Слишком велик долг этих сердец, Я не вернусь к тебе, мой венец. Все позабудь, исчезнет мой след, Я ухожу, меня больше нет. Wallace Band
Как хорошо, что у меня все в порядке с вестибулярным аппаратом. Бегать по стенам, словно спятивший таракан — занятие не для слабонервных. Впрочем, должность и позывной просто обязывают выделывать эти акробатические номера, пока мой напарник развлекается. — Эй, лохматик! — во всю глотку заорал я. Извернулся кошкой, упираясь ногами в стену, кувыркнулся, закрепляя свитую в кокон паутину, и повис вниз головой, удерживаясь на сверхпрочных нитях, покрытых гибким пластиком. Браслеты на руках тихо гудели, создавая для моноволокна защитную оболочку. — Ты, может быть, обратишь на меня внимание? — Да на кой черт ты мне сдался?! — завопил мне в ответ Одуванчик, отбивающийся сразу от десятка роботов. — У меня и без тебя проблем по горло! — Так если ты отойдешь в сторону, я, может, даже помогу, — уже чуть тише заявил я, надеясь, что он не услышит. Но слух у Леона был избирательным, поэтому мои слова о возможности унести ноги с не продырявленной шкурой были восприняты на ура. Он мгновенно развернулся, швырнул себе под ноги небольшую бомбочку и метнулся в сторону. Я привычно прищурился — грохнуло, во все стороны посыпались искры, и вспыхнул яркий свет, уничтоживший сенсоры роботов. Чуть встряхнуть кистью — и нити сеткой рухнули сверху, кромсая металл. Спустя пару ударов сердца с ботами было покончено. Чуть дымящийся и злой Одуванчик поднялся на ноги, как мертвец из могилы, и ожесточенно пнул раскуроченные останки наших противников. — И откуда их столько взялось? — мрачно поинтересовался он, с неодобрением глядя, как я отлепляюсь от потолка. — А ты чего хотел? — удивился я, ловко приземляясь на ноги. — Рассчитывал на увеселительную прогулку? — Да если б некоторые не сбегали, едва только завидев опасность, все было бы гораздо проще, — рыкнул на меня Леон, осторожно заглянул за угол, уверился, что в него сразу ничего не летит и не стреляет, и высунулся чуть подальше. Я лишь пренебрежительно хмыкнул. Одуванчик прекрасно понимал мою тактику действий, но цеплялся просто для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Вот такая ехидная натура у него. Мне оставалось только молча пожимать плечами и продолжать уничтожать отвлеченных нашим непробиваемым танком роботов. Конечно, напролом переть я не привык, хотя и мог, но обманные маневры и нападение из засад были мне больше по душе. Леону, кстати, тоже, но признаваться в том, что мы хоть в чем-то похожи, он не собирался ни за какие сокровища мира. Проблемы у нас начались с того самого момента, как мы покинули самолет. Я, шедший впереди, нарвался на мины, и меня спасла только исключительная реакция — пришлось окуклиться. То есть замотаться в кокон. Господь свидетель, мои нити выдерживают и не такое. Конечно, не факт, что я сильно бы пострадал, учитывая броню, но экспериментировать в самом начале задания не хотелось. Дальше уже пошли, сначала прощупывая весь путь перед нами — этим занимался Леон со своими приборами, мне оставалось только следить за тем, чтобы он ничего не пропустил. Пару раз здорово шарахнуло, и к тому моменту, как мы подошли ко входу в катакомбы, у нас были здорово заложены уши. Иного объяснения тому, что мы общались исключительно на повышенных тонах, я найти не мог. — Прекрасно, — пробурчал Леон, изучая массивную дверь перед нами. Ни следа замка или запорного механизма — только какие-то узоры на поверхности. — И что с этим прикажете делать? — Взрывать, — оптимистично предложил я. — Все мозги по дороге растряс? — участливо поглядел на меня Одуванчик. — Да тут если даже вспышку с температурой чуть выше нормы дать, вся эта гора рухнет нам на головы. — Как скажешь, — я не стал спорить. Тем более что мне покоя не давали все эти узоры. — Леон, погляди-ка в правый верхний угол, — дождавшись, когда напарник смог рассмотреть крохотное отверстие, ухмыльнулся: — Кажется, моя очередь. Сгинь, пушистик. Одуванчик подавился возмущением, и пока он набирал воздуха для того, чтобы высказать все, что обо мне думает, тонкая паутинка скользнула в замочную скважину. За ней еще и еще, до