Примечательные порты

По ночам с Ренхевен наползал густой белесый туман, к утру оседавший влагой на окнах, и Дануолл тонул в нем, как в молоке. Эмили нравилось это зрелище; «так не видно нищих и крыс», — говорила она, но на Корво промозглая сырость наводила уныние. К тому же, холод и прожитые годы вступали против него в сговор, и по ночам впивались ноющей болью в кости. Девочка, убиравшая его комнаты, всегда жарко топила камин — и никогда не забывала положить между простыней горячую грелку. Она была умницей, всегда старалась ему услужить — и ярко краснела, стоило взгляду Корво задержаться на ней чуть дольше обычного; он деликатно этого не замечал. Дверь в покои неприятно скрипнула, и Корво успел подумать: стоит сказать камергеру. Потом он шагнул через порог, в темноту, не разбиваемую ни светом камина, ни теплым сиянием газовых ламп — и мгновенно об этом забыл. Корво не видел человека, который терпеливо ожидал его, больше пятнадцати лет — но сразу узнал. Тот стоял у окна, и рассеянный свет уличных фонарей, пробивавшийся сквозь мутное стекло, облизывал его коренастую широкоплечую фигуру. — Дауд, — поприветствовал Корво и прикрыл за собой дверь. — Имеешь что-то принципиальное против свечей? Он услышал, как Дауд фыркнул. Огниво нашлось на каминной полке. — Такое чувство, что ты рад меня видеть, Аттано, — медленно сказал Дауд. Корво пожал плечами. Фитиль первой свечи сердито затрещал и занялся ярким оранжевым огоньком. — Мы все выяснили еще пятнадцать лет назад, в Затопленном Квартале. Предложить тебе вина — или сразу скажешь, почему ты здесь? Дауд промолчал, и Корво бросил на него быстрый взгляд. — Тебе нужна моя помощь? — подсказал он. Дауд вздрогнул, как от пропущенного удара — и рассмеялся. У него оказался тихий, хрипловатый смех. — Кажется, теперь я понимаю. — Что понимаешь? — спросил Корво, раздражаясь. — Что происходит, Дауд? Я пятнадцать лет ничего о тебе не слышал — и вдруг ты появляешься... — Понимаю, почему ты был так ему интересен, — сказал Дауд. Его фигура вдруг будто вдавилась в оконное стекло, провалилась в него, впиталась — как чернила в бумагу... Корво безотчетно дернулся вперед — и открыл глаза. Эмили гладила его по волосам — рука у нее ощутимо дрожала. Доктор с сосредоточенным видом прижимал двумя пальцами сонную артерию и беззвучно шевелил губами, считая пульс. — Вы пришли в себя, лорд-протектор! — воскликнул он, и Эмили на миг до боли вцепилась в его волосы. — Мы, признаться, начали переживать. Корво попытался приподняться, и Эмили подставила плечо, с готовностью дала о себя опереться. В камине горел огонь; мягко сияли газовые рожки, на столе плакали белым воском свечи. — Юлия нашла тебя у дверей, — взволнованно прошептала Эмили. — Ты потерял сознание — почти на два с половиной часа. Ты хорошо себя чувствуешь? Корво машинально кивнул. Левая рука ныла — словно начал подживать свежий ожог. Корво выпростал ее из-под покрывала — и увидел, что метка, за долгие годы ставшая привычной, будто родимое пятно, изменила свои очертания.