Стена времени

Египет. Аэропорт. Зоро стоял у самых дверей, прижимая телефон к уху – короткие гудки раз за разом отпечатывались в его мозгу, будто ведя обратный отчёт. Связь с Санджи неожиданно прервалась: не успели они толком попрощаться, как Винсмок был вынужден бросить трубку. В противном случае пришлось бы объясняться с Коби. Но Ророноа об этом не знал и не догадывался. Поэтому, как только противные гудки ударили в уши, Зоро забеспокоился. Первая мысль – тут же набрать заветный номер ещё раз и собственнолично убедиться, что с Санджи всё в порядке. Услышать его голос, речь с ярко выраженным акцентом, к которому сам Ророноа ещё не привык, различить в еле заметных помехах тяжёлое дыхание, представить, как сухие губы произносят его имя, вновь недовольно, с нескрываемым раздражением и трепетом… Зоро хотел всё это услышать, впитать каплей за каплей, запечатлеть в самом сердце, которое после исчезновения блондина не переставало противно тянуть по ночам. Зоро хотел этого. Сильно. Но не мог. Слова Робин верёвкой связывали его руки: Зоро не имел права совершать больше одного звонка за раз, иначе расходовалась зарядка сотового телефона – единственное, что ещё удерживало Винсмока на плаву в буре не самых приятных обстоятельств. Своим эгоизмом Ророноа мог серьёзно подставить его, украв драгоценные минуты. "Жизнь, зависящая от какого-то мобильника…" – Зоро отказывался принимать это как должное. Но и не считаться с чужими правилами не мог. Поэтому парню пришлось отложить телефон – отложить собственное волнение, попробовав запереть его за собственными рёбрами. Это трудно. Это невозможно. Только не тогда, когда Санджи за тысячи лет от него. Но Зоро всё равно будет стараться. А иначе под конец путешествия и от него ничего не останется. Только Ророноа решил оставить телефон в покое и уже начать думать над тем, что ему делать дальше, как дисплей неожиданно загорелся, призывая обратить на себя внимание. Ророноа замер – звонила Робин. - Алло? – И правда – спокойный голос девушки отозвался на другом конце трубки. Зоро сразу невзлюбил этот тон: в то время как её друг пропадал не пойми где, Робин, казалось, и не думала беспокоиться. Но это были поспешные выводы – на самом деле Робин была обеспокоенна не меньше остальных. Только в отличие от тех же парней она понимала, что от паники и беспокойства мало толку. - Где Бровастый? – опуская приветствия, Зоро накинулся на неё с расспросами. Робин тут же умолкла. Зоро показалось, что её молчание длилось целую вечность. - Я не знаю, – последовал наконец ответ. Как и ожидалось, Ророноа он не удовлетворил. - Не знаешь? Как так не знаешь? Это же всё из-за тебя! - Мы это уже обсуждали, – резко отрезала Робин, осознав, что Зоро вновь хотел обвинить её во всех смертных грехах, которые ему только удастся вспомнить. – Не я сунула Санджи в руки телефон и заставила звонить по нему. – Ророноа ничего не ответил. Он знал, что его злость была не оправдана, но и ничего поделать с собой не мог. Ему нужно было кого-то обвинить, позлиться, возможно, даже накричать. Сдержанный и холодный по своей натуре, Ророноа больше не мог мириться с тем, что кипело на его душе. На Винсмока он не мог злиться – он пострадавший. Такой же, как и все в этой истории. На себя же злиться Зоро уже устал – он сразу понял, что это бесполезное занятие. Оставалась невзлюбленная им с первого взгляда Робин. Но девушка не собиралась давать себя в обиду. Зоро лишь сильнее захлёбывался собственным гневом. Двери аэропорта закрылись – Зоро вошёл внутрь. Оставаться на улице, а тем более в Каире, ему было не за чем: задачей Ророноа было на шаг опережать Санджи, оказываясь там, куда он только собирался прибыть. Вот и сейчас, вместо того, чтобы прохлаждаться в светлом холе, топтавшись под большим плазменным телевизором, где крутили громкую и яркую рекламу на арабском и английском языках, Зоро уже должен был стоять в очереди на следующий самолёт. Но вот проблема: Ророноа понятия не имел, куда ему двигаться дальше. А Робин, как назло, отказывалась говорить что-либо по существу. Негодование Зоро было слышно сразу: ещё до того, как он раскрыл рот и произнёс первое слово. Робин не хотелось разжигать былой скандал. Девушка понимала цену времени. Поэтому, пропустив грубость Ророноа мимо ушей, она всё-таки решила посвятить его в свои предположения, касательно следующей остановки Санджи на ленте времени: - Забудь про все свои обиды и слушай меня внимательно, Ророноа. – Зоро сразу не понравился настрой, с которым продолжила говорить Робин. Но в данный момент характер девушки пришёлся как раз кстати – Зоро всё же послушался и заткнулся, присев на скамейку и принявшись внимательно слушать дальнейшие инструкции. Убедившись, что её будут внимательно слушать и не посмеют перебивать, Робин, с присущей ей серьёзностью, произнесла: - Санджи не повезло. На его долю выпало проверить ещё один миф: менее реальный, чем до этого, однако всё же существовавший в то время, почему мы просто не можем обойти его стороной. Зоро, – парень, до этого с серьёзным лицом вслушивающийся в слова девушки, услышав своё имя, тут же выпрямился. – Немедленно бери билет в Грецию, Афины. Вполне вероятно, что после Египта Санджи отправится именно туда. - Греция? – удивился Ророноа, но всё же оторвался от скамейки и поплёлся к регистратурной стойке. Пока он стоял в очереди, Робин продолжала: - Да, Греция. Не спрашивай, почему я так решила: у нас нет времени вникать во все тонкости. Поэтому просто слушай: наилучший способ исчезнуть у всех на виду в древней