***
Неделя, это так мало, но и много одновременно. Все семь дней я провела в той самой комнате для болеющих детей, которую ранее я окрестила психиатрической больницей. Серость стен и унылость, веющая в самом воздухе - перестали поражать. Одежда, которую и одеждой то сложно было назвать, являлась простым куском рваной, серой тряпки, но даже и с этим я смерилась. Единственное, что меня до сих пор возмущает – это еда. Это есть невозможно, одна столовая ложка густой, зелёной жижи, вызывает у меня рвотные рефлексы. Я прекрасно понимаю, что финансовое положение приюта крайне плачевно, но не кормить же детей отходами. Эту непонятного цвета консистенцию, зовущую себя едой не то что проглотить нельзя, от одного запаха этого чудо супчика у меня кружится голова и двоится в глазах. Но я ем это. Со стиснутыми зубами и закрытым носом, я каждый раз впихиваю в себя это. Одна, две ложки, но мне приходится съедать полпорции завтрака, обеда и ужина, а иначе полное истощение организма и больничная койка, в худшем случае – смерть. Интересно, а воспитатели питаются тем же или это только мы наслаждаемся «богатым» ассортиментом в выборе еды? Я ещё не заставала Марту за кушаньем какой-либо еды, возможно взрослые отдельно питаются от детей, но это уже не столь важно. Даже если они и смакуют нормальной едой и сладостями с фруктами, то уж точно не поделятся с нами своими припасами. Именно такова жизнь в приюте, каждый отвечает сам за себя и никому нет дело до того, чем ты питаешься и о чём ты мечтаешь.***
На четвёртый день мои опасения насчёт нездоровой психики и богатого воображения подтвердились. Я действительно нахожусь в психиатрической больнице с уже, наверное, поставленным диагнозом – «Шизофрения». Я действительно больна. Разве здоровый человек может разговаривать с котом, а тем более понимать, о чём он говорит и пытаться вступить с ним в некую дискуссию. Чёрный кот достаточно больших размеров с короткой блестящей шерстью, огромным размахом лап, длинным виляющим хвостом и пронзительными зелёными глазами с широкими вертикальными зрачками. Особенностью этого кота был его взгляд. Именно он цеплял и заставлял задумываться о скрытой мудрости, спрятанной в потёмках его животной души. Животное сначала не воспринял меня, сравнивая с другими приютскими детьми и называя очередным малолетним садистом. Но после ситуация разрешилась и он с удивлением рассматривал меня, пытаясь понять не показалось ли ему, что я не только слышу, но и понимаю его бессвязное кошачье мяуканье. - Ты понимаешь меня? – удивлённо приподняв брови и пошевелив усами, спросил или промяукал незнакомый мне кот, продолжая, как и прежде пристально изучать меня, словно пытаясь что-то сопоставить в своей голове, но видимо пока ему это не очень удавалось. - Я, наверное, точно ненормальная, если думаю, что могу слышать и понимать кота, - потирая веки и окончательно убеждаясь в своём изначальном, неизменном диагнозе, я попыталась снять пелену с глаз и прогнать созданный мною мираж, но ничего не произошло, его образ всё ещё стоял у меня перед глазами. Может очередной сон или это новая стадия развития «Шизофрении»? Это явно не хорошо и не к чему нормальному это уж точно не приведёт. Я больна. Я, безусловно, больна на голову, и с этим надо что-то делать, а иначе, я так скоро с мебелью начну разговаривать, и тогда будет уже поздно что-либо решать. - Может, ты волшебница? – а между тем кот уже давно перестал изучать меня, и видимо решил разузнать обо мне, задав при этом самый обычный на его взгляд вопрос. - Да…, наверное…, точно не уверенна…, - какой-то бессвязный и отрывистый получился мой ответ, я то и дело перескакивала с одного слова на другое, пытаясь подобрать подходящие соответствующее слово на заданный мне вопрос, но у меня пока это не очень хорошо получалось. - То есть ты не знаешь, кем являешься на самом деле? – проявив находчивость и догадавшись о моём плачевном состоянии, кот ловко перепрыгнул железные прутья кровати и с присущей ему бестактностью расположился на моей постели, вальяжно растягивая передние лапы. - Я слишком запуталась, поэтому не могу с уверенностью утверждать, кем являюсь на самом деле, - отведя взгляд в сторону, я принялась рассматривать уже знакомый мне пейзаж за окном. Погода была отвратная. Не растаявший ещё мартовский снег уже изначально был истоптан