***
Это было восхитительное зрелище. Беспомощный перед наглостью дхимми, которую из себя разыгрывала Сет, Ион был просто бесподобен, и я мог только хохотать, наблюдая за тем, как у мальчишки вытягивается лицо после каждого едкого замечания, брошенного ему девушкой. Право, эти моменты стоили всех приключений, которые мне пришлось пережить по пути сюда. Хотя, надо признать, я был несколько разочарован тем, что одному автоягеру едва ли не удалось отправить графа на тот свет — Фортуна показал себя неплохим бойцом с достаточно хорошей реакцией и физическими данными. Похоже, ему сильно не хватало опыта и соображалки в некотором роде. Впрочем, с автоягерами он столкнулся, по факту, впервые — те из них, что были встречены им в особняке, не в счет. Там он вряд ли понимал, что делал, когда откромсал им головы, а в этот раз не сообразил, что следовало поступать так же. Сет долго злилась на него, потому что из-за недосмотра Иона Эстер была ранена. Этого в планы моей спутницы не входило, и на мое замечание, что планы — вещь вообще очень приблизительная, она только досадливо зашипела, приказав дожидаться снаружи и ни в коем случае не показываться на глаза неразлучной парочке. Я послушно разлегся на крыше, лениво разглядывая облака, плывущие в небе, и прикрытое от меня куполом солнце, казавшееся сейчас простым золотистым воздушным шариком. Я пригрелся, ощущая какое-то странное спокойствие, и даже не сразу обратил внимание, как хлопнула входная дверь, и красный, как рак, Ион выскочил прочь, потрясая кулаками. В общем-то, именно непередаваемый коктейль из эмоций и заставил меня очнуться от дремы. Я немного подумал, тайком заглянул в окно, оглядел Сет и раздевающуюся Эстер, хмыкнул и решил составить невидимую компанию графу Мемфисскому. Кажется, он заразился от Авеля невезучестью, а в таком случае за ним следовало приглядывать особенно внимательно. Судя по поведению Иона, прогулка по магазинам для него была внове, и не сказать, чтобы он остался доволен. Конечно, девушки, которые работали в небольшом павильончике, торгующим едой на вынос, были в восторге от «хорошенького» парнишки, который к тому же еще и жутко смущался оттого, что они щебетали без умолку и порхали вокруг, надеясь привлечь его внимание. Юным барышням было невдомек, что покрывался пунцовым румянцем Ион отнюдь не от присутствия симпатичных девушек, а от плохо скрываемого раздражения, вскоре перешедшего в злость. Когда он выскочил прочь из магазинчика, прижимая к груди пакеты с едой, его взглядом можно было выкашивать целые армии — настолько был взбешен юный граф. Возможно, именно поэтому он не заметил его. Впрочем, и я тоже был хорош — присутствие Раду Луксорского, притаившегося на крыше, ощутил в самый последний момент, но связано это было с иным обстоятельством — барон выглядел… странным. Я не сразу понял, почему почти не чувствую его эмоций, а потом осознание обухом ударило по голове, и я пропустил момент, когда ифрит напал. Надо отдать должное Иону — он успел увернуться, мгновенно контратаковал, но был слишком растерян, чтобы противостоять своему другу, восставшему из мертвых. Изумление Фортуны и его боль заглушили все иные чувства, и я едва не застонал от досады — к тому моменту мне едва-едва удалось нащупать слабый отголосок чужого присутствия. Конечно, этого мне было достаточно, чтобы постараться найти того, кто стоял за всем этим, но Ион явно находился в затруднительном положении. Мне бы очень не хотелось, чтобы Сет потом с меня три шкуры содрала за то, что графу Мемфисскому немного подпортили мордашку. О чем они говорили, я почти не слышал, понимая — если сейчас подойду ближе, то непременно выдам свое присутствие, а телепатия в том ее состоянии, в котором она пребывала сейчас, на такое расстояние не действовала. Я впервые пожалел, что восстановление идет пусть и быстро, но все же недостаточно для того, чтобы уже сейчас пользоваться этим преимуществом. Но когда Раду попытался продырявить вяло отбивающегося Иона в неположенных местах, я все-таки выстрелил нитью, обхватив запястье ифрита и дернув на себя. — Что б тебя! — некультурно ругнулся барон Луксорский и полетел носом вперед, выпуская жертву из когтей. — Скотина! — выразил свою с ним солидарность