Джон Эгберт и Первородный Грех

Джейд и Каркат прибывают рано утром, ровно в восемь часов. Ты открываешь дверь для своей дорогой, драгоценной сестры, ухмыляющейся так широко, что её глаза едва открыты. Она прыгает к тебе в объятия с громким "Джон!!!", после чего поднимает тебя и вращает на месте в самом обалденном сестринском объятии за всё время. Боже, ты не видел её с самого Рождества, так приятно обнимать её/чувствовать, как она держит тебя своими здоровенными мускулами. Наконец, она опускает тебя на землю, вы даёте друг другу пять, после чего ты открываешь дверь чуть шире, чтобы впустить её внутрь. Джейд прыгает по твоему дому, словно он принадлежит ей, в то время как Каркат (а, ну да, ты забыл, что он тоже тут) подпирает стену в коридоре, сложив руки на груди с видом взъерошенного карликового шпица. - Ты тоже можешь зайти, - говоришь ты. - Хотя, может быть, ты станешь третьим колесом в прекрасном двухмесячном свидании брата и сестры, уж извини. - Ну, это просто, блядь, отвратительно, - заявляет он, поднимая пару небольших чемоданов. - Держите свои кровосмесительные проделки подальше от этого счастливого приюта, пока я здесь, заранее большое спасибо. Соли шутки он совершенно не уловил. Ты не можешь удержаться от смеха. Каркат в лучшем случае колкий, в худшем мерзкий и грубый, но уморительный постоянно. Тебе он нравится, но совсем по неправильным причинам. Надо будет спросить Джейд, зачем она держит его. Он выглядит таким маленьким, когда не стоит рядом с тобой, дистрофик, утопающий в уродливой чёрной футболке с надписью "НЕЙДЕР 2004". Но когда он проходит мимо тебя через дверной проём, неожиданно он занимает большую его часть, со своими шестью футами и четырьмя дюймами роста, племенными татуировками и чрезмерно грозным видом мексиканского панка с жуткими туннелями в ушах. Кажется, дело в его позе. Он сутулится, когда не ходит, потому что когда ходит, то широкими шагами. Словно воображает себя с королевской накидкой на плечах. Ты наблюдаешь за ним, стоя в дверях. Джейд ловит его за плечо, становится на носки, чтобы дотянуться до его уха, и что-то нашёптывает ему. Его лицо заметно расслабляется, типа, ничего себе, ты и не знал, что он вообще способен на какое-либо выражение, кроме злого щербатого взгляда старика. Он размахивается чемоданами и отправляет их, предположительно, в твою гостевую спальню, следуя указаниям Джейд. Вставить сюда звук удара хлыста. Ты подходишь к Джейд и шепчешь ей: - Эй, не пойми меня неправильно, но что ты вообще нашла в нём? - Он тебе не нравится? - у Джейд округляются глаза. - Ну, нравится, вроде как, но это не важно! Я просто хочу знать, что ты в нём увидела! - О, это легко. Вообще-то, он довольно милый под всей этой грубостью, и он весёлый, и отлично владеет словами, и он милый, и он... очень хорошо владеет cловами... и милый, и... он очень хорошо... эм, в смысле, очень-очень... Джейд отводит взгляд, закусывает губу, краснеет и начинает вертеть в пальцах прядь волос. Твоя сестра. Твоя сестра, которая не стыдилась ничего с тех пор, когда ей было пятнадцать, и она думала, что "узел" у фурри означает замужество, краснеет. С кем угодно другим было бы вполне очевидно, на что они намекают всем этим "если ты понимаешь, о чём я", но получить такое от Джейд равносильно удару эротическим сувениром по лицу. - О боже, - говоришь ты. - Джейд, ты рабыня грехов плоти, верно? Она отчаянно вздяхает. - Я... да, такая рабыня. О господи, Джон, как я до этого докатилась? - Я не знаю! У нас одинаковые гены! Она хватает тебя за плечи. - Тебе так повезло, что ты никогда не хочешь делать это. Я потратила столько времени на сексуальные вещи, боже. Каркат широкими шагами возвращается в твою гостиную, так что у тебя нет времени на то, чтобы выбранить её за этот дурацкий комментарий. Вместо