следами людей, меняя свой насыщенный белый оттенок на безлико-грязный, серый цвет. Голубое небо было затянуто тёмными тучами. Солнце совершенно не грело. Было холодно, мокро и одиноко. Я иногда думаю, что именно в этом месте собрались все оттенки серого. Здесь не было ярких, пёстрых или цветастых красок - всё на один вкус, никакого разнообразия. Интересно, каков же на самом деле магический мир? - Я не понимаю тебя, объясни, - потребовал кот. И я сдалась. Рассказала всё, что терзало моё сердце. Какая разница, это ведь кот, не думаю, что он кому-либо расскажет. Да я и не думаю, что ещё найдётся такой же ненормальный как я, который сможет распознать в обычном кошачьем мяуканье связную и вполне понятную речь. Я рассказала о странном подарке, найденном возле подушки, который в итоге оказался старинными часами. А также рассказала, что именно эти часы перенесли меня в иную реальность и неподходящие передвоенное время. Правда я умолчала лишь об одном, а именно о событиях магического мира, которые повлекут за собой ряд неприятных событий из-за одного на первый взгляд безобидного ребёнка. Как только я выговорилась, на душе стало так легко и свободно. Создавалось ощущение полного спокойствия и умиротворённости, словно груз ответственности, который я посильным трудом тащила на своих хрупких плечах, перешёл другому человеку, гораздо сильнее за меня человеку, не только физически, но и духовно, поэтому я с облегчением выдохнула. Глубоко внутри я понимала, что безумна и разговор с котом прямое этому доказательство. Но я не могла иначе, мне нужно было выговориться, рассказать свою историю, просто излить душу и не встретить при этом осуждающего или удивлённого взгляда. И я не встретила его. Кот был первым, кому я поведала о своём секрет, и он понял меня, я так думаю, что понял. - Скажи, где сейчас эти часы? – он так внезапно спросил, что я не сразу среагировала, из-за этого ответ получился невнятным и каким-то неполным. - Я не знаю…, я проснулась уже без них, возможно, я потеряла их или же они были украдены, точно не могу сказать, - делая потерянный вид, я мысленно искала поддержку во взгляде животного. - Это плохо, - тихо промяукал себе под нос кот. - Извини, я не расслышала, что ты сказал? – последняя его фраза была явно адресована мне, но он произнёс её так тихо, что я просто не расслышала, поэтому попросила повторить. - Я говорю, что не у каждого есть способности к общению с животными, это очень редкий дар, - очень важно проговорил кот, аккуратно поднимаясь на передние лапы и устремляя свой взгляд в мою сторону. - И что это значит? - я не понимала, к чему он ведёт. - Это значит, что ты определённо волшебница, но другая, не такая как все, - задумчиво склонив голову вправо, он снова принялся рассматривать меня. - Я всё равно не понимаю тебя. Я действительно не понимала его. Мысль о том, что я, возможно волшебница не была для меня удивлением. Меня удивило другое, его последняя фраза: «не такая как все». Что это значит? Чем я могу отличаться от остальных? Я обычная, ничем неприметная девчонка так ещё с явным расстройством в психике. Последняя стадия «Шизофрении» чего только не вытворяет. На самом деле я всегда хотела быть особенной. Выделяться из толпы серой массы было моей мечтой, моим больным желанием. Моя настоящая реальность погрязла в обыденном омуте различных технологий и современных гаджетов. Я совершенно ни в чём не выделялась, была обычной, такой же, как многие люди. Я боялась, что вскоре и мой огонёк померкнет, и я сольюсь вместе с рутинностью этого мира. Мне не хватало экстрима и приключений, моя жизнь была одинокой и неинтересной. Родители, вот кого я больше всех любила, именно они поддерживали во мне этот слабый огонёк тепла. С ними я была действительно счастлива, с ними я чувствовала себя особенной и всеми любимой. А что сейчас? Правильно ничего. Я обычная, самая обычная Каролина, у которой ничего нет кроме раздвоения личности и этого обветшалого детского приюта. - Я не могу тебе всего объяснить, но со временем ты обязательно поймёшь, - ответил так, словно процитировал словами известного поэта, а после добавил: - Единственное, что могу сказать, так это то, что вы очень похожи с ним, поэтому будь предельно осторожна, - дав последние наставления, кот одним движением преодолел расстояние между кроватью и подоконником и быстро выпрыгнул в открытую форточку. За несколько секунд до прыжка я попросила назвать его своё имя. Люцифер. Именно так он представился мне. Довольно специфичное имя для кота, но не менее возвышенное. Оно ему подходило, но только из-за цвета шерсти, в остальном же, оно совершенно не соответствовало ему. Я была уверенна, это наша не последняя встреча, думаю, мы с ним ещё встретимся.***
