Им же несть числа

Новичок появился после обеда. Табаки сидел как на иголках — весь извертелся и заодно довел до белого каления окружающих, всячески подначивая подготовить сюрприз будущему состайнику. Никто и предположить не мог, откуда Шакал узнал, что в Доме пополнение и что это пополнение непременно попадет к ним в Четвертую. Он просто чувствовал это, как ночами чувствовал приближение Леса, как чувствовал затылком сухое дыхание Хранителя Времени всякий раз, когда раздавал подарки. Навряд ли кому-то пришло в голову усомниться в силе интуиции Табаки — однажды он точно так же встретил Кузнечика, проснувшись утром в ожидании чего-то нового. — И каким он будет? — спросил вышеупомянутый, подсаживаясь к Табаки на обеде. — Привет, Тутмосик! — отозвался Шакал. Этим прозвищем уже недели две как не пользовались, предпочитая более короткое и внушительное Сфинкс, куда больше подобающее одному из самых главных людей в Доме, но Табаки мог позволить себе маленькую шалость — как-никак сам окрестил его. — Новеньким будет, — усмехнулся иронично. Для кого новеньким, а кому и тенью предыдущего круга придется. И слишком сложно будет отвыкнуть от того, к чему когда-то привык. Это подсознательное знание рождает постоянные дежа-вю, от которых кружится голова. Вроде и знаешь человека сто лет, но не ты, а что-то в тебе — в голове или в сердце, — а сам едва с ним познакомился. Так же было и когда Кузнечик только стал Тутмосиком: к нему в палату не пускали несколько месяцев, и вышел он оттуда лысым как шар, и это было знакомо до безумия. Уже накануне того, как Кузнечик встрял в драку между старшими, сбежав во время Выпуска посмотреть на своего кумира, Табаки знал, чем все закончится — не подозревал только, как именно произойдет. Вот и теперь он ожидал чего-то большего, чем просто очередной новоприбывший, которых четко и правильно распределяли по комнатам, предоставляя собственной судьбе. — Зря ждешь, — проходящий мимо Волк похлопал Табаки по плечу. — Если уж и привозят, то с утра. Вместо многозначительных взглядов и многословных монологов Табаки уткнулся в тарелку. Он недолюбливал Волка — считал его живым и компанейским, но не мог понять, как человек, настолько увлеченный своим положением, привычками, силой, смог стать вожаком. Да, за ним тянулись — даже сам Табаки, еще будучи Вонючкой, — но чем больше Шакал изучал историю Дома и собственную память, тем более аляповато смотрелся Волк на своем месте. Вожак, не признающий власти над собой, власти этих стен, власти Леса в конце концов. Глупее в качестве вожака выглядел бы разве что Черный со своим нигилизмом. Ну или Помпей со своим дебилизмом. Последний все пытался отхватить себе кусок пожирнее, но всерьез его попыток не воспринимали. Табаки сам не знал, почему не затеял спор, будучи уверенным в своей правоте. Он даже не хотел выигрывать, чтобы потом носиться по комнате на Мустанге, всем и каждому крича свое победное «Вот видите?». Он просто не хотел ошибиться, поэтому, увидев Ральфа, на миг заглянувшего в столовую, бросил недоеденный обед и сорвался следом за ним. Сфинкс и Волк проводили его долгими взглядами: один — понимающим, другой — презрительно-сочувствующим. Как он и думал, Ральф с парой Ящиков направился к Четвертой, и все внутри радостно подскочило, несмотря даже на то, что Ящики разбирали общую кровать, отодвинув одну из четырех составляющих в сторону. Несмотря на то, что Ральф, отдавая распоряжения, напряженно крутил в руках зажигалку — он явно пережил нелегкий разговор то ли с новичком, то ли с его родителями, то ли с Акулой, то ли со всеми и сразу. Увидев Табаки в дверях, он посмотрел будто сквозь него и молча едва заметно опустил подбородок, кивнув, — мол, проезжай! Мустанг преодолел расстояние от коридора до окна, и Шакал принялся наблюдать за перестановкой уже с подоконника, периодически не