Если рассматривать себя как источник положительной (Я) и отрицательной (ЭГО) энергии, то происходят странные вещи. Автоматически появляется желание стать отрицательной энергией. ©Аркадий Теплухин
Июнь 1938 г. - Пожалуйста, помогите! Прошу вас, пожалуйста, спасите меня! Меня кто-нибудь слышит? Я здесь! Это был ребёнок. Маленькая девочка, так отчаянно, ищущая спасения. Так отчаянно кричит, нервно всхлипывает, и бьют своими маленькими кулачками в дверь. Она глотает слёзы, захлёбывается, задыхается от переизбытка страха и непонимания. Её переполняет ужас, дикое желание выбраться, найти спасение в безмолвной тишине, окутанной мраком. Эмили. Моя маленькая, милая Эмили. Ты не заслуживаешь такого наказания. Прости, но я ничего не могу поделать с собой, мне тоже больно. Наверное, я действительно ужасный человек. Я нервно сглатываю, со всей силой пытаясь сдержаться от переполняющих меня чувств. Правая рука с силой сжимает и оттягивает ткань одежды в области груди, не давая ноющему чувству в сердце завладеть моим телом. Это липкое, тяготящие чувство вирусом охватывает каждую клетку, заставляя усомниться в неправильности, бесчеловечности своего поступка. Но мне всё равно. Мне, правда, всё равно. Я не хочу испытывать чувство вины или сожаления, я устала. Я действительно устала быть доброй и понимающей. Хочу просто насладиться, предоставленной мне возможностью. Хочу увидеть и вашу боль тоже. Сжатый всё это время ключ в руке, выскользнул, гулким звуком соприкасаясь с деревянной поверхностью пола. Этот звук эхом пронёсся до конца коридора, сливаясь и утихая вместе с безнадёжным плачем маленькой девочки. - Там кто-нибудь есть? Я здесь! Вы меня слышите? Пожалуйста, умоляю вас, откройте дверь, мне страшно….Прошу вас, пожалуйста, выпустите меня! Пытаясь заглушить её крики, я с силой сжимаю ладонями уши и медленно оседаю на пол. Меня разрывает чувство двоякости. Правильно ли я поступаю? Нет, всё это неправильно и я должна остановиться, но мне не хочется. Почему? Где-то в глубине своего сознания, я слышу чей-то безумный смех. Он словно отвечает мне, вторит своим протяжным хохотом, призывая поддаться искушению и принять свою истинную сущность, своё истинное «Я». Нет. Не хочу. Это не я. Крики девочки постепенно утихают, а её мольба о помощи всё больше отдаляется и становится невесомой, незначительной для меня. Словно щелчок произошёл в моей голове, и я больше не слышу её. Она устала или потеряла сознание? Что случилось? Спокойно вставая с пола, я вглядываюсь в самую глубь коридора, но понимаю, что ничего не изменилось. Всё тот же чердак, всё та же одинокая, деревянная дверь в конце небольшого коридора. И полумрак. Лишь 2 светильника кое-как освещали прогнившие временем доски под ногами и стены, холодные и серые. Только лёгкий ветерок, просачиваясь через дверные щели чердака, кое-как давал понять, что Эмили всё ещё там, что она всё ещё кричит и зовёт на помощь, но я этого уже не слышу. Дверь всё ещё сотрясается от гулких ударов и мелкие пылинки, не вынося такого вторжения в их личное пространство, с лёгкостью взмывают вверх, к единственному источнику света, попутно кружась вокруг себя, создавая свой собственный дикий танец. Странно, что в такой момент меня больше интересует пыль, нежели человеческая жизнь. Наверное, я действительно ужасный человек. С такими мыслями, я развернулась и ровным, спокойным шагом отправилась подальше от этого места, назад в свою одинокую, ненавистную комнату. Мне ужасно хотелось спать. Усталость, словно свинцом наполнило моё тело. Глаза то и дело слипались, а ноги с каждым шагом поднимать становилось всё сложнее и сложнее. Спускаясь вниз, на небольшой лестничной площадке, я заметила расплывчатый, но смутно знакомый мне силуэт. - Том, - скорее для себя, произношу его имя. – Давно ты здесь? – всматриваясь в его лицо, я устало потираю глаза, пытаясь согнать тяжесть с век и не дать ногам предательски подкоситься. В ночное время, среди темноты, его лицо было тяжело рассмотреть, но эти голубые, пронзительные глаза, их не спутаешь ни с кем. Они горят ярче самой ночи. В них отражается опасность, хитрость и некое равнодушие. Говорят, глаза – это зеркало души. Такова ли на самом деле душа Тома Реддла? Если нет, то, что скрывается внутри неё? Что на самом