Греции, это отправиться на съедение к Минотавру. Красочно и практично. - Минотавр! – стоящие в очереди люди стали странно коситься на возмущавшегося на весь аэропорт иностранца. Заметив недовольные взгляды, Зоро шикнул на них, однако понижая тон и произнося следующие слова шёпотом: – Ты в своём уме? Во-первых, это самый настоящий миф, а во-вторых – это же смертельно опасно! - Оказаться в другом времени – это и есть смертельная опасность. Пройти все значимые исторические события – смертельная опасность. Всё, чем сейчас занимается Санджи – это подвергает себя смертельной опасности. Если он жив до сих пор, то ему же хуже, так как дальше легче не станет. – Зоро опешил от той груды слов, что обрушилась на него. Надо было возразить, прямо сейчас, не позволяя ставить себя на место так легко. - И всё же, Минотавр – это не выход. Хотя бы потому, что его не существовало. - О Моисее также ходило множество слухов, – заметила Робин. – И что же по этому поводу заявил тебе непосредственный очевидец тех событий? – Ророноа закусил губу – его уделали. Тягаться с Робин оказалось плохой идеей: несмотря на всю свою нелюбовь к ней, девушка по-прежнему оставалась единственной, кто более-менее разбирался в сложившейся ситуации. И портить с ней отношения было наиглупейшей идеей. Робин понимала мотивы Ророноа. Знала, почему он каждый раз огрызался на него, как в первый. Зоро больно. Невыносимо больно и тяжело. И ему не с кем разделить свои переживания: вывалить все свои отрицательные эмоции на Винсмока он попросту не имел права. У Санджи хватало собственных проблем. Он нуждался в поддержке. В понимании. Но никак не в потоке негатива, который Зоро каждый раз обрушивал на Робин, стоило им вновь сойтись. Робин не винила его в этом, хоть порой выносить Ророноа бывало трудно. Хотелось бросить трубку, отключить её и кинуть парней на произвол судьбы. "Пусть делают, что хотят", – часто посещали не самые приятные мысли. Но чаще них Робин думала о другом: "Я должна им помочь. В конце концов, именно мой телефон сейчас плавится под беспощадным солнцем пустыни", – волновалась ли девушка больше за телефон или за Санджи, она и сама до конца не знала. Или же просто не хотела в это признаваться. Ророноа купил один билет до Афин. Вылет должен был состояться через шесть часов: найдя свободное место в зале ожидания, Ророноа сел рядом с большим окном, возле которого крутились маленькие неугомонные дети. За прозрачной преградой – здание аэропорта и снующие туда-сюда работники, охранники, прибывшие и местные. За ними, за неестественно яркими от солнечных лучей постройками, почти под самым горизонтом, тонкие полоски песка. Где-то в похожих песках в своё время Моисей вёл через пустыню иудеев. Где-то в похожих песках сейчас изнемогал от жары Винсмок, не в силах скрыться с глаз небесного светила. Ророноа отвернулся – глаза слепило от солнца и щипало от наворачивающихся слёз. - Ты меня ещё слышишь? – голос Робин вернул Зоро в реальность. Откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза, Ророноа отвечал: - Да. Я здесь. - Билет уже при тебе? - Угу. - Отлично. – Зоро слышал шелест листов. Робин явно копалась в каких-то записях во время их разговора. "У неё всё прописано? Интересно, заранее или нет?" – не успел Ророноа развить эту мысль, как Робин продолжила, сбивая его: - А теперь запоминай (повторять не буду, перезванивать повторно тоже): сейчас ты прилетаешь в Грецию, и стараешься подобраться как можно ближе к острову Крит. На сам остров плыть не надо – в этом нет необходимости. Но быть рядом с ним, желательно на пристани или что ты там отыщешь, нужно. Как доберёшься, позвони Санджи и расскажи о Минотавре. Всю необходимую информацию я тебе сейчас перешлю. - Хорошо. – Ророноа уже хотел бросить трубку, так как все указания Робин показались ему очевидными, но девушка успела остановить его. - И ещё кое-что, Ророноа. Очень важное, что ты должен передать Санджи, желательно слово в слово… – Зоро нехотя вернул телефон к уху. И сделал это не зря: последующие слова Робин действительно стоило услышать. "Неужели?.." – не верил собственным ушам Ророноа, сбрасывая звонок. В аэропорту царил шум: пассажиры то и дело куда-то спешили, кто на борт, а кто наоборот, поскорее увидеть обжигающий своим существом Египет воочию. Зоро же сидел на месте, большими глазами вглядываясь в пустоту – в ушах звенели последние слова Робин, заставившее его сердце замереть на несколько секунд. "Бровастый, неужели… тебе придётся пережить это?.." Нечто мягкое и прохладное окружило Санджи. Покачивало, убаюкивало, оттягивая щемящую боль во всём теле. Винсмок ещё не до конца пришёл в себя, однако уже мог чувствовать, как его ослабевшее тело качалось на волнах. "Интересно, – медленные и тягучие, словно мёд, сменялись мысли в трещащей по швам голове. – Я мёртв и по-прежнему в Египте, или же?.." – резкий вдох – вода мигом заполнила лёгкие. Санджи начал захлёбываться, окончательно приходя в себя. Очнулся Винсмок на мелководье, усеянном галькой. Толстая накидка, спасавшая от палящего солнца и беспощадных песчаных ветров, промокла насквозь, мешком свисая с обезвоженного тела. Если бы Винсмоку не повезло оказаться чуть дальше в воде, всего на каких-то несколько метров, то он наверняка бы пошёл ко дну. Но Санджи повезло. Правда, сам парень оказался не сильно рад своему везению: "Я просчитался, – досадовал он, упираясь коленями в гальку и держась за голову. – Волна накрыла меня прежде, чем я успел исчезнуть…" Не удивительно, что всё тело Санджи разваливалось на кусочки