Ион, чувствительно приложившийся копчиком о мостовую. — Не уйдешь! — вторила им княгиня Одесская, шарахнув по ошалевшему от такой подлости Барвону копьем. Ифрит впечатлился демонстрацией мощи, несколько погрустнел, но силы ответить в себе все же нашел. Я пожалел, что у меня нету с собой какой-нибудь еды — сейчас бы расположился поудобнее, понаблюдал, как другие работают. Но долг есть долг, от него, как известно, даже в могиле не укроешься, и я прицепил тонкую ниточку на плечо Луксорскому на тот случай, если он решит слинять раньше, чем я разберусь в ситуации. — Как я погляжу, Ион, ты не можешь выйти ко мне один, — насмешливо поклонился Барвон, искоса взглянув на Астароше, которая изменила форму копья, перехватив его как меч. — Трое против одного — не особо честно, но эффективно. Знаешь, малыш, из тебя мог бы выйти толк, не будь ты таким высокомерным и слепым. Авель, под прикрытием Асран палящей в выпущенные Раду огненные шары, рванулся вперед, и Луксорский посчитал за лучшее отступить. Я напрягся — это он сделал сейчас не по своему желанию, словно им… кто-то управлял. Решение пришло мгновенно — я метнулся за удирающим со всех ног метоселаном, но был остановлен гневным окриком, и Аста выросла прямо у меня на пути, заставив затормозить, чтобы не ткнуться в нее носом. — Феликс! — ахнула она, опуская копье, которым едва не превратила меня в кучку пепла. — Что ты здесь делаешь? — Пытался преследовать Раду, — честно сказал я, понимая, что ифрита я упустил. Но ниточка никуда не делась, и теперь она маяком указывала мне путь. — И если ты уйдешь с дороги, то я, может быть, даже смогу продолжить это благое дело. «Даже не вздумай! — вопль Сет, связанной со мной паутинкой, едва не отправил меня скоропостижно на тот свет. — Он мне еще нужен!». — Тьфу, дура, — не выдержал я. — Кто? — сузила глаза Аста, разом забывая и о Барвоне, и об Ионе, и об Авеле, который Фортуну с земли поднимал, потому что тот был не в состоянии идти сам. — Аста, — я устало прикрыл глаза, слушая, как ругается на другом конце паутинки Сет, разбирающаяся с двумя автоягерами, — скажи мне: кто вместо меня тебе настроение испортил? Разумеется, я говорил не о тебе. А об одной мелкой, глупой девчонке, которая искала неприятностей на свою пятую точку — и нашла! Ион обернулся и посмотрел на меня до того странно, что я не усомнился ни на мгновение — мы подумали об одной и той же персоне. — Я даже не буду спрашивать, откуда вы знакомы и где ты пропадал, Паук, — мягко произнес Авель, в голосе которого слышалась тревога. — Сейчас нам необходимо проверить, в безопасности ли Эстер. Фортуна, хромая, плелся рядом со священником, то и дело задумчиво поглядывая то на меня, то на княгиню Киевскую, чем порядком раздражал нас обоих. О подробностях нашего знакомства распространяться совершенно не хотелось, да и просто было неприлично озвучивать такое. «С нами Авель, — проинформировал я Сет. — Ты убралась оттуда?» «А то, как же, — я почувствовал, что она улыбнулась. — Правда, немного намусорила». Я закатил глаза и застонал. Отец Найтроуд был неуклюжим, иногда невыносимым, но он не был идиотом. И не мог не узнать последствий применения силы Крусника Сет. Если Императрица и желала какой-никакой секретности или анонимности, то все летело чертям под хвост. А все потому, что эта несносная девчонка немного переоценила свои силы в планировании и забыла: реальности слишком много подводных каменей и препятствий. Проще говоря — Сет перехитрила саму себя.***
Мои поиски не увенчались успехом. Я большую часть ночи промотался по Византиуму в поисках того самого следа, что почуял в присутствии Раду, но так ничего и не нашел. Словно тот, кому он принадлежал, растворился в воздухе. Причин такому могло быть несколько: либо он действительно покинул город, либо же настолько владеет своими эмоциями и мыслями, что даже мне было сложно уловить отблески ощущений. Покоя мне не давало то, что я действительно предполагал, кто это мог быть, а с ним мне категорически не хотелось сталкиваться по ряду определенных причин. В конце концов, окончательно вымотавшись, я уселся прямо на траву на берегу моря. Это место было пустынным, пусть и находилось не так уже и далеко от оживленной набережной. Как я