тех самых пор, пока внутри не раздался тихий щелчок. Натужно загудели механизмы, и, осыпав нас пылью, створки разошлись в сторону. Запах, который тут же коснулся моего обоняния, показался знакомым, вот только сразу сообразить, что же это такое, я не смог. И только глядя на то, как расширились в ужасе глаза Леона, понял — подземный газ, скопившийся в горном массиве за многие века, под давлением вышел на поверхность, и мы только что отворили смертельную ловушку. Потому что на минном поле, уже пройденном, то тут, то там дымились остатки взрывчатки и искрили замкнувшие механизмы. — Ложись! Сгрести в охапку Одуванчика оказалось задачей не очень сложной. Нет, конечно, если бы он сопротивлялся, вряд ли бы я справился с этим медведем, вдвое шире меня в плечах и настолько же сильнее, но Леон, кажется, пребывал в ступоре. Я сшиб его с ног, прикрывая сверху, и мгновенно натянул паутину, плотным коконом сжавшуюся прямо над нами. Громыхнуло так сильно, словно действительно рухнула гора, целиком и полностью, а потом отдача шарахнула по рукам и чувствительным пальцам, которые единым целым были связаны с нитями — не спасли даже перчатки из углеволокна. Я поморщился, зажмуриваясь и стараясь не обращать внимания на боль. Когда температура снаружи спала, сначала размотал один слой, сквозь который стало видно, во что превратилась дверь, а потом полностью пришлось снять защиту. Тем более что Леон явно был против такой близости ко мне. — Слезь! — взревел он, отшвырнув меня в сторону, как мелкого щенка. Я едва увернулся, избежав его прикосновения к не защищенной материей коже. Вот было бы проблем. — Вот ведь, — выдохнул я, сгруппировавшись и перекатившись. — Где благодарность, рожа небритая?! Или ты не признаешь мужчин? — последние слова произнес нарочито обиженным тоном, прикрыв мстительно сверкнувшие глаза ресницами. Получилось до того недвусмысленно и чувственно, что Одуванчик схватил с земли каменюку размером с голову взрослого человека и швырнул с такой силой, что я едва успел увернуться. Во все стороны брызнули осколки, когда снаряд врезался в валун рядом со мной, и один из них оцарапал щеку. Я досадливо зашипел, поднимаясь на ноги, и тут же огромная ручища сгребла меня за воротник. Силу Леона я не преувеличивал; он вздернул меня в воздух — ноги перестали касаться земли. — Еще раз скажешь хоть что-нибудь подобное, — он буквально дымился от бешенства, — я тебя пришибу! И пусть меня запирают еще на пару тысяч лет! — Вы только подумайте, какой чувствительный, — пробормотал я, пытаясь разжать цепкие пальцы. Он слишком сильно прижал ткань, и мне явственно стало не хватать воздуха. Отпускать Леон меня, кажется, не собирался. Я резко поджал ноги и силой ударил его по груди, отшвыривая в сторону. — Уймись, или мы переубиваем друг друга до того, как войдем в пещеры. Таким приемом я мог переломать ребра и отшибить внутренности даже модификанту, но Одуванчика от удара просто снесло в сторону и протащило спиной по камням. Впрочем, он поднялся почти мгновенно, но больше на мою жизнь покушаться не пытался — и то хлеб. Мрачно отряхнулся и повернулся к раскуроченным дверям, однако входить не спешил. Я понимал, почему: если там остался газ, то мы просто задохнемся. Неизвестно, насколько далеко внутрь проник огонь, выжигая вещество, и я достал из поясной сумки крохотного бота-проходчика. Механизм зажужжал, сфера поднялась в воздух и исчезла в темном туннеле. — Кейт, — я надел наушник, — мне нужны данные по состоянию местности. Как долго мы сможем находиться внутри? — Дай мне две минуты, — откликнулась сестра Скотт. — Анализирую данные. Сейчас робот посылал сведения прямиком на «Железную Деву», и Кейт оставалось только предоставить нам результат. Я прислонился к валуну, краем глаза следя за Одуванчиком, который уже немного остыл, но был крайне насторожен, словно что-то его очень сильно беспокоило, и постоянно оглядывался, то и дело задирая взлохмаченную голову кверху. — Кейт, а можно побыстрее? — его голос был хриплым и обеспокоенным. — Кажется, двух минут у нас нет. — Что значит — нет? — подозрительно уточнил я и только потом почувствовал, как мелко подрагивает земля под ногами. — Я