от нестерпимой боли: помимо изнуряющего трёхдневного путешествия на парня обрушилась многокилограммовая волна. Она же погубила войско фараона, похоронив и его под своей толщей. Винсмок успел покинуть это время, приняв на себя лишь часть силы от удара. Однако и её с лихвой хватило, чтобы полностью обездвижить свою жертву на некоторое время. Винсмок точно не знал, провалялся ли он без сознания несколько минут или часов, лишь чудом не став кормом для рыб. "Слишком много "чудес" на одного меня". – Санджи с трудом усмехнулся. Мысль о том, что смерть не хотела принимать его, несмотря на все возможности, забавляла. А может это всего лишь нервы давали сбой, тем самым отказываясь от дальнейшего участия в этом путешествии. Санджи удалось выползти на берег. Распластавшись на нём, Винсмок задрал голову вверх: глядя на окружающий мир вверх ногами, он заметил белеющие вдалеке постройки. "Античность, – пытался сообразить парень, щурясь. – Я всё ещё плутаю где-то в древности…" Глаза начали слипаться – сон тяжёлой рукой прикрыл уставшие веки, прошёлся по рукам и ногам, снимая сковавшее их напряжение. Винсмок чувствовал, как мутнело сознание. "Ещё чуть-чуть, и я… я совсем…" – больше Санджи не мог думать. Голова склонилась на бок, а тяжёлое дыхание притихло. Под грудой мокрой ткани и нельзя было сказать, что человек, выброшенный на берег, жив. А Винсмок и не считал себя живым – он чувствовал, как и без того скудные остатки сил покидали его. Безжалостная к слабакам пустыня измотала и довела до полусмерти ещё одного путника – сам себе Санджи был уже не в силах помочь. Оставалась надежда на людей, которые могли наткнуться на его беспомощное тело. И как бы Винсмоку не хотелось с самого начала заводить знакомства, от которых ему впоследствии придётся избавляться, другого выбора судьба ему попросту не предоставляла. Живи либо умри - и никаких альтернатив. Перед тем, как Винсмок окончательно потерял связь с реальностью, он успел повернуться на бок. В бедро упёрся корпус телефона, спрятанного во множестве складок ткани. Убедившись, что он не остался в водах Красного моря, Санджи со спокойной душой вверил свою жизнь случаю. Винсмок не мог точностью сказать, сколько он проспал. Сутки, двое, а может и больше – блуждая по времени, он совершенно не следил за ним. Поэтому, когда Санджи разлепил глаза и увидел солнце, пробивающееся сквозь мутное окошко, он лишь заключил, что сейчас день. А сколько этих дней прошло до того, как он пришёл в себя – неизвестно. Приподнявшись на локте, Винсмок, не переставая держаться за больную голову (которая, к его удивлению, оказалась перебинтована), огляделся: помещение, в котором он оказался, напоминало низкую пещеру, обставленную домашней утварью и ведьмиными атрибутами. Разные засохшие растения, порошки и отрубленные лапки животных, торчащие из разноцветных кувшинов, огромный стол, захламлённый письменами на глиняных табличках и один единственный источник света, оставляющий дико пляшущие тени на стенах. В первую минуту весь этот антураж пробрал до костей, действительно напоминая логово какого-то колдуна-отшельника. Санджи тут же стало дурно – вернувшись обратно, на подобии кровати, в которой он и проснулся, парень стал шарить руками в поисках телефона. Но его на месте не оказалось. Арабская накидка также отсутствовала. С удивлением Санджи обнаружил на себе потускневший от времени хитон. - Чёрт возьми, как я мог его потерять?! – Санджи вскочил с постели, обеспокоенный своей потерей. Его тут же повело в сторону – ноги ещё был слабы, да и по общему самочувствию Винсмок не мог сказать, что был полностью здоров. Однако страх раз и навсегда распрощаться с вещью, от которой зависела его жизнь, заставлял закрыть глаза на дурное самочувствие. Винсмок чуть не упал. И "чуть" лишь потому, что француза успели поймать, мягко обхватив за плечи и усадив обратно на твёрдую койку. Санджи повиновался, опуская голову на подушку, но на тот раз и не думая смыкать глаз. Перед его лицом предстала высокая сгорбленная фигура старика в таком же, как и у Санджи, хитоне, только доходящем до пят, и скрытым одетой поверх тёмной хламидой. Седые волосы стояли торчком в три стороны, глубокие морщины пересекали доброе лицо, а руки, как-то странно искривляясь, еле заметно тряслись. "Хилюлюк, – тут же представился старик, протягивая трясущуюся руку. – Доктор Хилюлюк". – Санджи продолжил лежать неподвижно и вслушиваться. Эти слова – смысл ясен, однако парень никак не мог вспомнить, что это за язык, чтобы начать говорить. Хилюлюк тут же завёл руки за спину и присел на низкий табурет, оказавшийся рядом. С интересом разглядывая лежащую перед ним фигуру, доктор то и дело жевал собственные губы, будто они от чего-то зудели. Санджи заметил это, хоть из вежливости старался не глядеть. - Я позволил себе переодеть вас, – начал Хилюлюк, когда молчание начало давить на уши. – Вас выбросило на берег – нужно было проверить, всё ли в порядке, нет ли никаких серьёзных повреждений… - Так вы не колдун? – Санджи всё-таки смог криво произнести фразу на древнегреческом. То, что он оказался в древней Греции, Винсмок понял чуть ли не сразу, когда заметил на себе хитон. Хилюлюк глухо рассмеялся. Трясясь всем телом от смеха, он, казалось, задыхался. Винсмок уже начал беспокоиться о самочувствии своего спасителя, как тот вдруг прекратил заливаться смехом. - Нет. Медицина – это наука, а не колдовство. Я считал, что арабы это знают. Разве я ошибался? – спросил его Хилюлюк, с некой надеждой вглядываясь в перепуганные голубые