успел выяснить еще в предыдущие свои визиты, метоселане как-то не особенно любили посещать пустынные местечки вроде этого. С чем такое было связано, я понятия не имел, но меня вполне устраивало подобное положение дел. Особенно, если вспомнить, что некоторое время назад я был самым настоящим мизантропом и никого к себе не подпускал, а присутствие большого количества мыслящих существ будило во мне желание стереть этот мир к чертовой матери. Просто для того, чтобы не слышать их дурацких мыслей. — Таким ты нравишься мне больше, — раздался тихий голос за спиной. Я не стал оборачиваться. — Ты спокоен, а не ставишь всех на уши своей неуемной жаждой деятельности. Сет подошла ближе и села рядом, задумчиво глядя вдаль. — Я устал, — признался. — Я многим обязан Катерине, и только поэтому еще работаю в AX. Сама понимаешь, что из министерства легче уйти, чем из Ордена — оттуда только вперед ногами, — она скосилась на меня и кивнула. — Но порой мне хочется все бросить и убраться куда-нибудь подальше, забыв обо всех проблемах. Пускай другие спасают наши подгоревшие задницы. У Авеля это неплохо получается. — Это пока что, — она уныло прочертила пальцем полосу на земле. — Но братишка слишком много запретов накладывает на себя, а Крусник не любит пренебрежения. Я боюсь, что вскоре Авель не сможет себя защитить. — Он в городе мафусаилов, — мрачно пошутил я. — В крайнем случае, поймает кого-нибудь и сожрет. — Ты же понимаешь — когда он осознает, что Крусник перестал подчиняться, может быть уже слишком поздно, — вздохнула Сет. — Ну и что? Мне сцедить у кого-нибудь кровь и бегать за ним с ложечкой, уговаривая хлебнуть на дорожку? — огрызнулся я. — Ты сама-то на себя посмотри. Когда ты последний раз подпитывалась? Сет мне не ответила, лишь неопределенно пожав плечами. Я отвел от нее взгляд. Она очень мало использовала Крусника для того, чтобы ему постоянно требовалась кровь метоселан, в отличие от Авеля, которому приходилось прибегать к помощи наномашин едва ли не каждую миссию. Которые, к слову, с каждым разом становились все опаснее. — Выяснили что-нибудь? — перевел тему я. — Да, — она кивнула. — Бомба в мавзолее Фортуны. Даже как-то скучно. Неужели меня считают такой глупой и слабой, чтобы искренне верить в то, что таким способом смогут убить меня? — Никто не знает, что ты из себя представляешь, — пожал плечами я и улегся на спину. — Некоторые думают, будто императрица — это всего лишь досужая выдумка, а Империей на самом деле управляет совет. Поэтому неудивительно, что и способы убиения могут быть несколько странными. — Сейчас рванет, — скучающе произнесла Сет и подняла голову. Словно в подтверждение ее слов раздался глухой взрыв, и в небо взметнулся сноп пламени, а после повалил густой дым. Где-то невдалеке послышались испуганные возгласы. — Императрица мертва, — резюмировала Сет. — Настало время раскрыть карты. Заговорщики должны показать себя во всей красе. — Не переусердствуй, — мрачно попросил я. — Загнанная в угол крыса опасна вдвойне, особенно когда у нее за спиной имеется поддержка извне. — Я надеюсь, этим займешься ты, — она поднялась на ноги. — Пока мы видим только вершину айсберга, и остается только гадать, что будет дальше и что скрывается в темных глубинах. Я не знаю, какую игру ведет Орден, хотя и не сомневаюсь в его участии в этом деле. Мне нужно спешить — как бы не было беды. Мирка, конечно, справится, но даже ей не под силу предвидеть некоторые обстоятельства. Встретимся в Йылдыз Сарай, Паук, когда все закончится. И она умчалась. Я проводил ее взглядом, понимая, что мне совершенно не хочется даже подниматься с места. Мною овладела какая-то апатия — казалось, что бы я ни делал, а все равно не смогу вывернуть наизнанку планы Ордена. Они всегда любили разыгрывать многоходовки, и я, наверное, был слишком глуп, чтобы распутать плотно сплетенный клубок интриг. Мог только лишь предполагать, надеясь на интуицию, которая могла бы предупредить об опасности. Каин очень любил играть — словно только в этом и остался весь смысл его жизни. Желай он уничтожить все живое на этой прогнившей до основания планетке — он бы это сделал. Сильнейший Крусник из всех, способный лишь одной силой желания уничтожать целые города. Я