этого ты говоришь: - Ага, ну да, конеееееееечно. Каркат смотрит на тебя странно, когда ты тянешь гласную в последнем слове, но озвучивает, что именно тревожит его. Он машет в воздухе двумя билетами, которые ты для безопасного хранения оставил в гостевой спальне. - Это на твой концерт? - Эм, поосторожнее с ними, - говоришь ты. - Они стоят, типа, две тысячи долларов. Джейд смотрит на них, потом на тебя. -... Серьёзно? - Ну, не совсем, но они довольно дорогие! Я парень популярный. - Чудесно, - говорит Каркат. - Давайте толкнём их на сторону и покончим с этим, ненавижу классическую музыку. Моя ненависть к скучным симфониям могла бы затмить энергию гидроэлектрической плотины, настолько она сильна. Джейд игнорирует его. - Почему они настолько дорогие? В смысле, я знаю, что ты великолепен, но... - Там будет очень хорошая американская хоровая группа на оперных частях, Хор Святого кого-то-там, и ещё Берлинский Филармонический. И, чёрт, эти ребята на себя огромные толпы собирают. Билеты раскупили буквально в тот же день. - Берлинский? - спрашивает Каркат. О боже, он что, правда не знает, где находится Берлин? - Ну, знаешь, 'wunderbar, - говоришь ты. - Das deuschland. По какой-то причине этот ответ приводит Карката в ярость. Он мгновенно раскаляется докрасна, его ладони сжимаются в кулаки, и ты начинаешь смеяться, когда он выпаливает: - Эта грамматика, это произношение, этот выбор слов, это всё *так* неправильно, *так* оскорбительно криво, *так* банально, что ты заслуживаешь изгнания в яму, где на протяжении столетий тебе в уши будут заливать плохую поэзию, пока твои мозги не истекут кровью от скопившихся в ней куч гротескных слогов! - Ты на самом деле делал такое с людьми? - обиженно спрашивает Джейд. Ух, нет, Джейд, не делал он. Очевидно, что это была просто странная вспышка. - Разве это не из начала Автостопом по Галактике? - спрашиваешь ты. - Фильма, а не книги. Каркат складывает руки, значительно успокаиваясь. - А, гмм, ну да. Наверно. Тебе пора ехать в церковь, так что ты отдаёшь им запасной ключ и ещё пару объятий (только не Каркату, Каркат заслуживает дружеского удара кулаком, на который он всё-таки отвечает после пяти минут ворчания). Ты предлагаешь им поехать с тобой послушать твою репетицию и посмотреть собор, но Джейд, по всей видимости, уже составила планы на завтрак, а Каркату эта идея явно не по нутру, так что ты отправляешься в дорогу без них. Сегодняшняя репетиция проходит вместе с хоровой группой. Оркестр всё ещё в туре и приедет сюда только через несколько дней. Как обычно, ты не пропускаешь ни одной ноты, идеально держишь темп, и твоё сознание погружается и теряется в удовольствии музыки. Тебе кажется, что пробный проход через Книгу За Семью Печатями прошёл идеально, пока ты не получаешь отзыв директора органа. - Ты заглушаешь хор, дорогой мой, - говорит она. - Понизь тон своих ветреных нот, и ты справишься превосходно. Директор хора согласен. Ты повторно проигрываешь отдельные отрывки, пытаясь нащупать баланс между голосом и твоими трубами. Кажется, тебе это удаётся. Может быть. Просто так трудно держаться определённого тона! Ты привык играть не задумываясь, а теперь приходится чертовским много думать о громкости и тембре, чтобы соответствовать хору, что, как тебе кажется, уменьшает общий эффект. После репетиции директор органа уводит тебя в сторону и говорит, что твоё выступление было "хорошим", но всё равно тебе нужно больше энергии. Больше грома. Она говорит, что стало лучше, но неидеально. Чёрт. Тебе правда нужно поправить это. Ты начинаешь отчаиваться. Когда ты возвращаешься с работы, твоей сестры и Карката нет дома. Скорее всего, они ушли наслаждаться Сиэтлом! Это даёт тебе чуть больше времени для репетиции, так что ты не слишком расстраиваешься. В конце концов, они возвращаются, много