говорил, что нельзя тут играться со взрывчаткой, — Леон попятился. — Хоть в том, что случилось, и нет нашей вины, но расхлебывать-то нам! Я, наконец, понял, о чем говорил мой более опытный в подобных делах напарник. Взрыв газа потревожил горные пласты, и теперь нам грозило быть погребенными заживо под тысячами тонн сошедшего камня. Лавина уже началась, вовлекая в реакцию все большие объемы, и ускорялась. Первые камни застучали по спешно выставленному мной куполу. От ударов многотонных махин даже паутина прогнулась, несмотря на то, что я успел разрубить самые крупные валуны на несколько частей. — Черт! — выругался Леон. — Уходим! — И куда? — рыкнул я и кивком головы указал на соседний склон. Мы находились в небольшой чаше, окруженной со всех сторон горными пиками. Это было единственное место, где мы смогли посадить самолет, и которое находилось ближе всего к восточному входу в катакомбы. Кейт предупреждала, что в случае опасности мы можем оказаться в ловушке, но два полных идиота в лице агентов AX Одуванчика и Паука отказались слушать своего мудрого товарища. И теперь выхода у нас не было. Сдержать лавину не в моих силах. По крайней мере, я не смогу сделать этого, не раскрывая всех карт. — Леон, Феликс, давайте внутрь! — рявкнула Кейт в наушник так грозно, что я вздрогнул. — Уровень кислорода выше среднего, воздух пригоден для дыхания! Главное, избегайте сильно углубляться вниз! Жду вас у западного выхода! Мы с Одуванчиком переглянулись. Вариантов у нас не было, и мы, не сговариваясь, рванули внутрь пещер. Сзади зарокотало, дрожь земли отдачей прокатилась по телу, едва не сшибив нас с ног, и наступила полная темнота — вход был погребен под сошедшей лавиной.***
— Что ж тут за монахи жили? — возмутился Леон, пинком отправляя слабенького бота в стену. Железка негромко звякнула, заискрила и развалилась, выпустив в воздух облачко дыма. — Почему все коридоры кишмя кишат техникой? — Наверное, такие же, как и мы, что строим из себя священников, — отозвался я, выстрелом сбивая прицел мелкокалиберной пушки, вмонтированной в стену. — Как по мне, так могло быть и хуже. Надеюсь, хоть здесь эта вездесущая сволочь Исаак не появится? Зачем Ордену вообще понадобилась эта книга? Одуванчик ничего не ответил, схватил крохотного робота, выстрелившего в него тонкой иглой, и раздавил прямо в руке. Мы мотались по здешним катакомбам уже не меньше четырех часов и были здорово измотаны непрекращающимися мелкими стычками с охранниками. По большей части это были мелкие роботы, не представляющие из себя ничего особенного и вряд ли опасные для нас, но к исходу второго часа даже они стали казаться угрозой. Хотя бы просто потому, что мы не были двужильными, и усталость начинала сказываться как на движениях, так и на результатах атак. К тому же, чем дальше мы заходили, тем серьезнее начинали попадаться противники, и я вскоре начал подумывать о том, чтобы провалить задание и просто убраться отсюда куда подальше. Леона задели уже дважды, и теперь на левом плече у него красовался огромный кровоподтек, а лоб был здорово рассечен. Мне пришлось потратить уйму времени, чтоб хоть немного остановить кровотечение, потому что ссадины и раны на лице всегда очень сильно кровоточат, а сражаться, когда глаза заливает соленая влага, в незнакомой местности почти невозможно. Мне тоже досталось: саданули по ребрам так, что думал — сейчас выплюну все внутренности. Но все же одежда меня спасла от более серьезных увечий, и я в который раз порадовался тому, что в свое время не променял ее на сутану. Самыми опасными оказались небольшие киборги, внешне напоминающие пауков — строение манипуляторов было очень схоже с паукообразными. Леон, прежде чем получить ядовитое жало прямо в лицо, даже успел пошутить что-то насчет моих родственников. Впрочем, атака не достигла цели, иначе я бы вообще остался один — судя по анализу токсина, отрава мгновенно парализовала организм, а потом останавливала сердце. И все это происходило за считанные секунды. Когда на нас налетело не меньше сотни этих красавчиков, я всерьез забеспокоился за свою жизнь. Однако выкрутиться все же удалось — дуракам, как известно, везет. — Слушай, — тихо