В когтях зверя

*** Храм в Ларнейских горах. Ташер проснулся незадолго до рассвета. А парень? Парень спал. Ташер долго смотрел на жесткую линию сомкнутых губ. Что если, проснувшись, он посмотрит на Таша с осуждением? Скорее всего... Ведь это было только заклинание... Но как оставить его одного на холодном камне? Он и сейчас, когда Ташер выпутался из его объятий, обхватил себя руками, пытаясь удержать тепло. Надо хотя бы плащ принести, что ли. Ташер, выходя из храма, все оглядывался, уходить почему-то не хотелось. Прилетев на стоянку, из кучи вещей достал свой дорожный плащ. Кожаный с мехом внутри, зимний, не самый лучший, он и взял-то его, чтобы на земле ночевать, теперь придется придумать что-то другое, а плащ свернуть, перевязать поясом и, взяв в зубы, перекинуться. Когда он подошел к камню, парень еще спал, свернувшись в клубок и дрожа. Ташер, не отдавая себе отчета, молча улыбался, глядя на него, совсем он парня заездил, забыв, что тот не сможет восстановиться так же быстро... Ташер расправил плащ в руках, осторожно накрыл и, заворачивая его всего, увидел недочитанную надпись на языке чиэрри. "Не отказывайся и не уходи до тех пор, пока не изведаешь любовь". "Изведал, - он прикрыл глаза, - вот только не любовь это, а дурман какой-то". Ташер уныло вздохнул, приподняв голову своего невольного любовника, подумал и снял повязку с глаз, пригладив растрепавшиеся волосы. Надо же, какой он. Красивый... Его даже не портили чуть нахмуренные во сне брови и упрямо сжатые губы. Какой он сейчас суровый, а вчера... Ташер снова расстроено вздохнул. Надо уйти, лучше потом как ни в чем не бывало познакомиться с ним снова... Да, наверное, так будет лучше... Постояв задумчиво, сверкнул вспышкой и, перекинувшись в морана, пошел к двери. Вспышка света разбудила оборотня, и он, открыв глаза, увидел уходящее божество. Оно, понуро опустив голову, брело на выход. Повязки на глазах не было, значит, бог сам разрешил смотреть на него. Мор – по всем поверьям черный, злой бог. Но то, что он сейчас видел, не было черным, его бог добрый, светлый. Тело до сих пор помнило ласку его прикосновений. Вот только смущало то, что он этого бога... до самого утра... Но судя по всему, в обиде он не был. Да и уходить ему, наверное, не хочется, вон как хвост уныло повис, тащится по полу, белоснежной бахромой сгребая мусор. А Мор, выйдя на солнце, тряхнул головой, распахнул огромные белые крылья и, взлетев, исчез. Сейчас даже без него тепло, а ведь Шатари Рэй всегда мерз здесь, в этих мертвых стенах. Он пошевелился и с удивлением увидел, что завернут в большой черный плащ. Кожаный с мехом, но такой легчайший, что вес его едва ощущался на плечах. Дорогой, даже кричаще дорогой. Шатари Рэй никогда и не держал в руках такие вещи. Он внимательно разглядывал плащ. Возле горла на демонском языке вышитые серебром руны оберега, вниз по поле вязью спускается фраза явно на языке нагов. А воротник застегивается на круглую драгоценную пряжку, на которой изображен священный белый огонь, почему-то черный посередине, и на языке людей написано: "Свобода и Защита". Шатари Рэй распахнул плащ, оглядывая свое тело, от пыток не осталось и следа. Воистину, этот бог не злой. Но что же все-таки произошло здесь вчера? Шатари Рэй обвел взглядом храм, удивляясь все больше. Черные закопчённые стены теперь были светлыми, по ним струился серебряный, как морозный узор на стекле, рисунок и его словно затягивало в круг на полу. А у дальней стены, раскинув крылья, лежало тело поверженного бога, сверху словно могильным букетом прикрытое ненавистным венком из мяты. Шатари Рэй поднялся с алтарного камня. Исчезли безобразные, застывшие потоки крови, не осталось даже запаха, девственная чистота, не было цепей, а там, где он лежал, остался рисунок серебряного пламени, черного посередине. Оборотень потрогал его рукой. Пламя теплое. Шатари Рэй словно опять ощутил тепло сладко выгибающегося под ним тела и выдохнул, застонав... Но Мор? Оборотень обернулся. И увидев вместо каменной черной фигуры бога белую, уже не удивился. Агат жестоких глаз сменился на теплый янтарь, зубы уже не оскаливались в немыслимой злобе, а все ехидно улыбающееся выражение на морде зверя как бы спрашивало: «И что теперь?» Шатари Рэй радостно рассмеялся. Впервые за двенадцать лет в его душе надежда дала робкий росток. *** Ташер. Стоянка в джунглях возле храма в Ларнейских горах. Вернувшись на стоянку, можно было бы просто лечь спать, но мысли, бродившие сейчас в моей голове, не давали не то что спать, а даже лечь... Бред! Почему так? Почему до сих пор ни один любовник не цеплял меня? И почему это свалилось на меня именно сейчас, когда я не чувствовал полной поддержки своего Дома. Нет, я, конечно, в любой момент мог вызвать помощь, но не это мне нужно было сейчас... Очень хотелось хоть с кем-нибудь поговорить... Наверное, все же с Валентом, его ехидные замечания очень хорошо помогали встряхнуться и перестать себя жалеть... Но вот почему я чувствовал себя так неуверенно? Просто потому, что