Прошла целая неделя с момента моего появления здесь и ровно три дня со странной встречи с котом. При том, что кот был говорящим, гордо именующим себя именем Люцифер. Если это был не сон, то меня явно больше ничего не удивит в этом приюте. За семь дней, что я нахожусь в комнате для болеющих, я успела повидать немало детей. В основном они приходили к Марте с просьбой о помощи, у некоторых эта просьба касалась головной боли, у других же с болью в животе. Не удивительно, что у многих детей сплошные боли в животе и постоянная тошнота, это же явный признак отравления. Такая еда противопоказана к употреблению в большом количестве, меня уже от одной ложки выворачивает, что уж говорить о целой тарелке. Такая халатность взрослых по отношению к воспитанникам, когда-нибудь может привести к весьма плачевным последствиям и вместе с обычным приёмом пищи добавится скорбь, а вместе с ней и поминки по ушедшим детям. Безразличие – вот главный атрибут моей новой нынешней жизни. Главная задача взрослых заключается лишь в том, чтобы давать нужные для общего образования знания и оказания необходимой медицинской помощи. Такие задачи как любовь, забота и уважение к собственным воспитанникам в их обязанности не входит. Иногда проявляется некое подобие семейного тепла, но оно не настоящее, фальшивое и наигранное. Примером может послужить моя первая встреча с Мартой. Сначала она мне показалась ангелом, от неё веяло душистой мятой и теплом, её карие глаза были наполнены искренностью и пониманием, каждый её непреднамеренный жест нёс в себе частичку солнечного света и доброты. Она была для меня спасением из этого серого и унылого мира. Сияние её души могло затмить многие недочёты старенького детского приюта, и даже еда переставала быть настолько ужасной. В первый же день она стала для меня цветом жизни таким красочным и неуловимым. Своей поддержкой она заполнила мою душу заботой и любовью, избавила от грустных мыслей и одиночества. Марта была идеальной, но идеальной в плане лицемерия и лжи. Её безупречная роль милой, заботливой женщины продлилось недолго. Уже на третий день от неё не веяло мятой, а сладкие речи сожаления казались наигранными и ненастоящими. Она была пропитана слоем самолюбия и невежества, лишь слабый запах настоек сопровождался каждым её шагом. Она стала для меня спасением и разочарование одновременно. Слух о том, что в приюте миссис Коул появилась новенькая, разлетелся быстро. Поэтому многие дети предпочитали посещать лазарет куда чаще, чем того требовало их здоровье. Они приходили каждый день, сначала знакомились, а потом расспрашивали, чем очень сильно раздражали. Я не знала о чём разговаривать с ними, у меня не было подходящих тем, а они в свою очередь продолжали говорить. Постоянно задавали вопросы, ответов на которые у меня не было, и даже моя выдуманная амнезия не останавливала их. Я не хотела ни с кем заводить дружеских отношений, мне хватало лишь слова «знакомый» и не более. Я была по своей натуре замкнутым человеком и редко завязывала с кем-либо беседы. Я ценила дружбу, но как таковой не имела. Мечта о лучшей подруге, было моим наваждением. Желание поделиться тревожными мыслями, высказаться или обсудить очередной неудавшийся день, было для меня не обходимым. Мой прежний круг знакомых ограничивался компанией одного человека, наивно считавшим себя моим лучшим другом, но как таковым на самом деле не являлся. Я не чувствовала от неё поддержки, а желание поделиться сокровенным – смешило меня. Она была не тем человеком, которому я бы доверяла, и которого ценила, принимая все его недостатки и достоинства. А со временем круг наших тем значительно уменьшился, я всё больше старалась находиться дома, а она заменила меня, на ночные гуляния, сигареты и алкоголь. Но, несмотря на это, мы, как и прежде ездили вместе в колледж, общались на заезженные темы, делились воспоминаниями и просто продолжали жить, не думая о будущем и предпочитая