А я Люблю и Ненавижу!

       Больно… Чёрт, как же больно! Я взвываю от приступа. Выгибаюсь в попытке избавиться от невыносимого. Оно не уходит. Из глаз ручьём катятся слёзы. И тут я ощущаю чьё-то тепло. Мою ладонь по-прежнему кто-то удерживает… Приятный голос нашёптывает на ухо: — Тише, Томми, тише… Боль уходит на задний план.        Женский голос: «ПОРОК — это хорошо…»        Напротив меня ты: — Томас… Ты уверен? — Мы должны. Ты с теплом заглядываешь мне в глаза: — Но если они?.. — Нет. Мы нужны им.        Бьющий по ушам вой сирены. Ослепляющий свет…        Чей-то зов: — Ты в порядке, Ньют? — Норм. — его горячее дыхание где-то близко, рядом. — Может, лучше полежишь? Его тёплая рука ведёт по моей шее в такт медленным движениям на ладони: — Сам лежи, шанк. — Ты мог бы… Длинные пальцы зарываются в мои волосы: — Нет.        Женский голос: «ПОРОК — это хорошо…»        16 минут. Я подскакиваю к компьютеру и вставляю в разъём юисби. Нажимаю на блютуз-наушник: — Ньют? — Понял.        14 минут. На экране монитора появляется: «Добро пожаловать». Я быстро бегаю пальцами по клавиатуре. Нашёл! Начинаю перекидывать файлы.        13 минут. Три переходят на флешку.        9 минут. Остаётся восемь документов.        2 Минуты. Последние три медленно грузят. В наушнике раздаётся: — Чёрт! Пейдж идёт. Ты успеешь? — Не знаю… — Я задержу их. — Нет! Ньют, стой! — Ты сможешь.        Минута. Два перезагружены. Остался последний.        30 секунд. Раздаются шаги. Моё сердце стучит, как бешенное…        20 секунд. Карточка чиркает с гулким звуком. Панель реагирует…        5 секунд. Быстро вынимаю флешку и прячу. Одним нажатием я удаляю файлы из общей системы…        Секунда. Дверь открывается. Заходят охранники. На мониторе высвечивается: «Готово». Служивцы ПОРОКа с ором в рацию кидаются на меня. Я с разбега перекатываюсь под их ногами… — Кто-то сжёг все карты!!! — Тише, кланк! — знакомый тембр. — Ничего. — девчачий голос — Они больше нам не нужны. — Мы уже расшифровали слова. — шепчет горячее дыхание. — Там Алби… Пропасть.        Женский голос: «ПОРОК — это хорошо…»        Младшая версия меня ползёт по вентиляционной шахте. Поворот направо. Прямо. Влево. Я приближаюсь к цели…        Я гляжу сквозь решето. Компьютер с мощным интернетом. Как и было запланировано! Охрана поблизости отсутствует…        Флешка вставляется. Файлы одним нажатием за пару секунд перекидываются на волну сигнала. Я достаю хранитель и ломаю на две части. Теперь не восстановят. Задача выполнена!        Невыносимая боль. Я стискиваю зубы. Из уст вырывается стон. Тёплая ладонь зажимает мою руку. Не сильно, но это привычное телодвижение будто говорит, что всё в порядке, я под защитой. Дерзкий и грациозный голос продолжает. Я опознаю в нём Минхо: — Обрыва нет. Это иллюзия зрения, виртуальная картинка. И в этой «галерее НАТА» скрыта дверь. Шнурок обозвал её Норой Гриверов. Именно оттуда наши шипастые друзья и «пришмыриваются». Это наш прямой рейс из Лабиринта…        Женский голос: «ПОРОК — это хорошо…»        Я слышу собственный крик: — НЬЮТ! Ты за стеклом. Сосуд наполняется водой. В твоих глазах ужас. Бьешься в истерике. Я хрипло ору: — Хватит! Остановите! Прекратите! Это всё я! Это моя вина! Замените его на меня! Пожалуйста! Жидкость достигает потолка. Твоя рука прикасается к стеклу. Я кладу руку напротив. Нас разделяет всего лишь несколько миллиметров, но мне уже плохо без возможности чувствовать тебя… — Ньют! Не сдавайся! Ньют, я вытащу тебя! Ты отпускаешь воздух, что бы прошептать. Я узнаю шевеление губ: — Томми… Твоя рука уходит в небытие. Слышу собственный крик. Я теряю тебя…        Я просыпаюсь от какого-то давления. Боль отступила, и вернулась способность двигаться. Я опасливо приоткрываю глаза. Ньют?        