Бусый лёд

      Антон с трудом разлепил отекшие веки и вперил бессмысленный взгляд в знакомый потолок. Отлично. На этот раз хотя бы в своей квартире. Той самой, которая большую часть времени пустовала и использовалась для таких вот неординарных, но в последнее время участившихся случаев. Он размял затекшую шею, повернул ее в одну сторону, потом в другую, приподнял голову над смятой подушкой и окинул мутными, еще пьяными глазами наполненную солнечным светом комнату. В ярких полуденных лучах, проникающих через незашторенное окно, весело плясали пылинки. На круглом столе, пододвинутом вплотную к кровати, громоздились ополовиненные бутылки со спиртным, пустые стаканы и грязные тарелки. От переполненной, стоявшей на самом краю пепельницы стойко несло кислятиной, а еще невыносимо остро в воздухе пахло чужим потом, спермой и перегаром. Лучше бы он не вставал.       Боль, оказалось, проснулась вместе с ним и теперь вовсю набирала обороты, стискивая голову, словно железным обручем. Поэтому, боясь лишний раз вздохнуть и пошевелиться, он откинулся назад на подушку, закрыл глаза и попытался уловить ускользнувший сон. Вот только у жуткого похмелья были на него явно другие планы. В памяти стали всплывать обрывки вчерашней ночи, которую он провел уже по привычке последних недель в клубе: музыка, встречи, разговоры, калейдоскоп разноцветных огней. А потом рядом зашевелилось сначала одно горячее липкое тело, потом второе, третье и Антон, поняв безуспешность предприятия, спустил с кровати ноги и на ощупь, держась рукой за стены, прошлепал в туалет.       Пошатываясь над унитазом, Савранский потер ладонью заспанное лицо, надавил пальцами на виски, которые мучительно разламывало. Где-то на кухне должна быть аптечка с аспирином. И холодная минералка в холодильнике. Это все, что ему нужно, чтобы пережить еще один бесконечно тяжкий день. Похоже, пришло время сделать перерыв в беспробудном загуле. Если он еще при уме и памяти, то сегодня утро воскресенья, а завтра всеми правдами и неправдами нужно было быть на работе. Той самой работе, куда ему чудом удалось попасть посреди учебного года и даже выбить для себя часы преподавания.       Чувство опьяняющей свободы и вседозволенности, которое его вдруг охватило с момента возвращения в Москву, чересчур уж сильно ударило по здоровью и кошельку. Он как с цепи сорвался, уговаривая и утешая себя тем, что засиделся в провинции на сухом пайке. Поэтому и отрывался по полной, наплевав на все, что осталось позади. Сколько он выпил за последние полтора месяца и скольких перетрахал? Должно быть, цифра перевалила за полсотни. Ни лиц, ни имен, ни возраста, ни обязательств. Ничего. Только пустота.       Пустота, которая не давала останавливаться и оглядываться через плечо, вспоминать, бичевать себя и думать о том: а что было бы, действуй он по-другому? Да ни черта бы не изменилось, итог был бы точно такой же, если не хуже. И хорошо еще, что ему позволили собраться и уехать на все четыре стороны. А Кирилл... У него все получится. Должно получиться. Он сильный, смелый, хоть порой и абсолютно безрассудный. Будет учиться, гонять на машине, бегать на свидания. Будет жить на всю катушку так, как положено жить парню его возраста и положения.       От медитации в туалете его отвлек непрерывный звонок в дверь. Антон, прикрывая рукой хозяйство и морщась от резкого, бьющего по ушам звука, поспешил в коридор. Но он так и не успел дойти до двери, потому как она открылась и перед ним во всей красе предстал излишне бодрый и благоухающий Арти.       - Так, Тони, пряник ты мой сахарно-медовый, хватит. Это переходит все мыслимые и немыслимые границы. Я безусловно рад, что ты вернулся из добровольной ссылки декабриста, и мы вояжируем по клубам и вечеринкам, как в стародавние времена, но всему приходит конец, - все это Арти выдал на одной ноте и по ходу того, как не раздеваясь, решительно прошел по квартире, открывая поочередно двери во все комнаты. На пороге спальни он остановился, развернулся к Антону и удивленно ткнул пальцем в развалившиеся на кровати обнаженные тела. - Серьезно, пряник?       - Как видишь, - Антон рассеянно пожал плечами, боком протиснулся в комнату, выудил из вороха сваленного на пол шмотья свои трусы и, пытаясь удержаться на ногах, натянул на себя.       - Собирайся, мы едем сдавать анализы. Даже боюсь предположить, Тони, сколько заразы ты мог от них подцепить. И использованные гондоны меня ни черта не утешают, не надо делать такое вытянутое лицо, - Арти подошел к кровати и брезгливо похлопал ладонью по заднице одного из парней. - Эй, мальчики, голожопенькие мои, просыпаемся и расходимся по домам. Праздник кончился, наступили суровые будни. Пора и честь знать.       - Господи, чего ж ты такой громкий? - Антон без сил повалился в кресло и схватился руками за голову, одним глазом наблюдая за тем, как переплетенные тела на развороченной постели пришли в движение и стали расползаться по комнате в поисках своей одежды. Арти стоял рядом, нетерпеливо притаптывая ногой. Выглядел он, несмотря на свою гламурность и напомаженность, весьма сурово.       - Обычный я. Просто кто-то вчера решил побить рекорд собственной дурости: выпить весь бар, перетанцевать все танцы и перетрахать всех парней. Судя по твоему увядшему виду - затея удалась. Только один вопрос, пряник: сколько это еще будет продолжаться? Когда тебя уже отпустит и ты поймёшь, что вот этим вот секс-трипом ты своего, сердцу милого, Кирочку не вернешь?       - И не собираюсь, - ответил Антон, когда закрылась дверь за последним парнем, и они с Арти наконец-то остались в квартире одни. - Это все в прошлом. Не стоит поднимать эту тему.       - Как скажешь, дорогой. Тут ты прав: не стоит разглагольствовать о любви в похмельное утро, находясь в самом эпицентре блядства. Сейчас я вызову домработницу, чтобы она убрала весь этот срач и мы поедем домой. Ты приведешь себя в относительный порядок, а дальше мы дружно двигаем в клинику к доктору нашему Алешеньке. Сдашь анализы на все болячки: ВИЧ, гепатит, ИППП. И до получения результатов член завяжешь узлом. Я прослежу.       - Я чист, - запротестовал Савранский, застегивая подрагивающими пальцами пуговицы на мятой рубашке. Арти только закатил глаза, обходя по кругу утопающую в бардаке спальню.       - Уверен, что так говорят все, кто сует свой хуй в каждую случайно подвернувшуюся дырку.       - Я пользовался презервативами, оглянись вокруг. Да тут не меньше двух пачек наберется на всех.       - Уже впечатлился. Но на свою натюрельку ты без них взбирался. Поэтому давай-ка рот на замок, пряник. Когда ты в последний раз проверялся? До отъезда на малую родину? - Антон неуверенно кивнул, вспоминая, когда он был у врача. Рядом с Захаровым у него таких проблем не возникало. Не возникало даже вопросов по данному поводу. - Поэтому не спорь. Я с тобой за компанию сдам кровь.       - В Кирилле я был уверен.       - Это замечательно, - Арти оглушительно хлопнул в ладоши и, сморщив нос, окинул собравшегося Антона жалостливым взглядом. - А теперь я хочу, чтобы ты был уверен в себе. Поэтому поехали.       Антон не любил больницы, пусть даже частные и дорогие, где вышколенный персонал заискивающе улыбался и чуть ли не в ноги кланялся новым клиентам и уже постоянным пациентам. Его пугали люди в белых колпаках и халатах, разговаривающие порой на совсем незнакомом ему языке. Доктор, тот самый, которого Арти ласково называл - наш Алешенька, был старым общим знакомым и по совместительству совладельцем клиники, к которому они и прежде обращались много раз по разным поводам. Он встретил их весьма радушно: пожал руки, обнял, похлопал по плечам и, посадив на кожаный диван в своем кабинете, заставил ждать. И вот это самое ожидание очень нервировало Савранского. Не отвлекла даже чашка крепкого кофе и печенье, которые ему из приемной принес Арти.       - Черт, чего так долго? Сколько можно договариваться? - Антон подскочил на ноги и, не в силах усидеть на одном месте, забегал по кабинету. Невыносимо хотелось курить. Он замер на пару секунд у высокого запыленного окна, взглянул на кусочек улицы, по которой мчали машины, и снова метнулся к дивану. - Гребаные анализы.       - Успокойся, Тони, - ободряюще протянул Арти, разворачивая конфетку, которую он умыкнул из вазочки на ресепшене, - тебя ведь не кладут на полостную операцию без наркоза. Всего пара заборов крови и мазок из уретры. Ерунда.       - Откуда мазок? - Антон развернулся и округлил глаза, Арти махнул рукой в сторону члена и расплылся в гаденькой улыбочке. - Это будет не экспресс-тест? Ну, твою же мать...       - За все надо платить, пряник. В том числе и за блядство. Здоровье стоит много дороже. Да ладно тебе, не первый же раз.       - Именно! И никакого удовольствия от истязания своего члена не испытываю.       - А кому-то по кайфу. Жаль, ты у меня не такой. О, а вот и Алешенька, наш необузданный жеребчик! - Арти поднялся с дивана, когда дверь открылась и вошел мужчина в зеленом медицинском халате.       - Арти, хоть здесь называй меня по-человечески, - хохотнул он и поправил очки. - Персонал уже косится.       - Алексей Александрович, дорогой, не переживай ты так за свое реноме уважаемого доктора. Мы с Антоном Борисовичем, а он между прочим кандидат экономических наук, никому не скажем, что позавчера ты отжигал полуголый у пилона в гей-клубе. Честное слово, - Алешенька только рукой махнул, хоть и разулыбался во все тридцать два зуба. С Арти пререкаться - себе дороже, а потом повернулся к наблюдающему за ними мрачному Антону и потянул его на выход.       - Тони, пошли, провожу до кабинета. Я договорился, сдашь анализы без очереди. Как будут результаты, я тебе сразу позвоню.       Он стоял со спущенными до колен штанами перед молоденькой медсестрой в процедурном и, чтобы не видеть, как она затянутыми в тонкие резиновые перчатки пальцами орудует длинной спицей в его вялом члене, внимательно изучал плакат на стене на тему половых инфекций. Картинки были подробными, красочными и внушающими опасение. Сразу захотелось упаковать себя не то что в один гондон, а в пару и больше вообще никогда не трахаться. Антон тряхнул головой, избавляясь от идиотских мыслей. Потом громко зашипел, когда из него стали вынимать спицу, и после разрешения, надел обратно штаны. Кровь он уже сдал, и теперь осталось только запастись недюжинным терпением и дождаться результатов. А через две недели сделать повторный забор, чтобы убедиться в том, что он действительно чист.       - Ой, пряник, ты живой, что ли? - смеясь, воскликнул Арти, когда Антон вышел из кабинета и сразу направился на выход. - А я уж думал все, запытали эскулапы до смерти. Не хмурь на меня брови, пряник, ты знаешь, что я прав. Тони!       - Поехали пообедаем где-нибудь, а потом домой. Мне нужно к лекциям подготовиться. Завтра на работу, - Антон, не обращая особого внимания на шутки, запахнул на себе пальто и сбежал вниз по лестнице к припаркованной неподалеку машине Арти.       Погода на улице стала под стать настроению: пасмурная, промозглая. Спрятавшееся за тучи полуденное солнце и нагрянувшая к вечеру оттепель подтопили и без того грязный снег, поэтому город казался сейчас законченно тусклым и серым. Почти безжизненным. Он молча сел на пассажирское сиденье рядом с Арти и закурил, выпуская в приоткрытое окно дым. Внутри заворочалось беспокойство, никак не давая отвлечься и откинуть прочь неприятные мысли. Задним умом Антон неожиданно осознал, что все серьезно и он зашел слишком далеко в попытке стереть подчистую последние полгода своей жизни. На деле оказалось, что стереть нихрена не получается. А теперь еще вот этот поход к врачу и черт его знает, чем все закончится.       - Не переживай, - Арти успокаивающе похлопал его по колену. - Уверен, анализы будут хорошими. Просто перестраховка.       - А вдруг нет? И что тогда? - взгляд Антона плыл по мере движения автомобиля: здания, фонари, люди, буква "М" у станций метро. Капли изморози на лобовом стекле и, как метроном, скользящие по нему дворники.       - Ну, сладкий мой, надо было думать об этом до того, как ты решил переебать всю Москву. Нет, я тебя понимаю, правда. Даже представить не могу, как повел бы себя я на твоем месте. Кто знал, что так получится? Ведь не заменишь, Тони. И не забудешь. Поэтому надо что-то решать.       - Не надо, - откликнулся Антон на слова Арти, уже понимая, куда тот клонит. - Даже не вздумай в это лезть.       - Тогда обещай, что ты сам со всем разберешься и уже закончишь гробить свою жизнь. Кирочке бы это не понравилось. Он бы тебе еще раз нос сломал и правильно бы сделал.       - Обещаю.       Вернувшись домой после плотного обеда в ресторане, где его все время донимал Арти задушевными разговорами, Савранский засел в гостиной. Обложился по самые уши книгами и методичками, накидывая карандашом в блокнот план завтрашних лекций. Университет, в который Антон устроился на работу в рекордные сроки, звезд с неба не хватал и плелся где-то в середине рейтингов. В нем учились те, кто не прошел по баллам или блату в более престижные высшие учебные заведения. Наверное, поэтому его и приняли, не задавая лишних вопросов на тему: почему он разорвал трудовой договор на прежнем месте. Конечно, можно было бы наплевать на преподавание и окончательно уйти в рекламу, сунувшись обратно в агентство. В деньгах бы он явно при этом выиграл. Но что-то не давало просто так взять и оборвать все связи. В конце концов, ему нравилась научная деятельность и студенческая суета, и когда-нибудь, он был в этом уверен на сто процентов, он защитит докторскую. Именно поэтому Антон, несмотря на все еще не отпустившую его головную боль, которая к вечеру стала тупой и ноющей, упрямо перелистывал страницы и вчитывался в расплывающиеся перед взглядом строчки обзорной статьи по ребрендингу известных компаний.       Вечером, когда усталость и прошлая безумная ночь стали брать свое, отдавая острой резью в слезившихся глазах, Антон убрал учебники, сложил на завтра портфель и встал под упругие струи душа. Горячая вода била в загривок, стекая по плечам и спине. Он уткнулся лбом в кафель стены, заставляя себя протянуть руку к полке и взять наконец пузырек с гелем. В тепле его окончательно разморило, и сил двигаться и что-то делать он в себе никак не находил. Да и настроение, которое еще днем успело скатиться к отметке ноль, сейчас находилось где-то в глубоком минусе. Впрочем, так было теперь постоянно. Он уже давно не чувствовал в себе подъема, да с тех самых пор, как приехал в Москву. И что бы он ни делал и не говорил, как бы ни бравировал тем, что ему абсолютно все равно... Антону было плохо.       Он тосковал по тем коротким осенним месяцам в родном городе, когда Захаров Кирилл, стремительно ворвавшись в его жизнь второго сентября, перевернул ее с ног на голову. Своей наглостью, хамством, трехэтажным матом он изменил не просто устоявшийся уклад, он изменил что-то в самом Антоне. Он разрушил его до основания и заново под себя отстроил. И уже казалось совсем нормальным и даже где-то привычным просыпаться вместе, вместе принимать душ и вместе завтракать. Ругаться, спорить, думать куда бы пойти и что бы приготовить на ужин, заниматься сексом, планировать отдых. Да просто быть рядом, сидеть на одном диване, заниматься каждый своим делом, и все равно быть вместе. Это были отношения. Как бы Савранский ни боялся их в прошлом, его когда-то страшило даже само это слово, от правды не убежишь. И от себя тоже. И сейчас, когда он очутился в полном одиночестве, ничем и никем не связанный, он наконец понял, чего лишился.       Ему чертовски не хватало рядом Кирилла. Не хватало его озорной улыбки и его хитрого взгляда. Его бесконечной нежности и его дикой страсти. Он хорошо помнил, как они приехали вместе в Москву и как это случилось впервые. И теперь, лежа ровно посередине той самой кровати, на которой они занимались сексом, на Антона накатывало неподдающееся логике и управлению возбуждение. Пусть и замешенное исключительно на тоске по другому человеку, не то ненормально звериное, низкое, которое он испытывал прошлой ночью - другое, мягкое и теплое, от которого в животе и сердце начинало приятно тянуть. Он прикрыл глаза, представляя себе Захарова. Но отчего-то все вместе взятые совместно проведенные ночи вытеснял один-единственный образ - образ стоящего перед ним на коленях Кирилла в ту последнюю их встречу. Антон как наяву видел перед собой его злые глаза и красные опухшие губы, он даже чувствовал его запах и слышал хриплый голос...       