hell(o).

Удар в плечо случайного прохожего в огромной толпе, саднящей запахами, пестрыми красками, чертовой сыростью вокзала, а потом тихий окрик. - Извините, у вас перчатка упала, - несется Тэхен вдогонку, а тому, впереди идущему против толпы и дела до этого нет, как он только смог заметить эту чертову перчатку среди стольких людей. Чонгук маневрирует и дальше, игнорируя голоса и вокруг и окружающую реальность в придачу, потому что он ищет кое-что непонятное. Это непонятное заставляет его ночами растворяться белым порошком в собственной постели, а по утрам неведомая сила собирает его снова по крупицам. С каждым днем Чонгук становится все бледнее и прозрачнее, убеждает себя выйти на улицу, чтобы «еще немного, это где-то совсем рядом». И ничего человеческого ему не нужно, разве что жаль, что больше никаких затяжек, только перчатки на прозрачных руках и лицо поглубже в мантию, чтобы ненароком не заметили и не ужаснулись. И так день за днем. Днем Чонгук в безопасности, днем нет риска раствориться горкой пепла среди улицы. Днем есть солнечный свет и музыка, дыхание мимопроходящих. Их жизненная энергия держит это тело на ногах, пусть они и не замечают, как он высасывает ее. Пятьсот метров сквозь душную толпу дутых курток дают шанс отправиться на другой конец города и, по крайней мере, вернуться домой невредимым. Но время беспощадно, солнце клонится к горизонту и Чонгук, на ватных, прозрачных ногах в джинсах отчаянно несется к ближайшему вокзалу, чтобы найти еще хоть немного сил и отправиться на другие поиски. А потом этот человек кричит, что Чонгук обронил перчатку и следует за ним сквозь серые лица, и даже тогда, когда лица исчезают, до самого холма на окраине, за который веренно закатывается осеннее холодное солнце. У Чонгука в груди сжимается все его существование, потому что если он не успеет спрятаться – превратится в пыль, его унесет ветром, и где тогда будет эта сила? Кто соберет его заново? Тэхен, мокрый, тонкий и потерянный, несется за Чонгуком вплоть до двери его дома и проникает в него не то чтобы нарочно. Просто Чонгук не закрывает двери и окна, - никогда. Чтобы знать, когда рассвет и не потерять лишней секунды. Тэхен оглядывает нехитрое жилище преследуемого: два пустых шкафчика на кухне-прихожей, раковина, чуть дальше комната с кроватью, небольшой телевизор и заросший паутиной круглый столик в углу. Хочется кашлять от пыли и дыма в комнате, потому что чертова осень приучает дворников жечь листья прямо под окнами. Тэхен прикрывает рукой рот и проходит дальше. Тонкая рука бережно кладет перчатку на край подушки, и Тэхену хочется уйти, но Упавший прямо в одежде на кровать Чонгук переворачивается на спину, и его бледное, прозрачное лицо заставляет Тэхена опешить. Его знобит коликами в спине и бьет осознанием того, что он все-таки существует. Человек этот, способный таять без тепла. Если бы это было старым потрепанным фильмом, чем-то из заезженной классики подвалов, то Чонгук, если бы мог, встал бы, откашлялся, поблагодарил бы за спасение, выпил бы воды и рассказал бы долгую историю о том, как скитался всю жизнь и в конечном итоге остался один. Но он живет на небольшом пригорке в старенькой квартире, что сегодня-завтра спустят под снос и каждый вечер тает. Один. Вот так вот все просто. Тэхен убирает лишнюю одежду, укладывает хрупкое тело бережно, а после обнимает и отдает свое тепло, накрывая одеялом. Его самого лихорадит от страха не дожить до утра, если в нем не останется тепла, но Чонгуку ведь обязательно нужно кого-то найти? Мантия, наспех скинутая на пол, валяется на полу, а рядом с ней – фамильный медальон. Сила оставляет его на полу раскрытым, и утром Тэхен, сбежавший из своего города накануне вечером, видит там свою фотографию, а потом и улыбку Чонгука. Нашелся.