произнес я, оглядываясь. — Подозреваю, что нам нужно передохнуть. — Что, сдулся? — насмешливо отозвался Леон, однако по нему самому было видно, что он устал и сейчас больше хорохорился, чем говорил всерьез. — Ладно, как скажешь, раз уж тебе невмоготу. Зал вроде чистый, никого не видать. — Проверю, — я пустил щупы-паутинки во все стороны, стараясь заглянуть в самые потаенные уголки, но, похоже, Одуванчик был прав: здесь действительно никого не было. — Чисто. Что со связью? — Пока глухо, — Леон ковырялся в передатчике, пытаясь усилить дальность действия, но, видимо, все его усилия были впустую. — Слишком много помех. Через такую толщу ни один сигнал не пройдет. Ситуация казалась патовой. Все наши приборы вышли из строя, в том числе передатчик и планшет с картой, так что блуждали мы, надеясь на свое чутье. Сначала была у меня мысль тянуть за собой паутину на манер той самой Нити Ариадны, о которой мне рассказал Авель, но я быстро понял бессмысленность затеи. Через завал нам не пробраться, а значит, пути назад нет. Только вперед, только к западному выходу. Если он вообще отпирается и не завален точно так же, как нынче восточный. Я устало вздохнул и растянулся на полу, раскинув руки в стороны — от постоянного использования паутины начинали ныть мышцы, а сегодня из-за взрыва и обвала мне пришлось потрудиться больше обычного, и то, что после часа блужданий переключился на пистолеты, ничуть не улучшило моего состояния. — Держи, — неожиданно раздался голос, и я едва не схлопотал флягой по лбу — так внезапно Леон перебросил ее мне. — Пару глотков, не больше. — Что это? — я отвинтил крышку и с подозрением принюхался. — Ты решил меня отравить? — Легкий стимулятор, — он ухмыльнулся. — Как-то Моника притащила, потом удалось уговорить ее сдать мне рецепт. Эх, какая женщина… — Не представляю тебя в роли кулинара, — буркнул, пытаясь определить, что входило в состав. Но вместо этого почему-то вспомнил агента Аргенто, известную как Черная вдова. Да, женщина действительно очень привлекательная, но несколько не в моем вкусе. Слишком стервозная и самовлюбленная. Такие вызывают у меня только одно желание — убить. Впрочем, это обуславливалось нашим с ней конфликтом. — Что ты туда понапихал? — Да травы, — отмахнулся Одуванчик и мечтательно уставился в едва видимый в свете электрических фонарей, развешанных по катакомбам, потолок. — Ничего с этого не будет, но чувствовать себя дохлой мышью перестанешь. Я вздохнул и все-таки решился сделать глоток. Жидкость оказалась действительно приятной на вкус, больше похожей на холодный мятный чай, но в ней ощущались и еще какие-то примеси. В голове разом посветлело. Я довольно улыбнулся и, благодарно кивнув Леону, перебросил ему флягу обратно. Одуванчик небрежно перехватил ее и сделал несколько больших глотков, с наслаждением растянувшись на полу по моему примеру. Так и не настроенный передатчик шлепнулся рядом с ним — все равно толку от него не было. — Вот выйдем отсюда, и я тебя к праотцам отправлю, — мечтательно произнес Леон. — Не успеешь, — лениво парировал я. — К тому же представляешь, что с тобой потом кардинал сделает? — Вот всегда так, — обиженно пробурчал здоровяк. — Стремишься сделать что-нибудь на благо общества, а выходит… — он запнулся и замолчал. Но слова его остались без ответа. Ясность в голове постепенно начала сменяться тяжестью, и я с удивлением понял, что у меня начинают дрожать руки. Такого не было давно. Позабытое ощущение жажды рухнуло так внезапно, что я вздрогнул, резко принимая сидячее положение. Подозрительного взгляда Леона не заметил, да и не до того мне было — внутренности свились в тугой узел, и горячая волна поднялась от ног вверх. Подскочил, как ужаленный, и едва не свалился обратно. Меня резко повело в сторону, и если бы не стена, то бы точно некрасиво шлепнулся на задницу, а то и расколотил себе всю рожу. — Черт, — прохрипел я, обхватив себя руками за плечи. — Черт. — Эй, парень, — Леон уже был на ногах. — Ты чего? — Твой гребаный стимулятор! — простонал я. Перед глазами все помутилось, и мне удалось только в самый последний момент заметить, что Одуванчик попытался меня подхватить, когда