позже времени ужина, и следующие три часа ты играешь с ними в карты. Как оказалось, Каркат в буквальном смысле сосёт с проглотом в любую игру на удачу, в то время как тебе везёт больше обычного. Наверно, сегодня твой счастливый день!!!!!!!! Когда ты забираешься в кровать, ты засыпаешь слишком долго. Ты не можешь дождаться, когда увидишь её. ********* Обстановка выглядит знакомо. Ты вернулся в свой странный сон в древнемексиканском стиле, с зигзагообразными линиями, выгравированными на стенах, и кучей перьевых подушек, подпирающих тебя. Вриска, спасибо что в нормальной форме и в одежде на этот раз, стоит над тобой. Она уперла руки в бёдра и чуть подрагивает. Волнуется? - Джон, - говорит она. – Это, эм... ээ... так грубо, ты занял все подушки, поверить не могу, что ты не оставил места для меня! Я не ожидала, что ты будешь так пренебрежительно относиться к моим нуждам! Оуу. Просто невероятно, насколько тебя очаровывает эта странная застенчивая девочка из сна. Ты похлопываешь себя по бёдрам и говоришь: - Ну, я с места не сдвинусь. Она понимает намёк, разворачивается и плюхается прямо между твоими ногами, сев на тебя боком. Ты обхватываешь руками её талию, и она обхватывает твои плечи, и всё это очень мило и уютно. Она пахнет приятно и богато, чем-то похоже на запах тающего тёмного шоколада. Ух ты, это странная мысль, наверно, тебе стоит перестать нюхать воображаемых девушек. Она не встречается с тобой взглядом, настолько она устыжена. Она даже обхватывает своё запястье у тебя за плечами, чтобы перестать трястись. Чёрт, ты точно будешь подкалывать её сегодня. Выкрутишь свой шарм на полную катушку и просто спалишь это место. Ты нежно прижимаешься пальцами к её подбородку, поднимаешь его, чтобы её широко открытые и удивлённые глаза встретились с твоими. Ты убираешь прядь её волос ей за ухо, и она просто тает. Уголки её рта загибаются в подлинной, полной экстаза улыбке, и её голова чуть запрокидывается назад от приятного тёплого обморока, который ты, наверно, устраиваешь ей. Ты настоящий мастер романтических клише, это ты. - Вриска, не волнуйся, тебе не нужно так нервничать. Ты всего лишь сон. Вриска мгновенно приходит в себя. - Да блин! Нет! Тьфу, не важно, мы потом поговорим об этом, сейчас важно то, что... – она снимает руку с твоего плеча и тычет пальцем в твою грудь. -... мы собираемся ещё раз попробовать заняться сексом. Она не выглядит ни капли взволнованной. Поверить невозможно, что сделать предложение кому-нибудь для неё проще, чем обнять. Ты не можешь сказать, что не чувствуешь себя немного оскорблённым. - Опять? Вриска, в последний раз ты просто пыталась станцевать для меня танец маленьких утят, что оставило мне психический шрам на всю оставшуюся жизнь. И, чёрт возьми, нет! Нет! Я думал, у нас всё шло замечательно, но неееееееет, ты не могла подождать ещё пару свиданий во сне ради этого. Кто вообще будет пытаться заниматься сексом на четвёртом воображаемом свидании с человеком, которого это Просто Не Интересует? Я сейчас настолько разодушевлён, это просто невозможно. Поверить не могу, что всё это время тебя интересовала только моя сексуальная тушка. С последним замечанием ты наполовину шутил, но Вриска хмурится, словно это её обидели. - Джон, прошу тебя. В тебе нет ничего особенного. - Чудесный способ заставить парня почувствовать себя любимым. - Я хочу сказать, я гонюсь не только за твоим членом, который в лучшем случае средний. У меня до сих пор есть личные мотивы, и эти мотивы – дать тебе кое-какие вещи, которыми я теперь почти не пользуюсь. Ты обязательно должен получить их. Но помимо этого... Ты... – она снова сжимается, опускает подбородок к себе на грудь. – Может быть, ты вроде как нравишься мне по какой-то причине. Я хотела бы, чтобы ты эм... п-п-в-по... – Она резко поднимает