Отерев влажными салфетками липкую руку и живот, Антон потянулся к разрывающемуся вот уже минут пять телефону. Взглянув на экран, он закатил глаза, нажал "Принять" и поднес трубку к уху.       - Пряник, ты дома? - громко вопрошал обеспокоенный Арти. Было слышно, как он глубоко затягивается сигаретой, да так аппетитно и смачно, что Антону и самому захотелось закурить. Но вставать и плестись в туалет за сигаретами было настолько лень, что он затолкал желание куда подальше. Перевернулся на другой бок и вперил взгляд в панорамное окно, в котором только и было видно что черное, с отсветами ночных огней и фонарей у кромок низких туч, небо.       - Господи, козлик, ты с ума сошел? Конечно, я дома. Мне завтра рано утром на работу. Я уже давно лег.       - А чего трубку так долго не брал? - подозрительно спросил Арти. Антон мог с легкостью представить, как сузились его глаза и поджались губы, и улыбнулся. - Голос не сонный, значит, еще не спал.       - Дрочил. Еще вопросы?       - В тебе еще что-то осталось после секс-марафона? - Антон проигнорировал вопрос, и Арти на том конце, так и не дождавшись ответа, тяжко вздохнул. - Я просто переживаю за тебя.       - Со мной все в полном порядке. Это просто такой не самый удачный период в жизни, но даже он пройдет. Как с яблонь белый дым... Завтра я тебе позвоню в перерывах между лекциями и отчитаюсь. Не переживай и ложись спокойно спать, - и Антон уже хотел было отключиться, когда Арти еще раз протяжно вздохнул, явно рассчитывая на продолжительный разговор. И ему ничего не оставалось делать, кроме как устроиться поудобнее на подушках и приготовиться к очередному излиянию дружеской души. - Я тебя слушаю, неуемный ты мой козлик. Начинай.       - Мне вот что-то не очень хорошо, Тони. Роберт в башку лезет и лезет, и я кручу-кручу мысли по кругу. Может, мне потрахаться просто надо, а? А то я уже три месяца в завязке. На что, спрашивается, надеюсь? Что он сорвется из Флоренции и примчит в Москву первым же самолетом, потому что лет семь назад, или сколько там прошло, вдруг влюбился в меня? Знаешь, что я думаю по этому поводу?       - Нет, не знаю. Давай лучше спать, Арти.       - Я думаю, пряник, что как только он получит от меня все, что хочет, его любовь тут же кончится. И мне тогда точно трындец. Потому что я ведь послушал тебя, все вспомнил и хорошо подумал. И знаешь, пожалуй, ты оказался прав. Если откинуть всю злость и обиду на Роберта, и трезво рассудить - он мне нравится. Он хоть и мудак распоследний, но основательный. Понимаешь?       - Понимаю.       - И я решил дать ему последний и единственный шанс. Скорее всего он облажается, снова распустит свой поганый язык. Тут уж ничего не попишешь. Но в таком случае можно будет с чистой совестью поставить точку в этой затянувшейся войне. Я прав?       - Безусловно, - подтвердил Антон, едва слушая и уже проваливаясь в поверхностный сон.       - Ты ведь понимаешь, Тони, что ты его любишь? - неожиданно перевел тему Арти и замолчал.       - Э нет, хорош, козлик. На этот вот резкий поворот в разговоре я не поведусь. Не на того напал.       - Любишь, - упрямо сказал Арти и усмехнулся в трубку. - И знаешь, я тебе по-хорошему завидую. Кирилл тебе подходит, вы совпали как кусочки пазла. Это ведь редкость, Тони. Он тебя тоже любит. И я думаю, тебе стоит за него побороться. Мы вместе что-нибудь обязательно придумаем. У нас есть связи и деньги...       - Отвали, Арти, - и Антон, разозлившись, нажал отбой, так и не дослушав умозаключения друга.       Вот надо было позвонить на ночь глядя и поднять муть со дна. Какого черта? Похоже, Арти так и будет клевать его в голову, пока не добьется своего. Но легче сотрясти воздух, чем сделать. Да и что? Что Савранский должен сделать? Вернуться в город и кинуться грудью на амбразуру? А дальше хоть трава не расти. Чего добьется? Да ничего. Хорошо если убьют сразу и прикопают в леске за городом, а не будут издеваться, заталкивая разогретый до красна паяльник в задницу. Нет, пока Антон еще в своем уме, чтобы так по-глупому подставляться. Да, ему было очень хорошо, а теперь очень плохо. Но это жизнь, и иногда нужно сделать выбор. И на этот раз выбор был правильным от и до. Они оба живы и здоровы. Разве не это главное?