я, очевидно, начал-таки заваливаться назад. Рефлексов и тренированности тела хватило аккурат на то, чтобы вывернуться, не давая ему до меня дотронуться. — Не прикасайся, Леон! — Девица припадочная! — разъярился движимый наилучшими намерениями Одуванчик. — Ты ж сейчас грохнешься, придурок! — Да и черт с этим, — прошипел я, хватаясь за голову. — Главное — не трогай меня, пожалеешь! Боль была адской. Воспоминания хлынули, как ничем не сдерживаемый поток, и меня закрутило, понесло — зверь внутри глухо заворчал, зашевелился, и я с ужасом понял — мне не удержать его. И ухватился за спасительную ниточку, во второй раз за последнюю пару дней пытаясь докричаться до той, что могла утихомирить бешеного хищника, оскалившего клыки и роняющего хлопья пены из пасти. — Паук? — она изумлена, но отвечает почти сразу же. — Что произошло? Чудовище замирает, прислушиваясь к знакомому голосу. — Мне подсунули какую-то дрянь, — мне все равно, что говорить — лишь бы ощущать эту обманчивую близость. — Я совсем забыл, что на меня все действует совсем иначе, особенно любые психотропные вещества. Знал ведь, что не стоит… Руки перестают дрожать, и жажда, комком засевшая в горле, потихоньку исчезает. — У тебя вечно все не слава Богу, — мягко произносит она. — Когда ж ты начнешь учиться на своих ошибках? — Никогда, — губы помимо воли растягиваются в улыбке. — Спасибо. Она ничего не говорит, но я слышу ее дыхание — легкое и теплое. Этого достаточно для того, чтобы разбуженный зверь вновь свернулся клубком и задремал, чутко прядая ушами. Я глубоко вздохнул и открыл глаза. — Не сдох, — любезно констатировал Одуванчик, нависая надо мной. Впрочем, лапы свои он не тянул, куда не надо, помня о предупреждении.***
Когда Паук побледнел так, словно собрался в срочном порядке в гроб ложиться, Леон даже встревожился. Его напарник на поверку оказался очень толковым, и, как бы он ни был противен Одуванчику, ему пришлось признать, что такому не страшно и спину доверить прикрывать. А теперь этот парень — безобразно молодой, кстати говоря, — выглядел так, что агенту AX стало совсем не по себе. Глаза бешеные, словно расплавленное серебро в радужках плещется, сам скрючился, будто из него кишки медленно вытягивают, и что-то хрипит под нос. Леон подумал, что его, возможно, задел кто-то из тех ядовитых киборгов, но на парне не было ни царапины, поэтому Одуванчик попытался задержать его, когда тот решил поближе познакомиться с полом. Рожей вниз. И тут же о том пожалел, потому что столкнулся с нечеловеческим взглядом Паука — зрачки как у кошки, вытянутые в щелку. Леон мог бы поклясться, что он краем глаза успел заметить блеснувшие клыки, но все же счел лучшим подумать, что ему показалось. Впрочем, не будь Феликс членом AX, он бы пристрелил его, даже не задумываясь. К тому же этот парень отверг столь великодушно предлагаемую помощь, да еще так свирепо, как будто Леон пообещал его расчленить и по частям выкинуть над Римом. А потом и вовсе свалился, замирая. Одуванчик с содроганием предположил, что Паук просто помер — и отвечать теперь за это все ему. С условием, что он, конечно, отсюда сможет выбраться. А теперь этот мелкий засранец глядел на него нормальными, правда, немного мутноватыми глазами и эдак невинно хлопал ресницами, всем своим видом показывая, что ведать не ведает о том, что произошло. Леону немедленно захотелось вышибить ему мозги. — Отдохнул? — преувеличенно ласково поинтересовался он. Было очень досадно. Исходя из того, что простонал ему во время приступа Паук, во всем виноват был стимулятор, но Леон и вправду не добавлял туда ничего такого — самые обычные травы, действительно обладающие кое-какими эффектами, но совершенно безобидные. И нормальные люди вот так на это не реагировали и уж точно не порывались то ли сдохнуть, то ли сожрать напарников. Хотя, если хорошенько подумать, на нормальных Катерина просто не обращает внимания. У нее в AX все… с приветом. — Немного, — прохрипел Феликс, поднимаясь на ноги. Его все еще покачивало, но выглядел он гораздо лучше, чем каких-то десять минут назад. Леон смерил его подозрительным взглядом: смех смехом, а напугался он здорово. Ему не впервой было терять