Game of hearts

Ее волосы белее снега, что укутали Север пушистым ледяным одеялом. Ее глаза, как фиалки, что распускались на исходе долгого лета в саду Винтерфелла. А пальцы ее стиснуты так, что, наверное, больно. Быть может, она уже п о н и м а е т ? Еще ДО того, как он произнес роковые слова. — Моя мать, ее звали Лианна, — отрывисто срывается с губ холодными льдинками, что незримо царапают ее белоснежную кожу, вгрызаются в плоть, а потом разреза́ют надвое сердце. Он слышит, как оно колотится о ребра, словно рвущийся к братьям дракон — по другую сторону от ледовой стены. — Лианна Старк?.. Сестра твоего отца, то есть?.. Глаза распахнуты так широко, что он может читать ее душу. Всегда мог, а сейчас, словно он смотрит вовне — ее, Дейнерис, глазами. — Нед Старк никогда не был моим отцом. Ему пришлось сказать... Всю свою жизнь он нес это ярмо, и Кейтилин... Ему пришлось, чтобы сохранить мою жизнь, потому что он обещал моей ма... обещал Лианне, когда она умирала. — Страшился гнева Роберта Баратеона? Сын заклятого врага, истинный наследник Железного трона, прямая угроза бесчестному узурпатору, который никогда не простил бы, что любовь всей его жизни предпочла Таргариена. Ее ручки маленькие и холодные — в его кажущихся огромными, таких горячих ладонях. Ее грудь вздымается часто, а дыхание на губах замирает. Ветер свистит в ушах, и ледяная крупа, закручиваясь вихрями, пытается отодрать друг от друга, и волчий далекий вой сливается с песнею непогоды, встраивает еще одну заунывную ноту в стылую песнь зимы, баюкающую северные земли. — Бастард... — Неправда. Я ведь почти не помню Рейгара, но точно знаю, он не допустил бы, чтобы его ребенок родился вне брака. Лианна и Рейгар, ну, кто бы подумал... Все твердили, что он похитил ее, изнасиловал, а выходит... — Она любила только его и ушла с ним по собственной воле. Больно. Как если бы кровь в венах закипала, как лава, как если бы кожа пузырилась от жара, и все в это же время внутри замерзало, покрываясь непробиваемым панцирем льда. Лед и пламя, что, сливаясь в неразрывных объятиях, рвут на части ткань мироздания, расслаивают сознание, превращают былое в неведомое. Больно, потому что Эйгон Таргариен — тот, кто никогда не был Джоном Сноу — не может потерять ту, которую искал всю свою жизнь. Не матерь драконов, не кхалиси, не королеву, — просто Дени, его маленькую, любимую Дени. Дейнерис, у которой взгляд вдруг твердеет холодными аметистами, и губы складываются в тонкую полоску, точно она уже... уже зачла приговор. Перечеркнула жизнь, которую они так и не прожили, поддернула юбки и отправилась дальше. — Прошу тебя, Дени, не надо. У нее губы мягкие и послушные, и теплое, сбитое дыхание стелется по лицу. Она сильная. Сильнее любой девушки, которую он знал в своей жизни. Она гипнотизирует без магии, просто глядит, не мигая, а потом... Рейгаль над их головами протяжно кричит, выпуская ввысь столб пламени, и она начинает дрожать. — Он т-тоскует по брату. Джон чувствует на губах соленую влагу, стирает капли с ее лица, даже не глядя. Его будто волки клыками дерут от невозможности помочь, восполнить эту утрату. — Мне жаль. Мне правда жаль, Дейнерис, и если бы я мог повернуть время вспять... Она не даст договорить, прикроет все еще двигающиеся губы ладошкой, что пахнет снегом и голубыми цветами, которые так любила та, которую он пока даже в мыслях не смеет назвать своей... мамой. Не даст договорить, потому что не время, потому что сейчас совсем не об этом. — Тебе не о чем тревожиться, Эйгон... Джон, для меня неважно, что по крови мы... Ты понимаешь? Я с детства думала, что выйду за брата, что мне сужен Визерис, но судьба распорядилась иначе. Мы так долго шли навстречу друг к другу, ты и я. И сейчас только хочу, чтоб ты понял... это все ничего не меняет... мой король. Она всегда была сильной, Дейнерис. Сильней братьев Дозора и лучших воинов Вестероса. Она всегда терпела боль, стиснув зубы, и шла только вперед — босиком по раскаленным углям. Узкой ладошкой — по колючей щеке. — Рейгар любил Лианну, а она любила его. Их сын — наследник Железного трона. И это самое правильное, что могло бы случиться, и справедливость наконец-то восторжествует... Сегодня Джон не будет спорить со своей королевой. Он не скажет ей, что трон для него — это не цель. Он не скажет, потому что самое главное — держать ее руку. Во главе королевства или где-то в изгнании. Наследником или безродным бастардом. — И я родился, чтобы любить тебя до конца моих дней. "И если ты хочешь этот трон, я брошу все Семь королевств к твоим ногам, моя королева".