Бусый лёд

      В четверг Университет был похож на сошедший с ума муравейник или растревоженный осиный улей, на который плеснули керосина и подожгли — он возмущенно жужжал и ощутимо вибрировал, словно где-то изнутри, в недрах подвальных помещений случилось локальное землетрясение с последующим извержением вулкана. И не потому, что в нем оказались вдруг молодые, неугомонные студенты, протирающие штаны на подоконниках и лавках, расставленных вдоль стен. И уж точно не потому, что на них строго, едва скрывая раздражение, смотрели преподаватели, спешащие успеть выпить чашку чая перед началом лекций — тут было все как обычно. Антон не знал причин, да и их видимых признаков не наблюдалось, просто что-то такое было в воздухе довлеющее, всколыхнувшее общественные умы и массы. Обычные громкие взрывы смеха и тихие шепотки зубрешки в последний момент сменились подозрительным шушуканьем по углам коридоров и быстрыми косыми взглядами по сторонам. Он только недоуменно пожал плечами, оглядывая разношерстную толпу в холле, сверился с часами на руке и открыл дверь в кабинет кафедры Управления.       Здесь было весьма бурно и неожиданно многолюдно: секретарь декана, сама декан, одна из преподавателей и куратор Томочка о чем-то живо переговаривались, низко склонившись над столом, заставленным кружками и тарелками с ежеутренним ритуальным тортиком.       — Доброе утро, дамы. Что за чрезвычайное собрание?       — Ой, как же вы нас напугали! Нельзя же так подкрадываться. Доброе утро, Антон Борисович! — вразнобой ответили они и, несколько смутившись, а кое-кто и покраснев, у Антона едва не полезли глаза на лоб от этой неуместной скромности, засуетились и шустро разбежались по своим делам.       — А что происходит, Томочка? Почему все такие неожиданно возбужденные и таинственные? Смена власти грядет? Или внеплановое повышение зарплаты? — Антон весело хмыкнул, прошел к своему столу и водрузив на него портфель, сел на стул. Оставалось еще минут пятнадцать до начала пары, и он уже привычно решил потрепаться и послушать университетские новости едва ли не из первоисточника.       — Господи, Антон Борисович, вы как всегда не в курсе? Ну, как можно быть таким далеким от жизни города, в котором живете? — откровенно укоряя и закатывая жирно накрашенные глаза, Томочка стала сгребать грязные кружки на круглый поднос.       — Я весь превратился в слух. Поведайте же мне скорее, что такого страшного случилось на этот раз? Неужели началась война, о которой вы мне рассказывали в прошлый раз?       — Может, и война, кто их разберет. Даже и не знаю, как вам сказать, одно точно — позор страшный! — Томочка несвойственно ей замялась, и чтобы это скрыть, натужно нагнулась и неловко полезла в шкафчик. Антон только и видел, что ее массивные плечи и спину, обтянутые фривольной кофточкой яркой расцветки и крепкие мясистые ляжки, едва прикрытые короткой юбкой. — Это про Захарова. — Она вынырнула из ящика, покусала бордовые от помады губы, подошла поближе и доверительно зашептала. У Антона от этого шепота неприятно засосало под ложечкой, словно в каком-то дурном предчувствии. Что на этот раз произошло с этим неугомонным парнем, который мчал по жизни без разбора и все больше на запредельных скоростях? — Помните, я вам про слухи кое-какие говорила, так вот, оказывается все это правда, и Кирилл один из этих…       — Из кого? — так же тихо спросил Антон, поддерживая заданный тон и едва ли не проглатывая нервный смешок от выпученных глаз напротив, которые хотели донести некий, пока скрытый от него смысл.       — Голубых, — он вопросительно вскинул бровь, ожидая продолжения. — Ну, гомиков. Чего вы так смотрите, словно не знаете, что это значит?       — Кого?! — Антон от нелепости предположения даже захлебнулся воздухом и закашлялся, а потом закинув голову, громко рассмеялся. — Боже мой, Томочка, ну право, более нелепой сплетни я не слышал. Всему есть границы, и я считаю: распускать подобные слухи о сыне мэра чревато неприятными последствиями. Если у него не вполне обычная внешность для этих краев, это еще ничего не значит…       — Не сплетни это. За кого вы вообще меня принимаете, Антон Борисович? Когда это я неправду говорила? Видео-то все уж посмотрели, один вы, как с Луны.       — Какое видео?       — Да там такое… Стыдно сказать. Самое настоящее порно, где он, ну… то есть его там… несколько человек… сами понимаете… — Томочка поиграла тонкими крашеными бровями и отвернулась, изображая бурную деятельность, которая сводилась к перекладыванию бумажек с места на место на ее рабочем столе. — Хотите посмотреть?       — Не откажусь, но давайте позже. Сейчас звонок на пару будет. Пришлите мне ссылку на почту. Я вечером гляну, полюбопытствую. А то и в самом деле, как с Луны. — Не то чтобы Антон прямо на слово поверил женщине, но что-то такое странное витало в атмосфере университета, что заставило напрячься и принять нелепый слух за правду. От этого ему стало совсем не по себе, и на лекцию он прошел в каком-то непонятном настроении, если не сказать расстройстве.       Весь день Антон краем уха улавливал презрительные, грубые словечки, шедшие бок о бок с фамилией Захаров, которые его и самого преследовали в этом самом городе начиная с шестнадцати лет, когда он гордо, но по-детски наивно и глупо решил открыть свои предпочтения друзьям и близким. И настолько сильно это проняло и отбросило на десять лет назад в воспоминаниях, что ему физически стало плохо. Никому бы он не пожелал пережить подобные унижения и издевательства, и уж тем более гордому заносчивому Кириллу, которого это или окончательно сломает или навсегда закалит.       Он мог только догадываться, что было на том видео, которое теперь-то уж точно существовало, в обед Антон бегло просмотрел почту и увидел письмо с вложением от Томочки. Руки так и чесались открыть и тут же посмотреть, но он заставил себя дотерпеть до дома, где ему никто не помешает разобраться в том, что произошло. Хочешь не хочешь, но за день до него столько всего докатилось, что зная Кирилла, а Антон полагал, что уже достаточно изучил порой несносного парня, можно было догадаться, что за всем этим кошмаром, по-другому и не скажешь, стоит что-то нехорошее и постыдное.       На последней на сегодня паре он взорвался, его так взбесили студенты, бурно обсуждающие новость про Кирилла, что не сдержавшись, Антон впервые повысил голос.       — Если я еще хоть раз услышу на своих парах фамилию Захаров и эпитеты, которыми ее награждают, то допуска от меня к сессии вам не видать, как своих ушей. Хотите распускать грязные сплетни, немедленно вон из моей аудитории! И уберите с парт свои гребаные телефоны, пока я их к чертовой матери не разбил!       Дальше в стенах была только тишина, пусть и несколько тяжелая и недовольная, но ему было абсолютно все равно на обиженно пыхтящих студентов, которым не дали спокойно поточить лясы на лекции. Он даже отпустил их на десять минут раньше звонка, настолько опротивело всматриваться в скучающие лица, без намека на интеллект, которые только и делали, что отсчитывали минуты до окончания пары. К черту таких учеников! К черту лекции! С чего он, вообще, решил отдать всего себя преподаванию? Макаренко хренов. Все равно, что метать бисер перед свиньями. Неблагодарными свиньями, которые при любом удобном случае готовы облить помоями еще вчера друзей или просто хороших знакомых, перед которыми едва ли не преклонялись.       Вот уж подходящее слово — преклонялись, во вторник после лекций Антон лично наблюдал заискивающие взгляды однокурсников, которыми провожали Кирилла, как они все, все эти лживые по своей природе и менее удачливые детки хотели соответствовать и быть в его ближнем круге. Как они прогибались и заискивали, девушки и парни — без разницы, все хотели обратить на себя его высокое внимание. И как мерзко сейчас было смотреть на жалкие попытки вымазать с ног до головы в дерьме, пересказывая отвратительные подробности домашнего порно, которое кто-то слил в сеть. Антон даже не знал, что огорчает его больше, что он ошибся в Кирилле или что кто-то мог видеть его таким, каким хотел видеть только он. Или то, что все это выплыло наружу и теперь не является тем самым секретом, который прежде хотелось так сильно оберегать. Да ему и самому, чего уж там, словно в душу нагадили всеми этими разговорами.       