глаза. Санджи только кивнул головой. "Он перепутал меня с арабом. Удивительно – я же мало чем похож, хоть и был в их балахоне…" - Я так и знал! – получив удовлетворительный кивок, воскликнул Хилюлюк, вознося руки к небу. – Так и знал, что спасаю не какого-то беженца, а светило науки!.. - П-постойте! – тут же поспешил остановить его восторженные причитания Винсмок, представляя, в какие дебри сможет завести его такое непонимание. – Я ничего такого не говорил. Лишь согласился с вашими словами и всё. - Но как же? – Хилюлюк даже не пытался скрыть разочарование на морщинистом лице. – Я считал, что вы пришли к нам с жарких земель, потерпев кораблекрушение... – на этом моменте Хилюлюк неожиданно притих, уже с неким недоверием поглядывая на Санджи. – Правда, никаких остатков корабля я не заметил. - Лодка! – тут же выпалил Санджи, понимая, что настало так нелюбимое им время – время лжи во спасение. Хилюлюк уже заподозрил нечто неладное, из-за чего пришлось судорожно соображать и выкручиваться. Как и с Коби, с Хилюлюком Винсмок собирался придерживаться одной легенды. - Лодка? Одна единственная лодочка? – Недоверие всё росло. Винсмок чувствовал, что пора пускать в ход всё своё красноречие. - Да: одна единственная лодочка. Как и я. Совсем один. Путешествую по миру в поисках знаний и впечатлений. Моей последней остановкой был Каир, Синайская пустыня… – Санджи прикрыл глаза, припоминая Коби и Шарли. Хилюлюк отметил для себя его паузу, уже с большим интересом слушая рассказ спасённого им путешественника. – Я повстречал там хороших людей, сражавшихся за свободу, за равенство, и за то, что они заслужили по праву – их веру. Но… К сожалению, мне было с ними не по пути. Поэтому, обзаведясь лодкой и запасами на несколько дней, я отправился в дальний путь. - И вы намеревались доплыть до Греции на этом? – не верил Хилюлюк. Санджи потупил взор, судорожно соображая, что же сказать дальше. - Н-нет… На самом деле в Грецию меня занесло случайно. Начался шторм, лодка в щепки, а я… А я и не помню, как здесь оказался. – Винсмок умолк, не представляя, что ещё сказать. Легенда выходила хилая, единственным доказательством которой служила одежда, в которой прибыл Санджи. Никаких остатков лодки, ни слов тех самых людей, с которыми путешествовал парень – в настоящем времени Санджи ни за что бы ни поверили. Но Винсмок находился в древней Греции, где такая история, может, и вызывала некоторые вопросы, однако вполне могла считаться правдивой. В конце концов, ни подтвердить, ни опровергнуть её было нельзя, а значит вариант событий, описываемый Санджи, вполне мог произойти и на самом деле. Хилюлюка устроило объяснение Винсмока. По крайней мере, Санджи хотел так думать, видя широкую улыбку на лице доктора после окончания его скудной исповеди. - "В поисках знаний и впечатлений", верно? – Винсмок кивнул. Хилюлюк довольно потирал руки. – И всё же, я был прав. Вы определённо сможете мне пригодиться. Конечно, если вы не будете против помочь старому бедному доктору. – Хилюлюк неожиданно засуетился: поставив перед собой ещё один громоздкий табурет, старик достал откуда-то приличный кусок хлеба и глиняный кувшин с водой. У Винсмока заурчал живот – только сейчас Санджи осознал, насколько он был голоден. В последний раз он ел на привале вместе с Шарли. Желудок давно стянулся, перестав напоминать о себе и своём бедственном положении. В глазах потемнело от голода – Санджи хотелось наброситься на этот бедный кусок хлеба и тут же растерзать его. Но почему-то он по-прежнему лежал на месте, не шевелясь. Будто Хилюлюк и правда оказался чародеем, заколдовавшим его. Только тогда, когда он позволит есть, и падёт ужасное заклятие. Всё это казалось смешным. И Санджи посмеялся, если бы это не было правдой. Заметив, с какой жадностью Винсмок впивался взглядом в предоставленный ему хлеб, Хилюлюк улыбнулся. "Ешьте, – тихо прошелестел его голос. – А я пока изложу свою просьбу", – только Санджи услышал заветные слова, как сорвался со своего места и принялся уплетать хлеб за обе щеки. Манеры отсутствовали. Да и о каких манерах могла идти речь, когда свирепый голод терзал остатки желудка? И всё же Санджи было стыдно за своё поведение. Краснея кончиками ушей, он продолжал затаскивать куски в рот, не забывая отпивать из кувшина. Хилюлюк, тем временем совершенно не смущённый таким приступом аппетита, сцепил руки в замок и, устроив на них подбородок, начал свой рассказ: - Я не смею просить о многом: мне всего лишь необходим ассистент в моей работе. Я уже стар, плохо вижу, да и частенько смешиваю не совсем то, что нужно. Годы уходят, опыт остаётся, а передать его некому… Теперь некому. – Санджи отвлёкся от хлеба, с удивлением взглянув на Хилюлюка. Доктор, не заметив этого, как ни в чём ни бывало продолжил: – Я не смею просить о многом – понимаю, вы путешественник и не можете задержаться здесь надолго. Но… хотя бы несколько месяцев: за это время вы вполне сумеете собраться к следующему отплытию, да получить все знания, которые я так бережно хранил. Чем не хороший расклад, правда? – Санджи отставил кувшин в сторону, глядя на Хилюлюка совершенно другим взглядом. Изначально перед собой Санджи видел всего лишь старого доктора, в своё удовольствие занимающегося медициной. Он жил уединённо, возможно, был не из удачливых в своей области, раз до сих пор не имел учеников, но бесспорно добрый и с душой нараспашку. Иначе он и не подумал бы спасать Санджи. Конечно, как выяснилось, Хилюлюк преследовал свои цели, вытаскивая из лап Посейдона чужеземца, однако внутреннее