Стена времени

- Почему же вы больше не общаетесь с Курехой? – спросил Санджи, отвлекаясь от глиняных сосудов и резко пахнущих жидкостей. Они с Хилюлюком на протяжении пяти с лишним часов безвылазно сидели у него и смешивали разнообразные эликсиры и эссенции в надежде добиться желаемого результата. Винсмок не разбирался в медицине – он предпочитал чётко следовать всем инструкциям греческого доктора, искренне не понимал, почему каждый их результат в итоге получался лишь "дрянью, которой следовало не лечить, а калечить". Старик пробовал разъяснить своему юному протеже на примерах запаха и вкуса, что до лекарства им ещё далеко, однако по сдвинутой к переносице завитой брови понимал, что напрягает голосовые связки зря. Винсмок изо всех сил старался не оплошать, чтобы не обидеть спасшего и приютившего его на время отшельника, но сделать то, что не в его силах, было попросту невозможно, какие бы усилия Санджи при этом ни прилагал. Хилюлюк понимал это, почему продолжал снисходительно улыбаться, выливая очередную неудачную попытку в рядом стоящее ведро с отходами. Кода же Санджи задал вопрос о Курехе, доктор от неожиданности замер на пару секунд, лишь тупо моргая в ответ. - С этой старой каргой? – прокряхтел Хилюлюк, оживляясь и продолжая тянуть узловатые пальцы к цветным порошкам и одному ему известным травам. – Ты и сам, наверно, понимаешь, в чём тут может быть дело. Это очевидно. - Всё из-за того, что она отказалась помочь? – предположил Винсмок, основываясь на недавнем откровении Хилюлюка. В ответ раздался приглушённый смешок. - Не без этого, не без этого, – подтвердил Хилюлюк. – Но это не причина. Последняя капля – быть может. Но уж точно не то, что двигало мной на тот момент. - Не хотите об этом говорить? – Винсмок ступал по тонкому льду. Он уже мог слышать противный хруст под ногами. И опасность заключалась не в возможной ссоре с доктором. Скорее наоборот – Санджи в который раз нарушал первостепенное правило путешественника во времени: влезал в чужую жизнь. Этими разговорами парень не только выпутывал необходимую ему информацию, но и невольно располагал Хилюлюка к себе: старик раскрывался перед незнакомцем, начинал цепляться за него. Этого нельзя было допускать, но Санджи допускал. Раз за разом, попросту не видя, или не хотя видеть собственных, очевидных ошибок. Хилюлюк принялся расчёсывать бороду растопыренными скрюченными пальцами. Грязь прилипала к седым волоскам, только сильнее спутывая их. Мысли также представляли собой один большой комок. - Она – женщина, – начал старик, когда тишина принялась противно давить на уши. – Женщина, у которой самый настоящий талант к медицине. - Разве это плохо? – не понимал Санджи. Хилюлюк с необъяснимой дикостью в глазах взглянул на Винсмока. - Женщинам нет места в медицине. В науке! А она посмела вступить в наш круг врачевателей, заявив, что имеет точно такие же права лечить, как и все собравшиеся здесь дряхлые стариканы! - Смелая женщина, – почти шёпотом подтвердил Санджи. "Конечно же, женщины и наука! – тем временем корил себя Винсмок, стараясь не выдать стыда, больно ужалившего в грудь. – До сих пор они борются за свои права. Но кто бы мог подумать, что первые смельчаки появились ещё до нашей эры?.." - Да-а… Несомненно: смелейшая из всех, что мне пришлось когда-либо повстречать. - Но ваш раскол произошёл не из-за этого, ведь так? – Хилюлюк кивнул. - Конечно же нет. Я восхищался ей. Столько смелости, столько наглости: даже мне, порой, не хватало духу говорить на равных с всеми этими… докторами! А она могла – и небезосновательно. Куреха действительно обладала познаниями, которыми многие из нас могли только позавидовать. И я завидовал. Конечно же, не в открытую: мне и так хватало позора из-за бесчисленных промахов. Однако даже у них не получалось выбивать меня из привычной колеи. А она смогла, – Хилюлюк притих, опуская руки и глядя куда-то поверх светлой макушки Санджи. Винсмок обернулся – в пространстве, отведённом для прихожей, никого не было. Лишь корзинка с едой выглядывала из-за угла. Вернувшись к некогда оставленному занятию, Хилюлюк продолжил, поборов в себе слезливый порыв: - Тогда, отказавшись мне помогать, она отреклась и ещё от одной вещи: заявив, что такой, как она, и не следовало лезть в медицину, Куреха отказалась лечить. Совсем. Вот этого я и не стерпел. Я – неудачник и шарлатан, тот, кого выпроводили из всех дверей в Афинах и их окрестностей; я просто не мог поверить в то, что человек, которого сам Асклепий одарил талантом и призванием, так быстро опустил руки. Так не должно было быть. Только не с ней, – больше Винсмок не задавал никаких вопросов напрямую или косвенно связанных с прошлым Хилюлюка. Одного разговора о Курехе оказалось достаточным для того, чтобы понять: каждое связующее звено прошлого Хилюлюка пропитано не самыми приятными эмоциями. Ворошить это прошлое, значит только наносить очередную рану в и без того уже еле живое тело. Об этом говорили и руки доктора, которые стали трястись больше обычного, и голос, пропадающий на некоторых словах, и взгляд – рассеянный и потерянный, будто бы это не Санджи, а он, Хилюлюк бродил между мирами. - Мне кажется, что на сегодня можно закончить, – вдруг произнёс доктор, когда понял, что больше не в силах продолжать. Винсмок только облегчённо вздохнул. – Продолжим завтра, а с утра – обследование. Надеюсь, что все твои головные боли уйдут сегодняшней ночью. - Я тоже на это надеюсь, – признался Винсмок, поднимаясь с табуретки и разминая затёкшую спину. Хилюлюк последовал его примеру. - Можешь взять кусок хлеба и встретить закат на улице, – неожиданно проговорил старик, скрываясь за свисающим к полу куском грязной, некогда белой хлопковой тканью, чем-то отдалённо напоминавшую больничную ширму. – Тонущее в золотистых бликах солнце – прекрасное завершение дня для уставших от напряжённой работы глаз. Это я тебя как доктор заверяю. Санджи так и сделал. Первым делом Винсмок поставил принесённую Курехой корзинку на стол и выложил из неё все продукты. Осмотрев скудный набор, состоящий из яблок, двух хлебных лепёшек и овощей, Санджи, по совету доктора, отломал себе кусок хлеба и скрылся в прихожей. Выйдя на свежий воздух, Винсмок отправился по протоптанной тропинке к воде. Только сейчас, преодолевая это расстояние пешком, а не в бессознательном состоянии на руках Хилюлюка, Винсмок заметил, как далеко находилось жилище доктора от моря. До берега он добрался уже к закату. Солнце – большой огненный диск, медленно опускающийся в горящее от его лучей море. Волны плескались и игрались с множеством ярких бликов. Верхушка неба начинала еле заметно темнеть – будто вода, в поисках спасения от солнца, решила поменяться местами с облаками. Санджи прошёлся по гальке чуть ли не к самой кромке воды: только солёные брызги долетали до его обгоревшего лица, противно щипля кожу. Усевшись по-турецки, Винсмок принялся наблюдать за тем, как день уступал свои владения ночи. Хилюлюк не обманул его – здесь и вправду открывался роскошный вид. Неожиданно по телу прошла сильная вибрация. Сначала Санджи не понял, откуда она взялась, из-за чего перепугался. "Мурашки? Но чтоб такие сильные и настойчивые… не может быть". И только спустя несколько секунд до парня дошло, в чём было дело: это взывал к себе сотовый телефон, плотно прижатый к его телу тонким ремешком. По всей видимости, Зоро уже удалось преодолеть необходимое воздушное расстояние и приземлиться в некогда бывшей колыбели цивилизации. - Алло? – перед тем, как ответить на звонок, Санджи постарался вспомнить некогда вытиснутый греческим английский язык. Ответ последовал незамедлительно. - Алло? Бровастый? С тобой всё в порядке? Ничего не случилось? – в голосе Ророноа прослеживалось неподдельное волнение. Винсмок не понимал, с чего бы Зоро так переживать за него, пока не вспомнил, как закончился их последний разговор: парню пришлось срочно отключиться толком не попрощавшись, так как за разговором его застал Коби. Винсмок оглянулся – на этот раз им никто не должен был помешать. - Всё в норме. Разве что голова немного побаливает, но это ничего – я под присмотром. - Под каким ещё присмотром? – не понял Зоро. - Под самым что ни на есть настоящим: меня спас местный доктор. Чудак тот ещё, но дело своё, вроде как, знает. - Ты же прекрасно знаешь, что тебе нельзя ни с кем заводить никаких знакомств! – в который раз Зоро не сдержался и повысил голос. Такое легкомысленное пренебрежение правилами