сомневался, что найдется тот, кто сможет противостоять его силе. Но старший Найтлорд отчего-то медлил. Наслаждался игрой, как изысканным вином, с искренней радостью расставлял фигурки на шахматной доске, чтобы легким движением руки сбросить их в пропасть, как только в них отпадет надобность. Когда-то я этим восхищался. Мне казалось, что это и есть единственно верная позиция. Что уничтожение — единственный путь, по которому может идти изуродованная бесконечными войнами Земля. Что есть человек? Паразит, выпивающий все соки, выжигающий за своей спиной все, что больше не имеет ценности. Разве такое существо достойно того, чтобы жить? Разве такое существо достойно называться — смешно подумать! — царем природы? Жалкий потребитель, присосавшийся накрепко и с каждым мгновением замедляющий биение огромного сердца. Метоселане? Те же люди, но с измененным набором хромосом, в венах которых течет яд, превращающий их в существ, превосходящих человечество в некоторых качествах. Но они все равно остаются людьми. Такими же алчными, жестокими, высокомерными — и потребителями. Они считают себя более достойными, новым звеном эволюции, но по сути своей столь же слабы и жалки. Я поднял небольшой камешек и швырнул его в воду. Раздался негромкий всплеск, во все стороны разлетелись брызги, но море всегда движимо и неспокойно, чтобы можно было заметить на нем круги от столь маленького предмета. Я задумчиво поглядел на быстро темнеющее небо — пора было уходить. Если Сет права, то скоро все должно было разрешиться. Так или иначе, но страшный конец всегда лучше, чем бесконечный кошмар. Заговорщики раскроют себя, Сет устроит показательную порку, выразит благодарность Иону и Эстер, как прекрасно справившимся с заданием, возможно, принесет Фортуне извинения за то, что использовала его, как пешку, сыграв как на чувствах, так и на его неопытности. Может, немного повздорит с Авелем — у них несколько разные взгляды на сложившийся в этом мире порядок и расстановку сил. И все вновь встанет на круги своя. Снова бесконечная круговерть политики, интриг, крови и смерти. Если только Орден не устроит что-нибудь более значимое, чем бесконечные игры в кошки-мышки и ленивые попытки расшевелить этот мир, вызвать в нем хоть какую-нибудь реакцию. Я вздохнул и поднялся, разминая мышцы, прикрыл глаза — и бросил во все стороны щупы дара, серебристым всполохом скользя по поверхности бесконечных эмоций. Я не желал в них вникать, мне нужно было лишь найти что-то иное, сильно отличающееся. Интересное и знакомое. Наверное, Господь ко мне сегодня благоволил. Потому что я нашел его. Распахнул глаза, раздувая ноздри, как гончая, напавшая на след — он был доволен, в предвкушении, но спокоен и уверен в своих силах. Сжал кулаки, собираясь с силами, и сорвался с места. У меня был свой путь. Своя война.***
Здание было огромным, но сильно обветшалым. Вокруг него возвели забор, чтобы никто не вздумал пересечь чужую территорию. Судя по всему, этот заброшенный особняк принадлежал какой-то богатой семье, но являлся долгосрочным вложением. Его собирались снести, потому что эта развалина сильно портила общий внешний вид, хотя густые кроны деревьев надежно скрывали ее от посторонних взглядов. След, остававшийся таким же легким и эфемерным, несмотря на то, что я приблизился к его источнику, только сейчас стал более явственным, и я замедлился. Привычно оглянулся по сторонам, пустил тонкие щупы, стараясь обезопасить себя от любых сюрпризов, но он всегда предпочитал работать один. Его раздражали чужие попытки руководить, приказывать, чужая медлительность и несообразительность, и он всегда придерживался утверждения, что лучше, чем он сам, никто его работы не выполнит. В этом я был абсолютно согласен — мой будущий противник был исключительным, непохожим на других. Средств слежения я не заметил и понял — он не ожидает гостей. Что ж, мне это точно будет на руку. Тяжелая дверь почти не скрипнула, когда я коснулся ручки и проскользнул внутрь. Массивные, изукрашенные лепниной колонны, высокие потолки, стрельчатые окна, пропускающие в особняк потоки лунного света — и абсолютное запустение, толстый слой пыли и паутина на некогда отполированных до блеска поверхностях. Кое-где я заметил темные