чутьё подсказывало Винсмоку, что изначально Хилюлюк и не задумывался ни о чём таком. "Может он вообще ходил к воде стирать, и тут вдруг наткнулся на меня", – предположил парень, продолжая изучать Хилюлюка. Так Винсмок заметил, насколько стар был его новый знакомый: языки пламени взметались к потолку, освещая уставшее от долгой и не самой счастливой жизни лицо. Оно устало. Оно истерзано не одним годом мук. А ещё его глаза – они, казалось, давно потерявшие свой цвет, всё ещё хранили в своей глубине жизнь. Ту яркую искорку, которая заставляла весь засохший и скукожившийся от времени механизм организма двигаться изо дня в день. Внутри всё ещё теплилась жизнь, несмотря на то, что внешняя оболочка была изъедена смертью. От такого зрелища Санджи стало не по себе – он наконец разглядел того, кто протянул ему руку помощи и который также решил предложить ему самое ценное, что у него осталось: знания. Те частицы бесценного, которые Винсмок просто недостоин принять, но и отказаться от которых также не имел права. Последняя воля снедающего старостью доктора – как Санджи мог отказать в ней? "И пусть без меня все эти знания канут в лету… – рассуждал Винсмок, вновь припадая губами к кромке кувшина и делая жадный глоток. Он уже решился. – Всё равно он уйдёт в безызвестности, так что я не изменю историю, а всего лишь скрашу последние минуту умирающего старика". - Спасибо большое, – поблагодарил доктора Винсмок. Хилюлюк одобрительно закивал. – Я останусь до тех пор, пока не настанет время уходить. - Понимаю, понимаю, – большая скрюченная рука легла на непослушную бороду. – Я и не мог просить большего. Значит, начиная с завтрашнего утра, приступим к созданию вакцины. - Вакцины? – переспросил Винсмок. Но Хилюлюк остановил его, заставляя прилечь. - Обо всём остальном завтра – вам следует отдохнуть. Организм ещё слишком слаб, головные боли наверняка не дают покоя. – Санджи в очередной раз потревожил больную голову кивком. Хоть боль и утихла, она всё ещё тупой пилой кромсала мозг. – Поэтому не спорьте с доктором, а чётко следуйте его указаниям, – подмигнул Хилюлюк, хрипло засмеявшись. Винсмок, и не собиравшийся в ближайшее время предпринимать очередных попыток одолеть пол, покорно принял лежачее положение. Однако полностью отдаться лечебному сновидению у него не получилось – на сердце камнем весел ещё один вопрос. Заметив отравляющую организм мысль, Хилюлюк потребовал Санджи выговориться. - Меня волнует лишь одно, – начал Винсмок. – Куда вы дели мою накидку? В ней могли остаться нужные мне вещи, которые не растерялись во время шторма… - Не стоит беспокоиться! – начал успокаивать его доктор, поднявшись со своего места и скрывшись в тени комнаты. Послышалась возня и звон глиняных черепков. Выругавшись, Хилюлюк вернулся с ещё влажной накидкой в руках. Положив её на табурет, где раньше находился скудный обед, старик поспешил удалиться к себе. - Отдыхайте, – эхом донеслись слова до Винсмока, который тут же схватил и прижал накидку к себе. – Обо всём остальном переговорим завтра. Сейчас же я должен вернуться к своим исследованиям, – дальше Винсмок уже не смог разобрать. Хилюлюк скрылся за грудами, как выяснилось медицинского хлама, и правда оставляя пациента в покое. Как только Санджи убедился, что доктор занялся своими делами, он тут же начал ощупывать накидку. Телефон вывалился из левого кармана и закатился под кровать. Судорожно шаря рукой под ней, Винсмоку всё же удалось извлечь из толщи пыли мобильное устройство и прижать его к груди. "Наконец-то", – перевёл дыхание парень. Мобильник никуда не делся, всё это время находясь в какой-то паре метров от него. Хилюлюк не знал о нём – несмотря на любопытность учёного, по доктору было видно, что он не стал рыться в чужих вещах. По крайней мере, вопрос о странном устройстве, явно выбивающимся из этого века, и даже столетия, тут же всплыл бы на повестке дня. Но Хилюлюк и намёка не подал на то, что он мог что-то знать. Его волновало совершенно другое: сможет ли Винсмок перенять его знания и опыт, а не то, что у него за пазухой прячется вещица из двадцать первого века. Несмотря на то, что Санджи побывал в воде, телефон исправно работал. Никакие контакты не повредились, время также текло своим чередом: зарядка, как ей и полагалось, постепенно убывала, напоминая Винсмоку об острой нехватке времени. "Я вряд ли проведу здесь месяц, – извинялся про себя перед Хилюлюком Санджи. – Даже если бы я хотел этого", – спрятав телефон за жёлтым поясом, Винсмок наконец лёг и отключился. Морфей спустился к нему, прогоняя прочь все кошмары и болезни. В эти день и ночь Санджи впервые спал спокойно – он был уверен, что оказался под крылом честного и доброго человека. На следующее утро Хилюлюк заявил, что им необходимо отправиться на рынок, чтобы закупиться у местных и приезжих лекарей необходимыми ингредиентами. Санджи должен был отправиться с ним. Во-первых, теперь он исполнял роль его ассистента и должен был следовать за ним по пятам, внимая учениям своего мастера. И во-вторых, всё ещё оставаясь его пациентом, Хилюлюк не должен сводить с него опытных глаз. "Что, если у тебя случится припадок, а меня не окажется рядом? – уже переходя на "ты", говорил ему Хилюлюк, собираясь на рынок. – К тому же, лежать мертвецом в четырёх стенах не дело. Так только навредим организму ещё больше". – Санджи не стал спорить. Вместо этого он лишь весьма бодро соскочил со своей койки, о чём тут же пожалел, так как головокружение никуда не делось. Увидев, как его ученика всё ещё шатает из стороны в