сильно раздражало его – Ророноа не было рядом, чтобы втолковать эту элементарную истину Винсмоку так, как он привык это делать. Санджи лишь фыркнул. Он не считал точки соприкосновения с этим временем – трагедией вселенского масштаба. Да к тому же уйти от Хилюлюка в тот же самый вечер он бы не смог чисто физически. - Я не совсем удачно переместился во времени, – начал объяснять парень, почёсывая макушку. На другом конце трубки повисла выжидающая тишина. – Не совсем удачно рассчитал время, – последовал смешок. – Ещё не разобрался, как всё это делается. Поэтому меня накрыло волной. И если бы не Хилюлюк, оказавшийся в нужное время в нужном месте, я так бы, наверно, и остался под толщей воды. - Нужно быть более хладнокровным, – как только Санджи замолчал, вступил Ророноа. – Если надо – уйти не попрощавшись. Проигнорировать насилие. Проигнорировать несправедливость. Держать в голове то, что всё это - уже произошло. - Я не такой камень в душе, как ты, – выпалил Санджи, задетый за живое подобными советами. Такая реакция только прибавляла хлопот Зоро. - Что ж, тебе же от этого хуже, – заявил парень, чем заставил Санджи замереть на месте. Прижав телефон к уху, Винсмок осторожно спросил, уже заранее боясь услышать ответ. - Ты… ты что-то знаешь, маримоголовый? - Сколько знакомых лиц тебе уже удалось встретить на своём пути? – Винсмок нервно сглотнул. По спине скатились первые капли пота. - Двоих… Я видел Коби, выполняющего роль Моисея, а теперь услышал о Чоппере… Но разве это не случайность? Я имею в виду: не является ли это только игрой моего воображения? Замена известных образов на более привычные? - Разве Коби привычнее видеть в образе мессии? - Нет, – тут же поник Санджи. Однако ход его мыслей был не так далёк от истины. И последующие слова Ророноа только подтвердили это: - Отчасти это действительно своеобразная игра воображения: реалии того места, где ты оказался, попросту не позволяют тебе увидеть некоторые лица. Поэтому они заменяются на те, которые ты видел раньше. - И в чём проблема? – искренне не понимал Винсмок. С моря подул прохладный ветер – вода поглотила огненный шар наполовину. - Проблема состоит в следующем: чем ближе ты к исходной точке, тем более близкие образы будут встречаться у тебя на пути. Это что-то вроде дополнительного испытания на выдержку. По крайней мере, как-то так объяснила мне Робин. - Родные лица?.. – повторил одними губами Винсмок, опуская свой потрясённый взгляд в неспокойное море. Волны подбирались к нему всё ближе и ближе. - Да. - Как будто мне и без того испытаний не хватало?! – наконец в голосе Винсмока появились привычные ему раздражительные нотки, без которых происходил их редкий разговор с Зоро. Ророноа ничего не мог сказать в ответ. Ничего вразумительного. - Таковы условия путешествия. Ни ты, ни я не можем их изменить. Поэтому, прошу тебя, Бровастый, если вдруг встретишь меня на своём пути, рано это произойдёт или поздно, не смей щадить. Если того потребуют обстоятельства – убей или оставь умирать. А если будет возможность никогда не пересекаться – незамедлительно воспользуйся ей. - И ты думал, что у меня с этим возникнут какие-либо трудности? – попытался усмехнуться Санджи. Получилось это у него весьма жалко и неправдоподобно. - Я серьёзно. – Ророноа и правда не был настроен на шутки. – Сделай это. Лишь так тебе удастся вернуться назад. В противном случае… - Не надо, – остановил его Санджи, прикрывая уставшие глаза. Они болели от солнца. Они болели от неутешительной реальности. – Я вполне представляю, что может произойти в противном случае. Всё, что я так или иначе делаю, приведёт к не самым утешительным последствиям. Возможно, как раз в бездействии и отыщется моё спасение. - Надеюсь, это были не пустые слова для тебя. – Санджи тоже надеялся. Надеялся, и в то же время понимал, что у него вряд ли найдутся силы перешагнуть через себя. К тому же, в некоторых ситуациях попросту невозможно избежать случайных встреч. Если ещё с Коби Винсмок мог разойтись, то что касается Хилюлюка – здесь у Санджи изначально не было выбора. Либо пойти на корм рыбам, либо позволить себя спасти – решение было очевидно с самого начала. - Легко рассуждать об этом по ту сторону, – неожиданно произнёс парень. Зоро притих. - Да. Согласен. Вот только лишь это мне и остаётся. Проклятая беспомощность, с которой я не могу ничего поделать! – Зоро начинал заводиться. Винсмок, сам того не замечая, затронул его за живое. А ведь не одному Винсмоку сейчас приходилось тяжело. - Нет. На самом деле это не так. Кто, кроме тебя, ещё смог бы информировать меня на протяжении всего пути? Даже сейчас: наверняка у тебя имеется план действий, приготовленный Робин? – Санджи говорил быстро и сбивчиво. Стирая катящиеся из глаз слёзы, он старался успокоить Зоро, который своими словами только сильнее разрывал его сердце. Ророноа удивился. Обычно тактика Санджи была такова: он злится на него, обвиняет во всех неудачах, затем обзывает маримоголовым или того хуже, а затем умолкает где-то на час-два, пока не успокоится и всё не придёт в ту шаткую норму, на которой держались их отношения. Но не в этот раз: речь Винсмока изменилась. Теперь он не спешил ссориться: парень понимал, что сейчас это пустая трата времени, даже несмотря на сильнейшее желание поддаться старой привычке. Это вселяло какую-никакую надежду: возможно и в других делах Винсмоку удастся отступить от своих принципов, которые в его нынешнем положении скорее являлись смертельным ядом, нежели спасательным кругом. - Да, – придя в себя от сказанных Санджи слов, наконец подал голос Ророноа. – И выход как всегда один – прилюдная смерть. - Ну, этим меня больше не удивишь, – усмехнулся Санджи. Мысль о неминуемой гибели в этом времени теперь вызывала лишь нервный смешок. Но Винсмок знал: только стоит ему столкнуться со своей кончиной лицом к лицу, от былой улыбки не останется и следа. Ророноа тоже это понимал, почему не стал попрекать парня таким отношением к серьёзным вещам. К тому же, Зоро попросту не располагал лишним временем для того, чтобы накалять и без того напряжённую обстановку. - Ты ведь знаком с легендой и Минотавре? – начал Зоро. Санджи тут же передёрнуло. "Остров Крит, куда отправился Чоппер. Так неужели он всё это время?.." - Эй, Бровастый, не молчи! – Санджи встряхнул головой, приходя в себя после открывшейся ему истины. - Д-да, конечно я помню миф о Минотавре: кажется, два раза в год на остров Крит афиняне посылали семеро юношей и семь девушек в жертву ужасному чудовищу, хозяину лабиринта и обладателю бычьей головы – Минотавру. Некоторые погибли от его рук, кому-то повезло отыскать своё спасение в сумасшествии спустя несколько суток, проведённых в каменной ловушке. - Отлично, – обрадовался Зоро, избавленный от участи пересказывать миф, который ему в свою очередь вбивала в голову Робин. – Так вот, наилучший способ раз и навсегда исчезнуть в древней Греции – это отправиться на съедение к Минотавру. Там даже не надо подвергать себя смертельной опасности: просто заблудиться в лабиринте, затаившись как от греков, так и от чудища, и тихо-мирно дождаться момента, когда можно будет покинуть это время. Действительно ли тебя растерзали на мелкие кусочки или нет, проверять уже никто не будет. - Звучит безопасно. Насколько безопасно это, конечно же, может звучать, – Санджи долго обдумывал предложенный ему план спасения. Он мог не только раз и навсегда распрощаться с греческой землёй, прослыв одним из великих мучеников, отдавшим свою жизнь за спокойствие Греции, но ещё и встретиться с Чоппером и, возможно, суметь помочь ему. - Тогда постарайся не запороть и это. - Хэй! – былое напряжение, сковывавшее всё тело, вмиг спало, позволяя с лёгкостью вздохнуть полной грудью. – Между прочим, от непредвиденных обстоятельств никто не защищён. - Если не будешь лезть на рожон, то ничего не произойдёт, – повторил свою мысль Зоро. – Пойми и прими это наконец. Ты не на курорте за границей, Бровастый, ты – в другой эпохе. Жестокой и беспощадной, что к современникам, что к тем, кто вздумал совать свой нос в её дела. - И после того, что мне уже довелось пережить, ты всё ещё считаешь, что я не понимаю всей ответственности и опасности? – серьёзно задал вопрос Винсмок. С не меньшей серьёзностью Зоро отвечал: "Нет". Санджи тяжело вздохнул. Выпрямив затёкшие ноги, позволяя морским языкам лизнуть голые пятки, Санджи откинулся назад, уперевшись свободной ладонью в отполированную солёной водой