жить настоящим. Я всегда была одинока и если в прошлой жизни я стремилась к общению и жаждала понимания со стороны окружающих, то сейчас мне это не нужно. Наверное, единственными в приюте детьми, с которыми я бы хотела в дальнейшем общаться и возможно обзавестись дружескими отношениями – были Эмили Брук и Николас Хемелтон. Невысокая, худощавая девчушка с бледным цветом лица, чёрными, заплетёнными в две косички волосами и серыми, глубокими глазами. Эмили Брук была миниатюрным ребёнком с красивыми чертами лица, тонкой, выразительной шеей и длинными изящными пальчиками. Цвет её губ имел бледно-розовый оттенок, а чёрные пышные ресницы придавали её образу утончённости. Из-за неуместной её образу одежды, состоящей из белой застиранной водолазке и светло-серого сарафана, доходящего до самых колен, фигура девочки казалась нескладной и слегка угловатой. Эта форма являлась главным атрибутом женского гардероба. Каждая воспитанница приюта «Wool`s» имела по паре таких сарафанов и по одной паре строгих, чёрных туфлей. Если первый сарафан был предназначен для повседневной носки и ничем особым не выделялся, то другой уже был более нарядный с множеством аккуратных оборочек и различных рюш. Его называли воскресным. Одевался он зачастую на праздники или же в церковь, которая посещалась детьми каждого воскресенья. Имел сарафан нежный персиковый оттенок, но, как и вся здешняя приютская одежда был застиранным и в некоторых местах неаккуратно подшитым. Одежда здесь передавалась от одного ребёнка к другому, поэтому не стоит удивляться её старому и поношенному виду. Второй мой знакомый Николас Хемелтон был коренастым блондином с маленькими, близко посаженными карими глазами и загорелым типом кожи, что являлось необычным для этого времени года. Тринадцатилетний юноша был широк в плечах и выделялся среди сверстников тем, что имел по одной милой ямочки на каждой щеке. Он был беззаботным мальчишкой, наслаждавшимся жизнью и не думавший о проблемах. Он ценил жизнь, предпочитая закрывать глаза на недостатки приюта и довольствоваться только тем, чем судьба его наградила. Одет он был просто, как и множество других мальчишек. Светло-серые штаны уже не раз заштопанные, застиранная светлая рубашка с уже оторванными двумя пуговицами и тёмный вязаный свитер. Как и женская часть приюта, мужская также имела выходной наряд, предназначенный для тех же совместных праздников и еженедельных походов в церковь. Выглаженные тёмно-серые брюки, белоснежная рубашка с коротким рукавом и аккуратным воротничком. После надевался объёмный пиджак светло-серого цвета и ношенные уже кем-то чёрные туфли. Не новое, но достаточно удобное и приличное по меркам приютской жизни. Десятилетняя малышка Эмили и тринадцатилетний весельчак Николас мне сразу понравились и произвели хорошее первое впечатление. Мы с ними болтали на разные для детей того времени темы. Они не расспрашивали меня о прошлом, не задавали глупых, бессмысленных вопросов, только изредка интересовались моими увлечениями и мечтами. Я старалась отвечать предельно честно, вспоминая всё то, что я любила в одиннадцатилетнем возрасте. Получалось довольно просто, так как мои интересы мало чем изменились с того времени. В душе я всегда оставалась ребёнком, и каков мой возраст не был, я чувствовала себя маленькой девочкой с чутким сердцем и капризным характером. Я была очень смышлёной, но никогда не демонстрировала свои знания на людях, предпочитая скрывать истинные познания в глубинах собственного разума. Мой характер не был подарком, но и скверным его назвать нельзя. Я была той, кого чаще всего звали «не из мира сего». Я надевала множество масок и не всегда была честна сама с собой, но чтобы выжить в том мире я была вынуждена врать и закрывать себя настоящую от ненавистных мне глаз. С Эмили и Николасом мы не стали друзьями, но нас точно можно было назвать хорошими знакомыми.***
