А я Люблю и Ненавижу!

       Всё стало бы проще, если бы ты перестал быть таким шанком! Ты вечно суёшь свой любопытный нос куда не надо. Не можешь прожить и дня без того, что бы не рискнуть своей жизнью ради собственных бредовых идей. А эта твоя гребаная самоотверженность! Гривер тебя возьми, Томас! Ты не понимаешь, да? Ты же погибнешь! Ты считаешь, что совершишь тем самым подвиг? Серьезно? Три ха! Этим ты лишь убьёшь меня. Убьешь самой мучительной смертью, что возможна у человека.        И что же ты предлагаешь после этого делать мне? Как мне жить, если рядом вдруг не станет твоего горевшего взгляда? Или сочувствия, помогающего всегда идти вперёд, до конца, не сдаваясь? Или той же упёртости? Или храбрости, заставляющей восхищаться тобой? Верно! Всё дело в храбрости. Именно поэтому теперь ты там, за этими ёбанными воротами…        Я стоял у этих кланковых ворот. А рядом присутствовал лишь призрак. Твой призрак…        Мои руки упирались в холодный камень. За ним я слышал периодический ор гриверов. И от него мне становилось страшно. Каждый из владельцев этих рыков мог вести охоту на тебя.        Чья-то рука опустилась на моё плечо. Я вздрогнул и злобно буркнул: — Чё тебе? Голос Фрайпана успокаивающе ответил: — Ньют, тебе нужно отдохнуть. — Отклонено. Что-нибудь ещё? — Это не просьба. Иди, выспись. — И что же ты сделаешь, если я скажу нет? Посадишь меня в яму? Изгонишь? Или, может быть, пустишь с Обрыва? — я хохотнул. Единственный, кто способен был меня успокоить в такие моменты — был Алби. Но сейчас он находился там, за воротами. Как и Томми… — Они не вернутся, Ньют… Они не вернутся. — Я знаю. — Тогда почему ты всё ещё здесь, шанк? — Без понятия. Видимо, я верю в этого грёбаного кланка… — Пошли, сон отвлечёт от плохих мыслей. — Нет. Я останусь.        Фрайпан долго смотрел на меня. Видимо, ожидал, что я изменю решение. Но я стоял точно также, как час назад или два. Обречённо вздохнув, кок оставил меня наедине с воспоминаниями. О Минхо, о Алби… И о нём.        В последнее время со мной происходит что-то странное. Я думал, что привык к смерти близких товарищей. Но ты — другое дело. Из-за мысли, что я не увижу больше тебя, к горлу подступает горький ком. Хочется рыдать, заперевшись от внешнего мира в укромное место, где никто меня не найдёт. Я разбит. Нет, хуже… Ты убиваешь меня, сукин ты сын. Как ты мог так поступить?! И единственное, что мне остаётся — надеяться. Верить тебе, Томми…