня никогда не было работы. Не... не совсем. Эм... Берт? — он начинал казаться безумным, а когда Берт снова посмотрел на него, то увидел взгляд запуганного животного.       — Да? — Берт был измотан, однако всё ещё боялся того, что мог сказать парень.       — Я-я был... Я-я... — Выглядело так, будто он давился словами, которые пытался произнести. Он пытался признаться в чём-то, сказать что-то правдивое, но слова не вылетали наружу. Казалось, будто он пытался отхаркнуть лезвия. — В-в п-пятнадцать... он з-забрал м-меня. Он з-забрал м-меня и-и... и я н-не м-мог выбраться. — Джерард сделал дрожащий вдох; по его щекам всё ещё медленно бежали слёзы.       Берт хотел спросить, что было дальше, но не мог. Ему было слишком больно видеть Джерарда в таком состоянии.       — Забудь, что я вообще что-то говорил, — сказал Берт, а затем схватил Джерарда и притянул его в объятья, лишь чтобы он прекратил бормотать и вообще говорить что-либо. — Забудь. Просто останься. Прошлое есть прошлое, верно? Давай просто... жить настоящим. Давай просто будем самими собой. Вот так. Я просто хочу, чтобы мы были вместе.       Джерард начал обнимать его в ответ и уткнулся лицом в шею Берта, содрогаясь и сотрясаясь даже после того, как Берт отвёл его к матрасу и лёг рядом с ним.       — Я не хочу, чтобы всё менялось, — спустя долгое время прошептал Джерард.       — Что должно измениться? — спросил Берт.       Джерард не ответил... Всё было хорошо. Берт уже чувствовал, что знал.