На восьмой день мне уже порядком надоело находиться здесь. Одна и та же серая комната с уже приевшимся интерьером и затхлым запахом лекарственных настоек. Воспитатели беспокоились или делали вид, что беспокоятся за моё психическое состояние, поэтому не разрешали покидать пределы этой комнаты. Они боялись моей реакции на большое скопление людей, каждый раз повторяя, что не знают, как отреагирует моё подсознание на такое количество бездомных детей, родители которых бросили их или погибли, как и в моём предполагаемом случае. Постоянно твердят, что это якобы для моего душевного равновесия и для безопасности окружающих. Они меня что за сумасшедшую держат? Если с самого первого дня я себя таковой и считала, то сейчас я могу с уверенностью заявить, что нахожусь в нормальном и вполне адекватном состоянии. Но видимо мои красноречивые речи на них совершенно никак не влияют, поэтому я, как и ранее продолжаю находиться в этом отдалённом и безлюдном помещении. Эмили и Николас в последнее время чем-то усиленно заняты. До меня дошёл слух, что из-за частого пребывания со мной их наказали, поэтому своё свободное время они посвящают мытью полов и посуды. Не знаю, насколько правдив этот слух, но думаю, что доля правды здесь есть, это вполне нормально для здешних воспитателей. Несправедливое наказание – ещё один главный атрибут невесёлой приютской жизни. Взрослые закрывают глаза на проступки любимчиков, и наказывают лишь тех, кто, по их мнению, пришёл им не по душе или сильно отличился от общей массы приютских воспитанников. Это обидно, но дети не имеют право голоса, поэтому прикусив до боли язык, приходится молчать, выдерживая тяжесть проблем, навалившиеся на детские плечи. Совсем недавно в своей прикроватной тумбочке я нашла детскую книжку со сказками. Она была небольших размеров, примерно в пятьдесят страниц в тёмно-красном переплёте с пожелтевшими страницами и расплывшимися в некоторых местах буквами. Старая, пыльная с порванными страницами вещица произвела на меня неимоверное впечатление восторга и радости. Я действительно была счастлива своей скромной находке, именно она придаёт разнообразия моим серым будням. Поэтому вынув заурядную вещицу из-под подушки, я снова взялась дочитывать непрочитанную вчерашним днём сказку. Я находилась в комнате одна, буквально три минуты назад Марта поспешно покинула лазарет, прихватив с собой переносной чемоданчик с различными медикаментами. Возможно, очередной маленький ребёнок из-за халатности воспитателей упал с лестницы или ещё чего похуже, во всяком случае, меня не должно это волновать. Здесь каждый сам за себя, я давно уже уяснила это, поэтому не пытаюсь сильно выделяться от общей массы детей и не вмешиваюсь в проблемы приюта. Дочитав последнее предложение, я хотела перевернуть рассказ на новую страницу, но меня отвлёк скрип открывающейся двери. На пороге показался мальчик, примерно моего возраста с тёмными волосами и пронзительными голубыми глазами сравнимыми с дном самого океана. Приятной внешности с бледным цветом кожи и худощавым телосложением. Одет он был повседневно за исключением того, что вместо привычного тёмного свитера на нём был надет выходной пиджак. Бегло проведя взглядом по комнате и не удостоив меня своим вниманием, незнакомец бестактно ворвался в пределы помещения и поспешным шагом проследовал к медицинскому шкафчику. Удивлённая таким непривычным поведением со стороны мальчика, я промолчала, но краем глаза заметила, что его внешний вид не был таким идеальным, как например у Николаса. Волосы взъерошены, рубашка помята и без двух верхних пуговиц, а левая штанина порвана. На внешней стороне ладоней были заметны старые ссадины, не успевшие ещё со временем зажить, а на внутренней свежие раны и в некоторых местах стёртая в кровь тонкая кожица. Полный образ дополнял разбитая нижняя губа и ненависть, которая так яро плескалась во взгляде его синих глаз. На секунду мне показалось, что с появлением этого незнакомца воздух в комнате стал значительно тяжелее, а запах лекарственных трав сменился на новый, чем-то схожий на корицу и чёрный молотый кофе. - Если ты ищешь Марту, то её здесь нет, она буквально минут пять назад ушла, - отрываясь от чтения книги, решила я обратить на себя внимание. – Но ты можешь подождать её, думаю, она скоро вернётся, - улыбнувшись краешком губ, я снова вернулась к своему любимому занятию. - Мне она не нужна, - снова не удостоив меня своим взглядом, он, как и прежде продолжил усиленно искать что-то в медицинском шкафчике Марты. И всё-таки кого-то он мне явно напоминает. Не уверена, что встречала его раньше. Тогда почему он мне кажется таким знакомым? Странно, очень странно. Такое ощущение, словно этот необычный мальчик является неким отголоском моей прошлой жизни. Но так ли это на самом