меня, даже не спрашивая, взяли как барышню? Да нет... Меня испугал мой собственный отклик на это... Да! Именно! Я испугался самого себя, испугался той власти, что незнакомец неожиданно взял надо мной. Еще ни разу я не забывался в чужих объятиях, стремясь только сам получать удовольствие. А этой ночью я не помнил о себе, добровольно отдавая всего себя другому, и именно это пугало... Я еще пометался по стоянке, когда понял, что не знаю, где мне найти моего ночного партнера и как искать. Ведь не спрашивать же у первых встречных, а не знают ли они, с кем я провел сегодняшнюю ночь? Мрак! И обернувшись в морана, я взлетел. Но в храме было пусто, только каменный здоровенный белый моран издевательски усмехался, сверкая желтыми глазами. Дожил! Уже статуи надо мной смеются... Я выбежал из храма и, взлетев над тропинкой, петляющей между скал, полетел вперед. Постепенно скалы сглаживались, переходя в пологий спуск, заросший лесом, пришлось взлетать выше деревьев, что значительно уменьшало обзор... Поэтому я сначала услышал вой волчьей стаи, а не увидел их, они перетявкивались на ходу, словно гнали кого-то. На душе сразу стало неуютно... Быстрее туда, быстрее! И все же я не успел, я услышал, как волки разом замолчали, а затем только рычание и внизу между деревьев клубок грызущихся тел, большой черный кот и около пяти волков. Для нормальной посадки места не было, и я упал на них сверху, словно хищная птица, опрокидывая весь яростно бьющийся клубок. Открытой пастью сразу вцепляясь в волчий загривок, а когтями пытаясь расшвырять остальных. Горячая кровь половодьем хлынула в горло. Сильнее, еще сильнее! Под клыками хрустнули кости, обмякшее тело врага рождало восторг победы, но их еще четверо, а нет, уже трое, кот тоже не дремлет. Никогда еще мне не приходилось убивать, хотя Учитель тренировал нас именно на это. И теперь я в упоении рвал клыками и когтями визжащие тела. Остановился только тогда, когда они замолчали. Все. Среди разорённой и залитой кровью поляны остались в живых только мы. Я и кот. Он хрипло дышал, лежа на боку, неудобно подвернув переднюю лапу и пытаясь приподняться, чтобы вытащить ее. На его изодранной шкуре, казалось, не осталось даже целого места, а лапа... изорванные мышцы, выдранные кусками, осколки костей... Еще не зная, тот ли это, кто мне нужен, я тихо пошел к коту, понимая, что помогу все равно, но уже на подходе по запаху понял, что это он. Кот поднял голову и посмотрел на меня. Глаза! Синие! Сапфир! Я нашел... Но эти глаза, они туманятся от боли, бедный мой... Если бы мог, я бы убил этих собак еще раз! А с лапой? Я вздохнул, тут сразу свет не поможет... затянувшиеся шрамы перекорежат недостающие мышцы. Я подошел почти вплотную к коту и, рванув зубами запястье на лапе, остановил регенерацию. Кровь побежала по лапе и, глядя в глаза коту я слизнул ее, затем сунул лапу ему под нос. Он лизнул и вопросительно посмотрел на меня. Я сунул ему лапу почти в рот и нетерпеливо рыкнул. Кот принялся лизать, я, конечно, понимаю, что мне лап помыть негде было и все такое, но уж лучше так... Когда началась регенерация, кот остановился и изумленно уставился на себя, но, зарычав и мазнув его лапой по морде, я заставил опять слизывать кровь. И пока он там был занят, я открыл путь свету единения и прикрыл глаза. Казалось, на мгновение, а когда открыл, обнаружил себя очень удачно лежащим на обнаженном мужчине и улыбнулся во всю пасть, это был он, мой недавний ... я задумался. А кто? Кто он мне? Тот, от близости которого пело сердце. Смутившись, я поднялся. После света моя шкура опять была белоснежной. А оборотень? Он был цел. И я шагнул вперед, заглядывая ему в глаза и уже готовясь перекинуться в человека, как услышал, что на поляну выбежали еще люди. Человек пять, мальчишки, наверное, мои ровесники. Развернувшись, я вздыбил шерсть на загривке. Надо отогнать их, и окрестности огласились моим рыком. Люди остановились и один из них, тощий рыженький подросток, не раздумывая, запустил в меня копьем. Вот ведь урод! Но, видно, руки у него росли не оттуда, откуда надо, или он не в меня целился? По траектории копье летело в того, кто стоял рядом со мной. Сапфир! Я прыгнул и, взвизгнув, кубарем покатился по земле. Я не рассчитал, хотел сбить копье на подлете, но то ли оно летело слишком медленно, то ли я, занервничав, прыгнул слишком рано. Короче, не сбил, просто изменил траекторию. Копье ударило меня чуть выше колена и ушло в землю. - Нет! – мой кот выбежал вперед, вставая между нами и закрывая меня своим телом, - Нет! - снова закричал он. Они знакомы? Я оглянулся, вроде люди не нападали. И тут... Что за... Лапа начала неметь, и кровь, не останавливаясь, окрашивала землю. Не понял, ранение пустяковое... Я в панике заметался, пытаясь взлететь, ориентация терялась, но я все же неуклюже взлетел, роняя за собой шлейф рубиновых капель, и, задевая верхушки деревьев, постарался убраться как можно дальше. Вслед мне что-то кричали, но уже ничего не соображая, я все махал и махал крыльями...