деле скрывает сердце этого необычного и всеми ненавистного ребёнка? - С самого начала, – спокойно отвечает брюнет. - Если так, то почему не поучаствовал в этом со мной? Это ведь была твоя идея, - едко подмечаю я, медленно расплываясь в ухмылке. Что со мной не так? Почему я веду себя как он? - Тебя одной вполне было достаточно. Ещё один человек создал бы только лишний шум. Мне кажется или манера Тома вести разговор какая-то особенная. Он спокоен, голос не дрожит, прекрасно подбирает слова. И почему я раньше этого не замечала? Я знала, что Лорд Волан-Де-Морт мастерски манипулировал людьми, нагоняя на них страх и подавляя их личность своим величием, стойкими убеждениями и своей безмерной силой власти. Но его детская версия немного отличается от него. Несмотря на свой юный возраст, Том Марволо Реддл скорее позиционировал себя, как кукловод. Искусно дёргая за ниточки, он направлял своих кукол к цели, при этом сам не принимая в своём представлении участия. Он был за занавесом. Он был за оболочкой других людей. Очень продумано, хитро и подло. Дети любят игры. Но игры маленького Тома – они опасны. Иногда его куклы ломаются. И я не хочу быть той куклой, которая сломается. Есть только один выход, стать таким же кукловодом, как и Реддл, но получится ли? Стоит ли мне составить ему компанию или продолжать бороться? Вот только с кем бороться? С одиннадцатилетним мальчишкой или с будущим тёмным волшебником? Смешно звучит и странно одновременно. - Понятно, - устало произнесла я. Почему-то у меня не было никакого желания перечить Тому, что-то доказывать или спорить с ним. Может потом, но сейчас мне ужасно хотелось спать. – Извини, я устала, пойду в свою комнату, спокойной ночи, Том. - Спокойной ночи, Каролина, - даже в глубокой темноте, я смогла разглядеть его хитрую, торжествующую улыбку. Обойдя его и спустившись на несколько ступеней вниз, я замерла. Словно что-то промелькнуло в моём сознании, что-то проснулось и это что-то не давало мне покоя. Постоянно напоминая о себе, это что-то больно кололо меня изнутри. Совесть? - Эмили. С ней же всё будет в порядке? – как-то резко мой голос оборвал тишину. Волнение, страх, дрожь – было ли что-то из этого в моём голосе? Переживала ли я за эту милую, маленькую девочку или же мне было всё равно? - Она такая же, как и все, лицемерная и лживая, - на последних словах, я уверена, Том скривился, а его голос приобрёл слегка раздражённые нотки. – Она это заслужила. Не думай об этом больше, иди спать. Не спрашивая больше ни о чём, да и смысла особого не было, чтобы продолжать разговор, не хотелось придавать значения своим мыслям и словам Тома, я просто направилась в свою комнату. Сегодня на удивление была очень длинная ночь. Июль 1938 г. Время – очень странная вещь. Оно может жить разной жизнью. И для всех эта жизнь будет единственной, но для меня это очередная насмешка судьбы. Время не жалеет. Время даёт забыть. Время исчезает, оставляя за собой расплывчатый образ воспоминаний, который тонкой ниточкой тянется из самой глубины нашего сердца, но стоит обстоятельствам вмешаться в нашу жизнь и эта ниточка обрывается, уничтожая этим наше хрупкое прошлое, позволяя приспособиться к фальшивому настоящему и неизвестному будущему. В будущем, где надежда должна умирать последней, в моём представлении надежды не было изначально. Мы все обречены, и каждый по-своему. Глупо полагаться на что-то, когда даже вспомнить не можешь простых вещей. Всё быстрее границы реальности стираются, превращаясь в один большой, смешанный ком, и не понятно в каком из промежутков времени ты жил, а в котором просто существовал. С каждым днём, мне казалось, что время предательски долго тянется. Словно насмехается надо мной, оно растягивает каждый час, превращая минуту в вечность, а секунду в неимоверный ад. С каждым днём я понимала, что, чем дольше я нахожусь в этом мире, тем больше я начинаю забывать о своём настоящем, истинном прошлом. Ещё недавно воспоминание, которое казалось мне отчётливой картиной, сейчас больше напоминало некую иллюзию, сон, мираж. Я всё чаще начинаю задаваться вопросом: «А было ли это на самом деле или мне это приснилось?» Прошлое моего мира стирается в моём сознании, воспоминания о прежней жизни с каждым днём всё сильнее блекнут и начинают