деле или это снова моя больная фантазия разыгралась? Наблюдая за этим мальчишкой, я поняла, что все его попытки отыскать кусочек ваты с перекисью водорода крайне бесполезны. Медицинский шкафчик Марты использовался не только для хранения лекарственных настоек, но и для складирования различного рода макулатуры и коллекционирования кошачьих статуэток. Я только недавно узнала, о её страстном увлечении, собирания статуэток и многого другого, что непосредственно связано с котами. Наверное, именно по этой причине в тот раз Люцифер так непринуждённо и по - хозяйски вёл себя в приюте. Устав смотреть на очередные попытки брюнета, я отложила книгу в сторону и, встав с кровати, направилась к нему. Уже за пять секунд я преодолела намеченное расстояние. Немного отпихнув мальчишку в сторону, я достала небольшого размера пластиковую коробку и вынула её содержимое. - Ты это искал? – поинтересовалась я, вертя перед его глазами кусочком ваты и стеклянной бутылочкой с прозрачной жидкостью. Незнакомец предпринял попытку отнять у меня содержимое пластиковой коробки, но я, сориентировавшись и предугадав его действия, быстро спрятала свою находку за спину. - Отдай, иначе пожалеешь, - угрожающим тоном прошипел брюнет, одновременно предпринимая очередную попытку отобрать у меня желанные ему вещи. - Я могу помочь обработать раны, - упрямо настаивала я на своём, сильнее сжимая флакончик с жидкость, и с каждым шагом всё ближе подходила к брюнету, который в свою очередь пытался находиться от меня на расстоянии вытянутой руки, словно брезговал подойти ближе. Он что думает, я заразная какая-то, зачем так далеко отходить? Вот же странный ребёнок. - Я не нуждаюсь в твоей помощи, так что немедленно отдай и уходи, - резко оборвал меня незнакомец, протягивая навстречу мне руку и с нетерпением ожидая возврата отобранных у него вещей. Уходить? Он серьёзно или так шутит? У этого мальчишки явно отсутствуют какие-либо манеры тактичности. Может тоже нагрубить ему и высказать всё, что я о нём думаю? Нет, не буду опускаться на уровень ниже своего нынешнего возраста и так уже начинаю чувствовать себя не восемнадцатилетней девушкой с уже сформировавшимся складом ума и чётким виденьем жизненных позиций, а теперешней другой Каролиной с нескладной фигурой и детским не до конца сложенным мировоззрением. Поэтому вместо грубых речей, я просто промолчала, беря мальчишку за протянутую им руку, и ведя в сторону рядом стоящей кровати. Встретившись со мной взглядом, он ненавистно прошёлся по моему образу и брезгливо скривившись, оттолкнул от себя, расцепляя наши руки. - Сказал же, что мне не нужна твоя помощь, - сквозь зубы процедил брюнет, а после добавил, - так что больше не прикасайся ко мне, - последнюю фразу он буквально прошипел, так что стало довольно не по себе. Да что из себя возомнил этот ребёнок? Он действительно думает, что я испугаюсь его зловещего взгляда и запугивающих шипящих речей, тогда он сильно ошибается. Я всегда добиваюсь своих намеченных целей, какими бы они ненормальными и сумасшедшими не были, поэтому посмотрим, как тебе удастся отвязаться от меня. - Серьёзно? – удивлённо поинтересовалась я, бросая взгляд на его счесанные ладони и разбитую губу. – Ты действительно думаешь справиться с этим сам? Лично я в этом очень сомневаюсь. На последнем предложении я со всей силой сжала его плечи и заставила опуститься на кровать. Видимо поняв, что спорить со мной бесполезно и оценив возможную выгоду от оказанной мною помощи голубоглазый перестал вырываться и перечить мне, сменяя свой зловещий взгляд на отчуждённый, смотрящий в никуда. - Ты новенькая? – внезапно задал он вопрос, с интересом разглядывая меня, от чего у меня перехватило дыхание и я, попыталась отвести взгляд в сторону. Его синие глаза – это нечто. Глубокие и бездонные как дно самого холодного океана. Я тонула в них, медленно и бесповоротно. Они манили своим величием и безграничностью вечной синевы. В них утопали мои мысли, опустошая разум и блокируя совесть. Они заставляли забыться, откидывая проблемы нынешней жизни и руководствоваться лишь одним желанием – подчинением. Создавалось впечатление, будто он читал меня как открытую книгу, словно знал, о чём я думаю и что скажу в следующую минуту. Его глаза завораживали, притягивали, но и пугали одновременно. Он был подобно змее: красивым, извилистым, хитрым, но не менее опасным и пугающим. - Да. Меня зовут Каролина. Каролина Гвендалин Грант, - отрываясь от его завораживающего взгляда, как-то неуверенно и слишком официально представилась я. – А тебя как зовут? – открывая флакончик с перекисью водорода и немного выливая прозрачной жидкости на кусочек ваты, я аккуратно стала обрабатывать сначала левую, а после правую ладонь мальчика. - Том. Том Марволо Реддл, - слегка скривившись от боли после минутного молчания также официально, но уверенно и как-то пренебрежительно представился мальчик. Я замерла, усиленно отказываясь каким-либо образом воспринимать услышанное. Я не верила его словам. В моей голове не было ни одной нормальной связной мысли. Я не знала, что мне делать, смеяться, бежать или же плакать. Только имя, лишь одно единственное имя: «Том Марволо Реддл» крутилось в моей голове. И образ, его будущий образ, предшествующий этому имени всплывал в моих давних воспоминаниях прошлой жизни. Меня затрясло, и пробила мелкая дрожь. Я не желала встречаться с ним, а тем более знакомиться. Я хотела избегать его, находиться дальше положенного расстояния. Он был ребёнком, обыкновенным, лишённым родительской любви ребёнком. Я знала это, но меня всё равно пугало время, проведённое с ним. Из рассказов своих новых знакомых я поняла, что многие избегали Реддла, называя его исчадием Ада или ненормальным. Тома боялись все, даже те самые нерасторопные воспитатели. Но были и те кто обходился с ним жестоко, предпринимая попытки противостояния. Такими смелыми были старшие дети, которые любили поиздеваться и не воспринимали Реддла за живого человека. Чокнутый «ублюдок» – вот кем он был для многих. Его наказывали без причины, а он в свою очередь воровал у старших и мстил своим обидчикам. Странные вещи происходили в приюте, особенно очень частыми были случаи с детьми. Таким запоминающимся моментом был случай с повешенным кроликом местного задиры Билли Стаббса или, например, происшествие на море прошлого года. Когда приютские мальчишки вместе во главе с Томом отправились в пещеру, а после все шестеро кроме самого Реддла вышли какими-то бледными и запуганными. После этого случая дети месяц отходили от случившегося, не в силах произнести и слова, а на каждый вопрос отвечали бурной истерикой и безудержным криком. С ним отказывались связываться, предпочитая мысленно проклинать и кидаться обидными словами. Том был одиноким мальчишкой одиннадцати лет. Его не воспринимали как личность, а его индивидуальную особенность считали проклятием, отказываясь верить в благие намерения этого дара. Он не доверял никому, у него не было друзей, его вечным спутником служило одиночество. Теперь я понимаю намерения будущего Лорда Волан-де-Морта, он хотел изменить мир, избавив его от таких жалких созданий, как эти жестокие приютские дети и ненавидящие тебя воспитатели. Травма детства сыграла свою роль в становлении такого безжалостного мага как Лорд Волан-де-Морт, превратив обычного красивого подростка в змееподобного монстра, ненавистника магглов и грязнокровок. Я не боялась именно этого Тома, меня трясло от ужаса его дальнейшего будущего. Множество жертв и власть, наполненная страхом волшебников и безжалостной игрой самого Волан-де-Морта, а после смерть – вот то будущее, что ожидает лучшего выпускника школы «Чародейства и Волшебства». Лучший ученик Хогвартса прославился не своими познаниями в области магии, а своими жестокими деяниями, вставая на одну тропу с самим Грин-де-Вальдом и запоминаясь в истории тем, чьё имя нельзя называть. Я понимала, что сейчас Том не опасен, но всё равно, перспективы моего волшебного будущего страшили меня. Я не знала, как поведу себя в дальнейшем, и что будет, окажись я предполагаемой волшебницей, но я точно знала, что сейчас я должна быть сильной и не давать Реддлу манипулировать мною и позволять читать мои мысли. Он не должен знать о моих слабостях, как и впрочем о моей прошлой жизни. - Эй, что с тобой? – усиленно тряся меня за левое плечо, голубоглазый брюнет пытался привести меня в чувства. Видимо я слишком долго пребывала в своих мыслях, и совершенно позабыла о реальности. После всего того, что со мной произошло, я часто предпочитала находиться в своём собственном мире или же фантазировать о своей прошлой жизни, вспоминая счастливые лица родителей и себя