Антон зло хлопнул дверью машины и завел двигатель. К чертям собачьим все это, он хочет выпить! Ему просто необходимо пережить этот день, в конце концов, он переступал в своей жизни и не через такое. Уже сидя на диване дома, он крутил в руках планшет, никак не решаясь нажать на кнопку воспроизведения видео. Отпив пару глотков обжигающего горло джина, Антон потянулся к пепельнице. Зачем откладывать неизбежное, когда так гребтится посмотреть?       Вот именно — незачем. И пусть потом будет много хуже, чем уже есть, пусть его настигнет жестокое разочарование, но он должен узнать правду. Поэтому устроившись поудобнее на подушках, он закурил сигарету и включил просмотр. По мере того, как продвигался ролик, Антон недоумевал все больше и больше, умом он понимал, что в нем что-то не то и не так, но никак не мог сообразить в чем же дело — эмоции брали верх, ведь глаза, глаза-то не обманешь...        …Кирилл стоял на коленях на засаленном диване в какой-то тускло освещенной комнате, с обшарпанными, кое-где отклеенными обоями на стенах. Распущенные спутанные волосы полностью закрывали его лицо, но открывали бледную кожу обнаженной, прогнутой в пояснице, спины и округлые ягодицы, в которые впивались чьи-то пальцы. Толстые пальцы с ободками грязи под неровно остриженными ногтями — Антона от этой картинки замутило, особенно в тот момент, когда они не церемонясь, вторглись в расслабленное тело… Плевок на член был омерзителен, но теперь в задницу входили свободно, с хлюпающим звуком… один, другой, за ними третий… Потом камера показывала только лицо, осунувшееся и будто совсем неживое, с посиневшими губами, плотно прикрытыми веками и густыми веерами черных, загнутых вверх ресниц на впалых щеках… Затем она снова брала крупным планом мужской, заросшей курчавой растительностью пах и склоненную к нему голову, в которую жесткой хваткой впивалась чужая рука, задавая нужный темп…       Сколько раз он его прокрутил? Всего каких-то пять минут, из которых он успел наизусть выучить каждую секунду, он и сам не смог бы сказать, но время уже подбиралось к полуночи. А потом, после третьего стакана, когда стало по чуть-чуть отпускать напряжение, его словно осенило, да так, что Антон, наконец, приостановил воспроизведение и рассмеялся. Конечно, для Кирилла, который, как слышал Антон, нигде не появлялся уже несколько дней, веселого мало, но теперь это определенно точно не конец жизни. Знать бы только почему все сложилось именно так?        Встав с дивана, он с полчаса метался по квартире из угла в угол, раскладывая уже мутные от алкоголя мысли по полочкам. Потом спешно сел за ноутбук и набрал по скайпу Арти. Вот уж кто мог с легкостью распознать подставу, притом такую, теперь он в этом более чем уверен, топорную.       — Привки, мой сладкий пряничек! Чмоки тебя в лоб! — ленно потянули где-то за кадром. — Соскучился по тебе сил моих нет. Погоди, я в кучу себя соберу немножко, — Антон успел рассмотреть кусочек знакомой спальни, разбросанные по кровати подушки и скомканное одеяло, потом и самого Арти, закутанного в измятую простыню. — Ты знаешь, когда звонить. Просто мастер выбрать удачное время.       — Оторвал? Только не говори, что ты трахался.       — Ну да, завидуй молча. И на твое счастье успел кончить, остальное не так и важно… Дюшенька рванул в душ, чистоплюй хренов. Это уже стало изрядно напрягать, я, может, поговорить хочу о прекрасном, а он, словно залететь боится, сразу подмываться. Придурок. Так что там у тебя?       — Бросай его, а то он уже и меня стал напрягать. И имя у него идиотское и член маленький. Не нужен нам такой, — Антон сделал паузу и перевел дух. — Я чего позвонил, сейчас пришлю тебе видео, посмотри и скажи, что в нем не так. Только внимательно, и сразу набери мне.       — Тони, сейчас не вариант. Давай завтра? Сам понимаешь, мы в процессе, не самом удачном, но на безрыбье и раком рыба… — Арти блаженно вздохнул, сунул в рот тонкую длинную сигарету и зашарил руками по постели в поисках зажигалки.       — Нет, козлик, именно сейчас. Это срочно. Пусть твой ебарь пойдет чая для разнообразия заварит или еще чего себе помоет.       — Ну фу, что за грубые слова от такого интеллигента, как ты? Налакался там, что ли? — Арти внимательно всмотрелся в монитор. — Ну-ка ну-ка, что за кислая перекошенная физиономия? Что за налитые кровью глаза? Опять приключилось что-то? Опять твоя натюрелька дурит? Вот говорил тебе, не связывайся ты с ним, одна головная боль и никаких дивидендов… Или уже трахни его и успокойся.       — Ага, дурит. И это еще слабо сказано. Поэтому посмотри уже, там всего-то пять минут времени.       — Ладно, давай сюда свое видео. Перезвоню потом, — Арти, выпуская в монитор клуб дыма, сразу отключился. Антон отослал ролик и теперь сидел, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Ему было нужно подтверждение догадки, он должен был точно знать, что прав и это не бред воспаленного алкогольными парами сознания или острое желание обелить человека, к которому стал вдруг неравнодушен, но ждать никаких нервов не хватало. Поэтому он снова вскочил и побежал к кофемашине, завтра пятница — у него есть лекции и семинар, между прочим, в группе Кирилла, а с похмелья умирать наутро никак не хотелось.       Арти перезвонил через полчаса, когда Антон уже весь извелся, успел выпить две чашки эспрессо и выкурить сигарет пять. От заполненной пепельницы противно несло кислятиной, поэтому он настежь открыл окно и теперь сидел на стуле, покрывшись мелкими мурашками.       — Что так долго?       — Тони, ты предупредить не мог? Я чуть чаем не подавился и не умер раньше положенного! Короче, сначала я обалдел от этого порно-хоум-видео, потом подумал, что это твоя натюрелька во всей своей неприкрытой красе пустилась во все тяжкие. Но не зря же ты просил посмотреть повнимательнее, да? Так вот, это монтаж, и кстати, не самый качественный. Да даже если бы и качественный…       — Ближе к сути, Арти.       — Ладно уж, расслабься и дыши ровнее. Там два человека — ты ведь это хотел услышать? Один — твой Кирилл, тут никаких сомнений нет. Снимали только его лицо и похоже в тот момент он был в полной отключке, судя по ровному дыханию и неподвижности глазных яблок. Может, пьяный, может, обдолбанный… А второй, тот которого трахают, похожий на него парень в парике, могу поручиться на сто двадцать процентов, как специалист. Притом парик не из дорогих и откровенно блестит китайской подделкой. Парень пассив со стажем, достаточно посмотреть на его дыру космических масштабов, да туда два кулака без смазки легко влезут. Но и без этого есть куча мелких различий, включая другой тон кожи.       — Вот и я на это внимание обратил, — Антон, наконец, смог спокойно выдохнуть и даже изобразить подобие улыбки. — У него так растрахана жопа, что я сразу засомневался.       — Ну да, ну да, засомневался, как же. Небось обделался, что его кто-то вперед тебя распечатал, — Арти, издеваясь, весело хихикнул и громко прихлебнул что-то из дымящейся кружки. — И еще, так к слову, но у твоей натюрельки другое строение фигуры - спина и ягодицы, точно не его.       — Когда успел рассмотреть-то?       — Глаз-алмаз. Не поверю, что ты на это мог купиться. Да и вообще, ты видел в каком месте это снимали? Даже я ни разу не был на подобных оргиях в подобных местах, это подвал или сарай? Что-то слишком не комильфо для сына мэра такая убогая обстановка. Хотя если допустить, что его похитили с какой-то тайной целью, то ладно…       — Это подстава. И я даже догадываюсь чья. Надеюсь, Захаров знает об этом и с ним все в порядке. Я без понятия, как можно с ним связаться, чтобы не привлечь к себе внимания.       — Боже, пряник, как там у тебя все запущено! Уж не влюбился ли ты часом? — Антон не стал отвечать, только скорчил рожицу, чем вызвал очередной взрыв смеха. — Ну, по крайней мере, мы точно знаем, что его не оттрахали толпой. Так что, твой Кирилл все еще девственен и невинен, как только что выпавший снег. Тебя благословить или сам справишься?       — Иди ты нахрен, Арти. Мне сейчас вот ни разу не до твоих дико смешных шуток.       — Так, сопли там не распускать. Или мне приехать?       — Нет, не надо. Сиди уж там со своим идиотом.       — Идиот уже свалил к себе. Я его выставил, чтобы не отвлекаться от захватывающего просмотра.       — Какие жертвы.       — Иди спи, пьянь. Завтра позвоню. Поки-поки! — Арти манерно сделал ручкой, чмокнул губами камеру ноутбука и через мгновение Антон видел вместо его довольной моськи синий экран заставки скайпа. Что ж, теперь, пожалуй, можно подвести итог этого бесконечного дня и уже со спокойной душой идти спать. На том продавленном диване был не Кирилл, и это не в него запихивали грязные пальцы и кривые члены в вязкой слюне… Это просто злая шутка заигравшегося ребенка, который не боится быть наказанным. Или боится, иначе бы, второго парня не было… Да черт его знает, что там было на самом деле, но отчего-то Антону стало легче, чем было. Поэтому, посидев над очередной чашкой с кофе еще немного, он принял горячий душ, а после растянулся на матрасе в надежде на то, что завтра ему будет не очень плохо.        Но было плохо. Едва он приоткрыл глаза от громогласного ора будильника, как голову тут же пронзило несколько острых стрел, заставив его скрючиться от боли на измятой, влажной от пота простыне. Антон дал себе всего десять минут передышки, а потом едва ли не сшибая все углы квартиры, добрался до ванной комнаты, где сумел через силу сунуть дымящийся затылок под струи холодной воды. В шкафу на кухне он нашел пачку обезболивающих, которую тут же распотрошил, запив бутылкой минералки. И через десять минут после чашки крепкого зеленого чая ему стало значительно лучше, но только физически. Настроение и без того напрочь испорченное вчера, сегодня стало совсем невыносимым. И он мог только догадываться, во что все это выльется на лекциях. Ведь одно неосторожное слово какого-нибудь нерадивого студента и все, Антона понесет, и тогда мало не покажется никому. Он и без того был нетерпимым и высокомерным, но сегодня готов был побить собственные рекорды сволочизма, а все потому, что пил крайне редко и после болел очень сильно.       Но, к удивлению, пары прошли гладко и без происшествий, видя его хмурый вид, студенты сидели тихо, как мышки и даже не особо возмущались неожиданному тестированию и завалу на семинаре. На том самом семинаре, на котором ожидаемо отсутствовал только Захаров, о чем незамедлительно и поведала староста группы. Антон не заострял на этом внимания, но время от времени глаза все равно сновали по рядам, в жалкой попытке наткнуться на гневный взгляд, который успел стать чем-то родным, без чего не хотелось жить.       Он уже спускался по лестнице, отмучив свои занятия, когда его окликнула секретарь декана, сказав, что его кто-то спрашивает по телефону. Антон удивился, но прошел в деканат, задаваясь мысленно вопросом, кому он мог понадобиться по городскому телефону. Знакомых, кроме коллег, в городе не было, а если и были, то пользовались исключительно сотовыми.       — Я вас слушаю.       — Савранский Антон Борисович? — от этого несколько невнятного, но преисполненного значимости голоса отчего-то нехорошо сжалось сердце, такими голосами обычно сообщают о серьезных проблемах, поэтому Антон сжав руку в кулак, попытался расслабиться, глубоко вдохнул в себя спертый воздух секретариата и тут же медленно выдохнул.       — Да, это я.       — Вам знаком молодой человек по имени Кирилл? Он сегодня поступил к нам на скорой… — Антону показалось, что у него резко подскочило давление, и к голове прилило столько крови, что он нервно стал распутывать тугой узел галстука, чтобы хоть немного успокоить рваное трепыхание внутри грудной клетки.       — Кирилл? - едва слышно спросил он, затравленно оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться в том, что в кабинете он один. - Высокий парень с длинными волосами? Что с ним? Где он?       — В больнице скорой медицинской помощи. Запишите адрес…       — Я знаю, где это. С ним все в порядке? Он жив?       — Да, жив, конечно. Потрепали, не без этого, но он молодой и крепкий, и быстро выкарабкается. Легкое сотрясение и сломанные ребра, вот только он отказывается от госпитализации… И у него нет полиса, поэтому за обследование нужно будет заплатить. Так что ему сказать?       — Я подъеду, я заплачу. Сделайте, пожалуйста, все, что нужно. И скажите, что я сейчас за ним приеду. Пусть ждет. Пусть только ждет, вы слышите?