гальку. Уверенность Ророноа в своих словах пробуждала глубинный страх: возможно ли, что Санджи не учился на собственных ошибках? Действительно ли он не страшился будущего? По мнению Зоро, парень должен запереть себя в четырёх стенах и дожидаться назначенного часа, не важно, потребуются ли для этого дни или недели. Винсмок же не такой: он не мог без общения, не мог без людей. В одиночку парню не выжить, особенно в той среде, которая давным-давно канула в лету. Поэтому Санджи приходилось хоть и временно, но адаптироваться. Даже была придумана универсальная легенда, которая должна была если не спасти его, то хотя бы предоставить необходимое время для продумывания следующего шага, пока окружающие не разглядели очевидную ложь. Санджи также с удовольствием пользовался даром Вавилонской башни – тысяча языков и более сотни диалектов, белой нитью прошившие подкорку его подсознания, опутали вспухший от такого количества информации мозг. Винсмок с трудом удерживал все эти знания в голове, тут же избавляясь от тех, которые ему больше не пригодятся. Так, например, он уже не мог вспомнить ни одного слова на арабском, как бы ни силился это сделать. А все разговоры с Коби, оставшиеся приятными и не очень воспоминаниями, удивительным образом понимались без слов. Санджи помнил поднимающиеся темы и бушующие в тот момент эмоции, но никак не мог припомнить конкретных слов или фраз. Это казалось смешным. Смешным и пугающим одновременно. Но что более подпитывало депрессию парня, так это его отказ воспринимать происходящее всерьёз. Даже угроза смерти не смогла повлиять на его характер – пока что Санджи и не думал о том, чтобы отступиться от своих привычек. "Может это ещё не мой предел? – размышлял Винсмок, наблюдая за тем, как волны почти полностью захлестнули солнце. – Надеюсь, чем ближе я буду подбираться к цивилизации, тем будет легче выживать. В противном случае, я и впрямь наломаю дров таким поведением…" - Я постараюсь, – только и ответил Санджи. Это единственное, что он был в силах пообещать. Зоро не могли устроить такие слова. Но и просить большего он был не в состоянии: Винсмок и так делал всё ради того, чтобы выжить в тех условиях, в которых он оказывался. Требовать от него уважения к истории было бы как минимум бесчеловечно. Так считал Ророноа, наотрез расходясь с мнением Робин. Девушка же считала, что менять ход исторических событий категорически запрещено, о чём не забывала упоминать при каждом их разговоре. Зоро уже устал слушать её, начав подозревать, что за этими словами кроется очередная загадка, как и та, о которой поведала ему девушка накануне. Однако Робин не спешила раскрывать все правила игры. Или же она давным-давно всё рассказала, а это парни, не заметив очевидного, продолжали блуждать в выдуманной ими же неизвестности. - Будь добр, – последовал ответ. – В свою очередь я также постараюсь не отставать. - Спасибо, – поблагодарил за поддержку Винсмок, уже собираясь положить трубку. Кинув быстрое и скомканное "пока" и получив такое же в ответ, парень тут же закончил разговор, всхлипывая. Слёзы подобрались к самому горлу и уже проскальзывали в прощании Санджи. Он не без труда сдержался, не выдав себя перед Ророноа. "Я действительно постараюсь вернуться назад, Зоро", – повторял про себя Санджи, устремив взгляд на раскинутые по небу первые звёзды. В это время Зоро, прикрыв влажные от слёз глаза, повернулся лицом к восходящему из-за величественных развалин Акрополя солнцу. Санджи схватился за начавший урчать живот – один кусок хлеба, как и ожидалось, не смогли помочь ему справиться с голодом. Поэтому, поднявшись на ноги, Винсмок поплёлся назад. В тёмной комнате его поджидал Хилюлюк, сидевший за столом и жевавший морковь. Из-за полумрака нельзя было разглядеть грусть, поселившуюся на его лице. Санджи, осторожно ступая между разбросанных на полу вещей от неудачных медицинских экспериментов, присел рядом на низкий табурет, который доктор уже предоставил ему в неограниченное пользование. Пододвинув тарелку с овощами, Хилюлюк продолжил молча жевать. Винсмок ещё долго не решался нарушить тишину: ему было необходимо переговорить со стриком насчёт острова Крита, однако парень знал, что затрагивать эту тему, а особенно сейчас, попросту опасно. И боялся Санджи далеко не гнева Хилюлюка: почему-то Винсмок был уверен, что на такие эмоции доктор не был способен, особенно после того, как расстался со своим единственным другом и помощником. Санджи боялся апатии, которая второй волной могла накрыть Хилюлюка с головой и на этот раз раздавить его окончательно, не оставив и следа от былого спасителя человеческих тел и душ. Вот только в жалости Хилюлюк нуждался в самую последнюю очередь, если нуждался в ней вообще. - Тебя что-то гложет? – Санджи вздрогнул, подавился. Откашлявшись и смахнув навернувшиеся на глаза слёзы, Винсмок с удивлением уставился на размытое в тени лицо старика. - С чего вы?.. - Ты спокойно зашёл, не удивившись отсутствию света, и стал есть, будто вместо еды переваривая какую-то мысль. Не удивляйся! – засмеялся доктор, поджигая свечу. – Может быть я уже стар и имею плохое зрение, но кое-что ещё способен видеть. - Я просто не хотел никого беспокоить, – начал было выкручиваться Санджи, пока не столкнулся со взглядом Хилюлюка. Доктор не хотел слушать жалкие отговорки – он давно устал от происходящего вокруг. Винсмок извинился. Извинился, а затем, набрав в лёгкие побольше воздуха, раскрыл рот: - На самом деле я хотел поинтересоваться касательно острова Крита. Слышал, туда несколько раз в год отправляют юношей и девушек… это правда? – Хилюлюк с неприкрытым недоверием разглядывал сидящего напротив себя путешественника. То ли он рассуждал над ответом, то ли думал, как сильно его подопечный повредил голову и что с ним таким в дальнейшем делать. - Зачем тебе это? – после нескольких минут раздумий наконец спросил старик, продолжая сверлить взглядом Винсмока. Тот, отодвинув свой скудный ужин, казалось, даже как-то весь сжался под таким пристальным надзором старческих глаз. - Я не хотел никого тревожить и никого расстраивать, – продолжил парень. – Но, скорее всего, уже совсем скоро мне придётся отправиться в путь… - Если хочешь посетить остров Крит, – перебил его Хилюлюк, поднимаясь из-за стола и поворачиваясь к собеседнику спиной, – тогда выбери для этого любое другое судно, а не то, о котором ты спрашивал. - Я должен туда попасть, – понизив голос, стоял на своём Санджи, глядя из-под чёлки на чернеющий силуэт. – Так, а не иначе. - Но почему? – голос старика дрогнул вместе с ним. – Почему вы все выбираете один и тот же путь?.. - Есть определённые причины, – пряча лицо в ладонях, Санджи судорожно соображал, что бы придумать вразумительного в ответ. Он ни в коем случае не должен был рассказывать всей правды – об этом и речи быть не могло. Но и соврать не получилось бы – Хилюлюк чувствовал ложь. И пусть теперь, расстроенный и выбитый из колеи он и мог пропустить мимо ушей самую очевидную чушь, Санджи самому не хотелось лишний раз выставлять себя лжецом. Особенно перед тем, у кого он был в неоплатном долгу. Винсмок в который раз оказался в затруднительном положении. В очередной раз из-за того, что не мог перешагнуть через своё окружение. Даже ради его собственного блага. - Это самое настоящее самоубийство – отправляться на съедение Минотавру. И не существует никаких стоящих причин, по которым человеку было бы необходимо лезть туда! - Возможно, ему нужна помощь… – осторожно начал Винсмок. Но такая постановка вопроса только довела Хилюлюка до истеричного смеха. - Кто бы мог подумать, что я спасу душевнобольного? – продолжал сокрушаться доктор. – А жаль. Очень и очень жаль: я то уже понадеялся, что смог отыскать толкового ассистента. А этот тоже туда же... – дрожь объяла ссохшееся от времени и несчастий тело. Хилюлюк отступил назад, присаживаясь обратно на табурет, но всё ещё находясь спиной к Санджи. Сгорбившись и подперев голову руками, доктор принялся болтать нечто невнятное себе под нос, успокаивая себя. Винсмок в ступоре сидел на месте, не зная, что делать дальше. Боясь только всё испортить, он продолжал тихо сидеть на месте и ждать, сам не зная чего. На удивление это сработало: спустя где-то десять минут бормотание стало стихать, пока и вовсе не сошло на нет, спина выпрямилась, шурша хламидой, после чего лицо Хилюлюка предстало перед Санджи. Спокойное. Умиротворённое. Будто доктор смог принять неизбежное. Или делал вид, что