прошлую, поэтому ничего удивительного в своём нынешнем состоянии я не находила. - Что случилось? – стараясь не думать о будущем человека, который сидит передо мной, я непонимающе уставилась на Тома, пытаясь понять, что он от меня хочет. - Ты на время выпала из реальности, - как-то отстранёно проговорил он, краем глаза продолжая наблюдать за моей реакцией. - Извини, со мной такое часто бывает, - глупо улыбнувшись краешками губ, я снова вернулась к своему прежнему занятию, продолжая обрабатывать раны на губе и ладонях мальчика. - Ты странная, - недоверчиво процедил мальчишка, пытаясь своим пронзительным взглядом заглянуть в потёмки моего сознания и узнать ответы на тревожившие его вопросы. И это мне говорит тот, кого считают здесь посланником самого дьявола. Кто бы ещё говорил мне о моих странностях как не ты Том. - Может быть, - загадочно растягивая каждое слово, коротко ответила я, не забыв при этом слегка улыбнуться. После последовало долгое и тяжёлое молчание. Закончив обрабатывать руки, я аккуратно перевязала их найденном в той самой коробке бинтом и приступила к дезинфекции разбитой нижней губы мальчика. Снова смочив кусочек ваты дезинфицирующим раствором, я осторожно поднесла его к правому уголку губы и резко приложила к ране. Скривившись в недовольной гримасе, Том слегка сжал мою руку, пытаясь убрать её от своего лица, а после, отпустив её, изменил своё выражение лица на привычное, отрешённое. - Кто это с тобой сделал? – задала я интересующий меня вопрос. - Действительно хочешь знать? – без энтузиазма поинтересовался он, но краем глаза я заметила, как его взгляд наполнился ненавистью и приобрёл едва заметный отблеск красных огоньков. - Если бы не хотела, не спрашивала, - честно ответила я, продолжая делать вид, что не замечаю изменений в настроении брюнета. - Даррен Смит и его подставные пешки, жалкое зрелище, если честно, - просто ответил Том, а после добавил, - но он уже поплатился за свою жестокость, - на последней фразе уголки рта брюнета приобрели подобие улыбки, а во взгляде отчётливо читались такие чувства как наслаждение и превосходство. Было заметно то, что он находился в окрылённом состоянии явно не жалея, а только превознося себя на ступень выше других детей, несказанно гордясь собой и своими правильными по его мнению поступками. В этот момент мне снова стало не по себе. Страх с новой силой намеревался пробить моё тело дрожью. Сильное биение сердца, вспотевшие от волнения ладони – всё говорило о моём встревоженном и обеспокоенном состоянии. Мне сразу вспомнилась Марта, которая так поспешно покинула лазарет, прихватив с собой небольшой чемоданчик с различными медикаментами. Что же ты натворил Том? - Что ты имеешь в виду под словом «поплатился»? – заканчивая с раной на губе мальчика, я надеялась получить честный ответ, который опровергнул или подтвердил мои безумные догадки. На самом деле я очень боялась услышать ответ и где-то в глубине души уже давно догадывалась, каким он будет. - Я могу причинить боль тем, кто жесток со мной и они не стали исключением, - с блаженной улыбкой на губах, размеренно проговорил брюнет. - Я наблюдал за их извивающимися от боли телами, заставлял молить о пощаде, с каждым разом причиняя всё больше новых страданий, - явно насмехаясь надо мной, Том продолжал описывать подробности своих издевательств над старшими ребятами. Его забавляла и веселила моя реакция. Он наслаждался каждым отблеском ужаса, мелькавшим на моём лице. Он читал мой страх по глазам, а волнение по гулким стукам сердца и тяжким прерывистым дыханием. От него не скрыть правды. Он читает каждого как раскрытую книгу, оценивая и выбирая новую жертву для своей следующей партии. От него не скроешь своих подлинных эмоций и чувств. Он найдёт твоё слабое место быстрее, чем ты успеешь узнать настоящей сущности. - Я могу идти? – вставая с кровати и разглядывая меня заинтересованным взглядом, поинтересовался Реддл. - Да, я уже закончила, - отлаживая флакончик с прозрачной жидкостью, как-то удручённо проговорила я. - Я не просил тебя о помощи, поэтому не буду говорить «спасибо» - последнее, что он сказал, а после закрыл за собой дверь. Скрипучий звук эхом пронёсся по комнате, постепенно затихая и делая шаги Тома с каждой секундой всё тише. - Ты уже сказал «это» Том, - улыбнувшись сама себе, в пустоту прошептала я.