Game of hearts

Она приходит к Джону после заката. За Стеной, несмотря на окончание Долгой зимы, все еще не прекращаются вьюги. Стужа проникает под толстую кожу доспехов, под густые меха. Выдувает тепло изнутри и никак не позволяет согреться. — Я не хотела, чтобы так получилось, Эйгон. Джон вздрагивает. Данное матерью имя он ненавидит. Эйгон Таргариен — это не он. Он — изгнанный брат Ночного Дозора, бывший бастард Неда Старка и бывший Лорд-командующий. Теперь — одичалый. Серебристые волосы рассыпаются по белоснежным покатым плечам. — Я все испортила. Она ли? Ведь он преклонил колено и поклялся идти за ней до конца. За королевой и любовью всей жизни. Он — тот, кто вонзил клинок в ее грудь. Спасая город, который... А он правда стоил спасения? Они заслужили? Все эти люди, что ликовали, когда ублюдок Джоффри Баратеон лишал головы Неда Старка. Они заслужили? — Я должна была отдать тебе трон. Престол — только твой по праву наследства. Вот только Джону никогда не нужна была власть. Джон мечтал о мире и о покое. О теплом дыхании на лице и глазах, которые мог бы целовать на рассвете. О тонком теле, что замирало б в руках. О ней — не королеве, просто о Дени. — Эйгон. Не молчи, посмотри на меня. Я переступила черту, но все еще можно исправить. Прозрачные слезы струятся из сиреневых глаз. Капельки-бусины путаются в шелковистых ресницах, одна повисает на кончике носа, блестят на припухших губах. Она даже не помнит, что ее нет в живых. Что ее нет рядом с ним, что ее больше не будет. Джон плотнее кутается в оторченный мехом плащ. Призрак, задремавший под боком, глухо рычит. Должно быть, и волк видит сон. Тормунд с другой стороны от затихающего костра всхрапывает, переворачиваясь набок, и причмокивает громко во сне. Наверное, ему снится та великанша. — Эйгон... Дейенерис босая идет прямо к нему, легко наступая на куски острого льда и на прогорающие головни. — М-меня зовут Джон, — в горле дерет. И он не может даже пошевелиться, когда она — невесомая, как воздух, как шелк или пух — опускается на колени к нему и в ладони берет его руки. Улыбается. Ярко. Так умеет только она. — Эйгон Таргариен. Мой повелитель. Ее губы на вкус — это пепел и снег, молоко, свежий хлеб, ягоды с западного побережья Эссоса. Ее губы — его личный крест. Его погибель и его наказание. — Дени... Ее здесь даже нет. Это сон, что повторяется со дня ее смерти снова и снова. Ее здесь даже нет. Только Джон все больше верит в реальность видений. И вечером под треск сухих сучьев в огне он засыпает все раньше в надежде однажды остаться в них. Рядом с Дени. Его королевой. — Я люблю тебя, моя Дени.