смог. - Чего и следовало ожидать от человека, который чуть не утонул, – Санджи усмехнулся. На лице старика появилась усталая улыбка. – Не испытывай судьбу: второй раз может и не повезти. - Я буду верить в собственную удачу, – был невозмутим парень. Хилюлюк только покачал головой. - Хорошо. В конце концов, это твоя жизнь, – доктор задумался, припоминая, в какие дни обречённый корабль отходил от берегов. – У тебя есть неделя, чтобы переменить своё решение, – заявил Хилюлюк. - Увы, но пути назад у меня нет. Но зато, – Санджи оглянулся, натыкаясь взглядом на глиняные таблички с выведенными на них рецептами. Поставив их перед Хилюлюком, он продолжил: – зато у меня есть целая неделя, чтобы сделать вакцину, – глаза Хилюлюка засияли. "Неужели ты решил?.." – наконец догадался старик. Винсмок лишь приложил указательный палец к губам. "Прошу, давайте начнём. А о моих истинных мотивах – как-нибудь на досуге", – доктор готов был расплакаться от счастья: на самом деле Винсмок и не собирался кончать со своей жизнью таким глупым способом. Он всего лишь желал отыскать и спасти Чоппера. И отчасти Хилюлюк оказался прав: где-то в глубине у Санджи закралась мысль о том, чтобы излечить беднягу Тонни. Но и оставить древнюю Грецию раз и навсегда ему также было необходимо. Хилюлюк и не догадывался об этом, хоть и понимал, что шансы выжить у парня были крайне малы. Поэтому, отгоняя мрачные мысли прочь, он с большим усердием взялся за изготовление лекарства. "Если ему всё-таки удастся исполнить задуманное, то я просто обязан не ударить в грязь лицом!" – подбадривал себя старик, зажигая ещё пару свеч, чтобы видеть, какие ингредиенты смешивать. Всю последующую ночь и оставшиеся до ухода парня четыре дня, Санджи и Хилюлюк работали не щадя ни собственного здоровья, ни времени: вставая с первыми лучами солнца и ложась глубокой, беззвёздной ночью, они старались вывести спасительный эликсир. Но как бы они ни старались, Хилюлюк, как и раньше, оставался недоволен результатом. "Нет, всё это не то! – раздражался доктор, глядя в мутную жидкость в глиняном кувшине. – У нас будет лишь одна попытка! Боги вряд ли предоставят вторую…" – увлекшись, он совершенно забыл про сон. Поэтому, спустя четверо суток организм старика не выдержал и Хилюлюк, упав лицом на стол, отключился. Санджи, в свою очередь позволявший себе несколько часов сна в сутки, поднялся на ослабевших ногах и, накрыв доктора первым попавшимся под руку куском ткани, подошёл к своей кровати и рухнул на неё. - Можете проходить внутрь – он только что заснул и ещё не скоро проснётся, – произнёс Санджи, заслышав шум в прихожей. Куреха, как обычно пришедшая с корзиной продуктов, с опаской ступила в маленькую комнатку. Заметив шумно посапывающего Хилюлюка, она улыбнулась одними уголками губ. Но, тут же уловив на себе взгляд Винсмока, отвернулась. - Чем это он занимался, что так выдохся? – спросила она, присаживаясь на табурет и разбирая захламлённый стол. - Он хочет спасти Чоппера. - Он давно этого хочет, – тут же возразила Куреха. – Но почему именно сейчас такая?.. - Я сказал ему, что отправляюсь на остров Крит, – заявил Винсмок, вскакивая с кровати. Разминая уставшее от долгого сидения тело, он дожидался реакции Курехи на его слова. Она же только молча наблюдала за посапывающим стариком. - Вот идиот… – голос дрогнул. Выцветшие глаза поднялись на молодое лицо. – Зачем тебе это? - Мне в любом случае необходимо попасть туда, – отвечал Винсмок, беря в руки холщовый мешок и сгребая в него остатки со вчерашнего ужина. – Так почему бы по дороге не спасти одну заблудшую душу? - Это неминуемая смерть. - Я знаю, – спокойствие в голосе Санджи только больше пугало. Куреха поражалась такой смелости. Такому безрассудству. Глядя на него, как на умалишённого, Куреха неожиданно поднялась со своего места и перегородила собою путь. Санджи в недоумении уставился на старуху: Куреха оказалась не менее решительна, чем сам Санджи. - Это неминуемая гибель не потому, что Минотавр и мокрого места от тебя не оставит, а потому, что лекарство Хилюлюка ни за что не подействует. - Что ж, а что, если это не так? – Винсмок подошёл к столу, беря самый последний вариант приготовленной ими вакцины. Глядя в по-прежнему мутную жидкость, он продолжал. – У меня нет времени, нет выбора и иного пути. К тому же, он старался как мог: возможно, что всё это время он был прав. - Бред! – Куреха ударила по рукам парня, выбивая из них чашку с лекарством. Она полетела на пол. Разбилась в дребезги. Хилюлюк лишь недовольно заворчал сквозь сон. Санджи в шоке смотрел то на вытекающую на пол вакцину, то на тяжело дышащую Куреху. Седые волосы только сильнее растрепались, гиматий спал на плечи – сев за стол, Куреха, уже совершенно спокойным и ровным голосом произнесла: "Иди спать. Ты еле на ногах стоишь. А как проснёшься – будет тебе лекарство. Я об этом позабочусь", – Санджи отказывался верить собственным ушам. Однако что-либо утонять он попросту побоялся: неизвестно, как на это могла отреагировать Куреха. Но то, что она решилась оказать им свою помощь, пусть перед этим и уничтожив четырёхдневный труд Хилюлюка, уже давало хоть какую-то, но веру. В конце концов, не зря же доктор возлагал на неё надежды? Винсмоку ничего не оставалось, кроме как молча согласиться и вернуться в кровать. Куреха была права: Санджи сильно устал. В голове туман, а туловище всё ныло из-за того, что на протяжении нескольких суток приходилось сидеть в одной позе не разгибаясь. Сейчас Винсмок нуждался в хорошем и продолжительном отдыхе. И если он действительно хотел попасть на интересующий его корабль, то должен был немедленно воспользоваться предоставляемым ему Курехой временем. Перед тем, как окончательно провалиться в сладостные объятья сна, парень в последний раз устремил свой взгляд на Куреху, которая уже с увлечением смешивала необходимые порошки. Её движения были уверены и точны, будто она справлялась с таким трудным заданием не впервые. Санджи показалось это странным. Но ещё больше его удивило то, что Куреха периодически стирала катящиеся из глаз слёзы. Были ли у не причины реветь? Это окончательно поставило Винсмока в ступор. "Здесь разворачиваются страсти похлеще, чем в нашем времени", – решил он, поворачиваясь на другой бок и позволяя Морфею в очередной раз забрать его далеко-далеко отсюда. На следующее утро Винсмока разбудила Куреха. Солнце ещё не успело встать, лишь тонкой красной нитью у самого горизонта возвещая о своём скором появлении. Санджи с трудом разлепил глаза, в недоумении оглядываясь по сторонам. Он успел позабыть не только о присутствии Курехи, но и о том, что он оказался в Греции. Почему-то Винсмоку всё ещё казалось, что он заложник Египта. - Поднимайся скорее, – подгоняла его Куреха, держа в руке уже собранный походный мешок. – Если не поторопишься, корабль уплывёт без тебя. – Винсмок кивнул головой, вскакивая с кровати в поисках сандалей. Наконец обнаружив и надев их, парень вдруг замер на месте – Хилюлюк куда-то пропал. На немой вопрос Винсмока тут же ответила Куреха, протягивая ему плащ доктора. - Он спит у себя, слышишь? – Санджи прислушался – и правда, где-то в глубине дома слышался приглушённый храп. - С ним всё будет в порядке? – поинтересовался парень, накидывая на плечи хламиду и принимая мешок. Куреха кивнула: - О ком, как о нём тебе следует беспокоиться в самую последнюю очередь. Всё с ним будет в порядке: я присмотрю. - Неужели? – Куреха не переставала удивлять Винсмока. Но серьёзное лицо старухи ясно говорило о том, что шутить она не намерена. - Лекарство в мешке, – говорила она, игнорируя вопросы Винсмока. – Перевязано красной лентой. Не перепутаешь. И будь осторожнее – ни одна капля не должна попасть на руки или другие части тела. - Что там? – спрашивал Санджи, начиная подозревать нечто неладное. Но Куреха не собиралась ничего пояснять. - Иди. Ты и так порядком задержался тут, – гнала его прочь старуха. Санджи пришлось её послушаться – в противном случае он и вправду рисковал опоздать. Выпроводив парня на улицу и убедившись, что он направился в сторону Афин, Куреха прошла несколько шагов обратно к дому, после чего ноги её подкосились, и она рухнула на колени у самой двери. Схватившись одной рукой за косяк, а второй зажимая свой рот, Куреха боролась с желанием разрыдаться вслух. Здесь и сейчас, проклиная как всех известных ей Богов, так и саму себя. Но вместо этого она лишь повторяла про себя: "Прости, Чоппер, – отчаянной мыслью