Ты действительно всё это время находился здесь? Это не было моим воображением?        Его рука всё так же удерживает мою ладонь. Перебинтованная голова упала мне на грудь. Он тихо сопит во сне, поднимая уголки пухлых губ в очаровательной улыбкой.        Какой же ты милый!        Я высвободил руку. Он недовольно на это шикнул. Я усмехнулся и провёл рукой по щеке. Как бы мне переместить его на кровать и не разбудить? Мде, задачка не из лёгких…        Я шевельнулся и попробовал хотя бы выбраться. Не получилось! Он прижался слишком… Я затаил дыхание. Так, стоп! Какого гривера?! Почему ему можно делать со мной всё, что угодно, а мне нельзя? В мою голову закралась шальная мысль. И самым неотвратимым было то, что… НЬЮТИК СПАЛ! Ну и чё? Один раз — не пидорас, как говорится. Хотя да, мне думать о таком было уже порядком поздно. Я впился зубами в его шею. О да! Его вкус был поистине неописуем! Прекрасен! Выцеловывая каждый сантиметр, я приподнялся к уху. Пройдя кончиком по ракушке, прикусил мочку… Вот только я увлёкся! Его сон оказался чуток, карие глаза резко открылись.        Наши взгляды соприкасаются и он улыбается: — Томми? Тебе лучше? — Мать твою, ну чё за палево?! — Видимо, ответ да.        Блондин легко запрыгивает на меня сверху. Его губы касаются моих. Я с блаженной улыбкой подхватываю, углубляя поцелуй.        Вот чего мне так не хватало всё это время.        Он покусывает нижнюю губу и врывается в рот своим язычком. Я отвечаю языком на его чувствительные ласки. Мои пальцы зарываются в светлые волосы. Его руки обхватывают мою шею.        Мой взгляд натыкается на наручники, которыми обычно приковывают укушенных гриверами и сильно раненных, чтоб во время операции сильно не рыпались и не усложняли процесс.        А это мне пригодится…        Я незаметно присваиваю их, перекладывая поближе. Ньют отрывается лишь на пару секунд от моих губ, что бы снять футболку, и ничего, кроме них, не замечает. Я валю его на постель и ложусь сверху. Наши губы вновь смыкаются. Не позволяя взять контроль, врываюсь в ротик кареглазого первым. Он тихо стонет в губы и опускает руки на ширинку моих штанов. Затягивая его в страстный поцелуй, я застёгиваю наручники. Отстраняюсь, прищёлкивая его запястья к кровати. Ньют ухмыляется: — Грязный приёмчик, Томас… — Сегодня я решаю кто будет удовлетворяться и как! Кто-то здесь вроде бы хотел минет? — Да… Я хочу тебя, мой спаситель… — он вызывающе смотрит и пошло облизывает губы. Я бережно целую их, ловя проворный кончик языка. Посасываю его и отпускаю, выдыхая в губы: — Плохо стараешься, Ньютти… Блондин игриво улыбается: — А если так? — он широко раздвигает ноги — Трахни меня, Томми… Что-то в паху дёрнулось. Я просовываю руку через резинку его трусов. Член Ньюта уже полувставший. Я касаюсь головки и, наклонившись к уху, шепчу: — Громче, малыш. — Пожалуйста… Трахни меня, Томми! Я провожу рукой по всей длине. Он выгибается от удовольствия. — Как ты хочешь ЭТО? — Жарко, очень жарко… Я медленно двигаю пальцами на члене. Он поддаётся бёдрами в руку, но я прижимаю его к постели. Слышится разочарованный вздох. — Что тебе нравится? — Твой член. Во мне. Глубоко! — он жадно