походить на некую выдумку моего больного воображения. Я могу помнить хронологию событий этого мира, каждого персонажа, героя, вычитанного из книг, но начинаю забывать, где именно я это вычитала или как узнала столь значимые и знаменательные события. Я всё ещё держалась за своё прошлое и каждый день, словно мантру повторяла про себя, не давая последним крупицам воспоминаний выскользнуть из моей памяти, теряясь где-то глубоко в сознании и сливаясь с привычными, теперешними событиями. Иногда, я задаюсь очень странным вопросом: «А сколько мне на самом деле лет?» Моё тело выглядит на одиннадцать, но мой разум, можно ли его назвать полностью сформировавшимся как для восемнадцатилетней девушки? Можно ли назвать себя взрослой, если выгляжу я как ребёнок. Каждый день я всматриваюсь в своё отражение в зеркале и не могу понять, не могу вспомнить, сколько мне лет? Мне одиннадцать или восемнадцать….? Мне 18…нет, мне 11…или 18…? Чёрт, как же всё сложно, словно клубок запутанных, разноцветных ниток, который безумно хочется распутать, но уже давно потерял начало, а конец слишком слился с массой различных цветов, и не кажется выходом к решению этой загадки.***
Ещё два месяца назад я не могла представить себе, что попаду в собственную ловушку. Всё казалось мне так просто, так понятно и логично, что и в мыслях не возникало вопроса о том, что я совершаю непоправимую ошибку. Буквально на месяц мой разум отключился, а попытка достучаться до себя прежней, казалась мне глупой и безрезультатной затеей. Действительно, что может быть лучше и веселее, чем игры с будущим тёмным Лордом. Единственное, что позволяло мне хоть как-то совладать с собой, это постоянные ночные размышления, очередная попытка найти хоть что-то неправильное в этих, по мнению Тома, безобидных шалостях. Но ничего, мой разум по-прежнему молчал, позволяя нечто липкому и неприятному сковывать меня изнутри, предвкушая начало нового дня, новых игр и новых жертв. Мне казалось, что после случая с Эмили, я остановлюсь, но это было ошибочным мнением. Бедняжка Эмили просидела на чердаке целых двое суток без воды и без еды. После стольких попыток её отыскать, казалось, все смирились с её пропажей, что очень удивило меня. Все начали всерьёз думать, что маленькая девочка просто заигралась в прятки и со временем появится, но этого не произошло. Это ещё раз доказывало, как воспитатели безответственно и с неким пренебрежением относились к своим воспитанникам. Это ещё один повод был, возненавидит, этот чёртов приют и его обитателей. Спустя день, я уже хотела сдаться и рассказать о том, что знаю, где находится Эмили, но меня во время остановил Том. Июнь 1938 г. - Не стоит этого делать, - быстрым движением, Том ловко перехватил мою руку, попутно отводя подальше от рабочего кабинета миссис Коул. - Почему? – на тот момент вопрос мне показался абсолютно правильным и логичным, я даже подумать не могла о последствиях, которые могли возникнуть после моего откровенного признания. - Взрослые не буду разбираться. Даже, если скажешь местонахождение Брук, не подставляя себя – они не будут вникать в подробности твоего поступка, просто обвинят. Им нужно кого-то обвинит, такие у них правила. Лучше молчи, иначе простым мытьём посуды ты не отделаешься. В лучшем случае, тебя серьёзно накажут и запрут. В худшем тебя могут выпороть и лишить еды на несколько дней. В тот момент Том выглядел очень серьёзно. Его взгляд был прикован ко мне и отражал тревогу и беспокойство, что весьма необычно и не сочетаемо с привычной для него моделью поведения. Глаза Реддла были голубыми, холодными и равнодушными. Совсем как у взрослого человека, а не у одиннадцатилетнего мальчишки. Только иногда в них загоралась искра азарта, которая предвкушала наличие новых жертв, подверженных его влиянию и новых игр, которые были простым отвлечением от тоски и скуки. Но сейчас в них зародилось нечто иное, скрытое так глубоко внутри вырвалось наружу. Я поняла это сразу. Том боится. Как это глупо и смешно не звучало, но даже у великого Лорда Волан-де-Морта были свои детские страхи. В некотором смысле Том боялся взрослых, а именно злосчастную миссис Коул, которая, по-видимому, простым приглашением врачей из психиатрической клиники не обходилась и частенько любила приложить и