напарников и солдат на задании, но тогда ему не улыбалось остаться одному в катакомбах, из которых еще неизвестно, был ли выход. К тому же здешние места кишмя кишели роботами и киборгами, а в одиночку пробиться через них Одуванчик вряд ли смог. Паука он терпеть не мог, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Однако, изображая недовольство, Леон остро взглянул на своего напарника, стараясь запомнить каждую мелочь, а потом по возможности постараться выяснить об этом парне все, что только возможно — слишком все было… неправильно. — Что ж, тогда идем дальше, — с живодерской улыбкой предложил Одуванчик и приглашающе махнул рукой. К его удивлению, Паук согласно кивнул и первым вышел из залы, бросив напоследок: — Чем раньше выполним задание, тем быстрее отсюда уберемся, — а потом мстительно добавил: — И тем быстрее ты вернешься в камеру, избавив меня от своего общества. Леон мрачно посмотрел ему вслед и подумал о том, как отнесется Катерина к потерям среди личного состава агентов AX. Терпеть подобное было уже не в его силах.***
«Обязательно нужно то ли истекать кровью, то ли находиться на самой грани, чтоб она хоть немного со мной поговорила», — раздраженно подумал я, уворачиваясь от атаки робота. Здоровенная махина вхолостую махнула электрической секирой, и я завернул атаку, направляя ее против другого врага. Перегревшийся механизм заискрил, задымил, что-то внутри взорвалось, а огромный робот неуклюже застыл на середине движения. Тот, что с топором, замедлиться не успел и налетел на внезапно остановившего собрата, они с оглушительным грохотом покатились вниз по бесконечной лестнице. Винтовому спуску не было видно края, и я уже начал нервничать. — Кейт говорила, что не стоит так глубоко опускаться, — заметил я, и Леон недовольно передернул плечами. Он тоже помнил предупреждение сестры Скотт, но выхода у нас не оставалось. Книга точно находилась где-то внизу, а являться с пустыми руками пред светлые очи Катерины было категорически запрещено — это каралось весьма жестко. Поэтому у нас предпочитали погибнуть на задании, чем признать свое поражение перед кардиналом Сфорца. Одно время мы с Авелем шепотом обсуждали, каким же должен быть муж у Катерины, чтобы держать в руках ее характер, но сообща пришли к выводу, что такой мужчина, кажется, еще просто не родился на этот свет. Помнится, у Найтроуда тогда было такое несчастное лицо, что я невольно заподозрил неладное. Но разговор благоразумно свернул. — Судя по данным от проходчика, нам осталось совсем недалеко, — крикнул мне Леон, и с его стороны донесся грохот — один из киборгов разлетелся на мелкие ошметки, забрызгав стены вокруг алой жидкостью, заменяющей этим созданиям кровь. — Давай поднажмем! Выход мы уже нашли. Он находился уровнем выше, и огромная массивная дверь, открывающаяся по принципу входа, дожидалась своего часа, чтобы выпустить нас на свежий воздух. Это придало немного сил для последнего рывка, и мы оживились. До следующей волны кибернетизированных организмов. — Как скажешь, — я ушел в сторону, пригнулся, пропуская удар над головой, и в упор расстрелял робота, которому не терпелось отрезать мне ноги по самую шею. Последний киборг вывалился прямо в открывшийся проход, изрешеченный пулями. Леон опустил пистолет, вновь хватаясь за чакрамы и готовясь встретить новую атаку, но за поворотом никого не оказалось — только серая простая дверь с элементарным замком. Мне показалось, что это не просто доармагеддоновская технология, а гораздо более древняя. Одуванчик осторожно приоткрыл ее, повертел лохматой башкой и распахнул во всю ширь створку. За ней обнаружился длинный коридор — абсолютно белый, без единого пятнышка. Стены, потолок — все было кипенным, словно кто-то позаботился о том, чтобы отдраить тут все к нашему приходу. — Не нравится мне это, — пробурчал мой напарник. — Давай я вперед, — и, не дожидаясь его согласия, я протиснулся между стеной и широкими плечами Леона. Вот же, все свободное пространство занял. — Если будет какая-то неожиданная атака, прикрою. — Да что ты своими ниточками сделаешь? — скорее по инерции возразил Одуванчик, но спорить не стал. Белоснежное окружение здорово