сглатывает, отворачиваясь от прямого зрительного контакта. Я ухмыляюсь: — И насколько глубоко? — Как можно глубже… Я двигаю рукой плавными, еле касаемыми движениями вверх-вниз. Он закусывает губу и жмурится. — Что-то не так? — Ещё… — Ещё? — Да, пожалуйста! — Ты хочешь пожёстче? — Да, Томми… Я обхватываю его стояк ладонью и медленно веду по всей длине. Он встаёт на локтях, но я вжимаю его лопатками в постель. — Томми… — Да, Ньют? — Быстрее… Я двигаю ладонью динамичнее, но меньше зажимая его член. Руки блондина танцуют по круглой перекладине, пальцы сжимаются на подголовнике. — Томас! Хватит! — Прекратить? — Нет! Дразнить! Чёрт… — Мм? — Жёстче… Хочу жёстче! — его щёки покрываются румянцем. Я улыбаюсь. Моя рука сжимается на члене кареглазого. Я ритмично двигаю рукой. Наклонившись к уху, опаляю любовника дыханием: — Так? — Да, Томми… — в его полуоткрытых очах выражается наслаждение. Медовые губы судорожно закусывают до крови остренькими зубками. Он прогибается в очередной попытке толкнуться в ладонь. Я останавливаю его поцелуем, опускаясь на его тело. Он невольно подчиняется и вновь оказывается на кровати. Прижимаясь лбом к его, я заглядываю в карие глаза: — Чего ещё хочешь, Ньют? По его рукам бегут мурашки. Блондин шёпотом произносит: — Твои губы и язык, — он сглатывает — На моём… Я ехидно улыбаюсь. И вправду… Глаза! Вот твоё уязвимое место! Ты не можешь говорить о смущающих тебя вещах в глаза. И во время эрекции ты не смотришь в глаза. Ты мой! — Продолжай… Он тихо выдохнул: — На моём члене. — Я выполню твоё желание, но лишь при одном условии. — Каком? — Если ты оторвешь свои глаза от меня, я всё прекращу. Ньют коротко кивнул.        Спустив трусы белобрысого, я опускаюсь к его паху. Я коротко слизываю капельки спермы с головки. Ньют резко выдыхает. Не отрывая глаз с карих, я провожу языком по венке на члене. С губ моего любовника срывается напряжённый стон. Я беру головку в рот и посасываю шелковисую мышицу. Ньют поддаётся вверх, но я вовремя фиксирую его бёдра ногами.        Я улыбаюсь очаровательной стесняшке: — Плохой мальчик… Тот закатывает глаза и, как может, произносит: — Томми… Чёрт! — Да? — Хочу твой рот на моём члене. — А теперь то же самое, но в глаза. Тот недовольно фыркает и, не отводя взгляд, сбивчиво повторяет.        Я обхватываю губами его член и начинаю заглатывать, ритмично двигаясь вверх-вниз. Ньют стонет моё имя. Я мысленно улыбаюсь и размашисто толкаюсь на весь пах. Больно! Чёрт! Из глаз льются слёзы. Я кашлюю от давки. Внутри проходит вибрация. Ньют гортанно стонет и выгибается, неосознанно вбиваясь по самые яйца. — О, Томми! Я успеваю отстраниться до того, как он кончает. Заляпав всю постель и меня самого, эта наглая сволочь изнеможенно падает на постель и шепчет: — Томми, ты восхитителен! Я обижено шикаю на блондина, отстёгивая «наручники»: — Мне же больно, блин! Не жди от меня больше минета. Он сочувственно улыбается и заглядывает мне в глаза. — Прости, малыш. — его объятия ТАКИЕ тёплые — Я постараюсь в следующий раз быть терпеливей. Я саркастически хмыкаю: — В следующий раз? Ты, действительно, веришь, что следующий раз возможен? — Да… — С чего бы? — Потому что я… — блондин послушно выполняет движения под мои толчки. В итоге я добиваюсь результата! Он растягивается на постели, складывая руки под подушку и сворачиваясь клубочком. Я улыбаюсь в умиление… Уж слишком сильно он напоминает мне маленького котёнка. И Ньют, засыпая, тихо продолжает: — Люблю тебя.