своё физическое воспитание. Ещё давно я заметила нездоровое пристрастие миссис Коул к алкоголю. Пускай она и незаметно выпивала в своём кабинете по вечерам, но всё же её иногда размытый взгляд, нечёткая речь и лёгкие пошатывания говорили о ней куда больше, нежели она сама. Конечно это не так заметно, если не всматриваться, но всё же она выглядела куда старше своего возраста, а эта слегка серовато-белая кожа и неприятный запах изо рта, явно свидетельствовали о проблеме с пищеварительной системой, возможно с поджелудочной или ещё с чем-то. Я не была медиком, но у неё явно была зависимость, хоть она отчаянно пыталась с ней бороться. Именно поэтому, могу предположить, что, будучи в совсем ещё юном возрасте Том частенько попадал под её горячую руку. Особенно такие дети, как Том, не вписывающиеся во всеобщую систему, вызывают у многих раздражение и ненависть, чаще конечно со стороны сверстников, но в приюте «Wool`s» дела обстояли ещё хуже. Было необычно, что Том беспокоился за меня, но может, он просто боялся, что я потяну его вместе с собой? Скорее второе, вряд ли он сильно проникся ко мне дружеской симпатией, это было бы странно со стороны мальчишки. Особенно, если учесть его возраст, характер и взгляд на окружающий мир, ему было выгодно держать меня возле себя. Даже в юном возрасте, маленький Том, собирает себе пешек, послушных кукол со схожими взглядами и предпочтениями. Сейчас это не так заметно, больше похоже, что мы дружим, если это можно назвать дружбой. По словам Тома, мы сотрудничаем, нам обоим выгодно держаться друг друга. Мы не такие, как все. Мы другие. Если говорить словами большинства воспитанников приюта, то мы просто два ненормальных психа, которые головой поехали ещё с рождения и нам самое место в психиатрической больнице в отделении для особо буйных пациентов. - Но…как же Эмили? – на минуту во мне проснулся здравый смысл, и мне захотелось прекратить эту глупую и никому ненужную месть. Ведь под угрозой была жизнь маленькой девочки, но меня почему-то начало больше беспокоить наше с Томом участие в этом всём, нежели запертая на чердаке Эмили. – Что, если она умрёт? Что будет тогда с нами, если обо всём узнают? - я сильно вцепилась в руку Тома, ища в нём поддержку и понимание. Со страхом в глазах, я боролась с чувством двоякости. Одна моя сторона хотела остановить это безумие и как следует влепить себе хорошую пощёчину, чтобы привести в чувство и наконец, начать здраво и взросло рассуждать. На кону была жизнь ребёнка, в том числе его психическое и физическое состояние. Раньше, я бы без раздумий выбрала эту позицию своей стороны, без раздумий бы приняла своё наказание и спасла жизнь девочки. Но что со мной произошло? Почему я без раздумий иду на поводу у мальчишки, который ещё даже знать не знает о волшебном мире. Почему я так безрассудно и хладнокровно распоряжаюсь чужой жизнью? Кто мне вообще право давал на такое? Неужели моё малодушие и лицемерие достигло столь высоких горизонтов или это только начало? Другая моя сторона, наоборот, вопреки всем моим желаниям отказывалась как-то реагировать на сложившуюся ситуацию. Ей было всё равно. Она ни о чём не жалела и все её действия были направлены только на собственное благополучие и безопасность. Эта сторона была жестокой и эгоистичной. Действовала она быстро и невозмутимо. В какой-то степени, моё внутреннее «Я» было садистом, которое не волновало чужая боль, лишь собственная выгода и желание вкусить что-нибудь нового, неизвестного и запретного. Это моё внутреннее «Я» также любила играть, но ещё сильнее любила выигрывать. Ненавидела поражения и во всех случаях находила веские причины выгораживать себя, делая невиновной жертвой обстоятельств, будь это игра с жизнью или простое обвинение. И всё чаще, я начала задумываться, что вторая моя сторона всё больше походила на Реддла. Возможно, именно поэтому он мне постоянно твердил, что мы так похожи с ним. На удивление даже в юном возрасте Том обладал зорким глазом, раз сумел так быстро распознать моё внутреннее противоречие с самой собой. Даже я временами не могу понять себя. Не могу принять себя и посмотреть правде в глаза. Я постоянно размышляю о ненужных мне вещах, но никогда не замечала, что помимо внешней оболочки в моём сердце есть что-то