голову в приступе ярости. – Выебал меня до потери сознания!!!!!!!! Господи, ну и девушка-загадка. Хотя тебе нравятся загадки, с ними всегда интереснее. Как при просмотре хорошего ТВ-шоу. Предложение Вриске "ты мне нравишься, так что трахни меня" даёт тебе полную гамму чувств, большая часть которых сводится к мнению "ну нах". Люди, которые пытаются выразить признательность друг другу своими гениталиями, всегда изрядно сбивали тебя с толку, потому что единственное, что получалось, когда ты пытался проделать такое, это длинные получасовые периоды невероятной скуки и несколько очень расстроенных девушек. "Ты в порядке?" "Я действительно тебе нравлюсь?" "Почему ты не..." Господи, как же это было неудобно. Но, опять же, это сон. С искусственными правилами сна и отсутствием ожиданий от самого себя. И твоя странная воображаемая девочка нравится тебе достаточно, чтобы быть с ней нарочито откровенным относительно того, что ты можешь, а что не можешь. Может быть, воображаемый секс включает в себя какой-нибудь жутко странный секс разумов, как у растений-инопланетян в Далеко во Вселенной. Вот такое бы ты попробовал с удовольствием. Ты мягко похлопываешь Вриску по спине. - Ладно, даже если я согласен... Её глаза загораются. -... у нас всё равно есть одна проблема, а именно – как ты собираешься, эм... – ты делаешь паузу, чтобы подчеркнуть кавычки. – "Поддерживать мой интерес". В смысле, я полагаю, что ты собираешься вставлять одни вещи в другие, что довольно тяжело сделать, когда они не... твёрдые, чтобы их можно было вставлять! - Вау, это худший двусмысленный намёк, который я слышала за всю свою жизнь, - говорит она. – Но об этом не волнуйся! Это было трудно, но я нашла решение! Я провела исследование, очень масштабное исследование, всё исследование, сколько есть. Я искала долго и искала усердно, и скоро ты вкусишь всееееееее плоды моего труда. - Ты уверена, что мой намёк был худшим из тех, что ты слышала? Потому что твой тоже был не фонтан. Она игнорирует тебя, сдвигается, чтобы встать на колени, обступив твои бёдра. Ты не знаешь, что делать со своими руками, поэтому просто опускаешь их на подушки. Она болтает перед тобой пальцами, как ты делаешь, когда показываешь один из тех волшебных трюков с появлением карт, и между её большим и указательным пальцами выскакивает игла. Она длинная, толстая, блестящая и пустая, и в тебе начинает подниматься страх, когда ты смотришь на неё. Ты не можешь оторвать глаз от иглы. Она угрожающе сверкает. По крайней мере, настолько угрожающе, насколько может сверкать неодушевлённый объект. - Эм, Вриска, ты же не... собираешься тыкать мой член этим, верно? Она пожимает плечами. - Не волнуйся, не буду. Пока что, по крайней мере. -... пока что? – выдавливаешь ты. – Я уже жалею об этом. - Ой, да ладно, ты выдержишь, ты же большой и сильный мужественный мужик. Я даже не собираюсь делать ничего такого плохого! Всего несколько уколов тут и там, в заранее одобренных местах. – Она потирает иглу между пальцами, разглядывая её, как кусок стейка. – Видишь ли, я покопалась в твоей голове и... у тебя занятная реакция на боль. Очень, очень сексуальная реакция. Твою голову наполняют картины тебя, облачённого в латекс и выпоротого, как тот парень из подвала в Бульварном Чтиве, и, ох, о боже, блин, это тёмная дорожка мыслей, по которой ты НЕ хочешь идти. Ты в панике прижимаешь ладони к щекам. - О нет, нет, нет-нет-нет, Вриска, Вриска, Вриска. Не говори мне, опираясь на свои чудовищно точные воображаемые аналитические силы, что я садомазохист, и что мне нравится, когда меня тыкают в член иголками, а-ха-ха, не надо меня тыкать иголками, я... Можно, мы прекратим говорить об этом? - Я разве сказала, что это тебе очень-очень нравится? Нет. Вообще-то, ты не возбуждаешься ментально ни от чего в