удерживаясь от комментариев, что и как должно стоять по фен-шую и его собственному желанию. По всему выглядело так, что Ящикам бы лучше ничего и не трогать, но Ральф гнул свою линию, и Табаки отворачивался к окну, скрывая улыбку ликующего прорицателя от его сердитого взгляда. Шакал воспитателя не боялся, но искренне уважал — просто чувствовал, что этот угрюмый молчун, знакомый с самого детства, на самом деле очень даже хороший мужик. Через пару часов Ральф прикатил новенького. До него Табаки не приходилось видеть таких колясников. Мальчик был молчаливый, но отнюдь не спокойный: каждое его движение походило на бросок, застывший подчеркнуто равнодушный взгляд, стоило отвернуться, метался, изучая комнату. На приветствия он только огрызался, то ли безумно надеясь на то, что задержится здесь ненадолго, то ли проклиная весь мир за невозможность этого. Табаки и сам кого угодно проклял бы за то, что красивый мальчик, в каждом вздохе которого ему чудился Лес, оказался прикован к инвалидному креслу, откуда и испепелял глазами ненавистную реальность, похожий на лишенного крыльев драконенка. — Вот видите, — подвел итог Сфинкс, сказав за Табаки то, чего тот говорить не хотел. — Поехали, тебе предстоит многое здесь узнать, — предложил Шакал после ужина пока еще неокрещенному новичку. Тот даже не остановился — обогнул Мустанга и направился дальше как ни в чем не бывало. — Или так и хочешь остаться изгоем? Обиженный крик вдогонку заставил новичка сбавить скорость, и обрадованный Табаки вмиг догнал его, стараясь все же не встречаться глазами. В новой обстановке такие слова кого угодно покоробят, не то что колясника, делающего вид, что в этом мире его никто и ничто не интересует. — Я Табаки, если хочешь знать, а ты ведь хочешь, я по глазам вижу, — представился Шакал, хотя во взгляде новичка видел только бесконечную усталость и сиюминутное желание убивать. Но если уж убивать — то хотя бы со знанием того, чье имя придется выбить на одиноко стоящей гранитной плите. Никто никого не убил. — Я… — хрипловато начал новенький, но Табаки остановил его упреждающим жестом. — Не нужно никаких имен. Скоро мы выясним, как зовут тебя здесь, — многозначительное «здесь» не вызвало ни удивления, ни гнева. Мальчик промолчал, пожав плечами. Может, и правда не особо хотел знакомиться. Экскурсия началась и закончилась в Кофейнике, где новичок какое-то время жадно наблюдал за тем, как кто-то из Крыс безуспешно пытается обыграть в карты Макса и Рекса. Он даже не заметил, как взял из рук Табаки протянутую сигарету, затянулся и поблагодарил — тоже машинально, не заметив. Но Шакал, знавший цену любым дарам, не стал акцентировать на этом внимания: еще разбудишь ненароком спящего дракона. Он просто понимал, что не в куреве дело — мальчик еще был совсем чужим здесь и наверняка боялся в одиночку ездить по коридорам, боялся оставаться в спальне с толпой незнакомых подростков. И вопросов боялся тоже. Когда они вернулись в Четвертую, отдельно поставленная кровать была уже на полпути к ее законному месту, но спать в одной большой куче новичок не хотел. — Пусть так, — ядовито прошептал мальчик, сдерживая ярость, когда оказалось, что возвращать кровать к окну никто не будет. С заметным напряжением подтянувшись на руках, он выбрался из коляски и улегся, накрывшись с головой одеялом и не двигаясь. — Эй, ты там окуклиться решил? — начал Волк, но Табаки шикнул на него и с важным видом принялся сторожить новичка, пристроив Мустанг рядом с его коляской. — Не лезь, — вмешался Черный. — Его никак Наружность не отпустит. Табаки передернуло, и он опасливо оглянулся на притихшего колясника. Когда к обсуждению норм общения с замкнутыми новенькими присоединился Лэри, тот не выдержал, скинул с себя одеяло, рывком сел и собрался было переползти в свое транспортное средство, чтобы укатить как можно