билось в её голове извинение. – Прости меня. Но я обязана была сделать это, чтобы положить конец твоим мучениям. Обязана…" Съёжившееся тело тряслось от всхлипов – Куреха нарушила данное ей обещание перед всевышними не навредить своим пациентам, обманула Санджи и Хилюлюка только ради того, чтобы подарить Чопперу долгожданное забвение. Шагавший в это время по тропинке Винсмок и нёсший за своими плечами опаснейший яд, только терялся в догадках, что же именно перевязывала алая лента в его мешке. Если Санджи действительно хотел успеть попасть на корабль, то ему следовало поторопиться. В прошлый раз только на одну дорогу до Афин они потратили около двух суток. Однако тогда Санджи был не один: с ним к Афинскому рынку шёл Хилюлюк, который любил частенько останавливаться, проверяя ремешки своих изношенных сандалей или рассказывая очередную интересную историю, пользуясь моментом и слушателем, который без него отыскать дорогу попросту не сумеет. Сейчас Винсмок был обременён разве только своей усталостью, которая медленно накапливалась в районе голеней. Но у парня ещё оставались силы. И время, чтобы их проявить. Поэтому, стиснув зубы и сжав руки в кулаки, он чуть ли не бегом отправился в сторону древнего города, по дороге размышляя о том, как именно ему следует провернуть план по использованию вакцины. Вряд ли Чоппер будет стоять на месте и ждать. Санджи ни в коем случае не должен был менять хода истории. Ни самостоятельно, собственными руками переплетая канву исторических событий, ни косвенно влиять на какие-либо незапланированные изменения. Вот только бросать Чоппера в беде ему также не хотелось: по мнению Винсмока, Тонни не заслужил такой участи. Да и в современном мире история о страшном чудовище Минотавре воспринималась не больше, чем миф. Вероятно, Винсмок и не встретит никакой смертельной опасности, а всего лишь наткнётся на издыхающего от продолжительной болезни человека. "Я должен всего лишь дать выпить ему это лекарство, – повторял про себя парень, спешным шагом преодолевая метр за метром. – Или влить силой, а затем, издав оглушительный предсмертный крик, покинуть Грецию. Главное верно рассчитать время и силы. Сейчас всего этого в достатке, но кто знает, что может приключиться позже?" За этими раздумьями и уговорами себя действовать на благо страдающей части Греции, Винсмок и не заметил, как добрался до нужного ему города. Ещё около трёх часов он потратил на то, чтобы отыскать порт, с которого должен был отплывать корабль (как и ожидалось, до него ещё предстояло добраться). Сломя голову Винсмок направился в указанном ему направлении, несмотря на то, что вся торжественная часть уже подошла к концу. Но Санджи и не искал пышных торжеств – парень нуждался в средстве передвижении, не более. Так, весь запыхавшийся, он прибыл на берег и увидел его – судно, на чьём борту уже находились отмеченные смертью семь крепких юношей и семь красавиц. Греки были убеждены, что отправляя самых-самых на съедение Минотавру они таким образом защищали себя от гнева проклятым Богами существа. Винсмок не понимал этого варварства. Однако и в чужой монастырь со своими уставами лезть не собирался. Вместо этого парень предпочёл забыть о несправедливой стороне древнего ритуала и потратить все силы на то, чтобы незаметно пробраться на корабль. Санджи уже решил, что проведёт всё время путешествия в трюме среди бочек с водой, вином и запасами еды. Это было не только безопасно, но и удобно: так Санджи находился среди продовольственного запаса, что уже гарантировало ему сытую поездку, но также находился вне досягаемости от посторонних глаз, которые могли бы заметить его и расстроить весь план. Именно поэтому, завязав мешок на голову, чтобы не намочить его, Санджи подошёл к краю пирса и аккуратно спустился в ледяную воду. Привыкнув к температуре и справившись с мешающимся плащом, парень поплыл к кораблю, к той его части, где производились последние погрузки. Пара рабов, с длинными цепями на руках и ногах, позволяющими им работать, но не бежать, перекатывали тяжёлые бочки на корабль. Санджи наблюдал за ними из-под импровизированного мостика, который перекинулся от пирса к кораблю, раздумывая, как бы ему лучше попасть на борт. Времени на эти раздумья у него было не так много, почему пришлось импровизировать: забравшись на лодку, пришвартованную неподалёку от корабля, где также находились бочки, но на этот раз с ромом, Санджи, опасливо оглянувшись и не заметив хозяина судна, вылил всё содержимое в воду. Затем, обмотавшись хламидой, залез в бочку. Получилось это с трудом: места внутри оказалось катастрофически мало, из-за чего Винсмоку пришлось извернуться, чтобы влезть полностью, а также прихватив с собой мешок с провизией. И только парню удалось закрыть крышку, как тут бочка, накренившись, с шумом свалилась в воду. "Чёрт!" – паника обрушилась, словно тяжёлые волны, поглощающие одинокую бочку. Санджи не знал, что ему делать дальше – бочку уверенно относило течением. Когда Санджи уже распрощался с собой и возможностью добраться до острова, да и вообще куда-либо, целым и невредимым, послышались недовольные возгласы. "Чья это бочка?" – кричали откуда-то издалека – Санджи с трудом разбирал слова, так как находился наполовину в воде. Его укачивало и подбрасывало – думать о чём-то получалось откровенно плохо. Но в данный момент заботиться о чём-либо Санджи не пришлось: уплывающую бочку посчитали сбежавшей с церемониального корабля, почему быстро вернули на место, чертыхаясь во время погрузки и удивляясь её весу. Только когда Санджи почувствовал "твёрдую землю" под ногами, он смог вздохнуть с облегчением. Это был не самый сложный этап в его путешествии, а скорее глупый и непродуманный, однако ладони успели вспотеть, а голова шла кругом, стоило бочке самой решить, в какую сторону ей плыть. И нервов могло быть затрачено гораздо меньше, если бы Санджи заранее подготовился к тому, что его могло ожидать, в том числе и к незаметному проникновению на корабль. Но Винсмок в последнее время мало пользовался логикой или же здравым смыслом: почему-то после разговора с Зоро он окончательно перестал следовать его советам и просьбам. Что двигало парнем? Почему вдруг все его действия стали противоположны тем, которые он должен был совершать? Пока что Винсмок не мог ответить на этот вопрос. Он просто напросто не замечал, как нагло врывался и переставлял все события с ног на голову, медленно, но уверенно погружаясь в свою, искажённую реальность. В бочке было тесно. Тесно, мокро и пахло разбавленным спиртом. Санджи, с трудом сгруппировавшись в ней, ссутулившись и обхватив согнутые в коленях длинные ноги, упирался носом в деревянные доски. Не скрытый чёлкой глаз оказался на одном уровне с тем местом, где в бочке должна была находиться пробка. Дождавшись, пока корабль полностью загрузят и в трюме воцарится подобие тишины, Санджи, освободив руку, двумя пальцами постарался поддеть крышку, открывая её. Тем самым парень не только позволил спёртому воздуху наполнить и без того повреждённые долгим курением лёгкие, но и испуганному шёпоту взбудоражить как тело, так и рассудок. Церемония восхождения на корабль была торжественная: четырнадцать детей в светлых мантиях и увешенные, словно кандалами, дорогими украшениями, парами ступали на борт корабля. Все собравшиеся посмотреть на них в последний раз с криками и возгласами провожали избранных, родственники же – с горьким плачем и красными от бессонных ночей глазами. Однако стоило всем зрителям и зевакам разойтись, как пленников схватили под руки и загнали в трюм. Ни о каком должном содержании и речи не шло – в последнее время выбранные для миссии начинали проявлять сопротивление. Были даже попытки побега – настолько юной крови хотелось жить. Поэтому теперь, во избежание неожиданных эксцессов, экипажем и капитаном корабля, несмотря ни на какие протесты, было принято весьма суровое решение: запирать всех на нижних палубах корабля. Благо, до Крита плыть не так далеко, поэтому участь рабов, отдавших свою жизнь этому кораблю, не должна была постигнуть этих ребят. Винсмок, не знавший об этом, сильно удивился, когда помимо шума волн за бортом и писка крыс расслышал перепуганные женские голоса: - Теперь мы обречены! - У нас не было ни единого шанса спастись с самого начала. - Нас всех растерзает то… то чудовище!.. - Ничего с вами не случиться. Пока я здесь, – мужской голос. Голос лидера: своенравный и уверенный. Винсмок тут же притаился, прислушиваясь