нервировало, и глаза быстро устали. К тому же здесь чувствовался едва ощутимый запах. Сначала мне показалось, что этот все тот же газ, и сердце глухо бухнуло в груди, но потом я понял, что ошибся. Больше было похоже на запах разогревшегося металла. Я настороженно оглянулся, пытаясь понять, откуда он мог исходить, но так ничего и не нашел. Одуванчику тоже явно было не по себе, и тихо шелестели чакрамы — он был готов в любой момент отправить смертоносные кольца в полет. На поясе поблескивала готовая к детонации бомба — незаменимая вещь при внезапной атаке существ вроде киборгов. Тонкую голубоватую полоску под ногами я заметил тогда же, когда Леон — такую же белую, как и все остальное, дверь впереди. Ее почти невозможно было различить невооруженным глазом. Однако чем ближе мы подходили — тоненькие, как ниточки паутины, синеватые трещинки, изломанными линиями зазмеившиеся по полу, стену и потолку, никуда не исчезли; наоборот, их становилось все больше, — тем явственнее можно было разглядеть знакомый узор на двери. — Откроешь? — кивнул на дверь Леон, делая шаг вперед. Я кивнул. Но не успел даже выпустить нити, как все вокруг пришло в движение. В первое мгновение мне показалось, что окружающее нас пространство внезапно раздалось в стороны, и только потом понял, что белые плиты неожиданно обесцвечивались, превращаясь в прозрачные пластины, а голубоватые линии налились резким и опасным светом. — Назад! — рявкнул я, хватая напарника за пояс и оттаскивая назад. В то место, где он только что стоял, ударила тонкая полоска лазера, отскочила от зеркальной поверхности и изломанно отразилась дальше. Мгновением спустя перед нами выросла непреодолимая стена из переплетенных нитей необычных лучей, которые подняли температуру за краткий миг на несколько десятков градусов. Медлить было нельзя, но стоило только мне обернуться, как я понял, что мы вновь попали в глупую ловушку — сзади надвигалась точно такая же стена. Я выставил вперед руки, и нити задрожали, свиваясь в кокон и накрывая нас куполом, однако это почему-то дало здешней системе обороны дополнительную информацию, и градусы вновь подскочили вверх. — Давай, к двери! Леону не пришлось повторять дважды. Он тут же оказался у белоснежных створок с рисунком — верхний слой паутины, защитившей нас в момент прохода лазера, стесало, как пилой, и я неверяще охнул. — Открывай! — рыкнул, понимая, что продержимся мы очень недолго — запасы моноволокна у меня не бесконечные. Одуванчик не стал спорить и возмущаться. Он не хуже меня понимал, что одновременно держать защиту, вить все новые и новые слои паутины, заодно открывая хитроумный замок, я просто не смогу физически. Я не знал, насколько Леон хорош, как взломщик, но сейчас наши жизни целиком и полностью зависели от его скорости и точности. Здоровяк на удивление ловко начал орудовать отмычками, предоставив мне возможность вовсю насладиться атакой, которую я не мог сдержать. Паутина горела, как сухие листья. Словно она была действительно настоящей, а не состоящей из сверхпрочного материала, который еще никто не мог пробить. До этого момента. — Проклятье, Леон, быстрее! — прошипел я. Индикатор на браслетах предупреждающе запищал, и зеленый огонек, спокойно до того мерцавший на панели управления, сменился на красный. — У меня почти не осталось паутины. — Какого черта она вообще горит? — бросил он, не открываясь от своего занятия. Движения были выверенные и четкие, руки у парня не дрожали, и у меня даже появилась надежда, что он справится. — Разве это возможно? — Утерянные технологии, — сквозь зубы пробормотал я, выкладывая новый виток. — Это не лазер, как я подумал сначала. Это раскаленная плазма. Ее температура превышает предел максимальной температуры нитей. Леон, десять секунд — и мы останемся без защиты. Я посмотрел на ослепительно яркое свечение за последним слоем паутины — весь коридор, что мы прошли, был охвачен голубым сиянием, бесконечно отражающимся от странных зеркал. При соприкосновении с коконом синий почти мгновенно сменялся оранжевым и золотым, превращаясь в почти настоящий огонь. Сзади раздался щелчок и ликующий возглас Леона — он наконец-то справился, и мы вкатились