Game of hearts

Рисунки на стенах, выбитые руками Детей леса и Первых людей. Теми, кто сражался насмерть за господство на этой земле. Теми, кому пришлось забыть старые распри и встать плечом к плечу, чтобы выжить. Чтобы долгая ночь не завладела этим миром навечно. Чтобы ее Король уснул далеко во льдах, за стеной. Тысячи лет назад. Тысячи лет, что промчались мгновением. Долгим мгновением, за которое глупые люди успели все позабыть. — Я буду сражаться за тебя, Джон, — говорит ему Королева, и огонь высвечивает ее волосы расплавленным золотом. У нее кожа белее снегов, что простираются на сколько хватает глаз за Ледовой стеной. У нее глаза цвета нежных фиалок, что так боятся ночных холодов и северных ветров. У нее такая сила в голосе, что колени подгибаются сами, и он держится из последних сил, чтобы не рухнуть перед ней, признавая все, что попросит. — Мои люди не примут правителя с юга, — Джон на самом деле хочет союза, он необходим его людям, Северу, всем живым. Она, Дейнерис, необходима. Джон на самом деле хочет... мысли путаются, когда она так к нему близко. Смотрит на испещренные древними рисунками стены пещеры и, кажется, даже не дышит. Она — матерь драконов, неопалимая. Она — воплощение легенды, но пахнет отчего-то цветами и ягодами, что растут высоко в горах и созревают лишь раз за время Долгого лета. — Мне не надо, чтобы твои люди принимали меня, Джон. Они пойдут за тобой, а ты будешь стоять со мной рядом. Его пальцы на ее тонком запястье. На руке, повелевающей драконами и самой жизнью. Его пальцы прожигают насквозь. Делают то, чего никогда не удавалось самому жгучему пламени. Опаляют. — Я не прошу подчинения, ты понимаешь?.. Пламя от факела мечется в сквозняке, бросая на темные стены уродливые рваные тени. Ее лицо в этом свете кажется маской. Ее лицо — прекраснейшее из всего, что когда-либо видел Джон Сноу. И в первой жизни, и в этой, второй, уже после смерти и перерождения. "Сейчас я понимаю лишь то, что воскрес для того, чтобы быть рядом. Для тебя, Дейнерис", — он не скажет, не ляпнет эту глупость, что гремит в голове. Этот пафосный бред, рожденный переутомленным сознанием. Джон Сноу не верит в подобные вещи. Он верит в смерть и Белых Ходоков, что собираются за Стеной, он верит в Короля ночи и в то, что люди оказались на грани. — Я сделаю все, что попросите, Ваше Величество. — Ничего из того, чего бы ты сам не хотел. Здесь и сейчас, без советников и чужих глаз, она немного другая. В ней все еще есть величавая гордость. Но при этом она словно снимает броню, становится чуточку — лишь самую чуточку мягче. А еще... что-то он видит в ее глазах, возможно, лишь отблеск пылающего внутри пламени. Или уважение — не к вассалу, к равному. "Я не прошу подчинения, ты понимаешь?" "Я хочу,чтобы ты сидел со мной рядом на троне", — она не скажет об этом сегодня, потому что до конца еще долго, потому что война, а любовь — это слабость. Любовь — это что-то, для чего никогда не будет места в ее омертвевшей груди. Не было бы, если бы не Король Севера. Джон, который на самом деле вовсе не Сноу. Не было бы, если... Если бы не встретились Лед и Пламя. Если бы она не узнала его. — Нам надо спешить, потому что мертвые не спят никогда. С вашего позволения, Королева, мы начнем добывать драконье стекло. Его надо много, а времени нет. — Конечно. Она обернется и на мгновение дольше, чем нужно, задержит свою руку — в его, передавая догорающий факел. Быть может... быть может, они еще не доберутся до выхода, когда огонь прогорит. Быть может, она позволит себе коснутся грубой и сильной руки. Быть может, он сочтет возможным чуть приобнять, направляя во мраке. Возможно, она откинется чуть назад, касаясь спиною твердой груди. Ее волосы. Ее запах. Фиалки. Возможно, именно сейчас он поймет, почему так сладко ноет под ребрами с того самого мига, как увидел ее. Возможно, он тоже узнает и вспомнит. То, чего не было. То, что было обещано. То, чего мироздание ждет уже тысячи лет.