и в это же время судорожно вспоминая, кто бы мог дать отпор Минотавру среди известных ему греческих героев. - Но Коза! – с первых секунд имя ничего не сказало парню. Но Винсмок не расстраивался: наверняка это очередные происки этого времени и на самом деле под маской Козы скрывается образ истинного героя греческой мифологии. - Ладно мы – парни, физически готовые к встрече с неприятелем. Но как же девушки? Им ни за что не справиться с монстром, который бродит по лабиринту. - Тогда мы просто не будем разбредаться, как это делали до нас. Выберем иную тактику выживания: разобьёмся на группы по несколько человек. К примеру… двое парней и двое девушек. Одной из групп придётся взять с собой третью… - Н-но подожди, а как же ты? – после небольшой паузы, потраченной на раздумья, повис интересующий голоса вопрос. За ним последовали недовольные возгласы, поддакивания и даже свист – недовольство росло с каждой последующей секундой, предоставляя выход всех негативных эмоций, которыми были переполнены пленники. Но Козу они не смутили. Ударив кулаком по деревянной балке, он тут же пресёк все разговоры и привлёк всё внимание к себе, а не ранее брошенным в толпу словам. Шум и гам смолк. Санджи так и представлял себе, как напряжённые от удивления и страха лица уставились на серьёзное лицо своего вожака. - Я отправлюсь один. Я не собираюсь никого защищать – только убивать. Эти руки! – перед жавшимися друг к другу греками показались чистые рабочие ладони. – В скором времени прольют кровь. Ради нас. Ради жизни за и в каменных стенах лабиринта. Никто из вас не возьмёт на себя этот грех. Никто не посмеет перешагнуть через страх. А я уже решился. Так пусть будет по-моему! – Винсмок начал шевелиться, пытаясь высвободиться из сковывающей его положение бочки. "Убить Минотавра, убить Минотавра… Неужели мне повезло отправиться с самим Тесеем? Тогда я не должен допустить убийства – Чоппер не ведает, что творит!.." – послышался грохот. Перепуганные резким звуком греки уставились в угол, где стояли бочки – одна из них свалилась на бок и из неё показалась человеческая фигура… - Кто ты? – к Санджи подлетел Коза – он сразу его узнал. И не только по голосу, но и по виду – светлые, зачёсанные назад волосы, прямые черты лица и шрам на левом глазу – Коза не был выходцем из богатой семьи, как многие из тех, кому предоставили честь спасти свой родной город, что показалось Винсмоку странным. Как он помнил, Тесей являлся одиннадцатым царём Афин. Но здесь – перед Санджи стоял совершенно иной типаж. Здесь он – боец. Он воитель. Тот, кто должен был одолеть всемирное зло, как в наитипичнейших историях про героев и их антагонистов. Коза не боялся поражения. Он и не задумывался о нём. Готовность отдать собственную жизнь – безрассудство. И это безрассудство так и шло от стоящего перед ним грека. И если бы парень не знал концовку известнейшего мифа, то вместе с остальными пленными всеми силами пытался бы отговорить Козу от этого сумасшедшего поступка. Светлый, еле доходивший до ободранных коленей хитон, перетянутый чёрным поясом, казался серым и измятым, будто Коза успел влезть в драку ещё до того, как взобрался на корабль. Но и Санджи не мог похвастаться собственным нарядом: винные пятна пропитали хламиду, а некоторые из них даже отпечатались на лице и волосах, из-за чего вид у Винсмока казался более жалким, чем у истинных пленников положения. - Я Санджи. Санджи Винсмок, – начал парень, поднимая бочку в которой он прятался, и присаживаясь на неё. Коза, выпятив вперёд грудь, рукой отгородил собратьев по несчастью, не зная, чего ожидать от взявшего откуда ни возьмись Санджи. Этот жест позабавил Винсмока – он пришёл с миром, в отличие от того же Козы. - Санджи Винсмок? – повторил Коза, силясь что-то понять. Но Винсмок опередил его. - Да, я не грек. Путешественник, забредший в эту страну по ошибке… - И сюда ты "забрался по ошибке"? – раздался выкрик. За ним последовал презренный смех. Коза стоял серьёзный – в отличие от остальных, наличие пятнадцатого человека на борту ему сильно не понравилось. - Нет, – не стал врать Санджи, разводя руками. – Конечно же нет. Я пробрался сюда для того, чтобы спасти… одного некогда хорошего человека. Сейчас он очень болен. Вполне возможно, что он и не осознаёт этого, как и то, какие ужасные поступки он совершает. - Мы уже решили, что с Минотавром разбираюсь я, – вдруг отрезал Коза, вызывая всеобщее удивление. Винсмок также приподнял завитую бровь. "А он упрямый, – перед глазами тут же всплыл, а затем ускользнул один до боли знакомый образ – Санджи не успел зацепиться за него. Не успел разглядеть и вспомнить, но смог почувствовать, что где-то определённо встречался с подобной личностью. Вот только где? – И из-за своего же упрямства просто не хочет взять и напомнить о себе!" Со временем Винсмок раздражался всё больше и больше – общение с Козой действительно давалось ему нелегко. Однако Санджи обязан был настоять на своём и переубедить упрямого грека. И если благотворительные мотивы не могли привлечь его внимание, тогда придётся положиться на хитрость – это было единственное средство, с помощью которого Санджи в своё время мог одерживать победу над физически более развитым Зоро. "В своё время…" "Не в своё, а впредь и навсегда". Винсмок вновь почувствовал, как не самые приятные эмоции принялись перемешивать его внутренние органы. - И с чем же ты собираешься с ним сразиться? – Санджи знал, когда и какие вопросы необходимо было задавать. Когда в его голосе пропало былое дружелюбие, уже никто из греков не спешил высказываться по его поводу. Коза же лишь сощурился, силясь заглянуть внутрь необычного попутчика. Но Санджи, примерив на себя маску невозмутимости, которую он позаимствовал у ранее вспоминавшегося Зоро, молча дожидался ответа на свой вопрос, раскачивая ногами и отбивая одному ему известный ритм о стенки бочки. - Этими руками, – перед носом Санджи появился крепко сжатый кулак. Взгляд вяло переполз с него на невозмутимое лицо Козы. - Голыми руками? - Этого хватит. - Увы, но я иного мнения, – отрицательно замотав головой, запротестовал Санджи. – Столько слухов ходит об этом звере – мне как-то слабо верится, что пара человеческих кулаков сравняться с бычьей головой. - И что же ты предлагаешь? – Санджи с трудом сдерживал торжествующую улыбку – Коза без каких-либо затруднений попался на его крючок. Оставалось только не позволить ему сорваться, а то в противном случае вместо верного и крепкого союзника парень наживёт себе злейшего врага. - С чего ты взял, что у меня что-то есть? – включил дурачка Санджи, наигранно пожимая плечами. Подобное поведение, как и ожидалось, начало злить Козу. Подойдя к Винсмоку вплотную и схватившись за его короткий плащ, парень притянул его к своему лицу. Сквозь скрежет зубов до Винсмока донеслось: "Не смей играть со мной! Ты бы не сунулся сюда, не имея чёткого плана!" - И то верно, – тут же согласился Винсмок, понимая, что перегибать палку сейчас не стоит – здесь все на нервах, отчего даже одного неуместного или лишнего слова окажется достаточным, чтобы развести самый настоящий пожар отвратительнейших выражений и истерик. - Тогда выкладывай. - Здесь, – начал Санджи, запуская руку в мешочек, который всё это время лежал у его ног, и извлекая на пробивающийся сквозь дощатый борт корабля солнечный свет маленький стеклянный пузырёк, закупоренный самодельной пробкой и перевязанный алой лентой, внушавшей скорее опасность, чем надежду. Увидев его, Винсмок и сам удивился: до этого готовя исключительно в глиняной посуде, ему было удивительно глядеть сейчас на первую стеклянную пробирку. "И где только Куреха её достала?" – уже было задумался Винсмок, пока не спохватился и не обратился к Козе, который с таким же интересом и недоумением разглядывал протянутый ему пузырёк. - И что в нём? – уже без всяких угроз, а с интересом спрашивал Коза, не решаясь взять лекарство в руки. - Как я уже говорил, он болен, – повторил Винсмок, но уже на полтона ниже, чтобы его мог расслышать один лишь Коза. – Здесь лекарство, которое должно ему помочь. - А если не сработает? - А если нет, – задумался Санджи. – Тогда будем надеяться, что твоих кулаков действительно окажется достаточным для победы. – Коза нахмурился: перспектива лёгкой победы поначалу обрадовала парня, однако вероятность попасть впросак возвратила с небес на землю. И пусть вариант Козы имел весьма малый процент исполнения – то, что предлагал Санджи тоже