в помещение. Двери за нами бесшумно закрылись, и я выдохнул, понимая, что в последние несколько мгновений задержал дыхание, словно перед погружением в воду. Темнота, окружающая нас, сначала показалась кромешной, но вскоре где-то внизу загудели генераторы, и вся комната осветилась мягким золотистым светом. Я, до сих пор ощущающий в ладонях зуд от нагревшихся нитей, с ужасом понял, что помещение, точно такое же белоснежное, как и коридоры снаружи. Торопливо огляделся, пытаясь разглядеть уже знакомые голубые прожилки, но их не было. Леон опомнился раньше меня, и пока я соображал и осматривался, без сомнений направился к постаменту в самой середине комнаты. Это была обычная круглая невысокая колонна, на которой лежала… ключ-карта, вроде тех, на которые запирают в тюрьмах камеры. Однако стоило Одуванчику только прикоснуться к ней, как перед ним развернулся экран управления. И вновь Утерянные технологии. И Авеля с нами нет. «Требуется идентификация личности, — негромко проговорил женский голос. — Положите ладонь на панель». Слова застряли в горле, когда Леон, не будь дураком, взял — да и последовал совету голоса. Оглянулся на меня и плечами пожал. — Что? — наверное, у меня челюсть отвисла от удивления, раз он даже, кажется, немного смутился. — Попробовать-то можно. «В доступе отказано». И почему я не удивлен? — Просто прекрасно, — буркнул я. — И что дальше? — А почему мы просто так не можем забрать карту? — спросил Одуванчик, точно так же, как и я, чувствующий подвох, но руки все-таки к заветному предмету протянул. «Доступ запрещен, — все тот же мягкий голос. — Дальнейшие попытки будут расцениваться, как хищение собственности корпорации. Система защиты будет немедленно активирована». Ключ-карта призывно поблескивала металлической поверхностью под защитным колпаком. Леон задумчиво поглядел на нее, на экран — и прилепил прямо на прочное стекло крохотную бомбочку. Я даже не успел ничего сказать, как раздался хлопок, словно кто-то выстрелил из пистолета с глушителем, и карта оказалась в руках Одуванчика. «Активация системы защиты». — Кажется, нам пора уносить ноги, — доверительно сообщил мне напарник. — А ты не пробовал сначала найти пути отступления, а потом уже хватать все, что попалось, без разбору?! — заорал я, едва только заметив печально знакомое голубое свечение. — Это было бы скучно! — осклабился Леон и швырнул бомбу прямо в стену. Потом он утверждал, что все было продуманно, но я-то знал, что он совершил этот идиотский поступок просто наобум. Грохнуло так, что я едва на ногах устоял, но зато в противоположной стене обнаружился пролом, в который было видно коридор, уводящий наверх — прямиком к западному выходу. То ли запас нашей удачливости был на сегодня исчерпан, то ли Господь за что-то прогневался на нас, но я, выскочивший первым, едва успел затормозить. Прямо у меня под ногами разверзся бездонный провал — между мною и лестницей наверх пролегла пропасть. И мы бы ее преодолели без особых проблем, если бы не Одуванчик, который врезался в меня всем своим весом, спасаясь из адской печки, что вовсю жарила за нашими спинами. Я удержался — ловкости мне было не занимать, а вот виновник маленького конфуза ухнул прямиком в бесконечность. Я бросился на живот, едва не отшибив себе все ребра, и браслеты глухо щелкнули, выпуская последний моток нитей в защитной оболочке. Гибкая паутинка обхватила Леона за кисти рук, едва без них не оставив — веса в этом здоровяке было достаточно, — и рывок получился достаточно сильным. Если бы я не зацепился за выступ, то меня бы утащило вслед за Одуванчиком. — С-сука, — выдохнул я, вытягивая его наверх. — Я тебя просто ненавижу. Мне требовался отдых хотя бы для того, чтобы стащить с себя пропаленную куртку. Избавившись от ненужного и бесполезного уже куска материи, я встряхнул кистями, пытаясь восстановить кровообращение. Леон, сидящий на полу и потирающий запястья, не нашел ничего лучше кроме как ткнуть меня кулаком в плечо. Отшатнуться я не успел — слишком это было неожиданно. Последним, что я увидел, были расширившиеся от изумления и внезапно нахлынувшей боли глаза моего напарника. А потом меня затопили чужие воспоминания.