традиционном смысле. Уж я-то знаю, я искала очень усердно! – она смеётся, долго и громко. – Я просто сказала, что у тебя есть реакция. Как на удар в колено. Но с боооооооольшим количеством стояков. Ты втягиваешь воздух через сжатые зубы, наблюдая за тем, как Вриска крутит иголку между пальцами. Представление о том, как она погружается в твою кожу... - Я не собираюсь делать это, если мне это не нравится. - Да ладно! Я уже всё продумала. Тебе это стопудоооооооово понравится, тебе нужно только помнить, что это не реальная жизнь. Когда ты проснёшься, с тобой ничего не изменится. Ты хватаешься за подушки под тобой. - Чего? Она поднимает иглу одной рукой, в другой у неё большой золотой диск, примерно размером с дно банки газировки. Она зажимает диск между пальцами – он толстый и блестящий, с крючком на конце. - Я просто собираюсь проколоть тебе уши! - О, ха-ха, что же ты сразу не сказала? Это... нормально, наверно. Пусть и немного по-девчачьи. Ну, ладно, если у тебя встанет от того, что тебе прокалывают уши, то, пожалуй, хорошо, что ты никогда-никогда не хотел делать этого в реальной жизни. Хотя ты задаёшься вопросом, как один маленький укол с, наверно, небольшой болью заставит чёртову штуку подняться. Ты бы сказал, что процесс пойдёт по сценарию укол->ай, больно->стояк->быстро упал, но откуда тебе знать? Она наклоняется вперёд, её дыхание касается твоей щеки. Диск исчезает, чтобы освободить ей руку, и её пальцы касаются мочки твоего уха. Она облизывает нижнюю губу. - Не бойся, Джон. Я самая лучшая в этом деле. - В прокалывании ушей или... Ты перестаёшь говорить, потому что она делает это. Всего лишь быстрый укол, вошла и вышла, и ощущение примерно такое же, как на приёме у доктора. Большая серьга снова появляется, ты чувствуешь, как её вес оттягивает твоё ухо, когда Вриска вдевает её. Это больно – но боль медленная, глухая. Ты сдвигаешься под ней. Определённо, реакция нулевая. - Эм, по-моему, не сработало, - говоришь ты. - Я только начала! Кстати, я снимаю твою футболку. Она проводит пальцами через твои волосы, толкает тебя назад так, что ты ударяешься о кучу мягких, дорогих подушек, которые кажутся такими гладкими и приятными под спиной. Ух ты, ловко она управилась, твоя футболка просто исчезла. - Ты должен выглядеть лучше всех, если собираешься быть моим, знаешь ли, - мурлычет она. Ты бы пошутил насчёт этого... но, может быть, тебе вроде как нравится то, что она сказала. От её слов по твоей спине пробегает целая куча волн, словно кто-то начал делать тебе массаж. Тебе что, нравится... нет, не углубляться в эту мысль, не думать об этом. – Ты будешь великолепен, Джон. Ты будешь достойным. Ты будешь сиять моим золотом. - Ладно, круто, - говоришь ты. Слова выходят хрипло и напряжённо. Она садится прямо, ухмыляясь, и расправляет руки. Из её ладоней сыплются монеты, целая река золота падает с её запястий и звенит на полу приятной серией "дзынь"-ков. Она останавливает поток, призывает в руку ещё один тяжёлый диск-серьгу и наклоняется вперёд. - Разве это не красиво? И всё это будет для тебя. Ты как там, в порядке? О, она совершенно точно подшучивает над тобой. Так не честно. - Д-да, ха-ха, нормально. На все сто! Просто замечательно! - Рада, что ты всё ещё в деле! Я знала, что тебе понравится, - она проводит ладонью по твоей щеке, потом дёргает твою непроколотую мочку уха. – Ты будешь выглядеть божественно, когда я закончу. На этот раз она не использует иглу, ты не уверен в том, куда она делась. Вместо этого она сжимает твою кожу большим и указательным пальцами, и ты испытываешь странную лёгкую боль от того, что в тебе делают дырку. Она продевает вторую серьгу, и та входит так же легко, как и первая. Вриска откидывается назад, в её руках появляется зеркало. - Видишь, каким красивым я тебя сделала? Это чистое