сторону, Хилюлюк с улыбкой пробормотал что-то про Диониса и его дурное влияние, и всучил в руки Винсмока длинную палку, с виду напоминавшую самый настоящий посох. "Чтобы не свалиться наземь", – пояснил он, также протягивая весьма потёртые, но всё ещё пригодные для ношения сандалии. Обувшись и поправив хитон, Санджи вышел вслед за Хилюлюком на улицу. Как парень и предполагал, доктор жил уединённо, на каком-то отшибе близь воды. "То ли в знак протеста, то ли потому, что ход в город ему закрыт. Не зря же он не снимает плаща?" Идти пришлось долго – длинная узкая протоптанная дорожка вела к самому городу. Ещё издали Санджи заметил белеющие колонны и украшенные лепниной фасады зданий. Однако добираться до них пришлось добрую половину суток, что как молодому, так и старому путнику далось тяжело. Первый не мог перевести дыхание из-за болезни, ещё подтачивающей его дух, второй же от старости, выросшей на нём горбом. Хилюлюк то и дело делал остановки, позволяя ногам отдохнуть. Санджи не торопил его. Опираясь на палку, Винсмок и сам предоставлял себе минутный отдых, то и дело устремляя взгляд на маячивший на горизонте город. "Афины, – расплываясь в улыбке, как-то на одной из остановок проговорил Хилюлюк. – Сердце и душа Греции. Несмотря на всю его несправедливость и жестокость, я всё ещё люблю этот город". - А нам можно будет в него войти? – поинтересовался Санджи, обеспокоенный тем, что их затянувшаяся прогулка может оказаться бесполезной. Хилюлюка подобное волнение только забавляло. - А отчего же нельзя? Если, конечно, мы не будем называть своих имён. - Я так и знал, – вздохнул Винсмок, поднимаясь с большого камня, на котором он до этого отдыхал, и беря посох в руки. – Вас изгнали, верно? – впервые за всё время Хилюлюк помрачнел. Вскочив на, казалось бы, уставшие ноги, он бодро зашагал по направлению к Афинам, оставляя болтливого ученика далеко позади. Винсмоку пришлось постараться, чтобы не упустить шустрого старика из виду. - Простите! Я что-то не то сказал, верно? - Нет, – отрезал Хилюлюк, всё ещё не глядя на Винсмока. – Ты всего лишь не угадал: я сам ушёл. Им на радость, – парень чувствовал себя виноватым. Стоило ещё раз извиниться и закрыть эту тему раз и навсегда, но проснувшееся любопытство подмывало давить на старые раны. Сейчас Хилюлюк мог вполне поведать ту часть истории, которую он предпочёл вчера умолчать. И хоть таким способом Санджи рисковал только сильнее привязаться к доктору, что ни в коем случае нельзя было допускать, он всё-таки решил пойти на этот риск. "Главное, чтобы он не проникся к мне", – боялся Санджи. Пока что это было единственное, что волновало его так же, как и загадочное молчание Хилюлюка. Незаметно перед путниками выросли каменные Афины. Накинув капюшон на голову, Хилюлюк быстро прошмыгнул в город, минуя стражников, расхаживающих по его территории. Санджи двигался за ним, словно живая тень, боясь попасться на глаза. Так ничего и не выпутав, Винсмок решил отложить разговор до лучших времён, вместо этого целиком и полностью посвятив своё внимание Афинскому рынку. Агора поразила Винсмока до глубины души: торговцы со всего света приплывали сюда, чтобы показать свой товар. Разные языки сплетались в единую симфонию жизни, проходящую через уши и задевая само сердце. Разнообразие припав, экзотических фруктов и всевозможного мяса кружило голову – в первые секунды Санджи даже растерялся, не зная на чём становить свой взор. Глаза жадно впитывали все краски заморских шелков и шкур, руки сами собой тянулись к сверкающим на солнце драгоценным камням и оружию, которое поражало своей красотой не меньше, чем дорогие наряды и украшения. Винсмок застыл как вкопанный, погрузившись во всё это буйство цвета, запаха и наречий, потеряв Хилюлюка из виду. К счастью, доктор быстро спохватился, возвращаясь к центральному входу и утаскивая Санджи в оживлённую толпу. - Впервые на рынке? – удивлялся Хилюлюк, с усмешкой глядя на Санджи, который словно ребёнок, хлопал глазами. - Н-нет. – с трудом выдавил из себя парень, в следующее мгновенье встряхивая головой и беря себя в руки. – Последний рынок, на котором мне довелось побывать, не сравнится с Афинским. - Неужели арабские рынки настолько бедны? – не верил Хилюлюк. Но Винсмок имел в виду французский. Жаль, что название этой страны окажется для доктора пустым звуком. - Увы, но мне не повезло побывать на рынке в Каире, – постарался составить жалостливое лицо Винсмок. – Я путешественник, а не торговец. И там у меня, к сожалению, оказались дела поважнее. - Ну, тогда не будем об этом, – остановил его Хилюлюк, притормаживая у одной из лавочек с разными горшочками, из которых исходил специфичный запах – Санджи сразу догадался, что в них находились местные лекарства. Пока Хилюлюк что-то с усиленным внимание выбирал, разглядывая каждую ёмкость, Санджи стоял рядом, буравя землю носком и стараясь не отходить от своего учителя и проводника ни на шаг. Большой поток людей не пугал Винсмока. Он страшился того, что он здесь чужак. Прямо как Хилюлюк, скрывающий свою личность под плохо прячущим её капюшоном. - Это для той вакцины? – осторожно начал Винсмок, боясь вызвать очередной молчаливый приступ недовольства. Хилюлюк, рассчитавшись с купцом, спрятал приобретённые баночки в корзину, которую всё это время нёс с собой, и не спеша пошёл дальше, вдоль рядов, внимательно изучая выставленный товар. Через несколько шагов он заговорил, не оборачиваясь: - Я доктор, как ты уже успел заметить. И не самый удачный, что также должно было броситься в глаза. На