Поспорим? или о вреде алкоголя на Руси

POV Ивана Да, вот жизнь… Если бы мне еще неделю назад кто-нибудь сказал, что я влюблюсь в юнца, в мужчину, то ни за что не поверил, еще бы и морду набил. А оно вон как все получилось. Полюбил и потерял… Знал бы, ни за что от Сашеньки не отказывался тогда! А сейчас? Как бы плохо мне не было, а в первую очередь я должен думать о Саше, а не о себе. Нельзя из-за моей дурости подставлять его под гнев Князя. Мысли в голове все такие правильные, а языком ничегошеньки не могу сказать. Сижу, волосы княжичу своему расчесываю, а поговорить не могу. Понимаю, что надо, но не могу. Вот, бля! - Ваня, случилось чего? – ох, как решиться-то? - Нет. А чего ты спрашиваешь? – а сам пряди его русые перебираю и так хорошо мне! Сидел бы так подле него вечно… - Смурной ты какой-то, не улыбаешься, соглашаешься со всем и молчишь. Странно это все как-то. - Да не, не бери в голову, - а ведь это самый подходящий момент поговорить. - Вань, но я же чувствую, что что-то не так, - и так тяжко вздохнул, что у меня аж душу защемило. - Поговорить нам надобно, и очень серьезно, - ой, бля, соберись с силами, ты же мужик, ты можешь! - Ой, Ванюша, ты пугаешь меня своей интонацией! – Он тут же ко мне лицом повернулся, в руки мои своими ручонками вцепился и в глаза заглядывает. А в глазенках его столько беспокойства! Ну как такое чудо можно расстраивать? Ой, бля… - Понимаешь, Саш… Бля, не знаю, как и начать-то! - Что ты мямлишь, как баба, - оу, а княжич голос умеет повышать? Никогда не подумал бы… - говори прямо все как есть! - Прямо? Ну прямо, так прямо. Я от тебя при Князе отказался, и Князь тебя отдал другому. Туда я тебя и везу, а значит, между нами не может быть того, что было. Вот! – фух, кажись, все сказал. А чего княжич на меня так странно смотрит? - Ванечка, ты хоть сам понял, что сейчас сказал? Если это было, то как его не может быть? - Да не о том ты сейчас, Саш! Я пытаюсь сказать, что ты жених Киевского князя. Мне тебя твой отец доверил, а я вместо того, чтобы к жениху отвезти, снасильничал тебя! – уже орать начинаю. Может хоть так до него дойдет? - Снасильничал? Ты меня? – тоже орет, не отстает от меня. Мы так все местное зверье распугаем. – Да кто еще кого снасильничал! - Это ты о чем сейчас? - Я около тебя кругами столько ходил, а ты, чурбан, ничего не понимаешь. И так к тебе, и эдак, а ты все Катька-Катька. Думал, никогда не решишься. Пришлось все в свои руки брать. - Саша, да как можно-то такое! Ты же еще дитё малое. - Какое я тебе дитё? Значит, когда ножки мне раздвигал, так я взрослый был, а как ответственность на себя взять, так я дитё малое? - Вот я как раз об ответственности и думаю. Знаешь, что будет, когда мы против Князевой воли пойдем? - А мы и не пойдем. Постой, неужто испугался? - Да, испугался. За тебя испугался. Я свою жизнь прожил уже, а твою жизнь ломать из-за моей дурости не позволю. Князь велел отвезти тебя к жениху, вот я и отвезу. - Дурость – это то, что ты собираешься отдать меня какому-то мужику! - Ни какому-то, а князю. Тебе с ним лучше будет. - Да как мне может быть с ним лучше, если я тебя люблю? - Как любишь? - Вот так, люблю. С первой минуты, как увидел, так и влюбился. А тебе я, наверное, совсем безразличен? - Ну, что ты, янтарный ты мой! Я тебя больше жизни своей люблю, сокровище ты мое! Тут же сгреб его в объятья свои богатырские, прижал крепко-крепко. Княжич шептать что-то попытался, но я не дал. Накрыл его губки коралловые жарким поцелуем… Разговор будет, но будет потом, а сейчас…