Went hellwards And some of us returned And some of us did not... Not one man has Not one woman has Revealed the secrets of this world. Мы шли в ад. Кто-то из нас вернулся, Кто-то нет... И ни один мужчина, И ни одна женщина Не раскрыли секреты этого мира. PJ Harvey – "In the dark places"
Спустя 2 недели. На дворе стояло 2 апреля. На удивление чудесная солнечная погода не приносила радости – сегодня с минуты на минуту должен появиться Реборн. В Италии все документы подписаны, переговоры проведены, следовательно, ему там делать нечего. Пожалуй, единственным, кто не разделял атмосферу подготовки к приезду гостя, был Тсуна. Как и каждый день до того, он закрылся в своей комнате. По телевидению ничего путного не шло, сколько б раз он не щелкал пультом. Остановившись на какой-то развлекательной программе национального канала, разлегся на кровати для полноценного отдыха. За дверью слышался громкий голос матери, которая указывала отцу, что он делает не так, а супруг возмущался, шум от передвигания мебели, смех Ламбо и И-Пин. Поджав губы, парень прибавил звук. Ну угораздило же всех притащиться на второй этаж! Родители, конечно, хотели и сына втянуть в уборку, но тот настойчиво отказался, мотивируя отрицательный ответ тем, что ему это не нужно, и вообще плевать он хотел на Реборна. Впрочем, сильно чета Савада не возмущалась: в связи с похищением ему все сходило с рук. Активная гиперзабота родителей окончательно довела подростка до черты, когда он уже кричал о том, чтобы его оставили в покое. Сначала всех так и тянуло поговорить с ним, дверь закрывалась только на ночь, потому что мать то и дело спрашивала, будет ли он есть, что ему купить, какие вещи взять постирать, как он себя чувствует… Отец заходил только два раза - поинтересоваться состоянием сына, а все свободное время проводил в гостиной за зомбоящиком. Ну, хоть за это Тсуна уже был благодарен. Но вскоре все устаканилось, и, глядя, что дитя не очень тянется к семейному очагу и задушевным разговорам по вечерам, наняли ему психотерапевта и умерили пыл. К Хаджиме Мосино подросток больше не ходил. После того случая с украденными чужими таблетками волнительно и стыдно было бы туда переться, поэтому теперь шатен просиживал те два часа в парке, размышляя о своей жизни. Самобичевание прошло, и чувство вины отступило. Кареглазый решил последовать совету друзей: двигаться дальше. Пилюли, как ни странно, помогали. Грусть и уныние вытеснили беззаботность и холодность. К любым проявлением чувств (будь то нежность или любовь), относился скептически, даже с толикой презрения. Ведь все это не настоящее. На экране уже показывали другое, но взгляд Савады был направлен в противоположную стену. С недавнего времени это стало его любимым занятием. Приходилось признать, но таки да, на Реборна он обижен, но не продолжать же себя вести как маленький капризный мальчик? Поэтому теория игнора отпала. Оставить все, как будто бы ничего не бывало – не получиться. Оставалось одно – смотреть по обстоятельствам. Определившись с дилеммой, мальчишка потянулся к ящику стола за таблетками. Выпив залпом сразу две штуки,он откинулся на подушки в попытке уснуть. Оставив включенным телевизор для фона, снизил громкость и прикрыл глаза. Но долгожданное забытье в виде сна не приходило, и, проворочавшись на кровати еще добрые полчаса, начал мечтать о своем будущем: где он сидит взрослым на кресле в баре, а вокруг него извиваются в танце красивые девушки. Возбуждение не приходило, но так правильно. Не представлять же себя в гей-баре, в окружении множества парней? Хотя что с него взять, если с мужчинами он зашел так далеко в «отношениях», а ни с одной девочкой еще не целовался. Но удивительно, что клуб изменил его предпочтения. Ведь оказавшись даже в такой душещипательной ситуации можно получать удовольствие. Не успев толком вообразить желаемую обстановку, с первого этажа донесся шум дверного звонка, скрип открываемой двери, а затем детский визг и какие-то восклицания. Видимо, Реборн приехал. «Черт, нужно было свалить сразу в парк.» Спустя десять минут, когда мать постучалась в дверь и сказала спускаться на первый этаж пообедать, возникли мысли вылезти в окно и идти куда глаза глядят. Но прыгать со второго этажа на кусты шиповника рискованно, а рядом с внешней стеной дома стояли грабли. Так и покалечиться можно. Взобраться на крышу – будет выглядеть так нелепо, что проще остаться в комнате, проигнорировав зов, или таки спуститься. Но рано или поздно все равно придется встретиться с репетитором, а при свидетелях - еще лучше. Тяжело вздохнув, подросток поднялся с постели, расчесался, приведя себя в божеский вид, и решительно направился к выходу из помещения.***
В самолете у Реборна было много времени подумать о случившемся. Больше тот разговор в кабинете с учеником киллер не вспоминал, но дальше тянуть некуда. Необходимо попытаться наладить былые отношения, иначе они вообще больше не смогут сработаться вместе, копя в себе затаенные обиды и давя изнутри агрессию. Черноволосый пришел в такому выводу: виноваты оба. Реборн в том, что был раздражен, когда узнал о том, что его ученик действительно никчемный, не может постоять за себя (пора снова налечь на изнурительные тренировки), позволил отпустить надежду на спасение, ну а сам Савада - в своем странном поведении. Это выглядело несколько комично: видеть ученика в таком образе, хотя в жизни он полная противоположность. Но если он хочет поиграть, одев маски, то пусть. Он тоже войдет в эту интересную игру. Но извиниться все равно надо. Но только один раз, на большее может не рассчитывать: ползание на коленках в виде провинившегося не в его стиле.***