полосы, словно кто-то в задумчивости проводил пальцем по серому пеплу времени, завладевшему этим местом. Прямо передо мной была широкая парадная лестница, изъеденная молью красная дорожка, потемневшая от времени и влаги, местами попадающей через распахнутые на втором этаже окна. Шаги почти не отдавались эхом в огромном пустом доме, но этого едва слышного шороха было бы достаточно, чтобы узнать о присутствии постороннего. Органы слуха, да и зрение тоже, не сообщали ни о чем подозрительном, зато дар четко и точно указал на то, что на втором этаже в крайней комнате, некогда бывшей гостиной, есть живое существо, полностью захваченное игрой. Его чувства радугой рассыпались по хрустальным нитям, окутывающим это место подобно тонкой пряже, и мне стоило большого труда пробраться мимо них так, чтобы не задеть ни единого звоночка, который мог бы сообщить о моем присутствии. Но это не помешало полюбоваться на неповторимые переливы эмоций — к подобному я всегда питал слабость. Он стоял ко мне спиной, глядя в окно. Тонкие пальцы опутывали нити, тоньше, чем мои, другой структуры — мое оружие рядом с ними казалось воплощение варварской силы, не имеющей никакого изящества. Я остановился, глядя на фигуру, затянутую в черное — и легонько стукнул ногтем по косяку двери, прежде чем сделать несколько шагов вперед. Я не мог бить исподтишка, хотя такое значительно упростило бы дело. Не в спину. Не ему. Он обернулся и удивленно вскинул брови — в его исполнении подобное было равносильно тому, что кто-то иной бы изумленно вскрикнул и отшатнулся назад. Провел неторопливо рукой, словно снимал паутину с лица, и ладонь остановилась напротив сердца — жест, который он привык повторять, когда прикрывался от атак. Тихо зазвенели эфемерные нити, обвившись вокруг рук в полной готовности. — Кажется, я не звал гостей, — тихо произнес он, внимательно меня рассматривая. Медовые глаза в неверном свете казались желтыми, как у оборотня. — Что-то я не заметил на входе таблички «Не входить», — небрежно бросил я, не двигаясь с места. — Как тебе игра? Сколько осталось до провала? — До провала? — губы молодого парня, стоящего передо мной, тронула издевательская улыбка. — Кто сказал, что ничего не выйдет? В этот самый момент жалобно звякнули, обрываясь, нити, и лицо моего противника разом потемнело, но не более. Однако я прекрасно чувствовал, что он в ярости — он, кажется, действительно не ожидал, что его марионетку так просто уничтожат. — Кто ты и как нашел меня? — медленно спросил он, и вокруг тонкой фигуры заплясали смертоносные серебряные блики. — Так я и думал, — я сжал зубы, продолжая ждать, даже тогда, когда почувствовал, как его нити коснулись кожи. Сначала несмело, словно исследуя, а потом все крепче опутывая нерушимыми цепями. — Ты меня не помнишь, Дитрих? Когда под высокими сводами гулко отдалось эхо его имени, он вздрогнул и с любопытством склонил голову набок, глядя на меня с неподдельным интересом. Дитрих фон Лоэнгрин. Тот, с которым из-за схожих способностей, я сошелся ближе, чем с кем бы то ни было из Ордена. Хотя бы ради того, чтобы узнать получше. Для того, чтобы однажды уничтожить. Единственный, кто был против того, чтобы меня меняли, усиливая мой дар, потому что кому, как не Кукловоду, знать, что из такого может получиться. Он оказался абсолютно прав. — Не думаю, что ты достоин того, чтобы я запомнил хотя бы твое лицо, — насмешливо отвесил он мне неглубокий поклон. — Все столь же самонадеян, — как зеркало, отразил его улыбку я. Все чувства звенели на пределе. Наверное, даже Каин не был для меня так опасен. — Хорошо знать, что нечто в этом мире непоколебимо и не меняется. Кольнуло напротив сердца, и я помимо воли вздрогнул — теперь еще немного, и Дитрих сможет сделать из меня свою марионетку. Но именно это мне и было необходимо. Пусть его нити сольются с нервными окончаниями, пусть он будет уверен в том, что подчинить незваного гостя себе — это лишь детская забава, не более. Давай же, Дитрих. От него не укрылось то, как непроизвольно сократились мои мышцы, и он почуял неладное, мгновенно пытаясь свернуть блестевшее рыболовной леской оружие. Но так просто этого теперь уже нельзя было сделать, и боль, которая прокатилась по телу, могла бы