первый взгляд может показаться, что меня действительно изгнали из этого города за мои неудачи, но на самом деле я сам покинул его от греха подальше. Я должен лечить, а не калечить. Жаль, но в последнее время я стал противоположностью того, кем должен был быть, – Хилюлюк притих, останавливаясь и начиная спорить с купцом. Санджи не торопил его, смиренно дожидаясь продолжения. В те моменты, когда Хилюлюк отвлекался, он всегда оглядывался по сторонам, обращая внимание на снующих в толпе стражников. - Когда я ещё был относительно неплох, – смеясь, возвращался к прерванному повествованию доктор, – я работал с одной очень противной женщиной. Не знаю, как её земля до сих пор носит, но я её не вынес – или она меня. Сейчас даже и не помню, кто именно настоял о расколе, – воспоминание о женщине явно развеселило Хилюлюка, несмотря на не самые лестные отзыва. Санджи заметил, что раздор не мешал им по-прежнему считать друг друга товарищами. – Да… Куреха выгнала меня, оставив без всего. К счастью, мне удалось обосноваться относительно недалеко от Афин, несмотря на её козни. Впрочем, благодарить во всём этом я должен твоего предшественника. - Так у вас всё-таки были ещё ассистенты? - Конечно были, – улыбка стала мягче и теплее. Хилюлюк постарался тут же спрятать её, но Санджи видел, с какой искренней любовью будут произнесены следующие слова. Бывший ассистент явно значил для Хилюлюка больше, чем он и Куреха вместе взятые. И Винсмок не ошибся в своих предположениях. Шаг замедлился: воспоминания явно оказались тяжелее, чем на это рассчитывал доктор. Они поравнялись с Санджи: теперь Винсмок мог разглядеть все эмоции, которые брали вверх над остатками самообладания Хилюлюка. - Его звали Тони-Тони Чоппер. Милый и смышленый парнишка. Он умудрился стать мне и хорошим ассистентом, и единомышленником, и даже сыном…Именно поэтому я до сих пор не могу жить с осознанием того, что он покинул меня. - Мне очень жаль… – начал было Санджи, но Хилюлюк тут же становил его за руку, впиваясь помутневшим взглядом в перепуганные глаза. - Он жив! – горячо зашептал Хилюлюк, склонившись к лицу. – Он жив, я уверен в этом! И меня не переубедить! – заметив испуг на лице Винсмока, доктор тут же отпустил крепко сжимаемую руку, вновь бодро зашагав по рынку. – Чоппер заболел. Это тяжёлая и странная болезнь: раньше я никогда с таким не сталкивался. Он тоже. Может, поэтому и перепугался, решив, что мы не сможем отыскать лекарства. Какой же он глупый... – Хилюлюк начал хлюпать носом. Санджи перепугался, что старик не сможет справиться с собственными эмоциями и тут же расплачется, на виду у афинян. Но Хилюлюк оказался гораздо сильнее, чему выглядел снаружи. Несколько слезинок всё же смочили грубые черты лица, теряясь в седых волосах бороды. Однако Хилюлюк не дал волю чувствам, терзавшим его израненное горечью сердце на протяжении уже многих лет. - Он ушёл. Просто собрал все свои вещи и покинул меня, оставив записку с просьбой отпустить его и не искать. А я… А как я могу бросить своего сына? Особенно в тот момент, когда он больше всего нуждался в моей помощи? Конечно, я не стал его слушаться: побежал на поиски, расспрашивал всех, кто мог что-либо видеть или знать, но всё оказалось безуспешно. След оборвался на пристани. Оттуда в день отходили десятки кораблей в разные уголки света: я не мог знать, на каком из них уплыл мой Чоппер. – Хилюлюк снова схватился за запястье Винсмока. Вцепился своей огромной пятернёй, явно оставив после себя следы из синяков. Санджи скривился, но одёрнуть руку не смог: Хилюлюк прижал её к себе, и не думая ослаблять хватку. Ноги старика подкосились. Как Винсмок и боялся, они смогли привлечь к себе лишнее внимание: Хилюлюк свалился перед Санджи на колени, принявшись заходиться словно в бреду: - Я должен, я обязан сделать вакцину, чтобы исцелить его! Та же Куреха отказалась мне помогать: а ведь она прекрасно знала Чоппера, и наверняка любила его не меньше, чем я. Но она не захотела: отвернулась от нас обоих. Поэтому я прошу вас, нет, умоляю: помогите мне закончить начатое. Помогите спасти Чоппера! Санджи стоял, исступлённо глядя на Хилюлюка. Послышался шёпот, облепивший их с двух сторон: Винсмок видел, как они привлекли к себе внимание. Подняв доктора с пыльной земли, Винсмок силой потащил его к выходу, быстро шепча на ухо: "Я помогу вам. Даю слово". Хилюлюк расплылся в дрожащей улыбке, тут же переставая плестись за Винсмоком как беспомощный и шустро перебирая ногами, поспешил скрыться от посторонних глаз вместе со своим новоиспечённым учеником. Поступок Санджи можно назвать отвратительным: у него не было никаких прав давать своё слово. Вселять в одряхлевшее от времени и переживаний тела надежду, которую он никогда не сможет воплотить в жизнь. Винсмок не был сведущ в медицине, и вряд ли учения Хилюлюка смогут пролить свет на некоторые загадочные повадки организма. Это не его. Попросту не его путь, на который блондин посмел встать только ради того, чтобы не видеть чужих слёз, которых он всё равно был не достоин. Возвращаясь обратно, к дому на отшибе, Винсмок чувствовал себя отвратительнейшим образом. И вспыхивающая короткими импульсами боль только усугубляла ситуацию. Вернувшись в логово доктора-отшельника, Санджи не чувствовал ни рук, ни ног, ни собственного сердца. - Я пока разложу всё по своим местам и приготовлю тебе место, – скрываясь в тени прямо с порога, бормотал Хилюлюк. – Приступим прямо сейчас, не теряя ни минуты! – воодушевление старика горечью оседало в лёгких. С отвращением парень заметил, что