оказалось весьма туманной перспективой. Винсмок и сам это понимал. Понимал, но не переставал надеяться на то, что Коза всё-таки послушается его. Если не основной, то хотя бы подстраховка – Санджи не дано изменить историю. Но пролить меньше крови всегда оставалось в его силах. И наоборот, о чём не переставал напоминать ему голос по ту сторону телефона. Коза наконец взял пузырёк с вакциной. Перекидывая его из одной руки в другую и разглядывая непонятного цвета жидкость скептическим взглядом, Коза остановился посредине трюма, прислушиваясь: наверху оживление. Остров Крит уже близко. - У нас остаётся не так много времени на раздумья, – заметил Коза. Все устремили головы вверх. Винсмок не стал исключением. До него также дошли хлопоты матросов на борту. – Следует решаться. Здесь и сейчас. Что я и собираюсь сделать. – Коза определённо мог заинтересовать толпу. Уже успокоившиеся и робко за всем наблюдавшие юноши и девушки вдруг вновь воспрянули духом и начали поддерживать негласного лидера. Ему нравилось такое внимание и доверие к собственной персоне. Глядя на всё это, Санджи перевёл дух – в основном действии только предстояло принять участие, но Винсмок уже был доволен тем, что смог провернуть. Заметив довольное лицо чужака, Коза тут же указал на него, нацепив на лицо победоносный оскал, призванный пробивать до мурашек. - А ты отправишься со мной на поиски чудовища, Винсмок! - С удовольствием, – искренне отвечал Санджи, не строя никаких планов побега. Разве что, кроме одного. Мандраж охватил трюм. Никто уже не боялся умирать: каждый с нетерпением ждал, когда им предоставят возможность сразиться за свои жизни. Сплошное напускное веселье – Санджи не понимал этого. Всё ещё сидя на своей бочке, несмотря на то, что парню следовало притаиться до полной остановки и разгрузки судна, он смотрел на собравшихся внизу греков и думал. Думал о том, знали ли они, что творили? Конечно же нет: тот же Коза наверняка не отдавал отчёт своим действиям до самого конца. Игра. Очередное приключение, из которого он обязательно выйдет победителем. Что печально – так и будет. И парень вряд ли когда-нибудь сможет столкнуться с реальной опасностью поражения, которая до этого тысячи лет скрывалась под маской жертвоприношения. Санджи видел это. Всё ещё с трудом мог различить грани, но уже имел силы разглядеть то, что раньше его взгляду было неподвластно: наигранность и помпезность Козы, несмотря ни на какие серьёзные лица, которые он строил, ненависть и отчаяние Хилюлюка, который в большинстве своём старался показаться добродушным стариком, ответственность и боль Курехи, которую та, как бы ни старалась, но скрыть не смогла. Всё это – маленькие осколки одной большой мозаики, из которых складывался объятый тайнами и слухами древний миф. Все эти чувства и эмоции подпитывали его, словно вечно голодную машину, раздувая её величие и ужас до самих Богов, отыскавших себе пристанище на Олимпе. Но что скрывалось за всей этой хорошо проработанной постановкой? Истинный зверь? Гроза каменного лабиринта, о котором все шептались? Или же и у этого образа имелось двойное дно, о котором неустанно твердил Винсмок, и на которое он сам искренне рассчитывал? "Странные они, греки, – пронеслась мысль в светлой голове, когда настал черёд прятаться. – Всё их общество – будто отражение нашего, двадцать первого века. И смешно и грустно". – Винсмок хотел было усмехнуться, но передёрнул себя. Смешного в этой мысли было лишь самую малость. Всё остальное – неутешительная правда. Семь юношей и семь девушек спокойно вышли из трюма. Матросы не встретили никакого сопротивления, на которое они рассчитывали. Такое спокойное поведение среди будущих покойников их порядком удивило – обычно в этот момент истерика достигала своего пика, а самые отважные и бесстрашные стремились поскорее перепрыгнуть за борт, не заботясь о возможности размозжить череп о каменистый риф. В этот же раз жертвы вышли ровной цепочкой, во главе которой, с гордо поднятой вверх головой и с презренным взглядом, шагал Коза. Понаблюдать за ними Санджи удалось только спустя полчаса, когда ему удалось незаметно покинуть корабль. Винсмок как раз подоспел к середине речи Миноса, который здесь, почему-то, представился как Нефертари Кобра, а в качестве прекрасной Ариадны выступила не менее очаровательная Нефертари Виви. В алой лёгкой тунике, доходящей до самых пят, с аккуратно уложенными волосами, цвета моря, она с первого взгляда пленила сердце Козы, заставив его неотрывно глядеть лишь на один её образ, пропуская мимо ушей все сказанные её отцом торжественные слова. Но не один Коза в эту секунду лишился чувств, кинув все их к ногам одной единственной – Виви также бросала смущённые взгляды на бравого грека, то и дело пряча раскрасневшиеся щёки под тонкой тканью гиматия. "Тесей и Ариадна, собственной персоной!"- заключил Санджи, с неким умилением смотря за зарождающейся между ними любовью, пока неожиданно не хлопнул себя по лбу, заставив обернуться стражников, охраняющих прибывших подростков. К счастью, Санджи успел пригнуться, спасая собственную душонку от неминуемой расплаты. Однако в этот момент стража волновала его меньше всего: "Вспомнил! - поражённый своим открытием, тихо ликовал Винсмок. Он действительно вспомнил их: Виви и Козу, их общих с Луффи приятелей и давних друзей, чья судьба, что в этом, что в другом времени сыграла с ними злую шутку. Как-то раз Санджи довелось побывать в ЮАР, на фестивали специй и приправ. Там, среди поваров и просто любителей вкусно и остро поесть, он, разгуливая среди выставленных на всеобщее обозрение разнообразных растений и корешков, из которых делались лучшие специи, неожиданно для себя столкнулся с Виви – дочерью организатора мероприятии Нефертари Кобры. Красота Виви, как и сама девушка, не ускользнула от зорких голубых глаз блондина, почему он решил воспользоваться моментом и познакомится с девушкой. Правда, стоило только Санджи вальяжной походкой приблизиться к Нефертари и начать разговор, как тут на его плечо опустилась тяжёлая рука – это оказался Коза. У него тоже зародилось острое желание познакомиться. Вот только не с Виви, а с Санджи, который вздумал лезть к его девушке. Встретившись с не самым миролюбивым взглядом, Санджи сразу догадался, чем было вызвано это желание. Но несмотря на это, знакомство всё-таки состоялось, чему Винсмок остался доволен. Уже впоследствии, разобравшись, у кого на кого какие планы, троица облегчённо рассмеялась и стала общаться без всякого дискомфорта (конечно же, Санджи пришлось забыть о идее познакомиться поближе с местной красавицей раз и навсегда, предложив всех устраивающую версию дружбы). Тогда же, при первой встрече, беседуя в кафе, отведённом для посетителей фестиваля, Виви поведала Санджи за чашкой горячего чая о том, как тяжело им с Козой было выстраивать свои отношения, тем самым отвечая на озадаченный вопрос Санджи о "радушном" приветствии её возлюбленного. Виной всему было не только не самый лучший характер Козы, с которым он, по словам Виви, старается справляться, но и в разное социальном положение. Её отец не спешил отдавать дочь за первого встречного, прекрасно помня о собственном статусе. Такое положение вещей не устраивало как Козу, который не видел проблем в том, что не имел большого капитала за плечами, так и Виви, уже решившей, что парень составит ей идеальную партию в будущем. Все уговоры Кобры были тщетны, почему Козе пришлось перейти от слов к действиям. И уже тут, показав Нефертари, чего он стоит, парень смог заслужить необходимое доверие. Для проверки Кобра стал чаще сбрасывать на Козу задания, ранее лежавшие на плечах его проверенных исполнителей: теперь парень отвечал за различные поставки, начиная со специй и заканчивая импортным алкоголем, подрабатывал охранником в различных заведениях, которые нашли свой приют под щедрой рукой Кобры, а также, раз в несколько месяцев, вместе с самим Нефертари выезжал на встречи в качестве сопровождающего. "Он неплохо проявил себя", - говорила Виви, наблюдая из-под больших солнцезащитных очков за Козой, в это время беседовавшего с посетителями фестиваля и помогая им в поисках того или иного стенда. Подработка на фестивале – также часть проверки Кобры, который скорее привык полагаться на Козу, нежели до сих пор не доверял ему. Заметив на себе внимательный взгляд девушки, Коза улыбнулся ей широкой улыбкой. Санджи помахал рукой – с ним парень по-прежнему оставался весьма скуп на