ужасное, что-то неприемлемое моему разуму, но столь притягательное и соблазнительное. И это что-то мне начинает с каждым днём всё больше нравится. И в это что-то я с каждым днём всё больше и больше начинаю погружаться, не замечая как последние искорки совести и рассудительности канут в дальнюю бездну моего сознания. Там за закрытой дверью, находится другая я. Не знаю, как долго она там пробудет, но сейчас я хочу насладиться своей собственной безрассудной свободой. - Ничего с ней не будет, - с привычным спокойствием произнёс Том. На несколько секунд его глаза закрылись, и только вздымающая грудь давала понять, что брюнет пытается привести свои мысли в порядок, не давая эмоциям завладеть собой, не давая лишнего повода раскрыть себя, показать свои слабости и детские страхи. Он уже отступился, позволив мне увидеть больше, чем нужно было. Ещё такого промаха он себе не простит. Том всё ещё не доверял мне, поэтому будет тщательно следить за тем, чтобы я не узнала все его скрытые в глубине души чувства, от которых он старается всеми силами абстрагироваться. – Просто молчи и бездействуй. Не дай им лишнего повода заподозрить нас в чём-то, - его правая рука взметнулась вверх и легла мне на плечо, слегка сдавив. – Ты поняла меня? – сдавливая всё сильнее моё плечо, от чего я немного покосилась в сторону, как-то недружелюбно и угрожающе прозвучал его вопрос. - Хорошо, - быстро согласилась я. – У меня нет, намерений подставлять нас. Я просто забуду об этом, - с невозмутимостью солгала ему я. – А теперь, пожалуйста, отпусти моё плечо, мне больно. Порой Реддл не заботится о боли или чувствах других, даже не так он вообще об этом не думает. В принципе это не удивительно, но он всё ещё мальчик, даже не волшебник и уж тем более не тёмный маг с отличным знанием самых ужасных, непростительных заклинаний. Интересно, насколько сильно изменится Том, когда узнает, что волшебник, когда окажется в Хогвартсе? Будут ли это колоссальные, быстрые изменения или они будут, происходит постепенно? Как далеко зайдёт будущий наследник Слизерина или точнее сказать, как далеко я ему позволю зайти? Не хочу ввязываться в историю, но моего мнения изначально не спрашивали, поэтому просто не дам себе умереть хотя бы в течение ещё нескольких месяцев. Том выполнил мою просьбу и, не сказав больше ни слова, поспешил быстро уйти с этого места, подальше от кабинета миссис Коул. Июль 1938 г. К счастью или, к сожалению, но на следующий день малышку Эмили нашли. Один из старших ребят так удачно решил проверить чердак. Обычно старшие туда не захаживают, а младшие и вовсе опасаются этого страшного и тёмного места. Некоторые всерьёз думают, что там обитает призрак 13 летней девочки, которая покончила жизнь самоубийством на этом самом чердаке. Я несколько раз слышала об этой истории, говорят, что она повесилась, другие утверждают, что она отравилась сильнодействующим снотворным, которое выкрала у медсестры и залпом выпила всё содержимое. Не знаю, какая из этих теорий более правдивая, но всё сводилось к тому, что у неё были проблемы с психикой, вроде ей мерещилось что-то, а утром она утверждала, что на неё постоянно кто-то смотрит ночью, зовёт по имени и зазывает присоединиться к нему. Я не помню точно, как звали эту девочку, но можно сказать, что это была известная, хоть и не самая страшная легенда приюта «Wool`s». Возможно, именно поэтому, чтобы отомстить своей бывшей, маленькой подружке, я выбрала именно чердак. Заодно мы с Томом неплохо повеселились. Иногда играть с чужими жизнями, бывает действительно весело и увлекательно, можно сказать, что именно это уже как месяц занимает всё наше времяпровождения с ним. Одной шалостью мы не обошлись. Через некоторое время, когда спал этот ажиотаж вокруг Эмили, мы начали промышлять мелкие проказы. Не скажу, что они были правильными и безопасными, но мы действительно наслаждались результатом. С каждым разом я всё больше удивлялась насколько, мы можем быть, похожи с Томом и мне всё чаще начинало это нравиться. Правда где-то глубоко в моём сознании, другая часть меня, не разделяла моих восторгов по этому поводу и всё чаще старалась дать о себе знать, намекнуть на неправильность моих действий, но я тщетно старалась не впускать эту часть в себя снова. Мне никогда не было