внутри всё зудело от нехватки никотина. "Надо будет спросить у него табак, – думал Санджи, избавляясь от трущих лодыжки ремешков сандалей и откладывая палку-посох в дальний угол. – В древней Греции уже должен быть табак, ведь так?" Тут на глаза Санджи попалась корзина – Винсмок ни за что бы ни заострил на ней своё внимание, приняв её за корзину Хилюлюка, если бы не одно но: все свои покупки доктор унёс с собой, и не думая бросать их в небольшом закутке, напоминавшем прихожую. Эта корзина появилась здесь до того, как они вернулись с рынка. На улице послышались спешно удаляющиеся шаги. Несмотря на своё не самое лучшее самочувствие после долгого и изнуряющего пути, Винсмок выскочил из лачуги, оглядываясь по сторонам. По узкой дорожке, ведущей в Афины, удалялась ещё одна высохшая фигура. - Постойте! – шаг стал быстрее. Санджи с трудом нагнал старуху, пытающуюся скрыть своё лицо под розовым гиматием, накинутым поверх белоснежной туники, скрывающей часть торчащих из-под ткани сандалей. Лицо сухое и перетянуто обветрившейся кожей. Седые волосы спадали на него, но не беря во внимание потрёпанность, Куреха всё ещё выглядела симпатично. Винсмок мог с уверенностью назвать её Курехой, так как никто другой не стал бы заботиться о Хилюлюке, кроме как некогда знавшей его коллеги. - Вы же помогаете ему, – начал Санджи, не выпуская из рук край гиматия. – Почему же отказались спасти Чоппера? Или же всё это – заглаживание собственной вины? – Куреха была возмущена подобным обращением какого-то наглого незнакомца к себе. Но, сдержав рвущееся наружу недовольство, она лишь сильнее закуталась в розовую ткань, развернувшись и, как ни в чём ни бывало, продолжив свой путь. - Хилюлюк старый дурак, если считает, что сможет вызволить Чоппера из его плена. - Он не собирается останавливаться на одной неудачной вакцине! – крикнул ей вслед Санджи. Куреха остановилась. Обернувшись, она несколько минут не сводила глаз с Винсмока. Стояла она так, пока до Санджи не дошло: плен – это не болезнь. Санджи зажал рот рукой. Куреха лишь грустно усмехнулась. - Остров Крит, – только и произнесла Куреха, возобновляя свой путь. – Надеюсь, что ты не проявишь глупость, вздумав проболтаться о нём Хилюлюку. – Санджи ни за что не расскажет о Крите доктору. Он понимал, что Хилюлюк тут же сорвётся с места и помчится туда, вызволять своего названного сына, что было равносильно неминуемой смерти. Возможно их обоих. Остров Крит – Санджи уже слышал о нём. И помнил легенды, толстыми и неподъёмными цепями сковавшими этот остров. От кровавых до просто будоражащих молодую кровь – не удивительно, что Чоппер выбрал именно это место, чтобы распрощаться с собственной жизнью. Рука опустилась на пояс, плотно стягивающий его бёдра и талию – он впечатал к почерневшему от Синайского солнца телу сотовый телефон. Винсмок вспомнил о нём и о Зоро, который должен был совершить один звонок прежде, чем Винсмок покинет Грецию. И Санджи с нетерпением ждал его: парню не терпелось узнать как можно больше о таинственном острове, чтобы решить, как именно помочь Чопперу, и можно ли ему помочь вообще. Вернувшись, Санджи застал обеспокоенного Хилюлюка прямо на пороге. "Куда же ты пропал? Всё давно готово!" – проведя Винсмока за руку к своему столу, на котором уже были разложены всевозможные травы и порошки, доктор принялся объяснять, что для чего нужно и чем они займутся далее. Санджи, присев на табурет напротив и склонив голову, слушал в пол уха. Сейчас он скорее рассуждал о Чоппере, нежели о вакцине, призванной помочь ему. Тони-Тони Чоппер… Санджи уже слышал это имя раньше. Определённо. Одного многоуважаемого доктора из Канады звали точно также. Он любил северных оленей, большие свитера, горячий шоколад и благотворительность. Поэтому большая часть его заработка шла в разные фонды спасения и поддержки и на шоколад с мотками шерсти. Познакомились они с Чоппером тогда, когда Зеффу понадобилась операция на ногу. Но несмотря на свою квалификацию, Чоппер не смог спасти поражённую конечность. Однако зараза не распространилась дальше, благодаря чему Зефф смог прожить ещё немного на этом свете. На этом моменте у Санджи защипало в носу, а перед глазами встала слезливая пелена – не стоило ему воскрешать в памяти своего старика. Только не в тот момент, когда он находился не пойми где, и сильно зависел от своего настроя и взгляда на ситуацию. Поэтому, незаметно стирая скатившуюся по щеке слезинку, Санджи продолжил размышлять в том направлении, в котором начал, а именно о довольно странных и пугающих совпадениях в именах. Если Коби Винсмок ещё мог назвать совпадением, то Чоппер – это уже система. Огромная и запутанная, словно нить Ариадны, которая была призвана не указать верный путь, а лишь больше запутать и без того сильно заплутавшего путника. Пока Санджи ничего не мог сказать по этому поводу – ему попросту не у кого было просить ответа. Не к кому обратиться. Сам Чоппер, если им всё-таки удастся его отыскать, вряд ли сможет что-либо разъяснить. Да и откуда ему знать – здешний Тони-Тони родился и вырос в Греции, знать не зная ни о какой Канаде и северных оленях. Санджи остался один. Единственной надеждой по-прежнему оставался Зоро, но Винсмок сильно сомневался, что у маримоголового найдётся ответ на такой вопрос. "Он же не может знать всё, так? Это же просто невозможно!" – вздыхал Санджи, отвлекаясь от тяжёлых мыслей и натягивая на лицо внимательно слушающую мину. Зоро, может быть, и не мог знать всё. А вот у Робин имелись ответы на некоторые интересующие его вопросы.