Какая щука украла мечи Ордена?

— Уот курва! — Лилиан пнула мусорку, стоящую на ее пути. Мусорка с тихим скрипом и явным недовольство чуть пошатнулась, но заблокировала удар, отчего девушке пришлось поморщиться от боли.       Рэнделл никогда не представляла себе, что будет, если ее выпихнут с работы. Ей казалось, что она намертво засела в своем уголочке, но сегодняшнее утро и слова начальника разубедили ее в этом. Огорченная и безработная журналистка доплелась до дома, перед подъездом которого натекла уже такая лужа, что в ней фотографировались все мимопроходящие ванильки в купальниках. Фыркнув от того, как одна из дамочек после фотосессии пыталась влезть в явно маленькие для ее жопени джинсы, Лилиан поднялась на свой этаж, попутно вымочив штаны снова в бурлящей реке. Бурлящий поток вырывался из двери в ее квартиру, норовя снести всех, кто пытался подойти поближе, но девушке каким-то чудом удалось проникнуть в свою обитель и, пару раз прижав себе то руку, то ногу, захлопнуть дверь.       Вода стала заполнять прихожую и остальные комнаты, а Лилиан направилась в ванную.  — Ебаааать, — разочарованно произнесла она, когда мимо нее проплыли ее парадные лифчик и трусы, на которых уже лет пять висела бирка. — Кажется надо воду поскорее выключить…       Добравшись до заветной комнаты, будучи уже по плечи в воде, журналистка наконец выключила воду. Мимо девушки продрейфовали на тазике все те же мыши, которые теперь смотрели на Ренделл еще более охуевшим от этой жизни взглядом — кажется, в этом тазике лежали те запасы героинового порошка, которые девушка успела просрать около месяца назад. Неожиданно что-то коснулось её ноги, и Лилиан, вскрикнув, выловила из воды это что-то.  — Это еще что за эскимо на палочке? — прихуела она, рассматривая мокрого закоченевшего кота. — Ладно, пригодится еще, — хмыкнула Рэнделл, закинув мертвого питомца на плечо и обвив его хвост вокруг шеи.       Когда журналистка выбралась в коридор, вода спала уже до уровня колена. Не обращая внимания на вещи, которые плавали вокруг, девушка направилась на кухню, но замерла в дверях. Дверца холодильника была открыта, и кто-то с аппетитом пожирал ее запасы. Вооружившись ложкой для обуви, Лилиан двинулась к незванному гостю под вопли тэпэшек на улице, у которых теперь не было возможности пофотографироваться в луже.       Неожиданно незнакомец прервал трапезу и с оглушительным криком бросился на девушку, повалил на пол и вцепился ей в сиськи. Это был толстяк лет тридцати пяти — сорока, с рыжей шевелюрой во всех возможных местах, наглыми янтарными глазами и абсолютно голый. Пизданувшаяся головой о дверной косяк Рэнделл издала вопль раненого моржа, которого насиловал слон, а мужичок поморщился:  — Хули разоралась, дура? — рявкнул он, отпуская сиськи журналистки и отползая подальше. — Всю жизнь мечтал пожамкать. Это, считай, предсмертное желание, во! За все мои мучения с тобой.  — Ты кто такой нахуй? — ответила в тон Рэнделл, пытаясь поджечь мокрую сигарету и косясь на странного толстяка, который, к слову, оказался еще и полупрозрачным.  — Я не нахуй, я рыжая ебанутая тварина, — недовольным голосом поправил девушку тот. — Я твой кот.  — Ебануться ложки гнутся… — присвистнула Рэнделл и, вдарив с ноги «коту» в нос, выскочила из квартиры.