так хорошо. Я впервые за долгое время чем-то действительно наслаждалась, чем-то действительно жила, а не просто существовала. Это было странное чувство, но оно мне нравилось. К чему быть доброй и понимающей, если люди вокруг тебя не такие, если мир сам по себе жесток. Так зачем тогда подстраиваться под общественное мнение, лучше уж самим руководить процессом, лучше уж играть по своим правилам и получать от этого максимальное удовольствие и выгоду, нежели следовать скучным нравоучениям лживых, высокомерных, циничных людей. Мы с Томом играли по своим, только нам ведомым правилам. Всё выглядело достаточно безобидно с одной стороны, но неправильно с другой. В начале, мы промышляли обычные кражи. Пока никто не видел, мы воровали у старших ребят, а после натравливали их друг на друга. Это выглядело очень забавно, когда, не зная, кто украл, они в буквальном смысле выясняли отношения посреди столовой, на улице, даже до церкви дошло. Очередной воскресный день был неудачно сорван, когда двое мальчишек пятнадцати лет начали обвинять друг друга в краже, а после затеяли драку, по очереди нанося друг другу не слабые удары. Их с трудом разняли и очень жестоко наказали. В тот день церковь понесла приличный урон. Конечно люди, служившие Богу, простили ребят, но провели с ними воспитательную беседу то и дело, цитируя различные фразы из библии. После чего подарили один из экземпляров мальчишкам и приобщили их к общественным работам, последнее было идеей миссис Коул. Но на этом дело не закончилось, нашим постоянным с Томом развлечением стало запугивание ребят. К делу приобщалось всё, включая распространения слухов по приюту, до натравливания на ребят различных змей, включая ядовитых, если такие конечно попадались. Все дети от младшего возраста до старшего, просто в ужас приходили при виде змеи. Некоторые очень чувствительные дамы, завидев рептилию, просто теряли сознание. Тогда я им очень не завидовала, так как сама прекрасно помнила свои первые ощущения при виде «ручной» Змейки Тома, и они были не самыми лучшими. Если учесть ещё, что змей я не очень то и жаловала, то моей выдержке можно было позавидовать. Конечно, в скором времени я привыкла к этим странным чешуйчатым созданиям, но испытывать к ним симпатию я не собиралась. Меня до сих пор в дрожь бросает, как вспоминаю их раздвоенный, длинный язык и извивающееся гибкой лентой тело. Мерзко, жутко и противно. Но, похоже, Том не разделял мои ощущения, то и дело, раздавая им приказы на своём шипящем, змеином языке. Помимо этих развлечений, в приюте всё чаще случались необъяснимые инциденты, которые по большей мере устраивал Том. Один из таких вопиющих инцидентов было убийство подвальных крыс, после чего их мёртвые туши были подброшены чуть ли не каждому в постель, включая преподавателей. Остальные же мёртвые тела были повязаны на верёвку за хвосты и развешены в прихожей на первом этаже. Зрелище было не для слабонервных. Кроме гнилого, разложившегося трупного запаха, у крыс были вспороты животы, и струйкой стекала кровь вместе со всеми внутренностями. Многих сразу же стошнило посреди прихожей, а для некоторых это возможно стало психологической травмой. У меня же это отбило аппетит на неделю и обеспечило несколькими кошмарами на ночь. Виновник так и не был найден. Том был вне подозрений. Хотя изначально обвинение пало на нас, но Реддл сумел найти оправдание, достаточно логичное и осмысленное оправдание. Даже миссис Коул заядлая ненавистница нашего дуэта с Томом, не смогла придраться ни к чему сказанному им. Возможно, где-то в глубине души, она всё же надеялась, что дети, которым едва ли есть двенадцать могли сотворить такое. Даже самые ненормальные и отбитые от рук дети, не смогли бы сотворить столь вопиющие и ужасающие по её мнению вещи. Поэтому подозрения в большей мере пали на самых старших ребят приюта. Когда мы остались с Томом наедине, я спросила его об этом инциденте, но он ничего внятного не ответил, просто в своей манере равнодушно пожал плечами и ушёл от ответа. Достав из шкафа, украденную им недавно у одного из ребят книгу, он в своей привычной для него позе лёг на кровать, подогнув ногу и закинув на неё другую начал читать. Я уже собиралась уходить, так как знала, что Том предпочитает уединение и полную