Пройдя на кухню, шатен заприметил сидящего за столом репетитора. Тот выглядел как всегда, но возникал такой вопрос: «Зачем даже за столом, на кухне, в помещении сидеть в неизменной шляпе с оранжевой полосой?» «Неужели Реборну приходится прятать свою лысину?» - улыбнувшись своим мыслям, парень натянул безучастную мину на лицо и как можно более беспечным голосом бросил: - Привет, Реборн. В ответ послышалось простое: «Здравствуй». Никак не отреагировав на приветствие, Савада подошел к свободному стулу. К сожалению, свободное место оказалось только напротив брюнета. Незаметно сжав кулаки, кареглазый присел, с любопытством всматриваясь в черты киллера, пытаясь его смутить. На губах растянулась мечтательная улыбка, но за ней пряталась ирония. Тот то ли не заметил, то ли специально, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Обстановку разряжали беседы родителей, которые наперебой рассказывали репетитору обо всем, что посчитали нужным. Но вдруг острый взгляд брюнета устремился в глаза не ожидавшего этого паренька. Он немного запнулся, но не отвел глаза. Так началась игра в гляделки. Цепкий взор будто прокрадывался в самые глубины души, поэтому Тсуна отвел взгляд. Кажется, этот раунд он проиграл. Но ничего, это ведь только начало. Благо, никто не заметил, а то не хватало еще вопросов типа «Что вы не поделили?» Итальянец удосужился наконец снять шляпу. Дальше брюнет рассказывал о своих делах, а Тсуна встал из-за стола, чтобы подать хлеб. Обернувшись, парень увидел, что никакой лысины и в помине нет. Немного расстроившись, школьник поставил хлебницу на середину стола, а сам пошел наверх, буркнув что-то на подобие: «Я больше не голоден». Уже в своей комнате Тсуна нахмурился и заткнул уши наушниками. Включив подходящую настроению композицию, мальчик погрузился в мир музыки. Он не сразу услышал настойчивый стук в дверь, но, почувствовав спиной чей-то взгляд, обернулся. На его лице отразилось недоумение, потому что на пороге красовался Реборн. Уже в джинсах и обычной черной футболке. Рот парня приоткрылся, ведь такого Реборна он видит впервые. Первоначально шатен думал, что репетитор уже родился в костюме, иное казалось маловероятным. Хотя с какой кстати его волнует, что надето на мужчине? С большим неудовольствием вытащив наушники, подросток услышал: - Я поговорить, - мягкий бархатный голос - совсем не похоже, что это мог сказать репетитор. - Валяй, - с пренебрежением. - Я узнал от Девятого, что после выпускного ты отправляешься в Италию и берешь бразды правления Вонголы в свои руки. - Нет, - не оборачиваясь, отчеканил шатен. - Ты. Не. Понял, - по частям произнес брюнет. – Это приказ, а они не обсуждаются. Повернувшись к гостью, Савада с раздражением произнес: - Нет. Я не могу. - Не можешь или не хочешь? - Не хочу, - подумав, ответил шатен, с улыбкой наблюдая за налившимся от злости лицом киллера. - Это никого не волнует. Все равно поедешь, - ответил мужчина, присаживаясь на край кровати. От возмущения мальчишка не знал, что сказать, но момент был упущен, а нужные слова не найдены. Смирившись с наглостью собеседника, парень твердо изрек: - Нет. - Да. - Нет. - Да. - Нет. - Прекрати паясничать и стань вести себя как мужчина, а не избалованный ребенок, - выдохнул брюнет, потирая виски от усталости. - А я люблю так играть, - резко заявил школьник, не до конца понимая, чего он хочет добиться. - Так ты играешь? Хорошо, давай тогда завтра с рассветом поиграем. - И в что будем играть? – с интересом спросил Тсуна. - В тренировки, - безапелляционно ответили. - Я не буду тренироваться. Мне нужно прийти в себя после потрясения. Мне родители не разрешат, - доводы не очень убедили черноволосого отступить. - Посмотри на себя. Как был слабаком, так и остался, - на «слабо» Небо Вонголы не играл, поэтому решил не поддаваться на провокации. - Пусть слабак. Ты что-то еще хотел? Если нет, то тебя никто не держит. - Ну почему же? - вот так препираться с репетитором ему нравилось. Да они сейчас, наверное, сказали друг другу больше, чем до этого общались! - Ладно, я хотел извиниться. - Правда? За что? – наверное, получилось слишком наигранно, но школьник искренне надеялся, что не переполнит чашу терпения киллера, ибо тот в гневе опасен. - За то, что тогда наговорил. Прости, - в голосе слышалось раскаяние, но кто сразу прощает? «Только безвольные слабаки» - самому себе ответил кареглазый. - Не утруждай себя напрасно, - держать на кого-то зло у Савады никогда не получалось, но обида была слишком сильной. - Я не собираюсь повторять. В общем, я извинился, а там твое дело, - репетитор поднялся с перины и взялся за ручку двери, но еще не открывал, будто подбирал что еще сказать. Тсуна обратно повернулся к стене, показывая, что беседа закончилась, а киллер вышел из комнаты, не дождавшись отклика у ученика. Медленно наступала ночь. За густыми темными тучами совсем не видно было сияющих звезд. На улицах мигали огоньки фонарей то зажигаясь, то перегорая. Вскоре в доме тоже везде потух свет. Лишь одно осталось неизменным: юноша, сидящий на краю кровати, который о чем-то размышлял, сверля задумчивым взглядом стенку.