эмоции, лишь кивнув и вернувшись к своим обязанностям. "Неплох? – переспросил Винсмок, поднося чашку к губам. – Только и всего? По мне так Коза работает не покладая рук", - Виви загадочно улыбнулась. Расплатившись и подхватив свою сумочку, девушка поднялась из-за стола и поблагодарила Винсмока за проведённое вместе время. "Я знаю – он может лучше. И отец это видит. Однако того, что он сделал, уже достаточно для моей руки". Санджи не стал что-либо говорить. Он проводил Виви взглядом до первого стенда, а затем, также оставив неплохие чаевые, отправился дальше бродить по фестивалю. После их первой встречи, Санджи ещё несколько раз созванивался с Виви, и даже как-то приезжал в ЮАР уже не в рамках деловой поездки. К его счастью, с каждым последующим визитом Коза относился к нему более спокойно, а стоило прихватить с собой Луффи, как про Винсмока и вовсе забывали – Монки привлекал к себе слишком много внимания чему Санджи был совершенно не против. Пока Санджи предавался воспоминаниям, юношей и девушек уже завели в лабиринт. Винсмок спокойно дождался, пока последние зрители и стражники разойдутся и, выйдя из тени, без промедлений направился к высокой каменной арке – к входу в пристанище Минотавра. Опустив взгляд на пол, Санджи наткнулся на тонкую нить, ведущую в чащу поворотов и тупиков. "Вот она!" – обрадовался парень, ускоряя шаг. Он должен был догнать Козу пока тот не столкнулся с Чоппером. Благо отыскать местного Тесея оказалось легко: нить, как на это и рассчитывал Винсмок, привела его к Козе. Он сидел на прохладной земле, прислонившись спиной к нагретому от ярких солнечных лучей серому мрамору, и смотрел на значительно уменьшившийся клубок, который он подбрасывал левой рукой. В другой же Коза сжимал врученный ему Санджи пузырёк с лекарством. Заметив Винсмока возле себя, он лишь кинул на него незаинтересованный взгляд, после чего переместил его обратно на клубок. - Она дала мне его, – начал Коза, не дожидаясь каких-либо слов от Санджи. – Чтобы я смог найти дорого обратно к ней. А я… не мог отвести взгляда от её глаз… – пальцы впились в красную пряжу. – Раньше у меня не было страха сломя голову мчаться вперёд. Теперь же… - Теперь же у тебя появилось, ради чего жить, – закончил за него Санджи, прекрасно понимая, к чему вели все эти размышления. Коза влюбился. И эта любовь могла как спасти его, так и погубить. Протянув Козе руку, Санджи помог ему подняться на ноги. В благодарность – один молчаливый кивок. Санджи спрятал улыбку в ладонях – он ужасно соскучился по таким скупым жестам. - Но несмотря на всё, что произошло, у меня по-прежнему нет права отступать, – продолжал Коза, шагая уже вдвоём с Санджи по лабиринту. – Я пообещал. Пообещал остальным спасти их и выйти победителем. В конце концов, пообещал вернуться ей… Но теперь, стоит только на секунду задуматься о Минотавре, как внутри всё холодеет. – Коза сжал в руках хитон, стискивая зубы. – Страх не справиться, оказывается, до отвращения неприятен. - Не ты один боишься провала. Это естественно, – признался Санджи, глядя себе под ноги. Каждый последующий шаг приближал его к Минотавру. Каждый последующий шаг приближал его к Чопперу. К моменту, к которому он оказался совершенно не готов. За всеми незаметными проникновениями на корабль и брождениями по лабиринту в поисках Козы, Санджи совершенно забыл продумать главное: собственную прилюдную смерть. Он решил вопрос с Чоппером, когда как не должен был и думать о том, чтобы вмешиваться в давно проигранный сценарий, решил вопрос с Козой, с которым, по сути, и решать ничего не надо было – парень и без помощи Санджи смог бы одержать победу. В какой-то степени Винсмок решил вопрос с Хилюлюком, обещая спасти Чоппера от плена разрушительной болезни и тем самым давая старику лишь ложные надежды на скорое возвращение его бывшего ученика. Но он совершенно не подумал о том, как отойдёт в тень после того, как на пару с Козой одолеет Минотавра – после того, как гроза всея лабиринта падёт, также испустит свой дух и надежда Винсмока на яркий уход со сцены, обставленной греческими декорациями. Поэтому Санджи не врал, когда соглашался с Козой – сердце Винсмока колотилось с такой силой, что ещё чуть-чуть и разорвёт грудную клетку, в предсмертных конвульсиях вырываясь на пропитанную кровью тысячи жертв землю. Дикий рёв. Утробный, полный отчаяния и боли сотряс стены и душевное состояния заложников лабиринта. Санджи и Коза, заслышав его, застыли на месте. "А вот и он", – прошептал Коза, силясь сделать шаг вперёд, но не находя смелости идти дальше в одиночку. Санджи, в свою очередь, не мог последовать за ним: парень не чувствовал собственных подрагивающих от каждого грузного шага ног. Земля сотрясалась. Минотавр приближался: длинная густая тень появилась из-за поворота, предвещая о появлении своего хозяина. Спустя ещё секунду показалась рука: огромных размеров и покрытая шерстью, она впивалась в мраморные стены, таща за собой тело – такой же сгусток шерсти, из которого торчали одни рога и сверкали покрытые стекающей слюной и кровью острые зубы. И пусть рога были не бычьими, не это привлекло к себе внимание: размер и опасность, исходившая от страдающего человека, которого теперь можно было назвать не как иначе, как самым настоящим животным. Он болен: это было видно и невооружённым глазом по походке заплетающихся ног, по тяжёлому, сдавленному дыханию, по еле вздрагивающей от каждого вздоха грудной клетке, покрытой глубокими царапинами. А также он был безумен: завидев своих первых жертв, Минотавр, не разбирая, кто есть кто, ринулся вперёд, позабыв про мутную стену перед глазами. Топот отяжелевших ног отзвуком стучал в самом сердце – ещё несколько метров, и парней снесёт яростный и отчаянный ураган. Краем глаза Санджи видел, как Коза стоял на месте и большими глазами глядел на несущегося на него Минотавра. Он не собирался сдвигаться с места, разве только после того, как его собьют с ног. Но тогда будет уже поздно. - Санджи! – отчаянный крик Козы смешался с диким воем Винсмока – выскочив между парнем и Минотавром, Санджи подставил под острые зубы своё плечо. Послышался противный хруст. Брызнула свежая кровь, веером украшая некогда белоснежный хитон. Санджи не замечал всего этого. Он уже ничего не видел, полностью погружаясь в болезненное забвение. "Я… я опять просчитался", – успела зародиться мысль в кричащем от боли мозге Винсмока, в последний раз вскрикнувшего от впившихся в его плоть зуб, после чего сознание отказалось от него. В этот момент Санджи перестал волноваться о том, растерзают его на мелкие безобразные кусочки, или последние секунды всё же высыплются из песочных часов этой эры, выкидывая его в другую. Он не чувствовал ничего, кроме всепожирающей адской боли, импульсами расходившейся от раненного плеча и ударяясь о каждую клетку тела, на секунду отрезвляя её, а затем вновь вгоняя в наркотический транс. Коза ничего не разглядел: Винсмок успел оттолкнуть его целой рукой, подставляясь грозному чудищу. Когда же парень опомнился, перед ним стоял один Минотавр. По густой шерсти стекала свежая кровь. Хламида Винсмока, разорванная, валялась у чужих ног. - Т-ты... – руки затряслись от гнева. Коза сделал выводы сразу. Сделал и воспрял духом, бросаясь на Минотавра, стараясь не уступать Санджи в храбрости. Со слезами на глазах он заталкивал ему в глотку лекарство – последнюю волю того, кто не побоялся отдать свою жизнь за остальных. - Глотай! Глотай это! – руки изодраны. Свирепый зверь пытался выбраться, брыкаясь и силясь сбросить с себя Козу, умудрившегося взобраться к нему на спину и сжать пасть ладонями. Коза держался до тех пор, пока не услышал, как лопнуло стекло – острые осколки повредили горло, а яд, впитавшись в само существо, вмиг обезвредил свою добычу. Издав предсмертный хрип, Минотавр с грохотом свалился на землю. Следом пал и Коза – лёжа на земле и глядя в нетронутое земными пороками небо, грек кричал, смешивая победоносный вой с рыданиями. Он победил его. Справился с Минотавром – чудищем, о котором слагались легенды. Коза победил заплутавшего в собственной болезни Чоппера и был обречён ещё долго наблюдать перед своими глазами искажённое лицо Винсмока и слышать хруст его ключицы. - Я одолел… Одолел его! Коза действительно это сделал, отдав Нике суровую плату за её покровительство. Но Богиня спустилась не только к воплощению Тесея: каждый, кто приплыл сюда в поисках смерти, отыскал жизнь и, в своём смысле, смог одержать победу.