вызвать болевой шок и полностью сломить менее привычного к мукам человека. Но я же был не один. Дитрих покачнулся, с трудом устояв на ногах, и схватился руками за голову, когда отраженная многократно боль водопадом обрушилась на него. Захрустели, ломаясь, преграды, но он все же был слишком талантливым и сильным, чтобы так просто сдаться. Именно поэтому мы никогда не выходили друг против друга — наши способности, по сути, были бессильны, уничтожая одна другую с уверенностью всесжигающей кары Господа. И только то, что мне удалось застать его врасплох, воспользоваться прорехой в памяти, и дало мне временное преимущество. — Феликс, — он сумасшедше улыбнулся. — А я-то думал, почему твое лицо так веселит меня. Ему нужен был лишь несильный толчок, чтобы сломать плотину, выстроенную мною при атаке на Орден после того, как Исаак превратил меня в самое настоящее чудовище. Никто из них не ожидал, что его эксперимент пройдет настолько успешно. — Я счастлив, что поднял тебе настроение, — я стряхнул с кончиков пальцев боль, разлетевшуюся брызгами воспоминаний. Он рванул нити назад, но я крепко ухватился за них. — Что, Дитрих, как в старые времена? Мне очень интересно узнать, для чего ты здесь. Глупая, детская забава, благодаря которой я знал о нем больше, чем то было позволено. Когда я только вступил в Орден, Дитриху было очень интересно, в чем заключается моя сила. А уж когда ему разъяснили — спасения мне не стало. И однажды именно фон Лоэнгрин предложил своеобразное противостояние: кто из нас сможет преодолеть защиту другого. В результате растаскивали нас всем Орденом, потому что проломили мы друг друга почти одновременно — его нити все-таки добрались до меня, а я смог ухватить образы воспоминаний у него в памяти. С тех пор Каин запретил нам повторять подобное. Дитрих ухмыльнулся. Я понимал его так, как никто другой: моя сила выросла, его — тоже. Кажется, это действительно будет интересно. Боль взорвалась в затылке, словно кто-то ударил меня с размаху железной арматурой. Мой дар не восстановился, но и его хватило для того, чтобы, превозмогая муку, причиняемую мне тонкими нитями, ужом скользнуть в разум Дитриха. Всего лишь мгновение — и словно железный сейф захлопнулся, однако я все же успел. Выпустил паутину, захлестывая его ногу, и резко дернул наверх. Кукловод потерял равновесие, неловко взмахнул руками — и меня отшвырнуло к стене. Удар был болезненным, к тому же я здорово приложился головой, однако быстро подобрал под себя освобожденные от его нитей руки и ноги и тут же вскочил. — Неплохо, — произнес Дитрих, также поднимаясь и отряхиваясь. Утер кровь с разбитой губы и повел плечами. — Смотрю, сноровки ты не растерял. — Ты тоже, — я с трудом подавил желание схватиться за поясницу, как старик с приступом ревматизма. — Значит, «Голубая Лагуна», да? Дитрих скривился. — Глупая затея, — он качнул головой. — Я говорил Исааку, но разве ж он меня слушает? Снизу послышался шум, грохот и чей-то возмущенный вопль. — Уходи, — я повернулся к нему. — Сейчас сюда сбежится целая толпа народу. И вряд ли они будут рады тебя видеть. — Решил поиграть в благородство? — нахмурился он. Гордый Дитрих никогда бы не принял подачки, даже если ценой за то была бы его жизнь. И он не любил проигрывать. Очень не любил, но руководствовался здравым смыслом. А сейчас наилучшим выходом для него было убраться отсюда подальше. И на пути у него было только одно препятствие. Безумец по имени Паук. — Все, что мне нужно, я уже узнал, — паутинка с шелестом свернулась на ладони. Он усмехнулся. Раду был превращен в соляной столп, покушение на Императрицу сорвалось, инфокуб остался там же. Ему больше нечего было делать на территории Империи. Спорить он не стал, развернувшись к окну. Но прежде, чем исчезнуть, повернулся и тихо произнес: — Приятно знать, что где-то есть достойный соперник, не так ли, Паук? Ворвавшаяся в гостиную заброшенного особняка Эстер и спешащий за ней, путаясь в полах сутаны, Авель, застали меня одного, изрядно потрепанного, но с улыбкой на губах. Ты, Дитрих, как всегда прав. И однажды один из нас все же уступит другому, и ценой за это будет смерть. Ну а пока… Пока я буду надеяться, что никто не доберется до тебя раньше, чем это сделаю я.