тишину, когда читает какую-либо книгу, однако в этот раз он попросил меня остаться. - Не уходи, – попросил Том. – Эта книга не так интересна, поэтому можешь остаться и почитать со мной. Его предложение было очень заманчивым. Раньше такого не случалось. Обычно он предпочитал читать книги, даже самые неинтересные в одиночестве. Что же изменилось сейчас? Ему стало скучно или он всё-таки проникся ко мне дружеской симпатией и начал больше доверять? Я не стала ничего говорить, просто подошла к кровати и присела на предложенную половину. Том расположился рядом со мной, изначально поменяв позу на более удобную, он облокотился спиной о стену, одну ногу поджал к себе, а вторую опустил. - Держи, - вручив мне книгу, Том закрыл глаза и запрокинул голову. – Читай вслух, с самого начала, - не став спрашивать моего желания, нагло потребовал мальчишка. Я могла бы высказаться по поводу его наглого поведения или бестактного обращения. Могла бы просто обидеться и уйти. В конце концов, он мне так ничего и не ответил насчёт инцидента с крысами, поэтому я могла с лёгкостью не следовать его желаниям, а просто пригрозить, что расскажу обо всём миссис Коул. Хотя думаю, это ничем хорошим не закончилось, только разозлило бы Реддла, и следующей пешкой в его игре стала бы я. Но пока я в роли кукловода, пусть не главного, но всё же лучше, чем быть одной из этих жертв. И к тому же, в последнее время мы с Томом начали лучше понимать друг друга и больше времени проводим вместе, находя всё больше занимательных увлечений. Я промолчала, не став нарушать идеальную тишину. Взяла предложенную Томом книгу, открыла на первой странице и начала читать. Читала я чётко, плавно, но не сильно громко. Я старалась больше вложить эмоций в диалоги, где надо делала на тон голос громче, а где наоборот переходила на тихий шёпот. Кажется это бы какой-то не очень популярный детектив, с плохим сюжетом и неинтересными героями. Всё здесь было слишком гладко, скучно и не до конца продумано. Уже в начале глав было понятно, кто преступник и кто станет его следующей жертвой. Я как могла, старалась оживить этот скучный, примитивный детектив, больше походивший на неудачный, дешёвый роман своими комментариями, которые я пыталась держать в себе, но после очередной главы, меня буквально прорывало, и я высказывала всё, что думала насчёт глупости главных героев. - Серьёзно, этот детектив просто олух в квадрате! – возмущённо воскликнула я, закончив читать очередную бредовую главу. – Не понимаю, как можно после такого, сомневаться в невиновности этого человека, когда сам он оплошал и предоставил все улики детективу на блюдечке. Давно уже пора понять, что это продавец сладкого убивает всех молоденьких девушек, заранее подкупая их красивыми ухаживаниями и конфетами, также преступник является парнем сестры главного героя. Почему он просто не сопоставит все полученные улики и не потребует орден на арест! – высказала всё я на одном дыхании. После чего глубоко вдохнула и выдохнула. – Что ты об этом думаешь, Том? – уже спокойным голос, спросила я. Мне стало интересно, а что об этой книге думает будущий волшебник. Он также возмущён подобной недальновидностью детектива или же он считает, что тот верно поступает, решая в тысячный раз проверить все версии, которые только можно и вернуться обратно к допросу обвиняемого, ничего так и не добившись из своих вечных размышлений и только по посту потратив драгоценное время. - Мне всё равно. Просто продолжай читать дальше, - находясь всё в той же полусонной, расслабленной позе, потребовал Том. Можно было сказать, что выглядел он весьма умиротворённым, но эта складка, что залегла между бровей и слегка скривленные губы, давали понять, что Том о чём-то очень усиленно думает, словно взвешивает что-то в своём сознании, анализирует или пытается что-то вспомнить. Могу предположить, что книга его интересовала не больше, чем пылинки на столе, а читать он меня просил для того, чтобы можно было о чём-то поразмышлять. В принципе ничего хорошего от Реддла ожидать было нельзя. Всегда за какой-то непримечательной просьбой или вопросом скрывается что-то, что будет в любом случае выгодно ему. Поэтому я просто сделала обидный вздох и на выдохе уже продолжила читать. - Я сделал это, чтобы позлить её, - внезапно