золото, с тёмно-аквамариновой каймой, - говорит она с гордостью в голосе. – Это мои цвета. Ты просто великолепен, ты идеально выглядишь в них. Даже лучше. Ты действительно выглядишь неплохо. Две серьги окаймляют твоё лицо и трансформируют твою внешность в что-то вроде сексуальной супермодели-андрогина. Ты чувствуешь тяжесть, вес серёг поддерживает эту странную тупую боль в твоей голове. Ощущение такое, словно ты ободрался, но вида твоего отражения боль становится незаметной. Ох, проклятье, тебя заводит игра в одевалку, верно? Это даже не сексуально, что было бы слишком примитивно. Дело просто в странной личной комбинации внимания и ухаживания, которая самым странным образом нравится тебе БОЛЬШЕ всего, и, ха-ха, ты не будешь продолжать эту мысль дальше! Просто откинься назад и не думай об этом. Не думай об этом, не думай об этом, не думай об этом... Она опускает зеркало и поднимает твою руку, прижимает свою ладонь к твоей, после чего толкает её вниз, словно месит глину. Тяжёлый звон драгоценностей оттягивает твои пальцы и запястье своим весом, и неожиданно твоя рука усыпана настоящим диско-шаром золота, синих браслетов и колец. Ты не можешь удержаться от возгласа, над которым Дейв издевался бы следующие лет десять, если бы услышал его – ты чертовски хорошо чувствуешь себя дорогой бижутерии. И они такие настоящие. Всё настоящее. Боль в твоих ушах, гудение твоего сердца, когда ты смотришь в её широко открытые белые глаза, звон браслетов, когда Вриска опускает твою руку... - Погоди, - говоришь ты, и твой голос выходит сдавленным шёпотом. – Это всё настоящее. Это слишком настоящее. Это реальность, всё на самом деле происходит. - Да ладно, блин, - говорит Вриска. Она наклоняется к тебе, её дыхание касается твоих губ. – Хочешь, их тоже проколю? Я знаю, насколько мои понравились тебе. Ты должен быть в ужасе. Всё это должно раздавливать тебя. Ты должен бы придумать пылесос и засосать её в буквальном смысле призрачную задницу в мешок, и больше никогда не страдать от того, что она преследует тебя. Но вместо всех этих логических эмоций ты чувствуешь облегчение. Облегчение от того, что ты не делаешь всего этого со своей собственной головой, что ты не исследуешь свои чокнутые асексуальные предпочтения в сексуальном смысле с помощью странной воображаемой подруги. Но, опять же, Вриска копалась в твоей голове! Если она настоящая, то это значит, что она на самом деле вторглась в большое количество личных вещей, на самом деле... Вриска нетерпеливо постукивает пальцем по твоим губам. Ты слабый и впечатлительный человеческий мешок мяса, и ты не можешь поверить в то, что вообще открыл рот перед ней. Она глубоко целует тебя. Ты чувствуешь холодное прикосновение металла, потом ужасный молниеносный укол боли, и вот у тебя появилась та штука с шариком на кончике языка. И вот это уже действительно больно, словно тебя ужалил целый улей пчёл прямо в рот, и твои руки начинают дёргаться на бёдрах Вриски. - Аййййй, ай, ай ай ай... - Тсссс, - шепчет она, снова целуя тебя. Она не действует осторожно, и ты морщишься, чувствуешь вкус крови и стук в ушах от гаснущей боли. Она обнимает твою шею рукой, и что-то толстое и холодное прижимается к твоей коже. Господи, мать его, Боже, она только что надела на тебя ошейник. Вриска отсаживается назад, разглядывая тебя. Её выражение "я бы тебя купила в магазине домашних питомцев" вызывает ощущение лёгкости у тебя в затылке. И ещё стыда. Ты загораешься стыдом (но в то же время ты, по секрету, вроде как наслаждаешься этим). - Это тоже всё моё золото, - говорит она. – Я сделала его специально для тебя, детка. Сидит чудно и плотно, показывая, что ты мой. Ты не можешь удержаться от смеха, вызванного этой ужасной фразой из порнухи. Смех оказывается тихим. Ты чувствуешь себя... хорошо? Тебе... весело? Что-то