дальше и быстрее, но встретил на пути деловую и крайне озабоченную положением дел чумазую физиономию Табаки. — Свали с дороги. — На твоем месте я не стал бы огрызаться, — со своего места на общей кровати посоветовал Сфинкс. — Табаки тебе добра желает. Своеобразно, конечно. От взгляда новичка кто угодно захотел бы сквозь землю провалиться со всем своим добром в придачу, но только не Шакал. Он остался сидеть на своем месте в ожидании отбоя — не того, что официально зовется комендантским часом, после которого не следует выходить из комнаты, зато крайне рекомендуется сопеть в обе дырочки, а того, который знаменуется общим дружным храпом, пыхтением, сипением и сонной возней Четвертой. Не спали только двое — новичок и Табаки. Шакал чутко прислушивался ко всем звукам, но внимательнее всего — к тяжелому дыханию новенького и шороху листьев в его изголовье. — Прекращай меня караулить, — раздраженный шепот выбрался из-под одеяла, оставив под ним своего обладателя. Вместо ответа Табаки ловко взгромоздился на чужую постель и уселся на ней, всем своим видом намекая, что оставлять новичка наедине с его мыслями и не лучшими снами не намерен. Спустя пару минут из темноты пододеялья все-таки выглянула светловолосая встрепанная голова, а за ней и худые белые руки. — Я сказал, оставь меня в покое. — Я сказал, я сказал! — передразнил Табаки. — А я не собираюсь делать то, что ты сказал. И если уж начистоту, то ты сказал: «Прекращай меня караулить». А я и не караулю. Это, между прочим, была моя часть кровати, так что будь добр, подвинься. У новичка разве что пар из ушей не повалил от негодования, и на какой-то момент Табаки действительно почудилось, что вот она, шакалья смерть, с длинными тонкими пальцами вместо косы, в ореоле медовых, чего не видно в темноте, волос вместо традиционного черного балахона. Но наваждение оказалось ложной тревогой — тактика «Наглый как танк» работала бесперебойно, и хотя гнев на милость менять никто не спешил, Шакал перестал бояться за свою жизнь, а вот за хрупкое здоровье еще стоило поволноваться. Молчаливые гляделки завершились победой Табаки. Новичок с недовольным видом сдвинулся на край кровати, демонстративно отвернувшись. Шакал не менее демонстративно поерзал, примеряясь к нагретому месту и терзаясь вопросом, как его подопечный, еще не осознавший своей подопечности, не взорвался. Первая ночь в Доме, как-никак, а нервы — они и у драконов не железные. — Спишь? — осведомился Табаки, когда новенький уже должен был седьмой сон досматривать, и услышал нервный всхлип в ответ. — Эй, ну ты чего? Только не говори, что по Наружности скучаешь. Новичок резко развернулся, прицельно зарядив локтем Табаки в челюсть, и тот откатился к краю, едва не рухнув с кровати. Силы, потраченные на то, чтобы удержаться, в лучшее время ушли бы на словесную перепалку с обидчиком, который непременно осознал бы всю тяжесть своей вины и самостоятельно проклял бы весь свой род до пятого колена, лишив этой заманчивой возможности самого Шакала. Однако разбудить криком всю комнату, а заодно и соседние можно всегда, а новички, да еще и в Четвертой, появлялись не так часто. Этот, к слову, извиняться не спешил. Всегда успеется, — решил Шакал и зарылся под одеяло, закинув на новенького ноги и руками обхватив так, что тот если и мог кого ударить, то разве что случайно пробегавших мурашек на своих боках. — Не бурчи, лучше послушай умного человека, — Табаки обиженно-зловещим шепотом прервал поток не прошедшего цензуру негодования. — Ты попал на перекресток, от которого ведет множество дорог. Если присмотришься как следует, увидишь их. К слову, я неплохой проводник, и если понадобится… — Заткнись, — буркнул сонный голос из-под волос. — Ладно. Добро пожаловать в Дом, — Табаки победно улыбнулся, засыпая под шелест листвы. Утром кровать передвинули на прежнее место.