заявил Том, равнодушно вглядываясь в каждую трещинку на потолке, уже давно пожелтевшем от сырости и влаги, а в некоторых местах можно было заметить небольшую чёрную плесень. - Что? О чём ты? – не поняла сначала я. Резко оторвавшись от чтения, я взглянула на Тома, однако его взгляд не выражал ничего. Он был словно в пространстве, так далеко, что казалось, невозможно было привлечь его внимание или стать хоть чуточку интересней этих трещин на потолке. - Прошлый инцидент с крысами. Я хотел позлить миссис Коул, - его взгляд медленно перешёл на меня и уже вовсю изучал эмоции на моём лице. – Думаешь, я неправильно поступил? – его губы скривились в нахальной ухмылке, а в глазах появилась некая безумная искорка. Он был доволен собой. Он наслаждался самим процессом причинения боли и не важно кому её причинять, главное, чтобы ему доставляло это удовольствие, а жертва отчаянно пытаясь обрести свободу, извивалась и билась в конвульсиях от адской, чудовищной боли. На минуту меня начало мутить, на лбу появились испарины, я хотела уже начать свои возмущения по поводу столь ужасного поступка, но вовремя себя остановила. Это ничего уже не изменит. Том Марволо Реддл маленький, психованный садист, который ничего не знает ни о жалости, ни о сочувствии. Он с раннего детства рос в жестокости и ненависти, может, поэтому он стал таким. Не рождаются же дети сразу потенциальными серийными маньяками. Всё зависит от воспитания и от общества, в котором они растут, не считая психических отклонений и психологических травм. В этом случае даже близкие не в состоянии помочь, только профессиональный специалист, способный решить эту проблему до того, как она выльется во что-то более серьёзное. Хотя, чем я лучше Тома? Я также причиняю боль другим людям и нахожу это весьма занимательным увлечением. И всё чаще ловлю себя на мысли, что мне это очень нравится. Мне нравится быть такой. Мне нравится это моя сторона. Возможно, это попытка сбежать, обезопасить себя, но эта безнаказанность, эта свобода, она одурманивает меня, заставляет чувствовать себя живой, настоящей. Я не хочу останавливаться, я хочу идти дальше, но что-то внутри постоянно отдёргивает меня, и время от времени мне всё же приходится задумываться о своих поступках. Но это ничего не меняет, когда я рядом с Томом, я чувствую себя особенной, совершенно другой, неповторимой. Я чувствую себя главным кукловодом, который с лёгкостью управляет марионетками, решает их судьбу и подталкивает всё ближе к их финальному завершению, к их неминуемой смерти. - Нет, - отрицательно покачав головой, я улыбнулась. – Ты всё правильно сделал. Она это заслужила, - увидев одобрение на лице Тома, я продолжила читать. Так мы и просидели долгое время, пропустив обед и даже ужин. Пока я читала, будущий волшебник с закрытыми глазами уже не думая ни о чём просто слушал, вникая в сюжет, иногда комментируя вместе со мной, иногда просто молчал. Где-то на Главе 15, я поняла, что Том уснул, так и не поменяв позу в полусидячем положении с запрокинутой головой, облокотившись об стену, он крепко спал. Я не стала его будить. Мне самой ужасно хотелось спать. Сил не было, чтобы встать и дойти до своей кровати, руки и ноги предательски затекли, а в горле сильно пересохло, но мне всё равно не хотелось никуда вставать. Здесь и сейчас было так спокойно и хорошо, что сама не заметив, после нескольких зевков, удобно расположившись на плече Тома, я провалилась в крепкий и сладкий сон, впервые за долгое время. В тот момент эта иллюзия мне показалась сказкой, такой спокойной, волшебной и умиротворённой. Впервые за всё моё проведённое здесь время, я чувствовала себя хорошо, по-настоящему хорошо, без страха и сожаления, без воспоминаний и размышлений, я просто чувствовала себя отдохнувшей и по-настоящему счастливой. Но, к сожалению, эта иллюзия оказалась, ошибкой и произошло то, чего не должно было случиться. Двери, так плотно запертые в моём сознании - открылись. Что-то пошло не так, что-то дало трещину, и это трещина в один прыжок отрезвила меня, поставила на место, привела в чувство, вытащила из этого обманчивого, иллюзорного мира. Этот случай надолго сохранится в моей голове. Именно этот случай, надолго, а может и навсегда выдернул меня из своего собственного безумства.