в этом роде. Если раньше ты прекрасно знал о свистоплясках, на 100% необходимых для придания тебе стояка, то точно не согласился бы на это. Но прямо сейчас тебе так хорошо, все эти новые ощущения, боль ровно на границе расслабляющего пульсирования, и Вриска, похоже, тоже наслаждается процессом. Она тёплая, её глаза сощурены на тебе, дыхание громкое и звонкое. Её свободная рука опускается к твоему поясу, потом ниже, проверяя, как ты реагируешь это, не таким уж неприятным способом из всех. - Джон, - шепчет она серьёзным голосом. – Я собираюсь... В смысле, можно я... - Ага, - с трудом отвечаешь ты. Она расстёгивает твой пояс. – Просто не останавливайся, что бы ты ни делала. Она не останавливается. ********* Когда твой будильник в конце концов пробуждает тебя с неприятным ощущением того, как тебя вырывают из объятий кого-то, кто с тобой только что соединился, ты замечаешь три вещи: 1. Нет боли. 2. Нет дыр. 3. Тебе действительно нужно сменить трусы. Ты выбираешься из кровати, напрямую движешься к своему шкафу. Ты потягиваешься, разминая плечи, чтобы попытаться привести мускулы в чувства, зеваешь, вытаскиваешь свежую пару невыразимо шикарных трусов с лизуном и используешь старую пару, чтобы... эм... подтереть. Ты натягиваешь на себя свежие трусы, снова потягиваешься, напрягая лодыжки и руки до предела. И когда ты не ощущаешь под собой пола, ты замечаешь её кое-что. 4. Твои ноги не касались пола с тех пор, как ты встал с кровати. - Ни хрена себе! – орёшь ты, и это сбивает тебя с баланса, из-за чего ты совершаешь кувырок в воздухе. От гравитации у тебя кружится голова, и ты наугад тычешься по сторонам, продолжая летать и вопить: - Ни хрена себе! Что за!? Какого хрена?! Твоё барахтанье приводит тебя к стене, и ты впечатываешься в неё физиономией с силой, которая сотрясает весь дом. Ты медленно, медленно, спускаешься вдоль стены, пока твоё тело не падает на пол с довольно мягким грохотом. Ты чувствуешь себя контуженным и планируешь оставаться на полу неопределённое количество времени, но твои планы прерывает открывшаяся дверь. - Ладно, я хотел бы, чтобы ты медленно и с чувством перечислил мне все причины, по которым ты, *блядь*, решил с утра пораньше начать бросаться на стены и орать, как сумасшедший! Ты переворачиваешься на спину, не доверяя своим ногам, и поднимаешь взгляд на Карката. Его лицо смягчается, когда он смотрит на тебя сверху. - Эй, Эгберт, ты в порядке? Выглядишь как-то бледно. Что-то случилось? Ты открыл было рот, чтобы сказать ему. Но потом вспоминаешь, о чём просила тебя Вриска. Что Вриска, настоящий призрак, всамделишний призрак, который на самом деле застрял в твоей голове, сказала тебе. И прямо сейчас твой мозг гудит от воспоминаний о том, какую близость к ней ты чувствовал так сильно, что её слову ты бы поверил против любого слова Карката. Не говори ему. - Извини, - говоришь ты. – Я иногда хожу во сне. Каркат прищуривается. - Врёшь. - Эм, - он-то откуда знает? Твои мысли начинают бешено скакать. Ладно, если он может определить, когда ты лжёшь, то тогда ему нужно просто сказать правду, верно? – У меня... эм, был постыдный, но на удивление приятный сон? Он поднимает бровь, потом произносит: "Мерзость", очень осторожно, прежде чем зевнуть и покинуть твою комнату. Ты не можешь удержаться от чувства облегчения. Ты не знаешь почему, раз Каркат... Каркат просто балбес. Он никак не может навредить тебе. Почему Вриска предупреждала тебя о нём? У тебя куча вопросов, но вот ответов маловато. Может быть, сейчас будет разумнее всего пойти на работу и попытаться сконцентрироваться до тех пор, пока ты снова не заснёшь вечером. Решено, ты так и сделаешь, если только не улетишь в атмосферу к этому времени. Твоя спина начинает парить в нескольких дюймах над полом. Нереальный воздух, братюнь.